— Вы так красивы! — сказал Зарзи. — Ваши глаза- чёрные бриллианты, кожа- прикосновение шёлка, руки гладкие и изящные как строки поэмы, шея подобна тонкой золотой вазе, но ваш разум более заметен, нежели ваша красота. Он видит, он проникает, он выделяет важное, понимает игру истории и традиции. Это самая необычная из множества ваших одарённостей.

Он положил руку ей на плечо.

— Простите, сэр, — сказала Сьюзен Окада, — просто из любопытства: эта ерунда действительно работает?

— Вы удивитесь как, — ответил он. — Я мог бы сделать вас королевой.

— Королевой Афганистана! — фыркнула она. — Вы смешите меня?

— Я сделаю вас королевой Вашингтона. Королевой «Блумингдейла».

— А как насчёт «Сакс»?

— Ну, я…

— Нет, даже не «Сакс». А вы всё рано врёте. Врете очень искренне. Лучше всего у вас получается врать. Но мы оба знаем, что никакой королевой вы меня не сделаете. Я и так принцесса, так что зачем мне ответственность?

— Остроумно. Вы думаете, что слишком хороши для меня?

— Я так не думаю, сэр. Мнение сюда не входит. Я знаю, что слишком хороша для вас. Это просто факт.

Циферблаты кружились вокруг неё. Было ли это его техникой обольщения? Может быть, с идиотами это работало, но Сьюзен просто слегка подташнивало. Она прибыла сюда, зная что ублюдок скорее всего будет подкатывать к ней. Это было в его природе. Да, он был красив и харизматичен, но абсолютно неинтересен. Все технические аспекты были на месте, но в систему оно не сцеплялось.

— Итак, я полагаю, что мы закончили с Кэри Грантом-Дорис Дэй и я могу продолжать?

— Пожалуй.

— Примерно в пять часов в тот день отель напротив вашего комплекса взорвался.

— Самым ужасным образом.

— Я уполномочена Агентством расследовать это. Мы озабочены возможностью покушения на вашу жизнь со стороны Талибана или даже Аль-Каеды.

— Нет, нет- не согласился Зарзи. — Братство не промахнулось бы. Если они решили, что мне следует умереть, я был бы мёртв. Я был бы счастлив пожертвовать собою ради блага своей страны. Я пошёл бы на мученичество не ради рая, но ради того, чтобы вдохновить нашу молодёжь на противостояние злым силам, ополчившимся против нас. Да и зачем мне рай? Я уже в раю.

— Обложиться часами- ваше представление о рае?

— И телами красивых женщин. Вы меняя отвергли- это право западной женщины, но, следует сказать, немногие так поступают. У меня есть, как там было сказано… да, шестая страница, Омар Шариф, «Доктор Живаго»… вибрация. Тот молодой человек из «Нью-Йорк Таймс» практически влюбился в меня несколько дней назад. Такой милашка… даже в обморок упал. Мы врача позвали.

— Журналисты — они же все шлюхи.

— Знаете ли, юная леди… возвращаясь к предмету взрыва- в том районе много наркотраффика. Я думаю, что взрыв был с этим связан. Деньги этого бизнеса способны совратить даже святейшего из имамов.

Она, конечно же, знала, что у него лежало порядка девяноста миллионов долларов в швейцарском банке, нажитых в обширных маковых полях, но проигнорировала эту тему и двинулась в ином направлении.

— Сообщалось, что взрыв был решающим моментом, после которого вы решили предусмотреть американское будущее для своей страны- «наши нации совместно смотрят в светлое будущее, лежащее впереди».

— Думаю, что я говорил так, да. Конечно же, очередная ложь. Сам я не справлюсь. А Запад так жаждет очередной тысячи арабских ночей. И, как вы заметили, лучше всего у меня получается врать. Смотрите-ка, ещё одно ваше достоинство- ваша проницательность. Так точно и глубоко!

— Не стоит нам фокусироваться на этике, психологии, политике. Рассмотрим практическую сторону. Что это был за взрыв?

— Как и все остальные. Бабах! — и всё. Весьма мощный, я полагаю. Мощнее обычного- если взрывы можно назвать обычными. Мусор и куски тел сыпались на мой двор несколько дней, во вторник голова упала.

— Головы, падающие с неба, только тогда радуют, если они чужие.

— Моя голова останется на месте, пока Аллах не решит положит её в свою правую руку, — сказал он покорно.

— Если бы я думала, что вы действительно в это верите, я была бы в ужасе.

— Я иногда преувеличиваю. Таков мой путь. Однако, меня впечатляют ваши ноги- роскошнейшая часть вашего тела. Они такие длинные, что это необычно для азиатской женщины. И всё же вы прячете их в брюках, хотя вас следовало бы наслаждаться западной свободой и носить короткие, узкие юбки и очень высокие каблуки, чёрную кожу, я думаю… и я ещё не решил: чулки, чёрные, конечно же, но слегка прозрачные либо же без них, с такой блестящей кожей…

Всё так и шло, пока наконец она не поняла, что Зарзи неуязвим к уговорам, отказам, стыду, угрозам или давлению. Он sk вещью-в себе, непробиваемым западными путями, прячущимся за панцирем из сверхвысокомерия и штампов из плохих фильмов тридцатых годов. Она оборвала интервью, выдержав достаточно долго, приняла тёплое рукопожатие, почти сексуальный акт, собрала свои вещи и вышла так грациозно, как только могла, оставив вялую возможность встречи за коктейлем и зная, что сейчас произойдёт. Ради этого всё и разыгрывалось. Оглядевшись, она увидела несколько агентов наружки афганского отдела, полицейских и задумалась… «вот дерьмо!»- но тут в дверь ворвалась реальность, слегка покрасневшая, слегка усталая- не меньше чем Джаред Диксон, ассистент афганского отдела. Единственный раз в жизни она была так рада его видеть.

— Привет-привет! — сказал он.

— Пока-пока! — ответила она.

— Сьюзен, пожалуйста… это же судьба, что я наткнулся на тебя.

— Да? Я думаю, что когда ты узнал, что я здесь, ты сорвался из Лэнгли и долетел за двадцать минут.

— Сьюзен, ты переоцениваешь мою любовь к тебе. У меня полицейского сопровождения нет, я сам езжу. Тридцать две минуты испытаний, и это я только шесть красных светофоров встретил. Слушай, тут ничего не случится. Он так и будет сидеть среди своих часов, выдумывать новое враньё и решать, кому из репортёров его расскажет. Это его работа, и он хорошо справляется. Давай сходим на ланч. Я хочу узнать последние новости о нашей охоте, да и у меня есть смешная история о настоящей войне Джека Коллинза, которая не против международного терроризма, а против международного джареддиксонизма.

— Только без херни в духе «давай-туда-сюда». Тут сейчас и всегда будет «нет». Не хочу начинать снова.

— Понял. Я докажу, что могу играть по твоим мелким правилам.

— И без мартини. А то через два твой язык у меня в ухе будет.

— Конечно, мы просто спустимся вниз, поговорим, выпьем пеллегрино и закажем креветок, они тут очень хороши.

— Если коснёшься меня- я в тебя воткну креветочную вилку.

— Ты отлично играешь в недотрогу!