Она вела машину бездумно, но профессионально. Пустыня проскальзывала незаметно в своём однообразии, пока прокатная машина пожирала мили между «Кричем» и Вегасом, где в отеле их ждали кровати и несколько часов отдыха после занявших всю ночь разговоров и просмотров ракет, взрывающих главным образом машины, жалкие, грязные хибары, оружейные позиции, вершины гребней, группы деревьев и стены вдоль дорог.

Одно и то же. Ракета взрывалась слишком мощно и быстро даже для камеры с самым высоким разрешением и с самым замедленным повтором. Было видно только как выплёскивалась энергия, ограниченная способностью передачи чёрно-белой камеры. Сначала — ослепительное пятно иллюминации, затем стремительные, кипящие клубы дыма, горящего изнутри, бурно вспухающего в злобе и ярости, а на границе этой волны вздымалась пыль, и всё нескрывшееся от взрывной волны взлетало во все стороны: люди, мебель, мусор всякого рода, всё это летело в воздух и падало где попало.

И стрелки- также одни и те же. Технические специалисты, кто-то гражданский, кто-то совсем молодой офицер ВВС, все вежливые, как патруль бойскаутов в погоне за значком. Настолько правильные, что никакой игры с ними не получалось- видимо, все получили от командования указание выглядеть дураками. Может быть, гражданские и были чуть более раскованными, но совсем немного, и в их глазах Суэггер читал только готовность служить, гордость за боевые способности и никакого сознания себя в качестве лучших бойцов (среди них не было умников, не было интеллектуалов, не было шутников). Они все были улицей с односторонним движением.

Боб, уставший, не хотел ничего кроме как добраться до цели и лечь спать. Проверив сообщения на мобильнике, он снова вернулся в неподвижное молчание, которое хорошо отражало его отношения со Старлинг, если им не надо было пытаться вместе размотать молодого офицера на более подробное описание того или этого удара и протокола, определившего эпизод. Они были вымотаны, и только рабочая этика спартанцев держала их на курсе, несмотря на нарушение биоритмов вследствие перелёта, вынуждая вернуться обратно в Вашингтон с новой информацией как можно быстрее.

Они ещё не добрались до места, где показывалась на горизонте архитектура фантастической ловушки для денег — каким представлялся туристам Вегас- как она заговорила.

— Немного, я думаю.

— Немного, мэм.

— Я собираюсь отправить краткий отчёт в штаб по электронной почте. Опишу, как мы время потратили и доложу о наших соображениях. А они у нас — поправь, если ошибаюсь- никакие. Возражаете?

— Нет, мэм. Ничего, что мы не знали бы раньше.

— Я запрошу обратный вылет завтра утром, первым рейсом. Какой день сегодня? В этом бункере теряешь счёт времени.

— Воскресенье. На востоке час сорок.

— Ладно, минуту.

Она одной рукой раскрыла мобильник и нажала предустановленную кнопку, подождала соединения и быстро заговорила, больше слушая. Затем щелчком закрыла трубку.

— В воскресенье он выступал, под мощной охраной. Никаких проблем, никакой тревоги, так что Круз на этот раз лёг на дно и я думаю, что у нас проблем не случилось. Я хочу вернуться до следующего выхода в свет, речи в Джорджтауне.

— Да, мэм- ответил Боб.

— Есть что-то добавить? Какие-либо несогласия с моими соображениями? Для протокола- я была впечатлена. Вы вели себя очень достойно и хорошо ассистировали моему допросу. Трудно поверить, что вы не являетесь тренированным агентом.

— Благодарю, мэм. Просто пытался помочь.

И снова молчание.

Затем она сказала:

— Что вы имеете в виду?

— Простите?

— Вы сказали: ничего, что нам не было известно раньше. Но раньше нам ничего не было известно. Мы и теперь ничего не знаем. Я что-то упускаю?

— Ну, я бы сказал, что мы узнали: а) есть секретная программа ЦРУ и б) мы знаем, как она работает, как устроена, кто ведёт её и в чём цель, и в) Домбровски ли стреляла в тот момент- это вопрос. Да и не был это «Хеллфайер». Скорее всего, это была та самая «умная бомба».

Старлинг помолчала какое-то время и затем вывела машину на обочину. Мимо пролетали машины, нагруженные туристами, жаждущими припасть к земле обетованной и, как водится, просадить там все свои деньги. Забавный город с пирамидами, космическими башнями и замками из Ренессанса стоял напротив колючей горной гряды, залитый солнцем, выглядевший как постройка мальчика-дебила.

— Итак, Суэггер. Что ты увидел, чего не разглядела тупица Чандлер? Что у ковбоя в рукаве?

— Да, мэм. Во-первых, обстановка там. Окружающая среда. Гляди-ка, забавное слово. Не могу поверить, что я его знаю. Наверное, прочитал в какой-нибудь книжке.

— Без шуток, пожалуйста.

— Просто пытаюсь позабавить, агент Чандлер.

— Поскольку ты разрушил все мои умозаключения последних шестнадцати часов, зови меня просто Джин. Или Старлинг, как и все кругом.

— Обстановка. Если ты смотрела внимательно…

— Думаю, нет.

— Ты видела множество обрывков липкой ленты. Значит, там висела масса баннеров, прилепленных на стены операционного центра, и они всё это сняли. Там было подчищено, как туалет в мотеле с бумажными полотенцами. Думаю, на баннерах было всякое типа: «вали тряпкоголовых» или «хватай их, тигры!» Всякое такое пилотское насчёт «мочиублюдков». Теперь их полковник. Он пилот-истребитель, и он приносит свой дух и ментальность в эту работу. Его дело- найти и уничтожить врага. Вот какой дух в комнате- а не бздение технарей. Все эти парни давили своё истинное лицо, сдерживали себя. Они убийцы и гордятся этим. И они соревнуются. Потому-то у них есть прозвища вроде старого «Д», нового «Д» и остальные, я уверен, тоже их имеют. «Саксонский пёс», «Красный ястреб», «Браво», «Львиное сердце». Они не хотят, чтобы мы это видели, но именно так работают люди, которые привыкли убивать, потому что они не должны терять духа, и поэтому они все едины, поднимая своё дерьмо в воздух. Я знаю. Три тура в Нам, последний — снайпером.

— Я знаю, что тебе приходилось убивать.

— Слишком много приходилось.

— И что ж это говорит нам? Это не…

— Нет, но это создаёт климат в этом месте. Это говорит нам, что тут не всё так «профессионально», как выглядит, и в их обычном порядке вещи куда как более безумны, дики и грязны. У звёзд есть свобода, босс хочет, чтобы его парни играли открыто, он не хочет связывать их дурацкими правилами и всякой ерундой, так что он расслабляется от правил. Но ради нас он всех напряг. Джеймсон почти исполнила программу, но не смогла отказаться от удобных тапок и надеть форменные туфли женщин-офицеров. В обычные дни она, скорее всего, охотится в джинсах и футболке, а то и в майке-алкоголичке, она любит это дело и её за это любят, потому что она сейчас даёт лучшие показатели. Так что есть тут всякое, чего не видно на мониторах ВВС.

— Я слушаю.

— Во-вторых, её боевой командир, капитан Пиплз. Помнишь его?

— Скучнейший из скучных.

— Похож на налоговика, да? Так вот, это ключевой человек. Он там всё держит и докладывает напрямую в Агентство в случае чего. Его пульт такой сложный, что обо всех его методах связи рядовой состав и не знает.

— Это не доказывает…

— Я смотрел за ним всё время. Помнишь, когда ты спросила: есть ли другие категории ответственности кроме «Танго», «Оскар» и «Сьерра»? И он сказал: нет, мэм, абсолютно нет?

— Ну да. Я вроде как полковника Нельсона об этом спросила.

— Ты задала этот вопрос всем. Но только капитан Пиплз заинтересовал меня, когда отвечал. Знаешь, чем?

— Думаю, нет.

— В отличие от полковника Нельсона или остальных, капитан Пиплз склонился вперёд в своём кресле, смотрел на тебя и не моргал. Все мигают, когда разговаривают, это человеческое свойство- мигать. Но ты не будешь мигать, если ты сконцентрирована на том, чтобы контролировать свои глаза для того, чтобы не дать сигнала о лжи, не отвести глаза в сторону или не поднять вверх чтобы считать строку из памяти. Он был профессионально обучен тому, как вести себя на допросах, как врать не выдавая себя. Они слишком хорошо его научили и он переиграл.

— Значит, — ответила Старлинг, — я пропустила это. А ты нет. Хорошая работа. Это тонко, но вынуждает задуматься. Но ты сказал, что знаешь, что это за программа?

— Подумай насчёт «Танго», «Оскар» и «Сьерра». Чего они не делают? Какой возможности не закрывают?

— Просто скажи. Я устала в игры играть.

— «Танго»- обычная тактика. «Оскар»- это долгое дело. Охотиться, получать разрешение, сверяться насчёт законности. «Сьерра»- дольше всего, и требуется заранее запрашивать и подтверждать разрешение. Но представь, что они увидели большую шишку перед собой и нужно сразу принимать решение. В минуту?

— Так, я понимаю…

— У них нет времени нести вопрос по комитетам и собирать разрешения в протокол. Так что должен быть вариант обхода, когда какой-нибудь человек среднего опыта и возможностей может считать сведения из разведданных и авторизовать немедленный удар. Допустим, есть толковый солдат Джо, который углядел Усаму в палатке в какой-нибудь провинции. Он звонит офицеру Агентства, офицер ему доверяет, видит возможность удара и связывается с Лэнгли для получения разрешения на быстрый удар. Тут всё построено на скорости- нет времени на споры, доступы, подтверждение сведений, выслушивание «да» и «нет», ничего этого. Офицер идёт к большому парню, который кем бы ни был, может сказать- стрелять или нет. Он разрешает, в «Крич» прилетает кодовое слово, но не полковнику Нельсону или его заму, а боевому командиру, который идёт к лучшему пилоту, говорит кодовое слово и даёт координаты, и туда немедленно летит большая бомба. От момента обнаружения до доставки посылки проходит минуты три. А кто знает? Стрелок, во-первых. Боевой командир, который немедленно стирает видеозапись и не делает бумажной записи. И кто-то из обслуг ВВС на удалённой базе в Афгане, который может заметить, что двенадцатая птица потеряла одну из двух бомб. Но никуда дальше оно не пойдёт, потому что иногда они могут промахиваться, и никто не хочет отвечать на вопросы по этому поводу, потому что может случиться так, что эта самая бомба уничтожила школу или отель, в баре которого сидел тридцать один странствующий торговец. Это самохранящаяся и самоподдерживающаяся система. Ничего не было.

— Этому нет доказательств.

— Они будут завтра, когда мы увидим Домбровски.

— Я запрошу ДС, получим послужное дело и биографию. Допросишь её?

— Конечно.

— Но если она упрётся, я не знаю, к чему мы тогда приходим.

— У меня есть ключ к ней. Окада оставила мне сообщение на телефоне. Она нашла, что это за программа и узнала название.

«Пентаметр».