Глава 40
На обратном пути от «Макдональдса» Боб ехал спокойно и не спеша, чтобы дать возможность непрошеным нянькам порадоваться тому преимуществу, которым они, по их мнению, обладали. Он вернулся в мотель близ аэропорта, позвонил миссис Картер и сказал ей, что там, куда он ездил, ничего не оказалось, но у него есть некоторые соображения по поводу дальнейших действий и он, конечно, будет держать ее в курсе дела.
Он вышел, не спеша пообедал, а потом, чтобы убить время, забрел в находившийся в пригородной аллее кинотеатр, где показывали глупейший фильм о коммандос, которые никогда не промахивались, когда стреляли, и в которых никогда не попадали вражеские пули. Когда он вышел после сеанса, часы показывали 23.00, а это означало, что в Лондоне уже было 6.00 следующего утра. Вместо того чтобы сразу же вернуться к своему автомобилю, он прогулялся по аллее, хорошо сознавая, что по меньшей мере из двух автомобилей за ним следят наблюдатели, и в конце концов нашел телефон-автомат.
Воспользовавшись своей телефонной картой, он позвонил в американское посольство в Лондоне, попросил ночного телефониста соединить его с охранным подразделением морской пехоты, был переадресован к дежурному сержанту и попросил позвать к телефону мастер-сержанта Мэллори, который должен быть где-то поблизости. Уже через несколько секунд Мэллори взял трубку.
– Мэллори у телефона, сэр.
– Джек, ты помнишь своего старого взводного сержанта Боба Ли Суэггера?
– Господи ты боже мой! Боб Ли Суэггер, неужели это ты, сукин сын?! Я не слышал твоего голоса уж тридцать лет, с тех пор, как меня на медицинском вертолете вывезли из Вьетнама. Черт возьми, ганни, как ты поживаешь? Во время третьей ходки ты совершил великие дела, о которых до сих пор говорим и мы, старики, и молодежь.
– Ну, со мной все в порядке. Меня выкинули на пенсию, так что я живу без всяких серьезных проблем.
– А теперь давай вываливай, в чем дело. Не иначе, ты прикатил в Лондон со своей хозяйкой и ищешь место, где бы остановиться. У меня есть квартира, и ты можешь жить там сколько и с кем угодно.
– Нет, Джек, ты не угадал. Это по части S-2.
– Только скажи – и получишь все, что угодно.
– Ничего серьезного, просто небольшая любезность.
– Ганни, открою огонь по готовности.
– Так вот, я думаю, что ты со всеми своими делами, связанными с безопасностью посольства, имеешь контакты с британскими разведывательными агентствами.
– Черт возьми, мне постоянно приходится иметь дело со Скотланд-Ярдом и двумя управлениями МИ. У нас с ними работают два офицера, но тебе ведь не нужно рассказывать, что такое офицеры.
– Еще бы. Значит, ты наверняка должен знать в МИ-5 или МИ-6 какого-нибудь хорошего парня наподобие сержанта.
– Джим Брайант был колор-сержантом Специальных авиадесантных сил. Сейчас он занимается в МИ-6 координацией мер по охране посольств. Я встречаюсь с ним чаще, чем хожу в гальюн, особенно когда на нас сваливаются какие-нибудь шишки, нуждающиеся в особых мерах безопасности.
– Что ж, наверное, это как раз то, что требуется. А теперь слушай, в чем дело. В семидесятом году в Великобритании действовал один парень по имени Фицпатрик, но я думаю, что он был русским агентом или был завербован русскими. Я понятия не имею, в каком качестве он тут был, что делал и что с ним случилось дальше, но мне будет чертовски полезно хоть что-нибудь узнать. Ты не мог бы сунуться к этому своему приятелю и попытаться вытряхнуть из него какие-нибудь сведения? Если кто-то на свете и знает, чем воняет дерьмо Фицпатрика, то в первую очередь это должны быть парни из их разведки.
– Ганни, а в чем все-таки проблема?
– Старые дела. Очень старые, но сейчас они снова вылезли и торчат у меня в заднице, как большая заноза.
– Ладно, я займусь этим делом. Если у них что-то есть и если это не слишком сильно засекречено, то Джим Брайант сумеет разнюхать то, что нужно. Я постараюсь ответить тебе как можно скорее. Ты в каком часовом поясе?
– Да уже собираюсь залезть в спальный мешок. У нас почти полночь.
– Сейчас я позвоню Джиму и, не откладывая, сбегаю к нему. Как тебе позвонить?
– Давай лучше я позвоню сам. Какое время тебя больше устроит?
– Звони в шесть вечера по нашему времени. У тебя это будет... это будет одиннадцать ноль-ноль, точно?
– Совершенно.
– И вот еще что: звони по прямому – 04-331-22-09. Попадешь в мой кабинет, и не нужно будет объясняться с посольскими телефонистами.
– Отлично.
– Ты закинул меня в тот вертолет, ганни. Если бы не ты, меня сейчас здесь не было бы. Я твой должник.
– Теперь мы квиты, Джек.
– До связи.
– До связи, – ответил Боб.
Он дошел до своего автомобиля и вернулся в мотель. Его комната была перерыта очень умелыми руками, все вернули на прежние места в то же самое положение, включая колпачок на тюбике зубной пасты. Но он точно знал, что здесь побывали люди. За ним следили.
Боб разделся, ополоснулся под душем и выключил свет. Наверняка он здесь чувствует себя гораздо лучше, чем они там.
* * *
Утром он позавтракал у «Денни», немного прогулялся, краем глаза наблюдая за своими надзирателями, которые очень умело старались оставаться незамеченными, и ровно в 11.00 позвонил из телефона-автомата в Лондон.
– Мэллори у телефона.
– Джек?
– Привет, ганни.
– Ну как, что-нибудь удалось узнать?
– И да, и нет.
– Вываливай.
– Этот Фицпатрик, он скорее слухи и легенды, чем реально существовавший агент. Англичане знают, что он работал здесь как раз в то время, но эту информацию они получили из расшифровок радиоперехватов с большим опозданием, уже после того как он перебрался на другое рабочее место, а где оно было – один черт знает. В общем, им не удалось выявить его, используя обычные методы наблюдения, а это означает, что он действовал не из посольства или какой-то известной точки.
– В этом есть что-нибудь странное?
– Это все очень странно.
– Ммм, – протянул Боб.
– Так что у них нет ни одной его фотографии. Никто не знает, как он выглядел. Никто не может точно сказать, был ли он завербованным ирландцем или же родился в России. Мне сказали, что, когда русские оказываются за рубежом, они могут довольно неплохо играть роль ирландцев, потому что у тех и у других есть заметное сходство в акценте. Другими словами, русский не сможет сойти за англичанина в Англии или за американца в Америке, но вполне сможет выдать себя за ирландца как в Англии, так и в Америке. Сточки зрения фонетики русское «ah» произносится при почти таком же положении языка, что и «ае» в классическом ирландском произношении.
– Значит, они считают, что это был русский?
– Ну, они не могут утверждать наверняка. Хотя похоже, что это лучшее из всех возможных объяснений. К досье никто не прикасался вот уже лет пятнадцать. Бедняге Джиму пришлось перерыть чуть ли не весь архив, чтобы разыскать эту проклятую штуку.
– Понимаю.
– У них есть лишь несколько радиоперехватов и показания перебежчиков.
– И что же это?
– Так вот, один парень появился в семьдесят восьмом, а второй – в восемьдесят первом, оба мелкие работники КГБ, вляпавшиеся в какие-то политические истории и опасавшиеся, что им вот-вот выдадут оплаченную путевку в Гулаг. Они выложили все, что им было известно. Кстати, забавная вещь: знаешь, русские так беспокоятся по поводу того, как получше прикрыть своих агентов, что «регистрируют» рабочие псевдонимы, кодовые имена, клички и тому подобное – у них очень много разных контор, и они все время следят за тем, чтобы никто не воспользовался уже занятым псевдонимом, и в конце концов все их усилия идут насмарку. Псевдоним «Роберт Фицпатрик» встречался в показаниях обоих этих парней. Но тут есть одна странность.
– Слушаю.
– Они оба утверждали, что он не имел отношения к Первому управлению. Это отдел КГБ, специализирующийся на работе за границей – вербовки, внедрение и так далее.
– То есть классические шпионы.
– Ну да. Из тех, кто нанимает осведомителей, фотографирует то, что не положено, организует агентурные сети, работает под прикрытием посольств и все такое прочее. Обычные занятия КГБ.
– Так кем же он все-таки был?
– Согласно показаниям перебежчиков, псевдоним «Роберт Фицпатрик» числился за ГРУ.
– А это еще что такое?
– ГРУ – это военная разведка русских.
– Ммм, – снова промямлил Боб, не совсем понимая, как же следует трактовать эту информацию. – Значит, он был армейским? – спросил он, немного помолчав.
– То же самое – и да, и нет. Я тоже задал Джиму этот вопрос. Похоже, что это ГРУ специализировалось исключительно на стратегических целях. То есть ракеты, системы доставки атомных бомб, всякие спутники и тому подобное дерьмо. Все знаменитые атомные шпионы, такие, как Розенберги или, скажем, Клаус Фукс, работали на ГРУ. Этот парень, Фицпатрик, должен был интересоваться – я хочу сказать, если он на самом деле существовал, если он действительно был русским, ну и так далее, и тому подобное, – чем-то глобальным, а не мелкими делишками. Он мог пытаться пролезть в наши ракетные комплексы, на производство атомных бомб, к разработчикам исследовательского оборудования, спутниковой программы, противоракетных систем.
– Вот дерьмо, – пробурчал Боб, видя, что сведения уводят его все дальше и дальше, не то в заоблачные выси, не то в адские бездны. – Послушай, дружище, я ни хрена обо всем этом не знаю и уже слишком стар, чтобы учиться.
– Плюс к тому у тебя есть еще одна проблема. Советский Союз развалился, и все эти парни разбежались черт знает куда. Некоторые все так же работают на российское ГРУ, некоторые – на КГБ и его конкурентов, имеющих самые разные цели, кто-то подвизается в российской мафии, а кто-то во вновь образовавшихся мелких республиках. Если это было трудно понять тогда, то теперь на это просто нет никаких шансов.
– Угу... И это все?
– Именно так, ганни. Совсем немного. Вероятное имя, вероятное место, откуда он появился. Но, парень, это все, чем они располагают.
– Господи! – воскликнул Боб.
Он лихорадочно рылся в памяти, пытаясь разыскать во всем, что он смог узнать о Триге, хоть какой-то намек на его причастность к стратегическим вооружениям, но ничего подобного не было. Все, что было, касалось только Вьетнама, войны и тому подобного.
– Извини, что не смог помочь.
– Джек, ты сделал великое дело. Я тебе очень обязан.
– Рад был поговорить с тобой.
– Связь кончаю.
– Пока.
Боб положил телефонную трубку, ощущая большую растерянность, чем когда бы то ни было. Он чувствовал, что вся картинка чем дальше, тем сильнее расползается и что он совершенно неспособен собрать ее в единое целое. Услышав обо всех этих «стратегических» делах, он почувствовал себя одураченным. Откуда же, черт возьми, все-таки растут ноги? Что все это значит?
Он набрал номер матери Трига, и она сразу же подошла к телефону.
– А, сержант Суэггер. Ну как, удалось вам что-нибудь узнать?
– Может быть. Выяснилось, что его товарища действительно звали Роберт Фицпатрик. Это тот гребец.
– Да. Ирландец.
– Он самый. Британцы считают, что он был агентом русских, но не из тех, которые могли бы интересоваться движением в защиту мира или чем-нибудь в этом роде. Они думают, что он занимался ядерными вооружениями, ракетами и прочей подобной ерундой. Приходилось ли Тригу иметь хоть какое-то отношение ко всему этому?
– Господи, конечно нет. Традиционное отношение движения в защиту мира к стратегическим вооружениям было очень простым: «давайте запретим бомбу, и все сразу окажется прекрасно»; и оно ни в коей мере не подразумевало помощи врагам своей страны. Пацифисты боролись за то, чтобы прекратить войну, которая шла в то время, войну, которую они видели по телевидению, войну, которая угрожала им.
– Ваш муж служил в Государственном департаменте. Не был ли он как-то связан со всем этим?
– Никак. Он был юристом. Мы служили во множестве посольств за границей, представляя там американские интересы, но никогда не имели дела с ракетами или чем-то в этом роде. Он закончил свою карьеру начальником исследовательского проекта в области экономики.
– А ваши братья, сестры?
– Мой брат – известный орнитолог из Йеля. Двое братьев Джека уже умерли, один был медиком, а второй – адвокатом в Нью-Йорке; третий, единственный оставшийся в живых, занимается управлением семейным капиталом. Моя сестра развелась с тремя мужьями и сейчас живет в Нью-Йорке, швыряясь деньгами и пытаясь выглядеть вдвое моложе своих лет.
– Понятно, понятно...
– Вы сможете все узнать. Сержант Суэггер, в конечном счете вы во всем разберетесь.
– Боюсь, мэм, что на этот раз мне достался противник из гораздо более тяжелой весовой категории. Впрочем, я буду продолжать попытки.
– Желаю удачи.
– Благодарю вас.
Совершенно озадаченный, Боб повесил трубку. Потом он открыл телефонную книгу, просмотрел адреса коммерческих тиров и отыскал один под названием «Бей в цель», находившийся возле аэропорта. Там он взял раздолбанный 0,45-дюймовый пистолет и провел целый час, пробивая дырки в мишени с расстояния в двадцать пять метров. Все это время сыщики тосковали на автостоянке и поблизости от нее.
Когда он вышел оттуда, оказалось, что выбор мест, где можно поесть, не так уж велик: «Жареный цыпленок», «Пицца-хат», «Подземка» и, чуть поодаль на шоссе, «Харди». Он остановил свой выбор на «Подземке» и не спеша направлялся туда, когда вдруг понял, в чем было дело и куда ему теперь нужно идти.
* * *
Вскоре после трех часов пополудни в зал, где происходило совещание, заглянул секретарь Бонсона и сделал знак своему патрону. Он сообщил, что поступил неотложный звонок от команды «Ковбой». Бонсон разговаривал из своего кабинета.
– Он «спалил» нас.
– Вот дерьмо.
– Похоже, что он просек нас с самого начала.
– Куда он делся?
– Он ускользнул от нас так легко, что впору плакать. Вошел в душевую «Подземки» и не вышел оттуда.
– Какой подземки, в Вашингтоне или в Балтиморе?
– Нет, так называется забегаловка, где продают сэндвичи. На сто семьдесят пятой трассе около Форт-Мид. Вошел и так и не вышел обратно. Мы ждали-ждали и наконец решили проверить. Он давно слинял. Его прокатный автомобиль оставался на стоянке, а его самого в помине не было.
– Дерьмо, – повторил Бонсон.
Куда же мог подеваться ковбой? Что ему стало известно?