Глава 1

— Понимаете ли, Олег Иванович, наш банк не видит в вас потенциального плательщика, — клерк с фальшивым сочувствием смотрит в глаза. По круглой гладко выбритой щеке стекает капелька пота. Пухлые розовые губы деланно растянуты в угодливой улыбке. Девственно белая ладошка, вероятно, ничего тяжелее ложки не державшая, то и дело поправляет широкий узел галстука. Наличие костяшек на кулачке не просматривается даже в сжатом состоянии.

— Я разве не аккуратен в платежах?

На счету всегда есть сумма, мы с женой называем ее «последним патроном», чтобы не случилось, эти деньги должны БЫТЬ. Первый день месяца кровь из носа, но банк получит свое.

— Что вы! — пухлые ладошки взметнулись вверх. — Каждому бы клиенту такую пунктуальность.

— Так в чем же дело? — указательным пальцем дотрагиваюсь до переносицы, пытаясь поправить несуществующие очки.

Привычка. Очкам пришел конец две недели назад. Я в тот день упал в обморок. Впервые в своей жизни. Нет, я не болен. Врач сказал истощение организма. Нервная система расшатана. Бессонница. Есть от чего. А то, что очки разбил. Жаль, конечно, но что поделаешь. Теперь приходиться постоянно щурится. На покупку новых лишних денег нет. Все уходит на лечение дочери…

— Понимаете. Ту сумму, что вы просите, плюс то, что вы уже нам должны, вам не вернуть. Даже имей вы, еще три жизни в запасе… Недвижимости у вас уже больше нет. Родственников-поручителей тоже нет. Зарплата ниже среднего. Супруга, простите, безработная…

Пушистый клерк, вдруг осекся и густо покраснел. Видимо, что-то недоброе промелькнуло в моих глазах. Я глубоко вздохнул, успокаиваясь… Отвел глаза.

Мне сейчас только не хватало сорваться и все испортить… Этот кредит для нас очень важен. Вернее для моей дочери.

Все началось с еле слышимых шумов в сердце. Врач тогда успокаивал, мол, в три года это вполне допустимо. Перерастет. Не переросла… Кристине шесть и ее, уже второе, сердце умирает… Родное сгорело буквально за год.

Деньги на пересадку собрали быстро. Продали квартиру и домик в деревне. Тихо, чтобы нас никто не видел, прыгали от счастья, когда узнали, что есть донорское сердце. Может быть, кто-то меня осудит. Ведь, раз есть сердце, значит, чей-то ребенок умер. Тот, кто не сидел у кровати умирающей дочери меня никогда не поймет. Мне вообще плевать на осуждение и мнение других людей. Главное чтобы Кристина жила…

Операцию делали в Германии. Топ клиника, врачи-профи. Доктор уверил, если сердце приживется — девочка будет жить долго и счастливо. И мы, со слезами счастья на глазах, поверили. На протяжении всего года наша вера постепенно росла, пускала корни. Криста окрепла, уже перестала задыхаться. Ногти не синели. Она у меня сильная! Доктора твердили, молодой организм победит болезнь… Но беда вернулась…

Хроническое отторжение… Как нам объяснили проблема в крови.

Моему ребенку имплантировали полный протез сердца. С десятикилограммовым аккумулятором, который приходилось подзаряжать каждые двенадцать часов. Нам говорили, что это устройство прорыв в медицине. Временная мера. Пока не найдется другое донорское сердце… Если найдется…

Мы ждали неделю, а потом к нам пришел доктор Клаус. Он объяснил, что мы находимся в так называемом «списке риска». Другими словами нас внесли в «черный список»… Организм Кристины не принял первое донорское сердце, чем опустил нашу фамилию в самый конец очереди на трансплантацию.

Я помню боль и слезы в глазах Светы, моей жены. Ее взгляд говорил: «Неужели это все?» Бледные губы автоматически подсчитывают число экстрасистол достаточно громко тикающего протеза в груди Кристины. Нас предупреждали, пациенты, перенесшие подобные хирургические операции подвержены психопатологическому синдрому. Но в нашем случае Кристина абсолютно нормально воспринимала легкую вибрацию и тиканье протеза. Еще пыталась шутить, мол, у нее бомба в груди. А вот Света «заразилась». Не проходило и получаса чтобы она не проверила зарядку аккумулятора, соединение проводов. Она почти не спала по ночам, слушая биение механического сердца. И уже под утро, когда появлялся медперсонал, под шум телевизора, она забывалась в беспокойном сне, положив ладонь на грудь дочери.

Закончив объяснения, доктор Клаус не спешил уходить. Неужели есть надежда? Мы оба подобрались, словно две гиены готовые к прыжку. Он начал говорить. С каждым, словом взгляд жены прояснялся. Оказалось, в одной из лабораторий Японии, два года назад, в ходе удачного эксперимента было выращено настоящее живое сердце и, что очень важно, именно в этой клинике в Германии, именно доктором Клаусом, успешно имплантировано. За основу бралось ДНК пациента, в нашем случае — идеальный выход.

Японцы совершили чудо. Именно то чудо, в котором мы нуждались… Доктор еще долго говорил, расписывая весь процесс. А мы, умиленно, слушали его, уже представляя, как выздоровеет наша малышка…

На землю мы опустились, когда пошла речь о деньгах. Доктор Клаус уже связывался с японцами. От стадии «зародыша» до полноценного органа процесс длился примерно два месяца, плюс минус неделя. Суммируя цену за услуги лаборатории, пересылку, операцию, а также срок пребывания здесь в клинике, ну и налоги, куда без них, выходила сумма в двести двадцать тысяч евро. И это с учетом скидок, как от японской лаборатории, так и от берлинской клиники. Кстати, позднее ознакомившись с прайс-листом, я обнаружил, что немцы и японцы делили, прибыль практически пополам. Выходило, что вырастить сердце стоило самую малость дороже, чем его имплантировать.

Были ли мы в шоке, услышав цену? Честно скажу — нет. Мы были счастливы. Когда гер Клаус ушел, деликатно давая нам время на обдумывание, мы крепко обнялись и расплакались. В тот момент не хотелось ломать голову, где достать столько денег. Нет. Мы думали о другом. Наша девочка будет жить! Не с куском железа в груди, тикающим, словно замедленная бомба. Не прикованная к постели, а с настоящим живым сердцем! Она будет жить!

Мы подписали контракт с немцами о полном больничном содержании. Японцам были отосланы образцы ДНК, но процесс они согласились запустить только после денежного перевода в тридцать пять тысяч евро. Хотели пятьдесят, но немцы помогли договориться. Итак, как только на счет лаборатории поступят средства, сердце начнет расти…

Подписав все бумаги и попрощавшись с семьей, я вылетел на родину. Окрыленный надеждой.

Света осталась в Германии в клинике. Денег у нас осталось ровно на три недели содержания. Надо было спешить…

— Олег Иванович! Олег Иванович! Что с вами? Вам плохо? — плюшевый клерк несмело коснулся моей руки.

Я вздрогнул от неожиданности. Клерк, по-женски отдернул пухлую руку.

— А…? Что…?

— Мне показалось, что вам нехорошо.

— Эхех…, - я прищурился вчитываясь в табличку на столе, — Антон Семенович, если бы вы знали как мне нехорошо… Ну, да ладно.

Вставая со стула, я хлопнул ладонями по коленям.

— Пойду я.

— Всего вам доброго, — промямлил клерк мне в спину.

Выходя из кабинета, обратил внимание на разноцветный рекламный постер. Прищурился. Улыбающиеся лица, средневековые наряды. Читать не стал. Не до того.

Уже на выходе из банка, когда придерживал дверь, пропуская вперед полную женщину, услышал свое имя.

— Олег Иванович! Олег Иванович!

— А-а-а, Виталий Андреевич! Здравствуйте.

Шантарский Виталий Андреевич, директор банка, стоял на пороге своего кабинета и приветливо улыбался. Породистое лицо, седина на висках, дорогой костюм и туфли. Все говорило о том, что этот сорокапятилетний мужчина, атлетического, не смотря на возраст, телосложения вполне доволен своей жизнью.

Я вздохнул. Надо вернуться. Вдруг Шантарский поможет…

После короткого приветствия Виталий Андреевич распахнул двери, пропуская меня в кабинет:

— Проходите, присаживайтесь.

Холеная рука директора, вытянулась в приглашающем жесте. Глухо звякнул браслет золотых часов.

— Кофе?

— Воды, если можно, — ответил я, лихорадочно подбирая аргументы в предстоящем разговоре.

Прикрывая дверь, Шантарский обратился к секретарше:

— Дарья Филипповна, будьте добры мне кофе, а Олегу Ивановичу стакан воды.

Обогнув мой стул, и дохнув запахом дорогого одеколона, Шантарский легко опустился в свое кресло. Живые голубые глаза печально смотрели на меня.

Почему-то ни на минуту не сомневаюсь — директору банка искренне жаль меня.

— Небось, уже успели обидеться? — улыбаясь, сказал он. — Представляю, что вы уже себе там придумали. Мол, отшить решил. Клерка подсунул.

— Что вы, Виталий Андреевич, — махнул я рукой. — И в мыслях не было. Вы человек занятой. Если директор будет к каждому клиенту выбегать…

— Надо будет выбегу, — весело улыбаясь, ответил Шантарский. — Вон в кабинет к моим западным коллегам любой клиент может легко зайти. Слова никто не скажет. Это у нас тут средневековый век процветает.

Я улыбнулся в ответ. Полностью согласен. Помню, как в Дрездене деньги в одном банке снимал. На моих глазах старушка, как ледокол пересекла весь зал и без стука вошла в кабинет директора. Так тот даже подпрыгнул со своего места и услужливо пододвигал стульчик бабульке. Я, было, подумал, миллионерша какая-то. Какое… Потом объяснили, обычная пенсионерка…

Дверь открылась и в кабинет вошла секретарша, неся на подносе маленькую чашечку кофе и мой стакан с водой.

— Благодарю, Дарья Филипповна, — сказал Шантарский.

— Спасибо, — присоединился я, беря стакан в руку.

— Кстати, никогда не видел, чтобы в Европе в рядовом филиале банка у директора была своя секретарша, да еще и кофе делала, — улыбаясь, продолжил тему Шантарский.

— Мне, признаться, тоже не приходилось, — согласился я.

Секунда на то чтобы сделать первый глоток и беседа продолжилась.

— Возвращаясь к моим словам, вынужден все-таки объясниться, — начал Шантарский. — Дело в том, что я всего как час назад прилетел из Мюнхена. Пока душ, завтрак, даже семью еще не видел. Сразу же на работу… Вижу, а вы уходите. Если бы не знал о вашей проблеме, может быть и не окликнул.

— Благодарю, мне льстит ваше внимание к моей скромной персоне.

— Каждый клиент для нас дорог.

Вот она гонка за всем европейским в своей красе. Как попугай повторяет вдолбленные в подсознание западные слоганы. Вечные восклицания, «А вот на западе!», «За рубежом все не так!». Хотел бы я тебя представить в ситуации с немецкой фрау. Не в той, которую ты сейчас сам по своей воле прокачиваешь. Эдакий барский жест. А вот именно в той ситуации, в которой оказался немец, «твой коллега», как ты сам выразился. Предполагаю, бабка вряд ли прорвалась бы сквозь заслон по имени Дарья Филипповна. Да и об обязанностях секретарш, ты только для виду рассуждаешь. Привык ведь уже к сервису. Там, между прочим, шик в виде персонального секретаря положен лишь топ директорам. Это я не понаслышке знаю. Пришлось поездить по миру и побывать в разных офисах, в том числе и банковских. Переводчики всем нужны, тем более такие профи, как я. А здесь чуть выбился в начальники — сразу секретарь с необъятными запасами кофе и коньяка. Ладно… Чего это я разошелся… Как бы не ляпнуть лишнего… Мне то какое дело до всего этого? У меня другие цели.

— Благодарю, я тронут.

Шантарский самодовольно кивнул и продолжил:

— Итак, вам нужен кредит.

Я лишь кивнул. Ага, только что из Мюнхена. Как же… Думаешь поверил? Ищи дураков. Сидел себе в кабинете и следил за нашим разговором. Только вот не понимаю, что тебе от меня нужно. По какому поводу столько внимания? Я ведь гол, как сокол. Недвижимость вся распродана, а деньги потрачены…

— Да, — просто отвечаю я.

— Мой коллега, наверняка уже все вам объяснил. Не так ли?

Киваю в ответ. Мы поменялись местами. Еще минуту назад я был готов просить и унижаться. Но все изменилось. Сейчас ему явно что-то было нужно от меня. Я расслабился, с меня нечего взять. Стало даже интересно…

— Мне искренне жаль, Олег Иванович, но мы люди зависимые, делаем то, что нам говорят.

Он многозначительно поднял указательный палец к верху.

— И, что, больше ничего нельзя сделать? — подыгрываю я.

Он пожимает плечами. Голубые холодные глаза смотрят в упор:

— Вот если бы у вас был поручитель…

Ах, вот оно что! Так, так… Ну-ка, ну-ка, продолжай… А в слух спрашиваю:

— За меня кроме жены никто поручиться не может…

— А как же ваш брат?

Все ясно с тобой.

— Мы чужие люди.

Брат это только название. Мне было девять, когда отец бросил нас. Лишь спустя несколько десятков лет мы встретились с его сыном. Встреча не была теплой, да и холодной ее назвать нельзя. Она была никакой. Он нашел меня сам. Встретились, посмотрели друг на друга и расстались. Перед отъездом он сказал, что отец умер пятнадцать лет назад. Наша встреча была его последней волей… Вот и все… Интересно откуда они знают о Глебе? Хотя не удивлен.

— Жаль, — разочарованно протянул Шантарский. — Мы располагаем сведениями, что у вашего брата дела идут в гору. Квартира в центре столицы, загородный дом. Его подпись в графе поручителя и кредит у вас в кармане.

У меня вдруг что-то стрельнуло в голове. Первым порывом, было, бросится звонить. У меня был номер. Брат дал на всякий случай… Все так просто! Но потом словно ведро ледяной воды на голову опрокинули. Что-то не так… Что-то далеко не так… Неужели они думают, что я совсем идиот или все-таки поставили на нашу безысходность?

— Простите, Виталий Андреевич. Этот вариант явно отпадает… Но все равно спасибо за заботу.

Шантарский разочарованно взглянул на меня и глубоко вздохнул. Обломал я вам весь кайф. А брату все равно позвоню, он должен знать об этом разговоре.

Он легко поднялся с кресла, давая понять, что аудиенция закончена. Мы, молча, пожали друг другу руки и я, в который уже раз, подался на выход. Нужны деньги! Срочно нужны деньги! Осталось очень мало… На две недели клиники. Это все что у нас есть на счету. А еще нужно найти тридцать пять тысяч евро на первый взнос японцам… Плюс на клинику… Кажется меня начинает трусить… Чуть пошатнулся. Вроде бы, никто не заметил. Сейчас мне только жалости не хватало…

Звонок брату… Звонок брату… Единственная мысль в моей голове. Она назойливо буравила мозг. Это действительно выход. Думаю, он поймет мою ситуацию. Конечно, поймет! Я ведь не подарок прошу! Я отработаю! С процентами! Обязательно отработаю… Голова кругом, скорее на свежий воздух… Тошнит от этого воздуха…

Торопясь на выход мазнул взглядом по яркому постеру. Средневековые костюмы, счастливые улыбки… Притормозил. Ну-ка, почитаем…

Достаю битые очки из кармана. После падения выжило только одно стекло, да и то, треснувшее наполовину. Сказал бы мне кто, лет десять назад, что не смогу купить себе новые очки… Я то, конечно могу, да вот только не хочу. Обойдусь и так. Каждый цент, потраченный мной — это минус от времени в немецкой клинике.

Так что тут у нас… Гламурный постер гласил:

Дальше я читать не стал. Бред какой-то. Странно, что банк буквально обвешан всем этим безобразием. Стоп. Ну-ка, ну-ка…

Обычно в таких красочных рекламах имеется второе дно. И прописывается оно обыкновенным Times New Roman, каким-нибудь восьмым размером. Ага, вот…

Что значит кредиты для покупки «работы»? Программисты, наверное, им там нужны, либо веб-дизайнеры. Интересно требуются ли переводчики? Хотя… Какой смысл? Ну, устроюсь я на работу к ним. И что дальше? Дадут мне зарплату. Предположим, высокую. Все-таки я профи. И? Мне ведь огромная сумма нужна именно сейчас. Деньги, вырученные от продажи квартиры и дачи, таяли, как снежинка на августовском солнце… Ладно… Сперва разговор с братом, а там посмотрим. В любом случае нужна высокооплачиваемая работа, в долг попросить это полдела, надо его еще отдавать как-то. Хотя ради жизни дочери, готов хоть в рабство на галеры. Правда, кому я им такой хиляк нужен. Окочурюсь на следующий день. Интеллигентишка-очкарик…

Вышел на улицу. Легкие после глубокого вдоха наполнились свежим воздухом.

В телефонной книге быстро отыскал «Брат».

Гудки… Это хорошо… Значит номер действующий.

— Привет, — голос Глеба, как всегда твердый.

— Привет, знаешь, что это я?

— Да, — скупой смешок в динамике. — Ты у меня записан, как «брат».

Усмехаюсь в ответ:

— Наверное, это должно радовать.

— Ну, это тебе решать.

— Ты у меня тоже, кстати, также записан.

— Я знаю, — короткий ответ.

— Откуда? — удивляюсь я.

— Видел, как ты меня вносил в адресную книгу, в тот день.

— Ясно…

Делаю паузу, глубокий вдох, чтобы начать…

— У тебя проблемы? — Глеб опережает меня.

— Да…

— Ты в городе?

— Да…

— Записывай адрес…

Добрался быстро. Пришлось шикануть и взять такси. Внутренний счетчик автоматически отминусовал больничное время дочери.

Найти место работы брата оказалось очень просто тем более для меня. Несмотря на скверное зрение уже издалека заметил знакомую гламурную писанину.

Вывеска перед входом вещала:

По бокам тот же постер из банка, только в величину киноафиши.

Внутри на проходной объяснил охраннику по какому поводу я здесь. Тот сделал звонок и, получив из динамика добро, пропустил меня, предварительно объяснив куда идти.

Поднявшись на пятый этаж, нашел сто пятый кабинет. Удивило полное отсутствие каких-либо опознавательных табличек и указателей. Только номера. Мне то что?

Брат встал из-за стола. Крепко пожал руку. Ладонь теплая и сухая. Как у отца крепкая. Когда был маленьким соседи, рассказывали, что отец играючи гнул пальцами гвозди. Охотно поверю, что Глеб так тоже умеет. Я же пошел в мать, и комплекцией, и головой…

— Плохо выглядишь.

Брат смотрел на меня, не мигая. Стальной взгляд серых глаз. Рубленые черты лица. Широкие плечи. Ни грамма лишнего веса.

— Спасибо, — усмехаюсь я, машинально тыкая себя в переносицу, поправляя несуществующие очки. — Ты похож на отца.

— Знаю, — указывая мне на кресло, отвечает он.

— Рассказывай, — Глеб как всегда лаконичен.

Я начал по-хитрому. С того самого момента, когда мне предложили попытать счастья с поручительством брата. Упомянул об осведомленности директора банка касаемо благосостояния родственника. Короче я подводил Глеба к одному единственному вопросу, и он его задал:

— Разберемся… А зачем тебе столько денег?

Пока добирался, несколько раз в уме прокручивал этот разговор, и пока все шло по моему плану. Рассказ получился коротким, но информативным. Сердце, Германия, японцы, жизнь Кристины…

Я замолчал. Глеб сидел, задумавшись, глядя в окно. Потом что-то решив, обернулся ко мне:

— Я не могу поручиться за тебя.

Мне стоило труда сдержать себя в руках. Ничего. Буду искать другие варианты…

— Но, — Глеб перебил мои мысли, — я могу дать тебе работу.

Я вздохнул.

— Спасибо, Глеб. Работа мне сейчас очень понадобиться, но еще нужней первый взнос…

— Ты не понял, — снова перебил меня брат. — Я дам тебе работу в «Зазеркалье» и оплачу твой аккаунт.

— Погоди…

— Дослушай. Как только твой Шантарский узнает, что ты работаешь у нас в «Стекляшке»… Ну, так мы называем между собой «Зазеркалье»… Он даст тебе то, что ты хочешь. Вряд ли полную сумму, но тысяч двадцать точно.

— Да но…

— Ты ведь говорил, что у тебя есть на счету что-то… Так?

Я кивнул.

— Пять тысяч двести двадцать три евро и тридцать четыре цента…

— О как! Значит, прибавим плюс минус двадцатку из банка, а остальное я доложу… Ну, и аккаунт соответственно, а это еще пятнадцать тысяч евро.

Я даже присвистнул от удивления…

— И это со скидкой мне, как сотруднику. Стандартный пакет «Работяга» стоит двадцать две тысячи.

— Так вот почему банки все как с ума сошли, продают работу. И что это стоит того?

— Еще бы. Думаешь, откуда банк в курсе моих дел?

— И ты тоже?

Глеб, молча, кивнул.

— Объясни.

Брат потер подбородок.

— Представь себе виртуальный мир, населенный множеством рас. Где каждый персонаж это реальный человек отыгрывающий его. Погружение настолько реально, что есть риск забыть о настоящей жизни. Был ты зашуганным бухгалтером, а в «Стекляшке» превратился в лучшего мечника королевства. Причем внешность, параметры ты выбираешь сам. В реальной жизни ты лузер, а в «Зазеркалье» красавчик, один из лучших бойцов, с деньгами, имуществом и вниманием слабого пола. Единственная проблема цена аккаунта. Но как сам понимаешь, у какого-нибудь сынка мэра проблем с этим нет, а вот обычный обыватель, подсевший за один месяц на тест-аккаунте, бежит в банк за кредитом. Риск потерять то, что уже создал велик…

— Дурдом…

— Не совсем. Скорее машина по заработку миллиардов.

— Что настолько все круто?

— Еще бы.

— Хорошо, а что с работой?

— Здесь все просто. Разработчики продумали все до мелочей. В игре все взаимосвязано, как в жизни. Представь, что ты богатый человек, покупаешь аккаунт, для тебя это копейки. Вот ты выбираешь себе перса супер-воина, покупаешь замки. Люди с деньгами ежедневно вливают реал в игру. Разработчикам пришлось даже поставить лимит ежедневного платежа, чтобы экономика мира «Зазеркалья» не упала… Итак, твой игровой опыт растет, но улучшение персонажа невозможно, например, без развития репутаций. А их там великое множество. Чтобы повысить репутацию необходимо делать квесты, которые в ста процентах случаев предполагают сдачу каких-то ресурсов или же производства чего-нибудь. Кроме того, мир живет своей жизнью, там надо подметать улицы, поливать цветы и так далее… Потому как твой замок или город, будучи грязным теряет репутацию, а значит определенное количество бонусов. Бонусов же уйма… Короче, голову можно сломать… Как думаешь богатый игрок покупает аккаунт чтобы отыгрывать ассенизатора или конюха? Улыбаешься? То-то… Он нанимает других игроков и платит им игровой валютой, которую можно обменять в реальном мире. На сегодняшний день курс один к одному. А точнее, за один золотой «Зазеркалья» в любом банке мира тебе дадут один евро.

Я завис на мгновенье, а затем спросил:

— Хорошо, а какие еще типы аккаунтов существуют.

— Есть «Бронзовый», «Серебряный» и «Золотой».

— В чем различия?

— Цена, стартовый пакет, много всяких нюансов.

— Объясни.

— Начнем с «Бронзового». Цена пятьдесят тысяч евро. В стартовый пакет входят простенькая дешевенькая экипировка. Доступ из общественных модулей. Короче, ты начинаешь с нуля. Голым и босым. «Серебро» сто пятьдесят кусков. Установка модуля класса «Б» в твоем доме. Стартовый пакет средний шмот, возможность выбора сюзерена. Голд сам понимаешь для толстосумов пол-лимона евроденег. Много всяких плюсов и бонусов. Например, персональный земельный участок. Размер можно увеличить за отдельную плату…

— Дурдом… — повторил я, ошеломленно. — Хорошо, чем «Работяга» отличается от «Бронзы»?

— «Работяга» — это аккаунт с нулевым уровнем. Он никого не может убить, равно как и сам бессмертен. Он вообще создан только для работы и все. В стартовый пакет входит инструмент, сама профессия и бесплатный доступ к общественным модулям. Вернее все это оплачивает работодатель. Перс спокойно трудится на территории заказчика. Если это поле или шахта, то они уже зачищены от монстров, которые доставляют неудобства во время работы. Важно. Характеристика «мастерство» растет независимо от уровня.

— А бронза?

— В игре выбор профессии доступен только лишь с десятого уровня. Кстати, за профессию надо заплатить, за инструмент тоже. Причем характеристика «мастерство» зависит напрямую от уровня.

— Это как?

— Например, в игре много ресурсов разных величин от нулевых до реликтовых.

— Ясно. На десятом уровне я не смогу добыть реликтовый ресурс.

— Верно. Я тебе больше скажу даже на двухсотом.

— А какой потолок?

— Пока в игре выше трех сотен нет никого. Самый высокий двести восемьдесят пять. Ромул из клана Стальная Сотня. СС в простонародье.

— Мда…

— Это тебе, по сути, ни к чему. Работай себе, да и все.

— Согласен.

Брат взглянул на часы и сказал:

— Давай так. Я тебя передам моей сотруднице. Она тебе все наглядно покажет. Тем более это ее работа. Я к тому, что у нее лучше это получится… Тем более у меня времени в обрез. Идет?

Я кивнул в ответ и сказал:

— Спасибо тебе Глеб.

Брат впервые тепло улыбнулся:

— Все нормально. В конце концов, братья мы или кто?