Катя неотрывно смотрела в окно от самой Москвы, не отвечая на попытки соседей по купе завязать знакомство. День сменила ночь, затеплилось утро, а она все не могла сомкнуть глаз, хотя вагон скорого поезда Москва – Самара был отлично приспособлен для приятного путешествия – мягкие откидные кресла с удобными подлокотниками, уютные купе на четыре человека плюс остальные достижения XXI века к услугам пассажиров. Пассажиров, едущих куда-то на отдых или по делам, но не мятущейся души, догоняющей ускользнувшее навсегда.

Она не помнила, когда впервые возникла эта сумасшедшая идея. Но определенно не сразу после сухого объявления телевизионного диктора, не после первого репортажа из той – запредельной России, и даже не после восторгов сослуживиц.

А восторгам не было конца. Большего подъема подданные Империи не испытывали, наверное, лет тридцать пять, с того самого момента, как впервые в мире нога человека – российского космонавта Сергея Голицына – ступила на поверхность Луны в июле 1973 года. Подумать только: обитаемый мир был открыт не где-то в глубинах космоса, к чему землян многие годы готовили тысячи фантастов и не меньшее количество ученых, а рядом, буквально под боком. Причем не чужая планета, населенная какими-нибудь разумными ящерицами или интеллектуальными тараканами, а мир-близнец практически неотличимый от «старого», известного до мелочей. Что ни день, а то и по несколько раз в день вся Россия приникала к своим телеэкранам, чтобы увидеть очередной, неотличимый от своего родного, город, радостно ткнуть пальцем в знакомое лицо, мелькнувшее в толпе, взвизгнуть от восторга, при виде собственного близнеца, у которого вездесущие журналисты в этот момент берут интервью. А еще – поохать, узнав, что известная всем кинозвезда «там» – за «зеркалом» – погибла от передозировки наркотиков. Или, наоборот, возрадоваться, от неожиданного воскрешения другой, «здесь» покончившей с собой в творческом кризисе, а там уже объявившей о решении сняться в продолжении всем известного сериала.

Именно во время одной из таких передач, названной скорыми на руку телевизионщиками «Воскресшие кумиры», Катю словно током ударило: ведь это же не выдумки на потребу всемогущего рейтинга, это – реальность! Люди, умершие здесь, вполне могут жить там! И возможно, он тоже жив…

Екатерина Соловьева потеряла любимого человека больше года назад. Потеряла глупо, походя, как это сплошь и рядом бывает с молодыми людьми, еще не растерявшими детской уверенности в своем бессмертии, в бесконечности этого мира и в бесконечном же на его просторах счастье. Сколько раз все мы в молодости ссорились с любимыми по мелочам, уходили, хлопнув дверью… И не всегда удавалось вернуться. Точно так же Катя повздорила со своим парнем – тогда еще ей казалось, что он всего лишь «парень», – из-за какой-то мелочи и… Все просто и банально. Он хлопнул дверью и ушел. И все. «Ерунда, вернется!» – думала она в тот вечер, засыпая. А утро, при всей его хваленой мудрености, принесло страшную весть: его «Кабарга» на полной скорости влетела в машину дорожно-ремонтной службы, по чьей-то безалаберности поставленную не там…

И все. Не помогли ни слезы, ни мольбы к НЕМУ – всевидящему и всемогущему, вселюбящему и всепрощающему.

Боль забылась не скоро. Кирилл являлся во снах, садился в ногах постели, молчал с грустной улыбкой, не отвечая на слова раскаяния… Но жизнь берет свое, и мертвый друг постепенно стал прошлым. Красивым воспоминанием, несбывшейся мечтой. Что с того, что с другими парнями как-то не ладилось? Просто Катя рассталась с детством окончательно и стала по-настоящему взрослой. А взрослая жизнь по определению простой не бывает.

И вдруг вся непробиваемая стена, которую она столь тщательно возводила вокруг себя, рухнула в один миг.

Что, если он жив? Что, если можно приехать к нему, увидеть милые серые глаза, ямочку на подбородке, смешливые губы, упасть в ноги и возопить: «Прости меня! Я была не права!..»

Все последующие недели она жила только этой мечтой, и в один прекрасный момент, когда была готова бежать в приволжскую степь пешком, молить, чтобы ее пустили туда, на ту сторону, отдать за это все, что у нее только было за душой… на глаза попалась реклама в газете. Обычная реклама сродни той, что предлагают «незабываемый отдых на побережье солнечной Эритреи» или «великолепный круиз по романтичной Европе». Неведомая туристическая фирма «Зазеркалье» обещала визит «на тот свет» за очень смешную сумму. Ничуть не дороже того самого круиза. Правда, с учетом проживания в пятизвездочных отелях. Но ведь это самое «зазеркалье» и не старушка-Европа?

Подумать только: весь этот месяц, пока готовилась к путешествию, девушка прожила, как во сне, представляя, как ЭТО будет, и торопя дни, но чем стремительнее приближалась заветная грань за которой – неизвестность, тем больше ей становилось не по себе.

«А вдруг он не будет мне рад?.. – думала Катя бессонными ночами, комкая мокрую от слез подушку. – А вдруг у него там – другая жизнь, семья, счастье?.. Может быть, я зря затеяла все это?..»

Но поворачивать обратно было уже поздно: «путевка в никуда» встала в копеечку, причем для скромной банковской служащей – вовсе не маленькую.

– Самара! Самара! – раздался в коридоре голос проводника. – Через десять минут прибываем! Самара!..

И сонное купе ожило, а вместе со всеми немного ожила и путешественница.

«Ну вот, отступать поздно…»

– Вы имеете право пребывать на территории Российской Империи не более четырнадцати дней…

«Черт бы побрал эту работу!»

Поручик Пограничной Стражи Вячеслав Кольцов терпеть не мог то, чем вынужден был заниматься.

Нет, он выбрал профессию защитника Родины по собственному желанию. Даже не просто защитника, а защитника ее передовых рубежей, хранителя спокойствия и безопасности Империи. Но сама профессия распорядилась с ним иначе…

Вот уже шестой год поручику приходилось заниматься «бумажной» работой – служить на пункте паспортного контроля московского аэропорта Тушино. А иначе – только отставка, поскольку к строевой службе врачебной комиссией он был признан негодным и подлежал списанию «за полученными ранами» подчистую. В неполные двадцать четыре года выйти в отставку поручиком с мизерной пенсией и полным отсутствием перспектив впереди? А все это – по вине ножа проклятого контрабандиста, сделавшего свое черное дело и повредившего в хорошо отлаженном боевом механизме под названием «Слава Кольцов» что-то настолько важное, без чего не обойтись. Никак. И хотя никаких особенных перемен в самочувствии пограничник не ощущал – эскулапы, как сговорившись, стояли на своем. Негоден, и все.

И ладно бы хоть контрабандист-то попался серьезный. Кто-нибудь вроде легендарного Челкаша или Моти Водянского, умудрявшегося протащить через границу с сопредельной Австро-Венгерской Двуединой Монархией товаров на многие тысячи рублей. Нет, какой-то худосочный наркоман с жалкими двумя десятками доз какой-то новомодной химической «дури». И несерьезным ножиком, больше смахивающим на гимназический перочинный. Светила ему в случае задержания пара-тройка лет тюрьмы – даже не каторга, а вот теперь выйдет виселица, как врагу государства, покушавшемуся на жизнь его верного слуги. Без вариантов. И даже ножик не помог: скрутил еще, по запалу, раны не ощущающий поручик хилого «наркошу» без проблем. Не обращая внимания на боль в боку и медленно подтекающий кровью камуфляж. А вот, поди ж ты…

Так что, когда предложили списанному пограничнику непыльную работенку по месту жительства, вариантов особых не было. Да и казалось тогда бравому, косая сажень в плечах, служаке, что все это временно – пройдет годик-другой, и снова вернется он в ставшие родными Карпаты или любую другую точку бесконечной границы Российской Империи.

Но год проходил за годом, а перемен в судьбе не намечалось…

И эта катавасия со второй Россией…

В голове честного, не особенно обремененного знаниями из области фундаментальной науки служаки, с детства не любившего фантастику и предпочитавшего ей серийные боевики о похождениях ротмистра Прошина и его соратников, не укладывалось, как это могут существовать рядом, не пересекаясь и взаимно проницая друг друга, два разных мира? Не две планеты, не две Галактики, а две целых Вселенных. Очкастые ученые бесперечь трендели об этом по телевизору, сыпля заумными терминами, но от этого ни Вячеславу, ни сотням миллионов его сограждан, ни миллиардам остальных землян, не становилось понятнее. Интереснее или, наоборот, скучнее – да, но не понятнее.

А уж понять, как рядом могут уживаться две совершенно одинаковые и различающиеся лишь неуловимыми нюансами России, вообще не представлялось возможным. Ну ладно там – марсиане какие-нибудь зеленые и пупырчатые, разумные жабы или пусть даже люди, но какие-нибудь другие – тараторящие на непонятных наречиях, облаченные в экстравагантные наряды или хотя бы с другим оттенком кожи, разрезом глаз, цветом волос… Примерно как те, что сплошным потоком прибывают в Империю через международный терминал Тушина. Те, к которым Кольцов привык и не особенно зацикливался на непохожести, привычно выхватывая «двенадцать различий» между фото в паспорте и представленной в натуре физиономией очередного туриста или коммерсанта.

А тут?

Те же русские лица, те же привычные имена и фамилии, те же паспорта с двуглавым орлом на темно-красной корочке… И как, скажите на милость, понять – наш это господин Иваницкий Аполлинарий Евграфович, представитель Курского товарищества «Автокредит», или его «потусторонний» коллега? Ряшки у обоих идентичные, номера паспортов совпадают… Эх, морока!

– Вы имеете право пребывать на территории Российской Империи не более четырнадцати дней согласно оформленной визе, – отчеканил заученную формулировку пограничник, с треском ставя поверх сверкающего голограммами серо-голубого прямоугольника с фотографией владельца черный штамп прибытия. – Для оформления более длительного пребывания вам следует обратиться в соответствующий департамент Министерства Внешних Сношений либо в посольство вашей страны в любом городе Российской Империи. Следующий!..

«Что я несу? – поймал он себя на мысли. – Посольство Российской Империи в Российской Империи! Разве есть такое? Возможно ли вообще? Но, наверное, есть, раз разрешено этим, „зазеркальным“, шастать туда-сюда. Фантасмагория!..»

На стойку перед пограничником лег новый паспорт, и Слава сперва привычно открыл его на странице с визой, а только потом поднял глаза на владельца. Вернее, владелицу.

И обмер.

Девушка неземной красоты стояла перед окошком его прозрачного «аквариума», задумчиво глядя куда-то сквозь стекло, его, поручика Кольцова, и, наверное, все здание аэропорта заодно. Стряхнуть наваждение удалось не сразу.

Конечно, никакой неземной ее краса не была. Да и красотой вообще. Так, симпатичная, привлекательная девушка, мимо которой пройдешь на улице и не оглянешься. Но было в ее лице что-то такое… Славе внезапно показалось, что об этой девушке он мечтал всю свою жизнь. Не то видел когда-то во сне, не то рисовал в юношеских мечтах именно этот образ…

– Цель визита в Российскую Империю? – деревянным голосом спросил он, чтобы только не молчать.

– Туризм, – пожала плечиком незнакомка. Впрочем, почему незнакомка: Соловьева Екатерина Михайловна, одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения, уроженка Москвы, православного вероисповедания…

– Не состоите ли под следствием? – продолжал допрос пограничник, кляня себя последними словами, но не в силах остановиться – лишь бы подольше не отпускать от себя, лишь бы еще и еще чувствовать ее близость. – Не скрываетесь от правосудия или долговых обязательств?

– Нет, – улыбнулась Екатерина Михайловна, став еще милее – так осветила улыбка ее немного печальное лицо. – Конечно же, нет.

Все. Лимит времени исчерпан.

– Вы имеете право пребывать на территории Российской Империи не более четырнадцати дней согласно оформленной визе, – опомнился поручик, едва не перепутав нужный штамп. – Для оформления более длительного пребывания вам следует обратиться в соответствующий департамент Министерства Внешних Сношений либо в посольство вашей страны в любом городе Российской Империи. Следующий!..

– Что, Славка, хороша? – облокотился на спинку его кресла вошедший, как всегда, тихо и неслышно Левка Акопян, такой же поручик-контролер, только сидящий не за стойкой, а в машинном зале, куда стекались данные со считывающих устройств всего терминала. – Ай, какая дэвушка, да? Пэрсик! Хурма!

– Гранат, слива, кокосовый орех, – в тон ему ответил Вячеслав, делая вид, что занят, хотя место перед окошком пустовало. – Тыква, арбуз, ананас.

– Я серьезно, да! – обиделся «электронный бог». – Хочешь, телефон ее пробью через машину? И адресок заодно. Тэбе не надо – сэбе возьму!

– Откуда?.. – вздохнул Слава, ставя штамп в паспорт какой-то Клары фон Цвейбург, неизвестно зачем прибывшей в Москву из Вольного Града Гамбурга: виза у нее была привычная – зеленая, а следовательно, ни к какому «зазеркалью» тощая, словно вяленая селедка, дама отношения не имела. – Она оттуда…

– Ты совсем балной, да? – постучал по курчавой, как у абиссинца, голове Левон Оганезович. – У нее же здесь точный аналог имеется. Как и нас с тобой – там, – когда Левка переставал валять дурака, кавказский акцент у него – «армянина с Маросейки», как он себя сам называл – исчезал бесследно. – Куда она, думаешь, сейчас направляется, а?

– Не знаю. Да и знать не хочу.

– С двойником своим повстречаться, чай-вино попить да посплетничать. Очень это сейчас модно стало: и у нас, и у тех, – Левка ткнул пальцем куда-то вдаль, – зазеркальных. А на девяносто – девяносто пять процентов и адреса, и телефоны у них совпадают. Так что я бы на твоем месте…

– Ну, пробей, пробей… – Слава уже устал от бесконечных попыток сослуживцев и особенно сослуживиц устроить его личную жизнь. Причем последние зачастую пытались небескорыстно для себя, любимых… – Ты же не отстанешь…

Кольцов знал наверняка, что ни о каком «личном интересе» у Левона речи идет: по натуре своей, как и все кавказцы, любвеобильный, он давно и прочно был связан по рукам и ногам большой армянской семьей: супругой Лолой, в которой души не чаял, и шестью разновозрастными ребятишками, которых просто боготворил. Какой уж тут «загул на сторону»? Разве только виртуальный.

И листок распечатки лег перед поручиком на стол через десять минут…