Очередной холостяцкий вечер приближался к закономерному своему завершению.

Стрелки настенных часов ползли к одиннадцати, но Александр упрямо пялил глаза в экран телевизора, пытаясь уловить нить сюжета в сериале, начало которого терялось в глубоком прошлом, а конца даже не предвиделось. Удовольствия попытки актеров сыграть «настоящую жизнь» ему не приносили, но еще меньше хотелось вылезать из удобного кресла, плестись в спальню, расправлять постель… Имелась, конечно, альтернатива – прикорнуть тут же, на диване в гостиной, не раздеваясь. Но даже представить себе, сколько усилий придется приложить утром, чтобы стереть с помятой физиономии следы «спартанского» отдыха, было невыносимо. Более мягкий вариант – задремать в кресле будто бы ненароком, случайно – тоже не сулил ничего хорошего.

«Стареешь, брат… – пожурил себя Александр Павлович, беря со столика бокал с совсем степлившимся слабоалкогольным пивом и делая крошечный брезгливый глоток. – Да и в самом деле – сороковник позади…»

Увы, не в одном возрасте или полном отсутствии семейной жизни было дело: сотрудник КСТ Воинов не видел впереди никаких перспектив, и жизнь катилась будто бы под горку – без особенных затруднений и проблем, но и без каких-либо радостей или ожиданий.

То ли дело раньше, когда он носил совсем другую фамилию, которую уже не то чтобы стал забывать, но и не воспринимал уже полностью своей, законной. Но все было в прошлом… Да и контора, где он теперь служил, звалась Комиссией по Сопредельным Территориям лишь среди своих, посвященных, а во всех официальных реестрах значилась безлико и сухо: капитально-строительным товариществом «Альтернатива».

Пожаловаться Александру, собственно говоря, было не на что – сотрудники его уважали, начальство в лице Маргариты фон Штайнберг не слишком зажимало… Да что там! Владимир третьей степени за десант в «Ледяной мир» (правда, без мечей), повышение до начальника пусть и небольшого, но отдела со своим штатом и определенной свободой действий… Более того: сама «железная леди», как прозвал ее про себя Воинов – той самой настоящей «железной леди» в этом мире так и не появилось, – мало-помалу оттаивала к нему, иногда, забывшись, называла Сашей… Порой он даже ловил на себе ее странный взгляд, впрочем, тут же отводимый в сторону. Словом, обычная жизнь обычного служащего, правда, в не совсем обычной организации, занимающейся не совсем обычными делами.

Внезапно обстановка комнаты, понемногу заволакивающейся предсонным флером, обрела для Александра глубину и четкость: внизу экрана бежала бесконечная строка, появление которой никогда не предвещало ничего хорошего. Он напряг зрение…

«Уважаемые господа телезрители! Мы вынуждены прервать наши передачи…»

«Что там еще стряслось?..»

Едва Воинов успел подумать об этом, как полусонная толкотня сериальных персонажей сменилась заставкой теленовостей, с полыхающей поперек синего фона алой надписью: «Экстренный выпуск».

– Уважаемые господа телезрители! – начал, скорбно поджав губы, телекомментатор Ивицкий, как известно, по пустякам не разменивающийся и ведущий на «Петергоф-ТВ» лишь часовую воскресную передачу «Вехи». – Мы вынуждены прервать наши передачи для важного сообщения. Сегодня, в двадцать часов тридцать восемь минут по петербургскому времени…

«Что?! – едва не заорал Александр в экран. – Не тяни ты!..»

– … в окрестностях Самары потерпел катастрофу самолет с несколькими десятками пассажиров на борту. Согласно данным, которыми наша телекомпания располагает на данную минуту, выживших в крушении нет. В настоящее время выясняется тип самолета, номер рейса и количество жертв. Государь поставлен в известность и уже распорядился о создании специальной комиссии…

«Как это – „выясняется тип самолета, номер рейса“?» – опешил Воинов, хватая со столика пульт, чтобы переключиться на скандальный «СТВ», в подавляющем большинстве случаев более информированный, чем его рафинированные и благонадежные коллеги-соперники.

– …сообщают, что, скорее всего, это был «Святогор», двигавшийся в направлении «восток – запад», – затараторил носатый молодой человек с жуликоватыми глазами, держащий микрофон словно малыш мороженое. – Как нам удалось узнать…

Увы, ни всезнающий «СТВ», ни десяток других каналов, тоже обсасывающих на все лады сенсационную катастрофу, ничего более конкретного к информации, озвученной «Петергофом», добавить не могли.

Александр приглушил звук телевизора, снова вернувшегося к нескончаемому сериалу после пятнадцатиминутного перерыва, и прошелся по комнате.

«Святогор» – последняя модель авиалайнера, сошедшая со стапелей концерна Сикорского, миниатюрностью отнюдь не отличалась. Насколько Воинов знал, две пассажирские палубы этого воздушного левиафана вмещали до семисот человек, не считая членов экипажа. И кроме того, абы кто «Святогорами» не летал – билет на него стоил почти в два раза дороже, чем на обычный лайнер. Ведь кроме небывалого для авиации комфорта инженеры концерна гарантировали стопроцентную надежность самолета, оснащенного не просто по последнему слову техники, но по последнему слову завтрашней техники.

«Залезть, что ли, в Сеть? – подумал мужчина, нерешительно останавливаясь возле информа, который иногда, забываясь, называл про себя малоупотребимым здесь словом „компьютер“. – Так ведь вряд ли в широком доступе что-нибудь пристойное, кроме всякого ерничанья будет. Информагентства сейчас новость переваривают, репортеров к месту аварии шлют, а власти все по привычке стараются спустить на тормозах…»

В закрытую часть Сети без особенной надобности лезть не хотелось: не слишком там приветствовалось пустое любопытство, даже со стороны коллег. Того и гляди, угодишь в «черный список», после чего начнутся всякие проблемы с получением уже совершенно необходимой информации. А ничем, кроме праздного любопытства, интерес Воинова к посторонней для его ведомства катастрофе не выглядел.

«Черт с ним! – решительно махнул он рукой на подробности аварии „Святогора“, намереваясь снова расположиться в кресле и довести вечер до конца с максимальным комфортом – тем более что на спутниковом „Ретро-Синема“ через десять минут начиналась старенькая, много раз виденная комедия, до боли напоминавшая „Бриллиантовую руку“ – с учетом местных реалий сорокалетней давности. – Завтра узнаю все, и, может быть, даже немножко больше…»

Но, как известно, благими намерениями черти мостят дорогу в ад. Зря он помянул Нечистого на ночь глядя, даже мысленно. Ведь всем известно, что стоит о нем лишь вспомнить – он тут как тут…

Враг рода человеческого на этот раз выбрал облик более экстравагантный, чем у известного всем черного пуделя. Он обратился телефоном… Тьфу, поминальником.

– Воинов, – поднес аппарат к уху Александр, убедившись, что «поминают» его с одного из служебных номеров «родной» конторы, хотя и без конкретики.

– Добрый вечер, Александр Павлович, – раздался в динамике знакомый волнующий голос. – Не спите?

– Вечер добрый, – автоматически поздоровался Воинов, хотя общался с начальницей всего лишь несколько часов назад. – Сплю.

Соврал он чисто автоматически, по устоявшейся еще в годы службы привычке: к чему являть начальству свою готовность к подвигам без особенной на то нужды?

– Врете, Александр Павлович, – хмыкнула трубка. – Вы забыли, что я слишком хорошо знаю ваше, так сказать, «альтер эго». А вот оно-то, то есть он, раньше двенадцати ложится крайне редко. Разве только если смертельно устал. Но вас-то я, думаю, сегодня не слишком утомила, а?

Разговор получался настолько двусмысленным, что Александру до смерти хотелось ляпнуть какую-нибудь грубость или спошлить чисто по-солдатски, а то и просто нажать клавишу отбоя.

«Что, другого времени не нашла, старая нимфоманка, чтобы со мной фривольничать? – с неожиданной для себя злостью подумал он. – Или близнецу не до нее, вот и…»

– Однако, господин Воинов, я беспокою вас в такой час вовсе не ради пустой болтовни, – построжал голос в динамике, и подчиненный в сотый раз подивился умению начальницы если и не читать мысли собеседника, то схватывать его эмоциональное состояние. – Вы уже видели по телевизору сюжет о сегодняшней катастрофе?

Александр тоже подобрался: что ни говори, а интуиция у него пока еще функционировала исправно – подсознание выхватило нестыковку в сообщении неспроста.

– Так точно, – ответил он.

– Браво, – без выражения отозвалась Маргарита. – Узнаю военную школу. Славно, что вы, в отличие от прочих сотрудников, все еще чувствуете себя военным человеком.

– Я и есть военный человек, – возразил Воинов.

– Не сомневалась ни минуты… Потому и позвонила вам последним, – в голосе начальницы мелькнула саркастическая нотка. – Поскольку вы-то способны собраться быстрее всех… Не спрашиваете куда?

– Полагаю, в окрестности Самары, – вернул сарказм Александр.

– В таком случае будьте готовы через пятнадцать минут спуститься вниз – вас будет ждать авто. Прошу не брать много вещей – ситуация категории «А».

Не прощаясь, баронесса фон Штайнберг отключилась.

«Вот стерва! – в сердцах думал мужчина, быстро одеваясь, беря приготовленный давным-давно „тревожный чемоданчик“, отключая свет и газ… – Вот что значит не мужик! Нет, чтобы скомандовать кратко и емко… А не рассусоливать добрых пять минут, политесы разводить…»

Ровно четырнадцать минут спустя офицер вышел из дверей подъезда к поджидавшей его «конторской» машине с густо затененными стеклами – к точности он был приучен давно.

С тех еще пор, как звался Александром Бежецким…

– Как вы думаете, к-к-коллега, – осведомился профессор Логерфельд, склоняясь к уху соседа, сидящего в кресле с закрытыми глазами. – Хоть в этот р-р-раз нам не придется прыгать с парашютом?

Александр про себя улыбнулся, вспомнив, как полгода назад всей «гоп-компании», как он называл свой отдел, пришлось десантироваться в одном из труднодоступных районов Тянь-Шаня, чтобы проверить информацию об одной из «аномалий», кстати, впоследствии так и не подтвердившуюся. Одному Богу было известно, сколько сил и нервов тогда пришлось потратить бывшему десантнику, чтобы в двухдневный срок обучить ученых совершенно непостижимой для их высоких умов премудрости. И, к слову сказать, не без успеха – операция прошла хотя и не без сучка, без задоринки, но без сломанных рук, ног и тем более – шей. За что «инструктор» получил от непосредственного начальства устную благодарность, в «конторе» ценившуюся даже выше какой-либо материальной награды.

– Успокойтесь, Карл Готлибович, – совершенно серьезно ответил он ученому. – Не знаю, как там задумали наверху, – он ткнул пальцем в мелко вибрирующий потолок пассажирско-грузового отсека, – но я такой информацией не располагаю. Да и парашютов, как видите, не припасено.

– С них станется выбросить нас и без парашютов, – проворчал с соседнего ряда приват-доцент Казанского университета Смоляченко. – Из соображений секретности… Вы умеете летать, коллега? – не очень галантно ткнул он локтем в бок сладко дремавшего на его плече соседа Никиту Михайловича.

– А? Что? – подхватился тот, спросонья яростно протирая почему-то не глаза, а очки. – Мы падаем?

– Побойтесь Бога! – возопил кто-то невидимый из-за груды багажа, разделяющего пары кресел. – Прекратите свои шуточки! И так страшно лететь после этого «Святогора»…

– Господа! – раздался голос академика Мендельсона, имевшего среди ученой братии, составлявшей костяк отдела, гораздо больший авторитет, чем «господин Воинов». – Время ночное, многие спят – нас всех повыдергивали из постелей, как вы знаете. Осталось лететь меньше часа – может быть, прибережете свой азарт для предстоящей работы? Александр Павлович! Почему вы молчите?

– Я думаю, Дмитрий Михайлович, вашего слова будет достаточно, – улыбнулся Александр.

И в самом деле – возникшая было перепалка улеглась мгновенно. Если с начальником номинальным еще было можно спорить (да что там «можно» – принято!), то корпоративная солидарность срабатывала лучше любой субординации.

«Дети. Сущие дети… – подумал офицер, поудобнее устраиваясь в кресле и снова закрывая глаза. – Прямо пионерлагерь какой-то…»

– Вы действительно считаете, что иного выхода нет? – академик Новоархангельский не знал, куда девать руки, и то комкал в руках край накомарника, то пытался стряхнуть несуществующую пылинку с камуфляжного плеча Бежецкого. – Может быть, все-таки подождать выздоровления Федорова?..

Александру, облаченному в штурмовой костюм высшей защиты, больше всего сейчас хотелось бы оказаться где-нибудь в ином месте. Например – по ту сторону «ворот», где, по последним замерам, условия были более чем комфортными – всего лишь минус пятнадцать при относительном безветрии. Какие-то десять метров в секунду во внимание принимать, право, не стоило. Тут же, на тридцатиградусной жаре, да еще под постоянными атаками неистребимого таежного гнуса несладко было и в обычной одежде, а в тяжеленном «Горыныче», специально модернизированном конторскими умельцами для условий повышенной радиации, – подавно.

«Еще минута, и я тут расплавлюсь, – думал офицер, чувствуя, как щекотные струйки скатываются по спине, несмотря на специальное „непотеющее“ белье, позаимствованное у космонавтов. – Или огонь начну изрыгать, почище того самого Горыныча… Как бы не просквозило на ветерке после такой сауны…»

Конечно же, идти в первый десант на неизведанные земли ему было совсем не обязательно. Более того, как начальнику экспедиции – невозможно. Но что делать, если командир десантников два дня назад растянул связку на ноге, прыгая с удочкой по скользким камням на берегу так и оставшейся безымянной «хариусной» речушки? Что с того, что напарником его по той памятной рыбалке был господин Воинов? Не на веревке же туда тянули спецназовца? Он же и в самом деле без ума от рыбной ловли…

И уж совсем ерундой были неудобства по сравнению с той бурей, которую обрушила на голову подчиненного баронесса. Не имей Александр за плечами закалки Советской армии с ее врожденным и классово-правильным презрением к политесам – впору было вынимать из кобуры табельный «вальтер» и ставить точку. Но тот многоэтажный мат и угрозы, которые Бежецкий переслушал от начальства с курсантских до майорских погон «по ту сторону», ни в какое сравнение не шли со здешними разносами, никогда не переходящими рамок «приличного» общества. Так – легкая взбучка сорванцу-сыну от любящей мамаши. «Мать-командирша» могла вогнать провинившегося в землю по уши и не прибегая к ненормативной лексике.

Настораживало лишь то, как легко Маргарита согласилась на замену выбывшего из строя «спеца» его, Александра, дубленой шкурой…

– Увы, Агафангел Феодосиевич, – несколько неуклюже развел он руками, затянутыми в прорезиненную ткань и скованными мощными углепластовыми наплечниками, налокотниками и прочими накладками, которым позавидовал бы любой средневековый рыцарь. – Вы же в курсе, что в семи из десяти выходов автоматы возвращаются с девственно-чистой памятью, а в трех – вообще не возвращаются.

– Да, синдром форматирования пока не преодолен… – пробормотал академик, безуспешно пытаясь сколупнуть ногтем одну из декоративных, на взгляд Бежецкого, деталюшек «скафандра».

– И вообще, – Александр решительно нахлобучил на голову легкий, но обладающий поразительной прочностью шлем с прозрачным «забралом», изготовленный «из того же материала». Что и «доспехи», разумеется, – рано или поздно придется посылать туда людей. Какая разница: я это буду или какой-нибудь двадцатипятилетний парнишка, толком пожить не успевший? Я, к вашему сведению, бывал в переделках и покруче. Там, по крайней мере, нас автоматным огнем не встретят, и пройти сквозь «ворота» – это не под куполом мишенью раскачиваться над вражескими позициями.

– Как знать, как знать… Ну, с богом!

Академик, ничуть не стесняясь, размашисто перекрестил офицера и тут же отвернулся, чтобы прикрикнуть на возящихся со своей аппаратурой ассистентов. В последний момент десантнику показалось, что на его глазах блеснули слезы…

Ротмистр Воинов прикрыл нос и рот маской дыхательного прибора, опустил стекло шлема и поднял руку…

– Александр Павлович… Александр Павлович… – кто-то деликатно теребил его за плечо, и странным казалось, как хорошо чужая ладонь ощущается через пуленепробиваемый наплечник. – Александр Павлович, просыпайтесь! На посадку идем…

Место падения злополучного «борта» было окружено тройным кордоном полиции, армии и жандармов. За ним, охватывая огромную площадь, заключавшую в себя район вероятного разброса обломков вместе с парой срочно эвакуированных деревушек, военными строителями из дислоцированной неподалеку части оперативно возводилось непроницаемое извне заграждение из колючей проволоки и металлической сетки. Вполне возможно, что тяга к секретности простиралась в военных умах настолько, что в перспективе по сетке мог быть пропущен ток высокого напряжения, а внешний периметр усилен минными полями и замаскированными огневыми точками.

Ерунда, скажете вы? И будете неправы, поскольку во имя Ее Величества Секретности из всех редакций и агентств уже были изъяты все возможные материалы о «самарском инциденте», включая кассеты с записью того самого экстренного выпуска. Вместо изъятого крутилась старательно «вылизанная» специалистами по информационной войне «деза» о нештатном падении в районе деревни Чудымушкино отработанной ступени одной из ракет-носителей, выводивших на орбиту очередной блок научной станции «Россия». То, что траектория полета проходила, мягко выражаясь, несколько южнее, чем обычно, уже никого не волновало, так как интерес публики был отвлечен свежей сенсацией: очередным суперскандальным замужеством эстрадной дивы Анастасии Разгуляевой, на этот раз избравшей объектом своей страсти никому не известного выходца из Капского Наместничества моложе себя на целых двадцать восемь лет! «Уши» Службы торчали из-за сенсации более чем заметно: юный Степан Мабуто поражал военной выправкой и специфическими манерами, несколько нехарактерными для прошлых избранников Примадонны… Что совсем не помешало новому «раздражителю общественного мнения» успешно забить все воспоминания о старом.

«Будто летающая тарелка упала, – думал Александр, нахохлившись на продуваемой всеми ветрами металлической вышке – одной из шести воздвигнутых по периметру „зоны“ буквально за несколько часов: строительные войска Империи знали свое дело. – Кипежу-то, кипежу…»

Внизу, в сером месиве изрядно подтаявшего снега, там и сям испятнанного черными проплешинами выгоревшей прошлогодней травы, копошились десятки людей. Место падения уже было скрупулезно картографировано, все лежащие на виду «объекты» сняты на фото и видео со многих ракурсов, нанесены на план. Теперь шел сбор обломков фюзеляжа несчастного «Святогора» и фрагментов тел погибших…

Но не только в этом была причина небывалой активности.

Понимание невозможности случившегося пришло к властям не сразу – несколько позже того, как были «на автомате» совершены все действия, обычно сопутствующие происшествиям такого калибра. Только через час после того, как информация о катастрофе ушла «наверх» и была растиражирована медиаструктурами, кто-то (должно быть, невысокого ранга – из тех, кто еще не совсем разучился думать) спохватился, что неплохо было бы проверить – откуда и куда следовал злополучный лайнер с ясно различимыми на чуть обгоревшем фюзеляже цифрами «254».

Результат потряс всех.

«Святогор» с бортовым номером «254», приписанный к Хабаровскому отделению авиакомпании «Ермак-Аэро» был цел и невредим. Более того – он никуда не летал и уже неделю стоял в ангаре на плановом обслуживании. Со снятыми двигателями и частично демонтированными крыльями. И каким образом машина могла раздвоиться, не понимал никто…

Исследование обломков не только не разрешило загадки, но и еще больше завело дело в область мистики. Если еще можно было допустить, что два одинаковых бортовых номера могли оказаться результатом досадного сбоя или даже какого-то розыгрыша, то как объяснить, что среди погибших, по сохранившимся документам и чисто визуально (тело практически не пострадало), был опознан один из депутатов Государственной думы? Тоже раздвоившийся. Вот уж где ошибка исключалась – Никифор Фомич Калистратов поторопился выразить соболезнование родственникам погибших перед камерами сразу нескольких телекомпаний буквально в первые же минуты после печального известия, а за несколько лет своего «законотворчества» намозолить глаза всей стране!

А дальше «сюрпризы» посыпались как из рога изобилия. Скончавшийся в прошлом году и благополучно погребенный на родовом кладбище грузинский князь Цхварчелли, неизвестно зачем летевший из Хабаровска, где и при жизни никогда не бывал, генерал от инфантерии Красовский, популярный оперный певец Дискантов, кинозвезда Баратынская и еще десятки и десятки «фантомов» – либо великолепно себя чувствующих и умирать не собиравшихся, либо уже почивших и загадочным образом возродившихся на краткое время, чтобы повторно смежить очи на унылом поле под деревней Чудымушкино.

Впрочем, загадочным все это было лишь для тех немногих, допущенных к информации о крушении «рейса 254», но не принадлежащих к «конторе»: для сотрудников «капитально-строительного товарищества» как раз все было ясно и понятно…

– Александр Павлович, – пискнул поминальник голосом Егора Лапикова – руководителя поисковой группы. – Новый список опознанных тел готов. Вам доставить на вышку или вы спуститесь в штаб?

– Уже иду, – устало откликнулся Александр. – Попросите секретаршу чайку приготовить, Егор Афанасьевич продрог тут весь…