Машина надрывно рычала, буксуя на скользком обледеневшем подъеме Бульварного кольца около Самотечной площади. Родик давил на педаль газа, но автомобиль упорно не хотел ускоряться и буквально карабкался в гору. Чтобы не смотреть на это автомобильное мучение, Родик окинул взглядом заваленный снегом сквер, потом перевел взгляд на тротуар, покрытый серо-грязным месивом. «Совершенно невозможно ездить и ходить по Москве. Похоже, что снег вообще перестали убирать», — подумал он, глядя, как, спотыкаясь, бредут по непроходимому тротуару люди. Несмотря на рабочее время, улицы были заполнены непрерывно текущими в разные стороны человеческими потоками, образованными из тех, кто приехал в предновогоднюю суетливую Москву в надежде купить продукты и подарки. «Вот и Новый год подкатил», — сам себе сказал Родик, продолжая мучить машину.

В голову, тесня друг друга, лезли мысли, обобщения и заботы. Новое общество, несмотря на то, что Айзинский все еще тянул с обсуждением условий, выдвинутых правлением, начало, хотя и на бумаге, функционировать. Боря завязал контакты со своими родственниками в Америке, и подготовка создания советско-американского совместного предприятия медленно, но продвигалась. Выставочная эпопея не просто завершилась благополучно, а удалась по всем пунктам. Продали все. Привезли задекларированную наличную валюту, приобрели много новых таможенных каналов, других полезных связей. Жена втянулась в эту работу, и ей она очень нравилась. Правда, что нравилось больше — выставочная деятельность или возможность ездить за границу и покупать всякие шмотки — было не ясно. Однако важно ли это? Все при деле, прибыль небольшая, но есть. Чего еще хотеть? Другие направления радовали меньше. Организация производства прессов потребовала создания целой системы материального снабжения, что отнимало у Родика массу времени. Принятые в штат сотрудники не могли или не хотели решать такие проблемы. Учить же или заставлять их было, по мнению Родика, бессмысленно, и он сам носился по Москве и Подмосковью в поисках каких-то специальных манжет, цветного металла, нержавейки, подшипников, фильтров, масел и кучи других комплектующих. Вся эта беготня должна была сочетаться с хотя и отлаженной, но тоже требующей внимания текущей финансовой и производственной работой. Родик выезжал из дома в восемь утра, накручивал несколько сотен километров за рулем и в десять-одиннадцать вечера возвращался домой совершенно измотанный и опустошенный. Времени на личную жизнь не оставалось — даже выходные дни заполнялись бесконечными совещаниями, бумажной волокитой и еще чем-то, что в десятки раз ускоряло бег часов и неукротимо приближало наступление ночи, когда гудящее от усталости и требующее отдыха тело боролось с головой, желающей продолжать мыслительный процесс. Тело побеждало лишь к утру, и пробуждение после недолгого сна было тяжелым, а силы не восстанавливались. Усталость становилась хронической.

Поэтому приближение Нового года, наряду с обычными положительными эмоциями, вызывало у Родика радостное предвкушение отдыха и расслабления.

Традиционно этот праздник Родик отмечал с семьей дома. Встретив Новый год и посмотрев «Голубой огонек» по телевизору, он вместе с дочкой и женой, когда еще была жива мама, шел пешком до квартиры родителей, а когда мамы не стало, чтобы не ломать традиции, перемещался на такси к кому-нибудь из друзей, где начиналась веселая пьянка. В этом году хотелось как-то изменить привычный ход событий, поскольку накопившееся ощущение незавершенности и постоянный стресс требовали серьезной разрядки. Поэтому Родик решил уехать из Москвы, благо, он давно обещал погостить у своих бывших коллег — офицеров танкового полигона на Кубинке, где проходили апробацию все его разработки и где раньше он проводил часть своего командировочного времени.

В военном городке, куда Родик с семьей приехал за два дня до наступления Нового года, царила приятная предновогодняя суета. Стояли уже наряженные елки, запорошенные искрящимся нетронутой белизной снегом, по-военному строго тянулись вдоль улиц и тропинок аккуратно уложенные сугробы, а от КПП начиналась лыжня, уходящая в манящие дали леса.

Два дня до новогодней ночи пролетели незаметно. Родик с женой и дочкой подолгу катались на лыжах, потом парились в бане, вкусно ели и выпивали. Родик знал в этом городке очень многих. Командир части был его оппонентом по докторской диссертации, с большинством офицеров Родику пришлось участвовать в испытаниях ядерного оружия на Семипалатинском полигоне, где тяжелейшие условия навсегда, в прямом и переносном смысле, спаивали мужчин. Когда Родик увольнялся из института, больше всех расстроились именно эти люди. Они сначала уговаривали его переменить решение, а потом, поняв бессмысленность своих действий, торжественно проводили, вручив ему адрес в стихах и модель танка с теплой надписью на холодной металлической табличке. Так что отдых на природе дополнялся огромной дозой дружеского внимания, на которое способны только люди, не связанные служебными узами и поэтому свободные от официальных обязательств и необходимости держаться принятых в обществе стандартов поведения.

Родик был нарасхват— его приглашали одновременно несколько семей. Он старался пообщаться со всеми. Причем общение здесь коренным образом отличалось от московского. Даже повторяющиеся расспросы о его новой работе не нервировали, а, наоборот, вызывали желание поделиться проблемами и успехами. Вначале Родик опасался реакции, подобной той, что получил от институтских друзей, но какие бы то ни было проявления зависти были не свойственны местным жителям. Наоборот, все радовались за него и даже пытались помочь. Так, один из его друзей — полковник, сообщил, что его тесть получил должность начальника Центрального вещевого управления Советской Армии и командует реализацией неликвидов, в том числе обмундирования. А поскольку Родик занимается изготовлением защитной одежды, то не интересно ли ему как-то использовать имеющиеся возможности? Родик, воспринимающий все позитивно, живо отреагировал на это застольное предложение, пообещав после праздников ознакомиться с перечнем неликвидов и, если понадобится, посетить вещевое управление.

Анализировать причины таких отличий было некогда, поскольку развлечений, встреч, а иногда и серьезных занятий оказалось намного больше, чем отведенного на празднование Нового года времени. В последний день Родик, уговорив друзей нарушить режим секретности, показал дочке единственный в стране и, наверное, лучший в мире танковый музей. Наташа была поражена. Ее никак не могли оторвать от тихоходных, неповоротливых стальных монстров начала века и особенно от урода с нежным именем «Маус». Эти прародители современных устрашающих боевых машин действительно обладали какой-то притягательной силой. Хотелось постучать по их мощной на вид броне и представить, как такое железное животное будет передвигаться, изрыгая смерть. Или, встав на колени, засунуть голову в металлический ящик на колесиках и пофантазировать, что ползешь по полю сражения Первой мировой войны. Наташа радостно залезла на броню легендарного Т-34 — по мнению многих, лучшего танка Второй мировой войны. Родик рассказал ей, почему воевать на нем считалось страшнее, чем попасть в штрафную роту. Советский народ, по праву гордясь этим танком, чисто по-русски до сих пор не мог понять, что лучший он из-за большого количества новых, даже революционных, технических решений и колоссальной дешевизны, не учитывающей, однако, стоимости человеческой жизни, а она — эта жизнь, очень дорогая. Стоя рядом с Т-34 и при этом глядя на действительно лучший танк того времени — ИС-7, Родик рассказывал о конструкторах, воплотивших достижения инженерной мысли и создавших целый ряд боевых машин, приблизивших победу в Великой Отечественной войне. Многих из этих легендарных людей он знал лично, а конструктора вооружений тяжелых танков должна помнить и Наташа. Георгий Николаевич, являясь научным руководителем кандидатской диссертации Родика, часто бывал у них в гостях. Наташа очень внимательно слушала. Чувствовалось, что ее ошеломило увиденное.

Возле экспозиции современных серийных танков Родик, не желая портить впечатление дочери, решил не касаться грустной истории нынешнего танкостроения, низвергнувшего когда-то сильнейшие машины мира на уровень бумажных мифов, сочиняемых придворными конструкторами для недалекой и малообразованной советской аудитории. Много досадных, а порой и преступных эпизодов современного советского танкостроения пронеслось перед мысленным взором Родика, ностальгически заныло сердце, Родик опять вспомнил выступление теперь уже президента страны. Наташа, почувствовав настроение отца, вместе с ним молча прошла мимо последнего по-настоящему боевого танка Т-54, как бы отдавая дань отечественному достижению, достойному мировой славы и увековечившему его создателей. «А ведь символично, — подумал Родик. — Вот стоит этот знаменитый великан как немой укор советскому догматизму и хрущевскому эксцентризму. Если вдуматься, то можно понять: его история — это отражение истории всей страны, не умеющей создавать новое и довольствующейся когда-то прекрасным, но сегодня безвозвратно устаревшим прошлым. Вот они — гордость страны, Т-72 и Т-80, внешне грозно-элегантные, но по сути принципиально не отличающиеся от своего престарелого отца. Как это похоже на нашу отчизну — внешне мощную и богатую державу, а на поверку — отсталую, разрушенную и похожую на критикуемую всеми послевоенную сталинскую империю. И люди в ней чувствуют себя также, как экипаж, знающий, что нет у него необходимой защиты, а время жизни исчисляется в лучшем случае несколькими минутами боя. И не поможет ему ни современная пушка с автоматическим заряжанием, ни лишние восемь тонн веса, ни триста дополнительных лошадиных сил…»

Несмотря на такие грустные размышления, настроение Родика было приподнятым. Покидая музей, он весело спросил Наташу:

— Малыш, тебе понравилось?

— Папчик, это просто офигительно! — восторженно ответила она.

— А ты поняла, что самые первые в мире разработки танков были сделаны у нас еще в прошлом веке?

— Да, об этом рассказывали.

— Обратила внимание, что изготовили первые подобия танков тоже у нас, а выпустили действующие боевые образцы англичане, и даже название «танк» — из английского языка, а потом французы наладили серийное производство. Что ты по этому поводу думаешь?

— Не знаю, папик….

— Ладно, подрастешь — я тебе объясню. Хотя, может быть, к тому времени ты сможешь смотреть танки только где-нибудь на Абердинском полигоне. Пишут, что там тоже очень хороший танковый музей.

— Интересно было бы увидеть, — не поняв, о чем говорит Родик, заметила Наташа.

— Ох, Наташка, Наташка. Что у тебя впереди?

— Долгая и счастливая жизнь, — по-взрослому повторила она чьи-то слова.

— Ну, это само собой… — несколько растерянно проговорил Родик. — Я о другом, малыш…

— О чем?

— Ладно. Как-нибудь потом попробую тебе подробно об этом рассказать.

— Давай сейчас…

— Утро вечера мудрее. Напомни мне завтра. А сейчас уже пора собираться в Москву. Хорошего понемножку. Погуляли, отдохнули — пора и честь знать.

Москва встретила иллюминацией и непривычным безлюдьем. Только на улице Горького чувствовалось новогоднее оживление, сновала беспокойная толпа, кучковалась молодежь, откуда-то слышалась музыка.

— Где будем ужинать? — спросил Родик жену.

— Дома шаром покати. Может, в ресторан пойдем? — предложила она.

— Мы одеты не для ресторана, — возразил Родик. — Да и, наверное, все рестораны переполнены. Давай лучше заедем к кому-нибудь?

— Надо было заранее договориться, а так можно никого не застать дома или, еще хуже, стать незваным гостем. Завтра рабочий день.

— Ну, рабочий день не у всех. Поедем к Сашке. Его расписание зависит от меня, да и пора уже примириться с его женой — нам вместе работать. Выпивку возьмем в каком-нибудь заведении, цветы — не проблема, для дочки купим сладкого, а закуска у них точно должна быть — они дальше своих родителей не ходят.

— Давай позвоним им из автомата, а то вдруг их нет дома?

— Не будет дома — придумаем что-то другое. Нужно появиться внезапно, а то как бы Сашкина жена не сбежала или чего-нибудь не сочинила — она хитрая, но не настолько храбрая, чтобы нас выставить. Я хочу наладить отношения, а для этого необходимо ее присутствие. Надеюсь, что и ей ума на это хватит, а если не ума, то алчности. Сашка у меня хорошо зарабатывает. Кроме того, мы все равно почти мимо их дома будем проезжать…

Родик упорно звонил в дверной звонок, но никто не открывал.

— Может, ты квартиру перепутал? — спросила жена

Чертыхнувшись, он уже собрался уходить, когда замок

вдруг щелкнул, и в проеме показалась всклоченная кудрявая голова.

— Родик, это ты? — глупо спросила голова.

— Нет, это Дед Мороз со Снегурочкой и эльфом, — пошутил Родик. — Мы к тебе в гости приехали. Начинай радоваться. Жена дома?

— Дома…

— Ты нас долго на лестнице держать будешь?

— Ой, ребята, извините. Мы немножко спали. Проходите, — опомнился Саша и крикнул в глубь квартиры: — Света, к нам гости пришли.

Из комнаты появилась растрепанная, очень полная, не по годам состарившаяся женщина, в которой Родик с трудом идентифицировал Сашкину жену. Если бы он встретил ее на улице, то не узнал бы ни за что. «Что время делает», — подумал Родик, а вслух сказал:

— Света, дорогая, извини, что без предупреждения. Ехали с отдыха на природе, и, не поверишь, потянуло заглянуть к вам. С Новым годом! Давай так: кто в новом году старое помянет — тому глаз вон. Держи цветы. Это моя жена Лена, это дочь — Наташа.

— Господи, Родион! Вот уж кого не ожидала сегодня увидеть. Правильно сделали. Раздевайтесь. Я сейчас цветы в вазу поставлю и прибегу.

— Да подожди, успеешь. А где ваша дочка?

— У бабушки… Да проходите в столовую.

— Сильно я вас выбил из колеи, — с деланной наглостью заявил Родик и скомандовал: — Женщины идут на кухню готовить закуску и знакомиться, а мы пока подготовим аперитив.

— Время бежит, а ты, Родик, не меняешься. Как будто только вчера тебя видела. Как всегда командуешь и орешь, — приняв игру, шутливо-ворчливым голосом отозвалась Света. — Чувствую, сейчас моего мужика напоишь.

— Ну, вот и хорошо. Кыш на кухню, — Родик широко улыбнулся, поняв, что все забыто. — Конечно, напою. Новый год ведь…