Дмитрий Рус
Чувство долга
Москва. Весна 203* года
Тонированный в ноль микроавтобус уверенно подкатил к закрытым воротам хосписа, требовательно крякнул сиреной и мигнул синими огнями спрятанного за решетку радиатора стробоскопа. Из крохотной будки охраны неторопливо выбрался хромоногий пенсионер в аккуратно наглаженном, но застиранном до бесцветного состояния армейском кителе. На правой стороне груди виднелась пара золотистых нашивок тяжелых ранений.
Мазнув взглядом по ментовским номерам и припадая на обе ноги, охранник подошел к водительской двери. Проигнорировав требовательное взрыкивание движка, он осторожно постучал антенной смешной розовой рации в непрозрачное стекло. Кротостью нрава залетные гости не отличались: взвизгнул стеклоподъемник, выплескивая наружу ауру власти и агрессии:
– Ты че, старый, берега попутал? Открывай ворота, полиция!
Флегматичное лицо охранника осталось безучастным. Он заглянул внутрь микроавтобуса, оценил количество прибывших и расположение звездочек на погонах. Холодным пустым взглядом уставился на старшего группы, вольготно развалившегося на переднем сиденье:
– Документы предъявите…
Из глубины салона привычно прессанули:
– Не борзей, хромоногий! Я тебе щас так предъявлю, выйдешь на пенсию по инвалидности!
Капитан недовольно оглянулся и заткнул разошедшегося холуя:
– Филипенко, утихни!
В отличие от звероподобного прапора, специалиста по раскалыванию подозреваемых в первые же минуты после задержания, капитан успел разглядеть глаза охранника. Ох уж эти никому не нужные ветераны горячих точек, забытые государством и отторгнутые обществом сытых потребителей…
Колченогий, вероятно, воевал еще во Вторую Грузинскую, а может, и конфликт на Дальнем зацепил, причем вряд ли в должности рядового солдата. Такого на привычные барские понты не взять, придется наступать на горло собственному величию и демонстрировать документы.
Старший группы молча вытащил закатанное в пластик удостоверение, солидно сверкающее голограммами, печатями и разлапистым орлом.
– Все?! Открывай ворота!
Охранник покачал головой:
– Это частное больничное учреждение. Согласно статье двадцать пятой Конституции РФ: «Жилище граждан неприкосновенно. Никто не вправе проникать в частные дома против воли проживающих в них лиц».
– Грамотный, сука?! – возмущенно рванулся из кресла гигантский прапор.
– Сядь, Филипенко! – Капитан сохранил самообладание, чему немало способствовали направленные на машину камеры наружного наблюдения.
Поиграв скулами, он напомнил охраннику:
– Статья пятнадцать Закона «О полиции». Мы имеем право войти на частную территорию для задержания лица, подозреваемого в преступлении. Также мы вправе произвести взлом замков и конструкций, препятствующих проникновению. Еще вопросы будут, или я прикажу на хрен протаранить эти ворота?
Охранник прищурился и приподнял одну бровь:
– И Бога не побоитесь? Это, между прочим, детский хоспис, сюда со всей России неизлечимо больных ребятишек умирать привозят…
Ноздри капитана яростно раздулись:
– У меня на руках постановление об аресте вашего главврача. Даю тебе ровно пять секунд для открытия ворот, в противном случае ты будешь задержан за причинение помех и неподчинение законным требованиям органов правопорядка.
Ветеран удивленно покачал головой:
– Да езжайте уже, органы… Кто ж вам мешает…
Он потянулся к поясу и нажал кнопку на брелке управления. Ворота вздрогнули, медленно поползли в сторону. Водила посмотрел на охранника тяжелым многообещающим взглядом и нажал кнопку стеклоподъемника, отделяя теплое нутро ментовоза от внешнего мира. С последним порывом весеннего ветра в салон влетела черно-белая тушка светошумовой гранаты.
Впервые улыбнувшийся охранник резко присел, прижимаясь спиной к водительской двери, приоткрыл рот и зажал уши ладонями. Оглушительно бахнуло, ветерана оросило крошевом каленого стекла. Вытянув из-под кителя гражданский шоковый пистолет, кустарно доработанный под стрельбу очередями и до скрипа пружины набитый неконвенционными зарядами, мужчина заглянул в салон.
М-да, звуковой хлопок в двести децибел и вспышка в тридцать миллионов свечей в салоне закрытого автомобиля – это очень весомый аргумент в любом споре. Шоковая граната сработала штатно, в отключке оказались все, кроме зловредного прапора, монотонно подвывавшего и слепо раскачивающегося на заднем сиденье.
Охранник поднял пистолет и короткими двойками обработал всех находившихся в салоне. Острые электроды одноразовых конденсаторов уверенно пробивали мышиного цвета форму и мгновенно разряжались в одном коротком импульсе силой в пятьдесят миллионов вольт. Вот теперь у Дока действительно будут обещанные десять минут форы.
Ветеран задумчиво поглядел на зарождающийся в салоне пожар – есть у «Зари-3» такой вот побочный эффект. Затем с явным сожалением дотянулся до огнетушителя в стандартном крепеже у двери и забил струей порошка набирающее силу пламя.
Поднес ко рту пластиковую коробочку рации, в очередной раз скривившись при виде бестолкового розового цвета. Да, это тебе не привычный армейский серо-зеленый…
– Док, это Сергей, ответь… Пш-ш-ш… Время вышло, за тобой воронок приехал… Пш-ш-ш… Как и обещал, минут десять у тебя есть, вряд ли больше. Станция звукометрического городского контроля уже наверняка отработала хлопок, сигнатура «Зари» была приглушена салоном, но не думаю, что это обескуражит искин ЗГК… Пш-ш-ш… Извини, по-другому не мог, их все-таки шесть рыл, а я всего лишь старый инвалид… Пш-ш-ш… Да живы все, не бойся! В общем – действуй, я попробую выиграть тебе лишние пару минут после прибытия патрульных или спецназа, кого там Бог пошлет на наши головы… Правильный ты все же мужик, Док, удачи тебе и не поминай лихом!
Вернув рацию на пояс, он потянулся через выбитое окно к телу водителя и достал из оперативной кобуры полицейского пластиковый «Глок». Скривился – и тут Родину предали…
Ну что ж, ему уже давно не нравился этот поставленный с ног на голову мир. Видимо, пришла пора прощаться, вместе им явно не по пути. Зато появился шанс сдохнуть правильно, как и полагается старлею ВДВ – под грохот выстрелов и в сизом тумане порохового дыма. Мужчина горько усмехнулся и полез в коптящий салон шмонать очередное тело.
* * *
Док торопливо шагал по звенящим полупустым коридорам хосписа. Несмотря на всю серьезность ситуации счастливая улыбка нет-нет да пробивалась на озабоченно наморщенном лице.
Шарахались в стороны растерянные медсестры. Наверняка в их глазах он выглядел кровожадным маньяком – за считаные недели заведение опустело на две трети. Ячейки холодильника морга превратились в пугающие, плотно набитые коммуналки.
Сознание детей легко уходило в «срыв», жадно хватаясь за предоставленный шанс. А вот источенные болезнями тела, цеплявшиеся за жизнь одной лишь детской верой в собственное бессмертие, с облегчением делали последний вздох и замирали навсегда.
Из приоткрывшейся двери кабинета зама сверкнул злой глаз – вот он, пригретый Доком стукачок. Медицинская среда, она такая: подставился – отгребай и не жалуйся, кандидатов на твое место предостаточно. Плечо вряд ли кто-то подставит, а вот желающие подтолкнуть да ускорить падение найдутся почти наверняка. Впрочем, за текущую должность Док не держался. Будь его воля – ушел бы давно, спился или повесился. Останавливали лишь полные надежды детские глаза. Ну и нелепая мечта – не носить больше на руках каждые три дня очередное тело в морг, шагая, как Смерть, по мигом пустеющим коридорам, а стоять у ворот хосписа и махать вслед счастливым родителям, увозящим домой неожиданно выздоровевшего ребенка.
Мечта была красивой, а вот реальность – хреновой, оправдывающей коньяк по вечерам и струю дезоморфина в вену. На персональном кладбище Дока ветер гулял между тысячами надгробий, каждое из которых главврач помнил поименно. Ну вот как с этим жить?!
Он и не знал. Придавленный невыносимым грузом, Док входил в крутое пике, выйти из которого помогло лишь чудо, поначалу привычно укрывшееся за образом беды.
Единственная отрада жизни любимая дочь Лена со всем девичьим жаром отдалась новомодному увлечению – виртуальным мирам. Родителям даже пришлось поднапрячь бюджет, подарив ребенку топовую капсулу «Айвирт-4» в полном фарше. Весом на девятнадцать кило меньше, чем предыдущая модель, со скоростью полного погружения в рекордные четыре секунды, а обещанная глубина и широта чувственного спектра заявлена как «114 % от реальных». Плюс гибкий спектр комплектующих и сменных модулей.
Именно в один из слотов расширения Леночка и впихнула купленный у барыг хакнутый чип контроллера, блокировавший введенное Минздравом четырехчасовое ограничение на общее время полного погружения. В первые же выходные, воспользовавшись родительской поездкой на дачу, девочка провела в любимой игре тридцать два часа. Где и с кем она спала в волшебном мире меча и магии – останется за кадром, особенно учитывая то, что взломанный чип отключал не только зашитые производителем ограничения, но и функции родительского контроля.
Когда сработал предусмотрительно установленный таймер: «Предки будут дома через два часа! Ленка, вали из вирта!», кнопка логаута уже превратилась в бесполезное украшение интерфейса. Сознание девушки погрузилось в виртуал настолько глубоко и органично, что окончательно потеряло связь с бренным телом. В какой-то мере ей еще повезло – играла Лена за сексуальную красавицу-эльфийку и лежащая впереди вечная жизнь воспринималась в чуть более светлых красках, чем у тех, кто оцифровался в образе тролля или мелкого зеленокожего гоблина.
Тем же вечером Док лично извлекал впавшее в кому тело дочери из высокотехнологичного гроба с прозрачной крышкой. Держа ребенка на руках, он с ужасом почувствовал пугающее дежавю и, не сдержавшись, припал ухом к груди дочери, с облегчением прислушиваясь к ровному сердцебиению.
Впрочем, стоило ли радоваться? Среди десятков миллионов подобных случаев не было зафиксировано ни одного подтвержденного выхода из вирткомы. Согласно последним поправкам к Закону «Об альтернативно живых» тело полагалось сдать под опеку государства либо в один из частных «коматозников» – огромных медицинских центров с густой пугающей тишиной.
Президент лично пообещал скорейшее решение проблемы, волевым указом создал три комиссии, одно министерство и выделил из бюджета двести миллионов полновесных золотых рублей. Народ обещаниям почему-то не поверил и загрустил, задумываясь о судьбе ушедших в срыв друзей и родственников. Кстати, очень нехорошие мысли навевало десятикратное падение цен на рынке донорских органов…
Ребенка в жадные руки чиновников и бизнесменов от медицины Док не отдал. Как плодились в свое время крохотные частные детские сады на десяток малышей, так и количество микрокоматозников росло с каждым днем.
В один из них и пристроили тело дочери – недалеко от дома, круглосуточный доступ для посетителей и уютная домашняя обстановка, хоть вряд ли безмолвные тела могли оценить предлагаемый уровень комфорта. Ну а их бывшие владельцы, волей или неволей сорвавшиеся в стрелялки, стратегии, ужастики или огромные полноценные миры, продолжали ежедневно гореть в танках, мычать от перегрузок в самолетах, а то и вовсе осваивать бесконечные пространства магомира.
Дочку Док отыскал – помогли добрые люди, а заодно открыл для себя огромный фэнтезийный Другой Мир. С его десятками миллионов игроков и беглецов из реала, ушедших в срыв случайно либо осознанно, бросая старые, больные или искалеченные тела, догоняя любимых или уходя от проблем.
Мало того, оказалось, что и сами виртмиры подвержены влиянию населивших их разумных. Еще не до конца угасшая в людях искра Творца была способна на многое. И вот уже в узколобом танковом симуляторе кто-то из первых сорвавшихся смог продавить игровой алгоритм и с натугой распахнуть тяжелый башенный люк. Первый шаг человека на Луне – это детский лепет по сравнению с взахлеб рыдающим танкистом, припавшим к зеленой траве виртуального мира.
И тогда Док понял, что вместо вечного привратника морга он может наконец превратиться в доброго волшебника, переселяющего оставленных на его попечение детишек в новую реальность.
Жизнь вышла из пике, сделала крутую горку и закрутилась в смертельном штопоре. Док сорвался с резьбы и пошел ва-банк. Была заложена уютная квартира, в древнем бомбоубежище хосписа оборудован подпольный срыв-клуб на десяток капсул, по хрупкому мостику засеменил ручеек смертельно больных детей, торопясь обогнать Безносую и оцифроваться, до того как предаст измученное тело.
Одна беда – скрыть исчезновение детей целыми палатами, а затем их возвращение, но уже в коматозном состоянии, невозможно. А за насильственную оцифровку полагалась та же невеселая статья, что и за умышленное убийство. Оно и понятно – виртуальное рабство набирало силу, цвело и пахло. Отловить бывшую стерву-жену и запихнуть в частный вирт-мир «Инквизиция»? Легко! Напоить, подсадить на мягкую наркоту и увести в срыв вожделенную красавицу? Неделя времени! Затем – бесчувственное тело на обочину дороги, а самому нырять в персональный гарем, где испуганно мечется твоя новая наложница. Много открылось соблазнов, ох много…
Док не был дураком и шел даже не на риск, а скорее на эшафот – вполне сознательно. Все его силы и желания были подчинены единственной цели – получить еще день, еще час, еще минуту на оцифровку оставшихся детей. Увести в срыв весь хоспис и застрелиться, ибо жить дальше незачем, лучшего ему уже не совершить.
Негромко пиликнул коммуникатор, и Док торопливо раскрыл входящее сообщение. На его срочный запрос пришел ответ из виртуала. Утренний срыв-тест показал, что за последние сутки оцифровалось пятеро пациентов. Славно! За переселявшихся в Друмир ребят Док не волновался, на том конце их встречали его жена и дочь, а также все силы молодого, но стремительного набирающего мощь клана.
Главврач ускорился, мысленно отсчитывая стремительно убегающие минуты. Ну вот и палата самых тяжелых из оставшихся. Он быстро постучал и вошел внутрь. От пронзительного, исполненного надежды взгляда восьми пар не по-детски мудрых глаз ему стало не по себе. Док сглотнул и негромко произнес:
– Пять… На сегодня у меня пять мест. И боюсь, что мы видимся в последний раз. Скоро здесь будет полно полиции, дабы спасти вас из рук злого доктора…
Словно подтверждая его слова, со стороны главных ворот донесся приближающийся вой сирены, визг тормозов, а затем наступившую было тишину взорвала трескотня пистолетных выстрелов. Док заторопился:
– Ребята, я отослал свои записи правозащитникам, двум заранее оплаченным адвокатам и жадным до сенсаций журналистам. Через час-другой тут будет не протолкнуться. Общество больше не посмеет заживо вычеркивать вас из своих рядов и стыдливо прятать за стенами хосписа! Мы поставим этот мир на уши! Но сейчас… сейчас мне нужны пятеро…
Серьезные не по возрасту дети синхронно кивнули, мальчишки отступили назад, оставляя перед Доком четверку девочек, а затем, переглянувшись, выкатили из своих рядов обвешанную капельницами коляску младшего – пятилетнего Мити. Врач на секунду отвел глаза, потом тяжело вздохнул и вновь повернулся к остающимся:
– Держитесь, ребята!
* * *
Майор Сергеев, командир московской группы «Альфа», примчался к месту событий на личном автомобиле прямиком из-за праздничного стола. Покинуть сына в день его рождения было хреновым решением, но майор очень не любил, когда его бойцов переподчиняли ментовскому начальству и тупо толкали под пули ради бодрого рапорта в министерство: «Преступники ликвидированы в кратчайшие сроки!»
Одним – дырка на кителе под очередную висюльку, а другим – дырка в брюхе и памятная табличка в траурной рамке.
Сергеев стоял у штабного микроавтобуса, затягивая ремни бронежилета и хмуро выслушивая расклад зама.
– Первыми под замес попали прибывшие на задержание оперативники из местного ОВД.
Майор зыркнул на подкопченные бока чуть раздувшегося изнутри ментовоза с вынесенными стеклами. Гранату им туда, что ли, закинули?
– Наглухо?
Заместитель плотоядно ухмыльнулся:
– Та не, «Зарю» в салон плюс по паре усиленных «кондеров» на рыло. Штаны простирнут, три дня на больничном – и РОВД «Пыталово» снова в строю!
– Не любишь ты смежников, Сашка…
– Не люблю, – согласился молодой капитан. – Сам знаешь, у меня батю один раз прихватили такие вот любители легких денег и стопроцентной раскрываемости. Вот скажи, где мой батя и где кокаин? Но ведь нашли же суки «пакет белого порошка в хозяйственной сумке»! Если б мы тогда вовремя не подсуетились…
– Помню я, забей! По делу что?
– Ментов и прибывших вскоре омоновцев принял местный охранник – как оказалось, ветеран многих горячих точек, орденоносец, отличник боевой и политической. В Грузии его БТР подорвался на фугасе – ноги улетели в одну сторону, а резко ставший никому не нужный герой – в другую.
Сергеев покосился на перфорированную пулями сторожку и лежавшее в россыпи пистолетных гильз тело. В каждой руке охранник сжимал по пистолету, БК отстрелян до железки – затворные рамы беспомощно стали на задержку, ожидая новых магазинов. Из-под задравшихся брючин сиротливо торчали дешевые пластиковые протезы – последний подарок от государства.
Майор кивнул в сторону ветерана:
– Много народу положил?
Зам покачал головой:
– Двухсотых и тяжелых нет, однако у пятерых бойцов ОМОНА гематомы с ладонь, подозрения на трещины и переломы ребер. Как оклемаются – поедут заказывать почившему герою мраморную надгробную плиту с извинениями и благодарственной эпитафией.
– Что так?
– А сравнили повреждения на бронежилетах. Ветеран бил аккуратными двойками в левую нагрудную пластину броника. Ворошиловский стрелок! Захотел бы – вместо: «бам-бам» в грудину – вышиб бы оба глаза.
– Занятно… Ну а мы тогда на кой ляд сдались, раз тут все такие миролюбивые?
– Не все так просто. Есть еще как минимум один террорист, засевший в подвале бомбоубежища с десятком детей. Омоновцы было сунулись, но там стоит невесть где стыренная армейская роботизированная турель второго поколения. Два спаренных пулемета и гарантированные шестьдесят три процента попаданий. Короче, местная спецура сдулась и вызвали нас.
Майор нахмурился, выделяя основное:
– Дети здесь откуда?
– Командир, это же хоспис, причем детский. Единственное заведение на страну. Частное, естественно, государству как-то не до умирающих… Кстати, есть еще одна хреновая новость – к нам приказным порядком прикомандировали генеральского племяша. Ему для внеочередной звездочки на погонах не хватает личного участия в боевой операции. Похоже, что кто-то уже просек – на поражение местные террористы почему-то не стреляют, можно за нашими спинами пустить взвод штабных прихлебателей. О, а вот, похоже, и они…
Сверкающий мигалками кортеж из трех наглухо затонированных «Гелендвагенов» с шиком оттормозился у оцепления. Из первой машины выскочил неприлично молодой подполковник в новеньком неуставном камуфляже и с пижонским автоматом SIG SG-652 SWAT в полном фарше аксессуаров.
Легко проломив линию оцепления, племяш со свитой подошел к Сергееву и повелительно бросил:
– Майор, вы вместе с группой поступаете в мое распоряжение, приказ генерала Фараева из Главка! План операции я уже разработал! Армейцы скоро доставят средний бот пехотной поддержки, запускаем его в убежище, он давит турель и входит внутрь, обезоруживая террористов. Следом заходим мы и проводим конечную зачистку помещения…
– Там дети… – напомнил Сергеев, плавным движением руки отводя в сторону ствол смотрящего ему в живот автомата подполковника.
Штабной неуклюжим движением закинул «Зиг» за спину и отрезал:
– Мне предоставили аналитическую справку – там нет детей, одни лишь ходячие мертвецы. Среднее время жизни в хосписе – двадцать шесть дней. Среди тех, кто заперт в убежище, нет никого, кто провел бы здесь меньше месяца! Потенциально они уже мертвы, как древние киношные коматозники, – стоит отключить аппарат ИВЛ, и все!
Лицо майора окаменело, тревожно напряглись стоявшие невдалеке и прислушивавшиеся к разговору бойцы «Альфы». В отряде все знали грустную историю сына командира. Парень рос смелым, справедливым. Когда у дверей школы появились парни с гор, торгующие «спайсом» и прочими каннабиноидами, он первый полез в разборки.
Как дело дошло до реальных «терок», решительно шумевшие одноклассники мгновенно исчезли, и в драке, трое против двух, его спину прикрывал лишь ближайший друг. Именно с этим другом его и подловили на следующий день в школьном туалете, подперев дверь и забросив в окошко самопальный «коктейль Молотова».
Дверь парни все-таки вышибли, оставив на ней клочья своей кожи и лохмотья подгорающих мышц. Затем – реанимация, кома, предложение врача «отключить аппарат искусственной вентиляции легких», сломанная челюсть врача и спасшее майора чудо – приход сына в сознание.
Сейчас шел долгий период реабилитации, как физической, так и психологической. Самое хреновое было то, что майор чувствовал – он проигрывает, сын постепенно сдается, не понимая, как можно жить с лицом персонажа из фильма ужасов и пальцами, спекшимися в тюленьи ласты.
Командир «Альфы» пришел в себя, лишь ощутив стальную хватку зама, крепко сжавшего его предплечье. Только сейчас он осознал, что все это время рефлекторно силился передернуть затвор старого, но надежного, как ручная мясорубка, ПП «Вереск».
Прищурившись, он взглянул на генеральского племяша словно через прорезь прицела:
– Не нужен бот. У него вес секундного залпа – девять кило свинца. После его работы в убежище останется один лишь фарш из мяса и мелко молотой электроники.
Подполковник набычился, набрал в легкие воздух, дабы осадить наглеца, однако ушлый заместитель Сергеева вовремя привел убойный аргумент:
– Это верно, даже журналистам будет нечего предъявить…
Племяш мгновенно сдулся – лишаться громкой славы ему не хотелось. Секунду пожевав губами невысказанное, неохотно бросил:
– Ваши предложения?
– Активируем террор-улей нанитов «Домовой», настроенных на уничтожение любой армейской электроники, плюс улей «Гремлинов», «заточенных» под коррозию оружейных марок стали, не имеющей корректной сигнатуры «свой-чужой». Через три часа запертые в убежище боевики откатятся в военных технологиях на уровень восемнадцатого века. Заходим и вяжем, спасая детей. Потери среди личного состава и заложников – по нулям.
После технических правок план зама был принят к исполнению. Технари подвезли титано-керамические модули ульев, «альфовцы» заменили боеприпасы у основного оружия на травматические. Однако запрашиваемые три часа, необходимые нанитам для гарантированного подавления систем вооружения противника, не дали.
Вокруг хосписа стремительно набирал силу информационный шторм. Оппозиционные политики сражались за рейтинги, пуская в эфир скупую слезу, журналисты и блогеры выдавали на-гора репортажи, жадно конвертируя внимание читателей в бабло. Заранее проплаченные адвокаты гнали волну.
Сергеев привычно фильтровал эмоциональный и медийный мусор, однако то, что получалось в сухом остатке, ему решительно не нравилось. Док явно не тянул на террориста или маньяка. Скорее он напоминал самого майора, схлестнувшегося с Безносой за судьбу сына, только действовал более размашисто, в другом масштабе. «Акулы эфира» приписывали ему триста оцифрованных жертв, однако полученный из Друмира видеоряд заставлял задуматься даже самых оголтелых виртофобов.
Родительский день в клане Детей Ночи. Десятки счастливых, загорелых детей резвятся в фантастических красках фэнтезийного мира. Жутким контрастом выделялось слайд-шоу в лучших традициях «до и после». Лысый мальчишка в инвалидном кресле – и он же оседлавший дракона на фоне древнего замка. Исхудавшая девчушка, пускающая слюну и не имеющая сил держать ровно голову, – и она же в виде крохотной счастливой принцессы.
Кто-то назовет эту жизнь суррогатной, цифровой и обманчивой. Но впереди у ребят вечность, абсолютное здоровье и персональное бессмертие. В сравнении с оставшимися в реале неделями мучений выбор казался очевидным.
И теперь бойцам «Альфы» предлагалось обезвредить местного Айболита и вытащить не успевших уйти в срыв детей из капсул… Зачем? Чтобы переложить их на койку, напичкать болеутоляющим и охранять дней пять-десять, пока те сами не перемрут от неизлечимых болезней? Бред…
Лица бойцов смурнели, веселый боевой мандраж сменялся нарастающей волной протеста. От прямого неповиновения офицеров сдерживала лишь стальная воля командира.
Генеральский племяш так же поглядывал на часы с нетерпеливым и тревожным видом. Отбой операции могли дать в любую секунду, заветная звездочка вполне могла пролететь мимо погон. Наконец он решительно вскинул голову.
– Так, ждать больше не будем, начало операции через пять минут. Майор, готовьте людей.
– Всегда готовы… – буркнул Сергеев.
Ворота в бомбоубежище прожгли еще омоновцы, честная древняя сталь не была рассчитана на противостояние термитным смесям.
Оплавленный зев прохода осветили инфракрасным прожектором, потыкали видеокамерами на тонких оптоволоконных ножках. Отмаркировали подозрительные точки, в том числе поникшую стволами роботурель, обработали их короткими импульсами ЭМИ, гарантированно убивая всю электронику.
Пошли вперед короткими перебежками, прикрывая друг друга и морщась от топанья подполковника и его адъютанта. Минутная заминка на вскрытие второй двери тамбура и секундное колебание Сергеева, потребовавшееся для подавления желания привычно рявкнуть: «Бойся!» – и метнуть в проем шоковую «Зарю».
Чей-то силуэт возник на фоне едва подсвеченных вирткапсул, заслоняя их от спецназовцев.
– Не стреляйте, здесь дети!
Командир сдвинул на каску фильтр ночника и поднял вверх сжатую в кулак руку:
– Не стрелять!
И тут же оглушенно шарахнулся в сторону от раздавшейся над самым ухом автоматной очереди в треть магазина из «Зига» племяша.
– Есть! Я сделал его! – радостно проорал генеральский родственник. – Адъютант, доклад в штаб и фото в пресс-центр! Террорист уничтожен подполковником Фараевым лично!
Фигура Дока завалилась на спину, взвизгнули и заискрили многочисленные рикошеты – тупая штабная крыса использовала бронебойные патроны в закрытом помещении.
Тревожно зазвенел зуммер одной из капсул, жалуясь на повреждения нежной электронной требухи. Панически рявкнула сирена второй, сообщая о ранении оператора.
Док шевельнулся и, застонав, попытался приподняться, с хрипом и нехорошим бульканьем в легких, нашептывая мантру: «Не стреляй…»
Племяш азартно закусил нижнюю губу и вновь вскинул автомат, однако выстрелить не успел. Разъяренный Сергеев коротким отточенным движением влепил прикладом трехкилограммового «Вереска» в лоб подполковника. Нокаут!
Майор кивнул одному из бойцов на адъютанта – присмотри, мол. Сам же плавно перетек во внутреннее помещение бомбоубежища. Огляделся и замер потрясенно. Около стены аккуратно стоял рядок каталок и инвалидных кресел, громоздились коробки с препаратами и каскады натасканного из главного корпуса оборудования – дефибриллятор, гарнитуры для капельниц, кардиомониторы…
В центре зала расположился десяток капсул с вскрытыми блоками управления и длинными шлейфами проводов, тянущихся к мастер-серверу. Под плексигласом крышек лежали изможденные фигуры детей.
Пискнул коммуникатор на поясе у тяжело дышащего Дока. Повинуясь умоляющему взгляду, Сергеев снял ком с крепежа и прочитал входящее:
«Док, делаем срыв-тесты каждый час, положительный отклик у Насти и Антона! Ты вытащил еще двоих! Я забросил в реал пятьдесят кусков вечнозеленых, адвокат сказал, что знает, в чьи зубы их надо всунуть, чтобы отменить штурм и начать переговоры. Док, держись! Глеб».
Лицо главврача озарила улыбка. Закашливаясь и пуская кровавые пузыри, он прохрипел:
– Первая и третья капсулы, можно освобождать…
Майор оглянулся и с облегчением увидел, что продырявленная в нескольких местах и сверкающая тревожными огнями вирткапсула несет на борту кривовато выведенную единицу.
– Я хочу увидеть жену и ребенка…
Сергеев присел на корточки рядом с раненым, стараясь не мешать отрядному фельдшеру, елозящему по телу Дока медицинским сканером.
– Говори номер, я позвоню, приедут.
Главврач едва слышно засмеялся, вызвав паническое щелканье инъекторов автоаптечки.
– Они давно в срыве… Будь человеком, запихни меня в капсулу и активируй на сервере скрипт ускоренного погружения. Там все просто, не ошибешься…
Майор взглянул на фельдшера. В ответ тот покачал головой, затем вопросительно перевел глаза на перламутровый ранец «НаноМеда». Нештатное оборудование, стоимостью с иномарку премиум-класса и купленное отрядом в складчину, за свои собственные деньги.
Все ясно, без «медицины для элит» Доку не вытянуть даже те минуты, о которых он просит.
Командир скрипнул зубами, но кивнул головой, давая добро на активацию «НаноМеда». Перезарядка картриджа с нанитами обойдется в его месячную зарплату, но майор чувствовал – он поступает единственно верно.
Док оценил уровень оборудования и благодарно сжал руку Сергеева:
– Все так плохо? Спасибо, друг…. Может… и ты нырнешь с нами? В Друмире ведь миллионы сорвавшихся, там настоящая жизнь! Детям нужны правильные наставники!
Майор не ответил, медленно распрямился, еще раз оглядываясь вокруг. Его бойцы извлекали из капсулы худенькое тельце парня лет десяти. Из пробитой шальной пулей головы струился алый ручеек. Судя по сообщению на коммуникаторе Дока, ребенку повезло – он успел оцифроваться.
Антон… Точно так же зовут и его сына… Сергеев на секунду замер: «Повезло… оцифровался… Антон…». Пазл сложился.
Действуя на одних инстинктах, он вытащил личной ком и активировал набор домашнего номера:
– Света, это я. Код – красный! Хватай Антона и пулей ко мне, координаты я скинул. Что значит – не хочет выходить? Дай ему трубку! Сын! Помнишь, о чем мы всегда говорили? Код – красный! Значит – выполняешь все команды, не задавая вопросов, слепо и с верой. Верь мне, сын, будем жить! Вот и молодец, жду. Отбой!
Майор поднял глаза на замерших в ожидании бойцов отряда. Демонстративно отщелкнул помеченный синей изолентой магазин с травматическим БК. Вытащил из подсумка новый, маркированный красным, вогнал в пистолет-пулемет и дважды передернул затвор.
– Парни! Приказывать я не буду, скажу только о том, что собираюсь сделать сам! Я вцеплюсь зубами в этот коридор, и меня не выбьют из него даже тяжелым штурмботом, потому как за спиной будут восемь незнакомых мне умирающих малышей, один правильный мужик и собственный сын, которого я через пятнадцать минут своими руками уложу в вирткапсулу. Если кто-то из вас посчитает верным присоединиться – сочту за честь!
Клац, клац, клац… Посыпались на пол разнокалиберные магазины с синими маркерами.
Среди танца электронных огней невозможно было прочитать надпись на плечевом шевроне бойцов, однако каждый из спецназовцев помнил текст наизусть: «Альфа Антитеррор. Жизнь – отечеству, честь – никому!»
