Глава 11. По другую сторону ограждения
От удара вафельный стаканчик сплющился и порвался сбоку, да еще прокатился по траве. Все белое — в серых и зеленых отметинах земли, и даже с двумя деловитыми муравьями, оседлавшими место разлома. Такое есть совсем нельзя. Ну, разве что под наклейкой — туда уж точно грязь не доберется. Так что поддев этикеткой кусочек побольше, остальную часть я кинул в сторону тигров. Те, кстати говоря, на мой визит отреагировали только сытыми взглядами. Но вот подарок оценили по достоинству — самый крупный из них, темного окраса — словно футболка после ржавой батареи — грациозно подошел к подарку, тыкнулся в него носом, да так и сел, сжав угощение между передними лапами. Еще один любитель прохладного пломбира был отогнан недовольным рыком — так что, сообразив, что ему уж точно ничего не достанется, прошагал ко мне, явно нацелившись на содержимое этикетки.
— Кыш, — махнул я в его сторону рукой, отгоняя хвостатого.
Только вот он совсем не впечатлился (а ведь срабатывало даже с друзьями Лайки!) и рыкнул, будто автобус проглотил. Да еще хвостом хлестанул по боку и снова мордой сунулся — еле отмахнулся, заехав по наглому уху.
А потом тигр повел себя очень странно — отшагнул в бок обеими лапами и начал мордой трясти, неуверенно покачиваясь, пока вовсе не присел на задние лапы, продолжая крутить головой, вывалив язык и часто дыша. Что это с ним, интересно?
Оглядев тигра, перевел взгляд на свою левую руку и с досадой цокнул — ее, как и правую, по — прежнему окружала пленка дара. На секунду тигра стало очень жалко — я ведь так стену ломал, а тут живое существо, почти что кот. В общем, решил извиниться и сунулся было с остатками мороженого — все — равно ведь объелся — но тигр почему-то испуганно отполз назад, жалобно мяукнув.
Не хотеть мороженого — это уже признак серьезного повреждения головы, так что дальше я гонялся за зверем не с целью накормить, а с целью пометить (наклейкой) и сообщить врачу (а иначе как он разберется, они ж одинаковые все). В общем, догнал, прикрепил на лоб и с довольным видом пошел к ограждению — выбираться обратно в парк и искать врача. Обратно ведь никак не залезть — голая стена в три метра. Разве что на тигра встать, но они почему-то совсем подходить боялись, особенно после того, как я за их товарищем бегал.
Мельком глянул на людей по ту сторону ограды — и чуть не спотыкнулся. Рой голодных, предвкушающих и разочарованных взглядов, мерный гул голосов, не дождавшихся развлечения. Так смотрели на меня ребята из старшей группы, ожидая, когда я возьмусь за спицы в розетке — и после, как я все таки взял их в руки, и ничего со мной не произошло. Они хотели, чтобы мне было плохо, хотели быть свидетелями чужой беды. Взрослые совсем не выглядели монстрами — яркие, красивые наряды, веселые расцветки тканей, широкие панамы и сандалии, но по опыту дяди Сережи я знал, что монстры живут у них внутри.
Все веселье от догонялок улетучилось, захотелось вернуться обратно к тиграм — те хотя бы не желали мне зла, но я только выпрямился еще сильнее и ускорил шаг.
От парка место обитания тигров отделяли аж две решетки — одна поменьше, чтобы тигры не убежали, а вторая крупнее, чтобы люди не лезли к тиграм, но если встать на первую, то очень легко перелезть на вторую — с моей стороны, конечно. Что я и сделал, приземлившись рядом с возбужденно гомонящей толпой, прямо рядом с типом, тыкающим в меня глазком коробочки — похожей на ту, что была у фиолетового паренька, только пластиковой.
— Шикарно, просто шикарно! Я все записал! — Бубнил он, восхищенно рассматривая коробочку со своей стороны.
— Хм, — через секунду я смотрел на экран.
Там снова показывали асфальт и мои ноги. Странная штуковина.
— Вот, нажмите сюда. — Подсказал дядька, развернув телефон (а это оказался он, только черного цвета) ко мне.
— О, — впечатлился, глядя, как храбрый герой (я), бегает за пациентом. — Вырасту, врачом — стану, — поделился довольством собой и перехватил телефон в свои руки.
— Парень, посмотрел и отдай, — занервничал мужчина.
— Оставлю на память. — Покрутив телефон в руках, выдал фразу, созданную раздражением и злостью на этих людей.
— Верни немедленно, я сейчас позову полицию! — Поднял он голос, привлекая к нам внимание толпы, и без того с любопытством посматривающей больше на меня, чем на тигров.
— Хорошо, позовите, — отозвался я. — Спросим у полиции, почему вы спокойно снимали, как ребенок находится рядом с тиграми и даже не подумали позвать на помощь. — Под конец я тоже поднял голос, высказывая все ровным голосом прямо в глаза мужику. — Никто из вас!
Краем глаза уловил, как площадку перед тиграми спешно покинули несколько пар, да и остальные тоже внезапно начали терять интерес к полосатым хищникам, постепенно отходя дальше. Они ведь тоже помогать не спешили.
— Но… Мы думали, вы тут работаете… — Оглянулся он назад, ожидая поддержки, но люди отчего-то отводили взгляд, делая вид, что только — только пришли и совсем не при чем.
— В девять лет? Зовите полицию! — Поднял я голос.
— Постой, парень! Не надо никого звать! — засуетился мужик, что-то выискивая по карманам. — Вот, на мороженое! — Сунул он мне яркую купюру с цифрой двадцать и медленно двигаясь, другой рукой забрал свой телефон назад.
Сорок мороженых, хм. Я прислушался к себе и обнаружил там прощение этих глупых взрослых. А еще легкое любопытство с желанием проверить одну фразу, услышанную у фиолетовых — зачем-то они ведь ее говорят?
— Да ты знаешь, кто мой отец? — и даже подбородок приподнял, чтобы звучало весомей.
— В — вот, еще двадцать рублей!
Чуть прищурив глаза, я продолжал стоять и смотреть — вообще, в этот момент я представлял, как разместить в карманах и футболке восемьдесят мороженых, но мужчина понял совсем иначе.
— Вот еще десять.
Хм, тренировка! Слегка наклонив голову, я вперился взглядом в переносицу стоящего напротив.
— Еще пять. Еще двадцать. А давай я тебе сто дам, а ты мне вернешь остальные, а?
Ставки продолжали расти, достигнув трех сотен мороженых, и я бы уже остановился — но ведь интересно же!
— Слушай, давай я сам поговорю с твоим отцом и все объясню, — дрожащей рукой мужчина вытер панамой лицо и взял другой рукой телефон. — Какой у него номер?
"Передержал", — с досадой мелькнула мысль.
Вообще, в памяти у меня было три номера, но не давать же ему телефон больницы и врача?
Мужчина набрал диктуемые цифры и демонстративно нажал на значок с надписью громкая связь.
— Комплекс "Государевы фонтаны" — Хрипло прогремело из динамика. — Внимание, линия связи не защищена! Перевод на группу спутников "Гермес", ожидайте обратного вызова!
Владелец телефона в этот момент пытался попасть в кнопку отбоя, каждый раз промазывая, а когда через пять секунду раздалась переливчатая мелодия и вовсе вытащил заднюю панельку, выдернув из коробочки серебристый прямоугольник — после чего все звуки резко оборвались.
— Вот, на. Тебе ведь он понравился? — Сунул он мне части телефона в руки. — Дарю! Только папе ничего не говори, пожалуйста!
— Ладно, — удивленно пожал я плечами.
— Спасибо, ты молодец, ты умница. На еще сотку. А я побежал, куча дел, пока!
И унесся куда-то в сторону выхода.
— Странный он какой-то, — отметил я, рассматривая кусочки телефона перед собой. — Сломал, наверное, вот и отдал.
Другой бы выкинул, но я бережливо положил все в карман. У меня в комнате клей есть — починю.
Не смотря на подарок, настроение все равно было невеселым, особенно после того, как тетенька у ларя отказалась продавать шестьсот пломбиров. И пятьсот. И ларь с мороженым целиком. И не она одна — другая тоже отрицательно качала головой, стоило показать бумажку с цифрой сто. Наверное, потому что картинка на ней не такая красивая, как на остальных, и вместо моста и речки изображено грустное зеленоватое лицо. Вот и не меняют. И я их понимаю — даже Мишка с восьмого "а" красивей рисует. Надо будет попросить у него перерисовать пятирублевую — ее-то обменяли с радостью на три шоколадных с орехами. Очень вкусных!
А еще никто не знал, где находится тигриный доктор, так что пришлось идти искать самому.
По пути встретил еще одного фиолетового, без настроения с ним побеседовал и двинулся дальше, потирая костяшки на пальце. Какие-то они все странные, со своими вопросами, но этот хоть поинтересней других.
Побродил по парку, спрашивая про доктора, пока не показали на небольшое здание с крестом возле входа, но и там никто не согласился лечить тигра.
— Надо было его зеленкой намазать хотя бы, — мелькнула виноватая мысль. — Но ведь еще не поздно!
Нащупав бутылек с зеленкой на положенном месте и заметно приободрившись, вприпрыжку отправился обратно. Только вот заплутал немного и вместо тигров набрел на знакомый куб со светлячками, да решил задержать на секунду.
— Красивый, да? Светятся, да? — раздался позади незнакомый голос.
Обернулся — говорил тот самый продавец кукурузы, только сейчас он не сидел за прилавком своего автомата, а стоял в двух шагах позади. Весь загорелый, с темными усами и густыми бровями, в грязно — серой футболке и белоснежном переднике поверх нее, он старался изобразить улыбку, растягивая губы поверх желтых металлических зубов.
— Ага, — согласился. Действительно красивые.
— А как ты их яркими сделал, да? Раз — и сияют! Красиво, молодец! Я Анзору сказал — тот не верит, не бывает такого, говорит.
— Мне идти надо, — извинился я. — Тигров лечить.
— Как лечить, зачем лечить? — Удивился дядька.
— Зеленкой, а то врачей тигриных нет, — вздохнул я.
— Вах, Анзор — лучший тигриный врач! Я не говорил?
— Серьезно? — Недоверчиво глянул я на него.
— Зуб даю, — звонко цокнул он ноготком по железному зубу. — Пойдем, расскажешь Анзору, что с тигром случилось!
— Да я сам вылечу.
— А если тигр заболеет и умрет, да? Ты не врач! Анзор врач! Анзор просить надо! Ты ведь не хотеть, чтобы тигр умер? — Путался дядька в словах, тараторя.
— Нет, — быстро закачал я головой. — Не хочу.
— Тогда идем, да! — Воровато оглянувшись, махнул он рукой.
Подозрительный какой-то. Но вдруг там точно врач? Надо идти.
Мой сопровождающий — он назвался дядя Абдула — повел меня к высоким алым шатрам на самой границе зоопарка. То и дело оборачиваясь, он зорко следил, чтобы я не отставал и каждые три шага обещал, что совсем скоро всех тигров мира вылечат. Хотя надо бы всего одного. В общем, доверия у меня к нему не было, но и отказаться я никак не мог, чувство вины не давало.
Алые купола окружал невысокий забор, с красивой аркой, как у входа, но поменьше. Но нам, как оказалось, надо было совсем не туда, а совсем даже к другой стороне забора, где нашелся еще один вход, в виде небольшой дверки, скрепленной с остальным ограждением проволокой изнутри — что совсем не помешало Абдуле запустить сквозь решетку свои длинные руки и ловко освободить две петли от проволоки.
— Анзор там, — поманил он рукой, указывая на большую палатку красного цвета меж двух высоченных шатров.
— Я тут вспомнил, я ведь тигра наклейкой пометил! — спохватился я, почему-то совсем не желая идти дальше.
Людей внутри забора совсем не было, от высоких шатров тоже не доносилось уже привычных звуков толпы. Весь шум, шелест голосов, шел от парка, а тут будто вымерло все. Жутковато. И очень захотелось кушать — интуиция тоже недовольна.
— Анзору скажешь, какой наклейка, — непреклонно ответил Абдула и за плечи повел меня вперед.
Я хотел было поупираться, но дядька попросту поднял меня на руки и понес дальше.
— Ты тигр смерти хочешь, да? — Пристыдил он меня, занося в полумрак шатра.
После яркого солнечного дня пришлось промаргиваться, привыкая к еле освещенному пространству без единого окна, с единственной лампой, повисшей на проводе сверху. Сильно пахло зверем и соломой.
Постепенно из полумрака проступали два ряда деревянных, грубо сколоченных полок по обе стороны от входа — они тянулись во всю стены палатки и поднимались под потолок, заваленные большими и малыми сумками, вещами, инструментами и коробками самых разных размеров. Справа стояли несколько больших — в половину меня — бутылей с водой, и небольшим столиком, на котором был еще один бутыль, но уже вниз головой, упираясь в пластмассовый грязно — белый ящик с краниками. Рядом на столике обнаружились несколько железных стаканов. Слева на земле лежал прямоугольник линолеума, с аккуратно распложенными на нем парой красивых ботинок. Сам хозяин пары — наверное, тот самый дядька Анзор — сидел на табурете в дальнем углу шатра, рядом с высоким квадратным ящиком, укрытым сеткой, и настороженно поглядывал в нашу сторону. Выглядел он родным братом моего сопровождающего, разве что был без белого передника.
Позади резко вжикнула вдеваемая в ткань нить — Абдула накрепко закрыл дверь за моей спиной, зашнуровав тканевую дверь о стену палатки. Сдается мне, зря я сюда пришел.
Дядька тем временем ловко скинул моднячие кроссовки и выудил с нижней полки пару попроще — грязноватых и старых, словно боялся испачкать парадные. Я пригляделся к полу — обычная земля, вытоптанная до черного цвета, кое — где превратившаяся в грязь, присыпанную сверху соломой. В такое я своими кедами наступать не согласен! Потому остался возле выхода, заодно прикидывая, как буду выбираться.
— Я сказал, не приходи, — совсем неприветливо встретил Анзор своего друга, и даже вставать не стал — не то, чтобы руку подать.
— Это врач, да? — Спросил я со своего места.
— Не перебивай старших! — Не оборачиваясь, буркнул Абдула.
— Я дверь закрыл, видел? — Продолжал бубнить доктор. — Мой ответ — нет.
— Брат, не хочешь — уходи, да? — Напряженно произнес мой сопровождающий, нависая над говорившим. — Абдула все сделает, как всегда. Абдула один плохой, все хорошие.
— Ты нас всех погубишь, — не поднимая взгляда, ответили ему.
— Брат, мы уже погибли! — Абдула положил брату руку на плечо. — Придет Самсур — чем платить? Придет Сергей — чем платить? Придет надзор, мент и аренда — чем платить?
— Мы заработаем.
— На чем? — С болью в голосе вопрошал Абдула. — Кому нужен твой ослик, кому нужны твой верблюд и медведь? Посмотри за ограду, у них есть пантера, бегемот и жираф! Сколько людей к тебе пришло сегодня? Молчишь?!
— Никто не знал, что так будет. В прошлом месяце тут ничего не было, — глухо отозвался его брат.
— А сейчас есть! — Ударил себя по ноге Абдула, вновь разозлившись. — Чем ты будешь кормить зверей, скажи?
— Продадим.
— Что?!
— Медведей, — кивнул он на ящик у своих ног.
— Я куплю! — Подал я голос с верхней полки.
А что, тут удобно и ноги не пачкаются и все видно. Например, в том самом ящике возились два маленьких медвежонка. Нет, ну были бы они большими, то я ни за что покупать не стал. Но мелких-то я точно прокормлю!
— А ну-ка слазь, живо! — Возмутился Абдула.
— А медведей продадите?
— Слезешь — подарю! — Недовольно гаркнул он.
— Отлично! — Воодушевился я, пряча обратно сотню со старым мужиком и две сотни рублей. Экономия!
Вновь перебрался ко входу — еще и потому, что сверху не было никакого лаза, а с другой стороны шатра дверь была так же зашнурована. Разведка!
— И сколько тебе за них дадут? — Продолжал в чем-то убеждать Абдула своего брата.
Тот промолчал, ссутулившись.
— Зверей покормишь, нам жить на что? Бензин, чтобы уехать из этого клятого города? — Устало продолжил Абдула.
— Если кто узнает — нас всех повесят. Всех, тебя меня, твою Розу, мою Шаниту, ты понимаешь? — Поднял Анзор на него взгляд.
— Никто не узнает. — С жаром доказывал ему брат. — Он сирота, я их автобус видел. Уехали они уже, потеряли его. Камер нет, свидетелей нет, верь мне, да?
О, наши-то уже уехали — тревожно постучалось в грудь. Надо будет самому до интерната добираться. Но сначала надо уйти, не забыв своих медведей.
Мне не было страшно, только очень обидно — за тигра, а не за себя. Нет тут никакого доктора, только два злодея, задумавших меня похитить. Дядя Коля не раз о таких говорил, но не рассказывал, что им может быть продавец кукурузы.
Пока два брата убеждали друг друга, я аккуратно и еле слышно уронил на бок один из баков с водой и отвинтил крышку. Вода медленно полилась по полу, растекаясь длинной и неширокой лужицей в сторону центра комнаты. Прикинул скорость и раскрыл еще две бутылки — теперь ручеек устремился вперед гораздо уверенней. Быстро снял одежду, обувь, уложив поверх столика, и сделал шаг вперед в одних трусах — прямо в холодную воду — одновременно с тем, как слой воды закрыл место, где сидели братья. Вернее, сейчас они не сидели, а молча смотрели на меня, угрюмо и уверенно. А еще в руках Абдулы был пистолет — такой, как на картинках или в фильмах, только с белым кругом и такого же цвета накладкой впереди.
— Не убьет? — напряженно вымолвил Анзор.
Тот ни слова ни ответив, один движением откинул верх у ящика рядом, направил пистолет в ту сторону и дважды выстрелил — негромко, словно кашлянул кто.
— Видишь, доза маленькая, — игнорируя меня, спокойно сказал брату Абдула. — Даже не уснули сразу.
— Мои медведи! — Взревел я, сильно разозлившись.
Пистолет развернулся ко мне и еще раз чихнул, больно кольнув в плечо.
Я посмотрел влево — из кожи торчала оперенная стрелка, с двумя зелеными полосами. Коснулся руками и медленно потянул от себя. Через секунду заторможено рассматривал капельку крови на острие, отчаянно борясь с желанием закрыть глаза или упасть на землю, подчинившись сильно раскачивающемуся миру в глаза.
— Ты чего разделся? — Удивился Абдула.
В это время Анзор переступил с ноги на ногу и возмущенно отметил плеск воды под ногами. — Ты кого привел? Он нормальный, да? Зачем воду разлил?!
— Мне просто было очень, очень любопытно, — выдавил я из неожиданно пересохшего горла.
— Что любопытно? — раздраженно фыркнул Анзор, подходя ближе вместе с братом.
— Как вода проводит ток, — честно признался я, выпуская свое Любопытство на свободу.
Яркая вспышка ослепила глаза, превращая четкий мир в красно — фиолетовые разводы. По ушам ударил резкий вскрик, потонувшей в шипении закипевшей и тут же обратившейся в пар воды, плотным кипящим облаком поглотившим все пространство. Жалобно заревели мои медведи, заставив спохватиться и отозвать свою силу обратно. В самом центре облака замерли две фигуры, невообразимо изогнутые прошедшей сквозь них силой. С обгорелой одеждой, алой от кипятка кожей, они стояли с раскрытыми ртами, беззвучно крича в тишину. Первым упал пистолет из рук Абдулы, а за ним и он сам. Сверху сломанной игрушкой рухнул его старший брат.
— Зато ваших родных не повесят, — утешил я двух разбойников и усилием воли заставил себя одеться.
Стало чуть легче, мир перестал раскачиваться, но каждый шаг давался очень сложно — будто к телу привязали три каната и дергали в разные стороны по очереди, стоило пошевелиться. Носки надеть так и не сумел, зато обвязал ими поломанный телефон, чтобы не повредить.
Привалился к полке, набираясь сил на последнее действие. Отдохнув, решительно направился к ящику.
Мои медведи спали, свернувшись единым, чуть влажным клубком у дальнего борта. Две стрелки валялись на противоположной половине — эти непоседы умудрились их вытащить сами, как и я, но действие сонного зелья сломило их куда быстрее. Маленькие ведь.
Попытался вытащить первого — и чуть сам не упал внутрь ящика. Уж больно тяжелым оказался медвежонок, а по виду совсем не скажешь. Или я ослабел? В голове снова начало шуметь. Кое-как, упираясь в стенку, вызволил первого, а за ним и второго, уложив на землю рядом.
— Так я их точно не утяну, — посетовал вслух и принялся разглядывать помещение палатки в поисках того, что мне может помочь. А затем и прошелся, выглядывая на полках хотя бы ткань — на нее можно будет уложить медведей и поволочить за собой, а там взрослых помочь попрошу. Если не усну еще раньше — глаза предательски начали слипаться, закрываясь сами по себе. Пришлось пнуть мизинцем угол ящика (проверенный метод!) и искать дальше, припрыгивая на одной ноге. Нужная вещь обнаружилась в самом дальнем краю, задвинутая меж полок и внешней тканью палатки — там, стоя на одном колесе, дожидалась меня самая настоящая тележка! И размерами отлично подходит — можно даже третьего медведя положить, только где его взять?
Расшнуровав непослушными руками (а вернее, скорее порвав окутанными даром руками, чем разобравшись в узелке), я впустил в помещение яркий солнечный день — веселый и беззаботный, как и я часом раньше.
Хмуро оглядел пространство палатки, наметив путь движения тележки, чтобы не упасть и не застрять во влажной земле. Взгляд зацепился за два по — прежнему лежавших тела, да так и остался на них, пока голова решала — хорошо это или плохо? Сонные мысли путались и не хотели их жалеть, а даже наоборот. Целый день в этом зоопарке мне показывали, что безопаснее всего находиться внутри клетки, оставив опасных зверей — злых фиолетовых, равнодушных взрослых и жадных похитителей — по ту сторону решетки. Мир в городе совсем не такой, как я думал. За мороженое тут воюют, умеющих делать красиво — воруют, а подарки совсем не ценят, желая друг другу боли и зла, а не радости. Наверное, так тут правильно. Я ведь ничего не видел за пределами Интерната. Наверное, нас там специально так учат — помогать и прощать, чтобы в городе нас побили и похитили, заставив работать за надежду на лучшее. Значит, я поступил правильно — по законам взрослого мира. Придется переучиваться.
Я подошел к Абдуле и присел рядом, рассматривая красноватую маску боли на его лице.
— Нет тут доктора, а ты зуб давал, — попенял я ему. — Слово надо держать.
Подцепил пальцами желтый зуб и потянул на себя — но вместо одного, на руки выпал целый ряд, сцепленный проволочкой. Тяжеленный! Дернул нижний зуб — и получил всю челюсть. Пощелкал их друг об друга и закинул в карман, вновь пошатнувшись. Слабость не хотела меня отпускать, вновь баюкая качающейся землей.
Кое-как выкатил телегу из палатки и медленно, выписывая кривые линии, побрел к калитке, толкая ценный груз перед собой. По пути пришлось собирать медведей обратно — силы на секунду пропали, мир погас и вновь включился вместе с ощущением полета вверх, через телегу. Боль от падения подарила еще несколько минут бодрости, но я уже прекрасно понимал, что даже до калитки вряд ли дойду, не то, что до людей. Но все таки дальше забора я вырвался — а там приметил серый вагончик у самой стены и решительно направился туда. Сначала хотел подремать за ним, но потом приметил, что под днищем достаточно место для меня и медведей, да еще само оно — сухое и без травы в самом центре, а значит ничто не помешает там задремать — совсем чуть — чуть, минутку или даже меньше. Вперед себя я положил медведей, затем опрокинул телегу, закрывая с другой стороны (скорее, она сама так удачно упала), а затем обнял своих новых друзей и смежил веки.
Мне снилось что-то тревожное, с близким ревом сирен, женским плачем, громкими голосами и лаем собак, то удаляющимся, то приближающимся вновь. Один раз почудилось даже громкое дыхание совсем рядом, но оно тут же сменилось испуганным скулением, очень быстро скрывшимся где-то вдали.