Глава 12

Как стремиться к счастью

Когда Томас Джефферсон создавал Декларацию независимости, понимал ли он представление Аристотеля о счастье и о том, как стремиться к нему?

Декларация говорит, что все люди равны по своей природе и имеют равное право на жизнь, свободу и стремление к счастью. Жизнь, как мы видели, сама по себе является средством к хорошей жизни. Так же, как и свобода.

Пока мы не сможем делать свободный выбор в отношении вещей, которые мы хотим или которые нам нужны, и пока мы не сможем выбирать свободно — без принуждения или препятствий, — мы не сможем стремиться к счастью. Если для нас все определено, если модель нашей жизни нам навязана, тогда нет смысла говорить о ее планировании.

Мы должны остаться в живых, чтобы жить хорошо. Нам нужна воля, чтобы сделать запланированное усилие для достижения хорошей жизни. Поскольку нам необходимы все эти вещи, чтобы стремиться к счастью, у нас есть право на них. Но нужно ли нам стремиться к счастью? Нужно ли нам жить хорошо? Если нет, что же является основанием для сделанного Джефферсоном утверждения, что все люди имеют право стремиться к счастью?

Ответ на этот вопрос лежит в ряде пунктов, о которых шла речь в предыдущих главах.

Хорошая жизнь, или счастье, — это последняя цель всей нашей деятельности.

Если мы хотим каких-то вещей, то они кажутся нам хорошими. Существуют другие вещи, которых мы должны хотеть, потому что они в действительности хороши для нас, независимо от того, кажутся ли они нам такими в какой-то момент или нет.

Если хорошая жизнь — это жизнь, включая обладание всеми по-настоящему хорошими для нас вещами, тогда мы должны желать жить хорошо, чтобы достичь счастья, или хорошей жизни. Поскольку все, что действительно хорошо для нас, является тем, что мы должны хотеть, общая совокупность действительных благ определенно является тем, что мы должны желать.

Слово «должен» выражает понятие долга или обязательства. Фраза, что мы должны стремиться к счастью, как к последней цели нашей жизни, означает, что у нас есть долг или обязанность попытаться жить хорошо.

Чтобы выполнить этот долг, нам необходимы действительные блага, которые, вместе взятые, составят наше счастье. Именно поэтому у нас есть право на них. Если у нас нет обязательства попытаться жить хорошо и если мы не нуждаемся в определенных вещах, чтобы сделать это, у нас не будет права на них, которое, как утверждал Томас Джефферсон, есть у всех нас.

Томас Джефферсон считал, что, так как природа всех людей не различна, то все имеют одинаковые естественные права, то есть одинаковые естественные потребности. В этом смысле Джефферсон принимал мнение Аристотеля, что стремление к счастью вовлекает всех людей в попытки получить один и тот же набор действительных благ.

Прежде чем я попытаюсь перечислить действительные блага, к которым, по мнению Аристотеля, должны стремиться все мы, я бы хотел уделить пару минут разнице между вопросами «Что я должен сделать, чтобы стремиться к счастью?» и «Какие шаги я должен предпринять, чтобы сделать стул, нарисовать картину или сочинить музыкальную композицию?». Это прольет свет на разницу между деянием и созиданием, то есть попытками жить хорошо и сделать что-то хорошо.

Если вы беретесь создать стул, картину или музыкальное произведение, вы должны иметь продуктивную идею этой вещи и должны знать, как ее осуществить, или обладать умениями для ее качественного производства. Продуктивная идея и навыки — это средства для данной цели. Но вы не обязаны стремиться к последней цели. Только если вы решили сделать этот конкретный стул, картину или музыкальное произведение, вы должны применить средства, необходимые для его производства.

Стремление к счастью отличается от производства стула, картины или музыкального произведения, потому что вы не можете сказать: «Если я хочу стремиться к счастью, я должен делать это или то». В отношении счастья не существует если. Вы можете не желать производить определенный стул, у вас нет в этом необходимости, но вы должны стремиться к счастью.

Но как вы должны делать это? Вопрос, который остается без ответа.

Аристотель предлагает нам два смежных ответа. Первый состоит в перечислении действительных благ, составляющих вместе счастье. Второй заключается в его рекомендациях для получения всех действительных благ, нужных нам на протяжении жизни. Первый ответ проще, так что давайте начнем с него.

Мы по своей природе вопрошающие, думающие и знающие животные. Как животные, мы обладаем телами, за которыми нужно ухаживать определенными способами. Как человеческие животные, мы имеет ум, который необходимо определенным образом упражнять. Некоторые из действительных благ Аристотель называет телесными благами, например здоровье, энергию и силу. А так как чувства дают нам опыт телесных удовольствий и боли, Аристотель также относит такие удовольствия к действительным благам. Это наблюдение здравого смысла, с которым трудно поспорить: мы должны стремиться к телесным удовольствиям и по возможности избегать телесной боли.

Мы разделяем телесные блага с другими животными. Это блага для нас, потому что мы — животные. Мы отличаемся от других животных только способом, которым мы стремимся к телесным благам. Например, другие животные инстинктивно стараются избегать телесной боли и всегда инстинктивно пытаются получить телесное удовольствие. Но люди иногда отказываются от телесных удовольствий или терпят боль ради какого-то другого блага, которое они считают более желательным. И мы даже можем думать, что есть смысл ограничить наши телесные удовольствия, чтобы освободить место в нашей жизни для других, более важных благ.

Телесные блага, о которых я говорил, являются средством к счастью. Но они также сами по себе есть целями, для которых другие блага — это средства. Ради нашего телесного здоровья, жизненной силы и удовольствия нам нужны еда, питье, жилье, одежда и сон.

Аристотель соединяет все эти вещи термином внешние блага, или богатство.

Богатство, согласно Аристотелю, является реальным благом, потому что оно есть необходимое средство для телесного здоровья, жизненной силы и удовольствия. Без определенного количества богатства мы не сумеем наслаждаться здоровьем, жизненной силой или удовольствием, а без этих вещей мы не можем жить хорошо.

Люди, которые голодны, замерзли, изнемогают от жары, люди, лишенные сна, или те, чьи тела каждое мгновение борются за жизнь, люди, которым недостает внешних условий, дающих им простые удобства, не могут жить хорошо. Они живут так же плохо, как и люди, вынужденные быть рабами, находящиеся в цепях или ограниченные тюремными стенами. Отсутствие определенного количества богатства — такое же препятствие для достижения счастья, как лишение определенного количества свободы.

В обоих случаях я, как и Аристотель, говорю «определенное количество». Он не писал, что для хорошей жизни нужна неограниченная свобода и неограниченное богатство. Причины для ограничения разнятся, но оба понятия ограничены, а не безграничны. Так же и телесные удовольствия являются ограниченным благом, которого мы не можем желать слишком много для нашего собственного высшего блага.

К телесным и внешним благам Аристотель добавляет третье — блага для души. Мы могли бы назвать их психологическими благами, как могли бы назвать телесные блага — физическими.

Наиболее очевидными из душевных благ являются блага разума, такие как всевозможные знания, включая навыки и умения. Среди навыков, в которых все мы нуждаемся, находится и навык мышления. Он необходим нам не только чтобы производить хорошие вещи, но и чтобы хорошо действовать и хорошо жить.

Возможно, менее очевидными кажутся душевные блага, которые нужны нам, поскольку мы не только мыслящие, но и общественные животные. Мы не можем жить хорошо в полном одиночестве. Жизнь в уединении — это не хорошая жизнь, и она не лучше, чем жизнь раба или человека в цепях.

Так же как мы естественно хотим приобрести знания, мы естественно хотим любить других людей и быть любимыми ими. Жизнь, в которой полностью отсутствует любовь и друзья, — это жизнь, лишенная крайне необходимого блага.

Несмотря на то что другие люди, как и различные формы богатства, являются внешними по отношению к нам, Аристотель не ставит дружбу среди внешних благ. Он рассматривает ее скорее как благо для души. Удовлетворяя нашу психологическую потребность, дружба больше похожа на знания и умения, чем на вещи, удовлетворяющие телес­ные потребности.

Удовольствия ума существуют так же, как и удовольствия тела. Среди них, например, удовольствие от создания произведений искусства и от наслаждения ими. Существует также удовлетворение от приобретения знаний, обладания определенными навыками и от ощущения себя любящими и любимыми.

Люди хотят, чтобы их любили. Они также желают, чтобы их уважали за черты, достойные, по их мнению, восхищения. Признавая это, Аристотель относит к благам чувство собственного достоинства и честь. Но, по его мнению, если уважение не было вызвано правильной причиной (то есть если мы по-настоящему не заслужили его), то оно не является действительным благом. Некоторые люди стремятся к славе, а не к уважению. Они чувствуют удовлетворение, имея хорошую репутацией, даже если и недостойны ее.

Сейчас я почти полностью перечислил действительные блага, участвующие в достижении хорошей жизни в целом. Они являются составными частями этого целого, которые мы должны использовать, чтобы получить целое. Это первый ответ Аристотеля на вопрос о том, как достичь счастья.

Второй ответ Аристотеля состоит из различных рекомендаций, которым необходимо следовать. Они направляют наши действия таким образом, чтобы мы могли развивать хорошие моральные качества. Сверх всех уже упомянутых реальных благ есть еще один вид, в котором мы нуждаемся, — хорошие привычки или, говоря точнее, привычки делать правильный выбор.

Люди, которые развили мастерство игры в теннис, получили хорошую привычку: она позволяет им регулярно хорошо играть в теннис. Люди, которые научились решать геометрические или алгебраические задачи, также имеют хорошую привычку. Это же относится к тем, кто регулярно и без всяких сложностей сдерживает себя, чтобы не есть или пить больше, чем полезно, или кто умеет противостоять соблазну подольше поспать или побольше поиграть.

Это все хорошие привычки, но последние из них отличаются от остальных. Навык игры в теннис — это хорошая телесная привычка, а навык с легкостью решать математические задачки — хорошая привычка ума. Данные хорошие привычки позволяют нам отлично выполнять определенные действия: не только регулярно, но и без усилий. Противоположностью привычкам действия служат привычки, благодаря которым мы регулярно делаем определенный выбор с легкостью и без долгих размышлений.

Человек, который приобрел стойкость и принял четкое решение избегать чрезмерной еды, имеет привычку такого рода. Это хорошая привычка, потому что способность сдерживать себя от злоупотреблений является правильной.

Еда и питье — действительные блага, но только в умеренных количествах. Переизбыток возможен для многих действительных благ и удовольствий. Мы часто хотим больше, чем было бы хорошо для нас, больше, чем нам нужно. Именно поэтому Аристотель говорил, что нам необходима привычка правильного выбора, чтобы стремиться к действительным благам в правильном количестве, чтобы желать их в правильном порядке и в правильном отношении друг к другу.

Греческое название, которое Аристотель дает всем хорошим привычкам, лучше всего переводится словом «совершенство». Тем не менее оно чаще встречается в его латинском переводе и звучит как «добродетель».

Хорошие привычки, к которым относятся навыки того или иного рода, — это добродетели ума, или интеллектуальные добродетели. Хорошие привычки, к которым относится определенный выбор или правильное решение, составляют характер человека и являются, как называет их Аристотель, моральными добродетелями.

Оба вида добродетели — действительные блага, необходимые для хорошей жизни. Но моральные добродетели играют особую роль в нашем стремлении к счастью настолько, что Аристотель писал, что хорошая жизнь проживается при принятии морально добродетельных выборов или решений.

В следующей главе я постараюсь объяснить, почему Аристотель считал это утверждение обобщающим.

Отправить