Вся наша модель вселенной построена на симметриях. Одни симметрии, например, изотропия (законы одинаковы по всем направлениям), однородность (одинаковы везде) и инвариантность времени (одинаковы в любой момент времени), представляются довольно-таки естественными. Даже относительность, Лоренц-ковариантность, которая позволяет всем наблюдать одну и ту же скорость света, обладает определенной красотой и элегантностью, которая позволяет ей выглядеть естественно.

Но стоит нам углубиться во внутренние симметрии стандартной модели – и они, честно говоря, представляются совершенно узкоспециальными (то есть некрасивыми) даже непосвященным. Конечно, фазовая симметрия, та, благодаря которой у нас есть электромагнетизм, устроена вроде бы проще некуда. Однако среди всех прочих, тех, из которых вырастают слабое и сильное взаимодействия, есть много отнюдь не таких простых. Почему вселенная избрала именно их?

А некоторые симметрии опережают по сложности даже те, которые генерируют силы. Пересмотрите еще раз перечень частиц из стандартной модели – и вы обнаружите, что все фермионы красиво и аккуратно распределяются по трем поколениям, каждое следующее массивнее предыдущего. Например, верхний и нижний кварки самые легкие. Очарованный и странный на вид почти такие же – одинаковый заряд, одинаковый спин, одинаковые взаимодействия – однако примерно в сто раз массивнее. Топ– и боттом-кварки (они же прелестный и истинный кварки) такие же, но еще в несколько сотен раз массивнее.

Зачем вселенной три поколения фермионов, когда практически все взаимодействия в нашей повседневной жизни прекрасно обошлись бы и одним? Как высказался нобелевский лауреат Исидор Раби по поводу открытия мюона, который представляет собой всего лишь разновидность электрона во втором поколении:

Такое ощущение, что вселенная не просто выбрала самые простые из возможных симметрий и удовольствовалась ими. Вот, например, почему вселенная леворукая?

Когда создается нейтрино, оно всегда вращается в одну определенную сторону. И это не просто курьез. То, что вселенная сделала определенный выбор, пусть и самый что ни на есть произвольный, несказанно важно – по крайней мере, для всего, что основано на веществе. Еще в первой главе Андрей Сахаров показал нам, что во вселенной-амбидекстере избытка того, что местные жители могли бы назвать веществом, быть не может.

Так почему же и как вселенная выбрала одно направление, а не другое? Нет никаких особых причин, по которой у нас не может быть самой что ни на есть симпатичной вселенной, идентичной нашей, только не леворукой, а праворукой. И почему только слабое взаимодействие, так сказать, «ходит налево»?

Это отнюдь не риторический вопрос. Среди уроков, который преподают нам симметрии, едва ли не самый важный состоит в том, что если теория в принципе может охватить какое-то конкретное явление, она его, скорее всего, охватит. В частности, это можно сказать о квантовой хромодинамике – теории сильного взаимодействия, которая весьма естественно содержит слагаемое, нарушающее симметрию отражения.

Попробуйте представить это себе следующим образом. Предположим, вы сидите за круглым столом на роскошном званом обеде и обнаруживаете два бокала с водой – один справа от вас, а другой слева. Разумеется, в книге «Как себя вести» написано, из какого бокала вам положено пить, однако предположим, что манеры у вас такие же скверные, как и у меня, – тогда вам подойдет любой бокал. Однако дело вот в чем: если вы выберете, например, тот бокал, который от вас слева, у вашей соседки слева не останется выбора: ей придется пить из бокала, который стоит слева от нее, и т. д. Если симметрия нарушается, она нарушается везде.

Не существует никаких доказательств, что у сильного взаимодействия есть хоть какое-то предпочтительное направление, а между тем проведены эксперименты, которые выявили бы асимметрию с точностью до одной миллиардной.

Интересное потенциальное решение предложили в 1977 году Роберто Печчеи и Элен Куинн. Они выдвинули гипотезу, что симметрия «лево-право» сама по себе – как и другие симметрии – предполагает наличие частицы. В этом случае частица называется «аксион». Аксион не просто объясняет симметрию сильного взаимодействия. Поскольку эта разновидность частиц нейтральна, массивна и – как можно ожидать – весьма многочисленна, то если аксион существует, он может оказаться недостающей частицей темного вещества. Слово «может» здесь ключевое. Пока что самые усердные поиски и в космосе, и в лаборатории не дали ни малейшего результата.