Теория относительности зиждется на симметрии, однако симметрия эта неочевидная – она предполагает относительное движение наблюдателей. В процессе выясняется, что пространство и время не так независимы и не так незыблемы, как нам, вероятно, казалось. Но если бы я заранее спросил вас, в чем суть теории относительности, вряд ли вам пришли бы в голову замедление часов и растяжение линейки. Скорее всего, вы думали о другом: какое это все имеет отношение к E = mc ²?

Эмми Нётер преподала нам важные уроки о природе симметрии и законах сохранения. В частности, она показала, что время тесно связано с энергией, а пространство – с импульсом. Может быть, вы даже склонны представлять это себе в виде соотношения-пропорции из школьных задачек:

Импульс: Энергия как Пространство: Время.

Мы только что убедились, что течение пространства и времени зависит от вашей точки зрения. Движущиеся наблюдатели измерят их не так, как находящиеся в покое. Однако у времени есть одна особенность. В любой системе отсчета, какую ни возьми, время должно идти. Нельзя заставить время полностью остановиться, даже если двигаться очень быстро.

С другой стороны, раз Супермен умеет летать «быстрее пули», если он разовьет в точности такую же скорость, как пуля, ему может показаться, что пуля вообще не движется в пространстве. То есть Супермен может сделать так, что импульс полностью исчезнет, если просто изменит точку зрения.

Вот мы и подошли к главному. Энергия похожа не на пространство, а на время. Какой бы ни была точка зрения, нельзя полностью остановить ход моих часов – и подобным же образом, сколько ни вглядывайся в частицу, не сделаешь так, чтобы энергия полностью исчезла. Никакими вычислениями мы тут заниматься точно не будем, однако намек понятен. Сколько ни замедляй частицу, у нее все равно колоссальный объем энергии, равный E = mc ².

Я сделал вид, будто в нескольких предложениях «вывел» великое уравнение Эйнштейна, и вы, наверное, подумали, что я поторопил события, однако шаг от открытия относительности в поведении пространства и времени к эквивалентности массы и энергии на диво короток. Статью об относительности Эйнштейн написал в июне 1905 года, а следующую, где выводил E = mc ², – уже в сентябре того же года.

Эйнштейн подошел к проблеме несколько иначе, чем я со своими магическими пассами, однако выкладки оказались почти такими же короткими – всего на три страницы. Эйнштейн представил себе покоящийся атом, который внезапно испускает две порции света равной интенсивности в противоположные стороны. Фотоны здесь не упоминаются: их открыл сам же Эйнштейн совсем недавно, в марте, и поэтому решил не опираться на них в своих выкладках.

В сущности, свет – это чистая энергия и импульс, связанные очень просто, через с. Это было известно уже давным-давно, полвека. С точки зрения атома, в обе стороны направлены одинаковые импульсы, поэтому скорость атома не меняется. Ньютон и Галилей подарили нам закон сохранения импульса, а это значит, что если сначала атом был неподвижен, в конце концов, после испускания света, он тоже будет неподвижен.

Пока что никаких особых противоречий – но тут Эйнштейн поднимает ставки: он представляет себе, как бы все это выглядело, если бы вы пролетали мимо экспериментальной установки. Если бы вы полетели лоб в лоб фотону, вам бы не показалось, что он летит быстрее скорости света: это мы уже установили. Зато покажется, что этот фотон несколько энергичнее (синее), чем в неподвижной системе отсчета. Подобным же образом другой фотон обладал бы несколько меньшей энергии (был бы краснее). Это называется эффект Доплера, и он известен с середины XIX века.

Тут-то и зарыта собака. Выполнив вычисления, Эйнштейн обнаружил, что ответ не сходится. Импульс должен сохраниться, однако с точки зрения движущегося наблюдателя летящий вперед протон несет больше импульса, чем летящий назад. Откуда взялся лишний импульс? Единственный подозреваемый – сам атом, и единственный способ для атома потерять импульс, не замедлившись, – это каким-то образом утратить массу, в точности равную величине, которую мы получаем из формулы E = mc ².

Бабах!