21.

Менять курс поздно. Судьба беглецов была в руках Кхо. Масса с шипением шлепнулась меж двух лодок и исчезла, оставив за собой огромную волну и облако пара. Лодка Хэдона резко взмыла вверх и под крутым углом поднялась столь высоко, что едва не перевернулась. Но неожиданно она выровнялась и опустилась. Через мгновение они вновь гребли вперед.

Из вулкана поднималось пламя. Сбоку по направлению к городу с северной стороны стекал ярко-красный покров шириной в несколько миль. Воздух был наполнен горящей серой, вызывающей сильный кашель. От зданий на побережье и холмах также поднимались пламя и дым. Что не сжег Минрут — теперь разрушал Кховот.

Хэдон распорядился двигаться вперед. Он задумал идти вдоль побережья в северо-восточном направлении до входа в канал, который протекал вниз из нижнего озера, вблизи колизея — того самого, где проходили Великие Игры. Но вулкан почти рядом. Когда они доберутся туда, лава уже может заполнить верхнюю часть канала. Было бы лучше пройти гораздо дальше на север, мимо того канала, который течет прямо в залив из другого, большего озера, которое расположено выше. И возможно, добравшись туда, они поймут, что должны продолжать бегство по воде. Тут и там пылали здания за каналом, хотя огонь охватил еще не всю территорию.

— По крайней мере, мы сможем затеряться в этой суматохе! — обнадежил Хинокли.

Хэдон надеялся, что так и будет. Залив кишел лодками и кораблями, державшими, по всей видимости, курс к островам Мохази и Сигади. По левому борту мимо них прошла военная галера; распоряжавшийся гонгом человек выбивал темп, который ясно свидетельствовал о том, до какой глубины отчаяния и паники дошли люди на борту.

Хэдон обернулся: за ними на веслах шли три переполненные людьми лодки. При красном свете тускло мерцали бронзовое вооружение и шлемы. Стоявший на носу ведущей лодки человек указывал на них рукой и кричал. По крайней мере, его рот был открыт и губы двигались. Грохот и взрывы перекрывали все остальные звуки, даже вопли и крики охваченной паникой толпы на берегу.

— Они не собираются отказываться от преследования! — крикнул Хэдон. — Быстрее! Быстрее!

Вода становилась все более неспокойной. Несомненно, причиной тому являлись толчки, исходящие от земли. Лодки заливало водой, и несмотря на то, что Хэдону меньше всего хотелось лишаться хотя бы одного из гребцов, он велел Кебивейбесу помочь Абет вычерпывать воду из лодки шлемом.

Спустя мгновение, беглецы миновали устье нижнего канала. Преследователи приближались. Тут и там барахтались люди, взывающие о помощи. С берега в воду устремлялись все новые толпы людей. Их преследовала всепожирающая стена огня.

Хэдон направил лодку в сторону, не желая снижать скорость продвижения, отбиваясь от пловцов. Если хотя бы нескольким из них удастся уцепиться за лодку, они увлекут ее вниз. С болью в сердце наблюдал он за людьми, особенно жалея детей. Но попытка спасти хотя бы одного приведет к тому, что все находящиеся на борту погибнут.

Теперь сквозь дым проникал и пепел, который обжигал и имел мерзкий запах. Сидевшие в лодках сделались серыми, будто привидения, а поверхность воды покрылась плотным серым слоем. В течение нескольких минут видимость была настолько ограничена, что они не видели своих преследователей. Хэдон надеялся, что теперь им удастся ускользнуть. Но спустя пять минут пепла стало меньше, и из облака выступила первая из гнавшихся за ним призрачно-серая лодка. Мгновение спустя показалась вторая лодка. Но третья, похоже, затерялась. Может быть, за нее ухватились плававшие в воде люди и перевернули ее. В любом случае, шансы преследователей поймать беглецов несколько уменьшились.

Гребля в подобных условиях отняла много времени и сил. Когда они достигли устья верхнего канала, только Хэдон и Пага еще не валились в изнеможении. Продвижение лодки замедлилось, в то время как преследователи упорно, хотя и медленно, стремились за ними.

Здешнее побережье являлось ближайшей точкой к восточной оконечности острова Мохази, чем и объяснялось еще большее количество людей, искавших спасения в воде. Чтобы попытаться выбраться на берег, следовало быстро провести лодку между ними. Однако обессилившие беглецы больше не могли грести.

Неожиданно Квазин повернул свою лодку к ним. Раздался зычный голос Квазина:

— Лалила! Я остановлю солдат! Я сделаю это ради тебя! Если вернусь живым, в качестве награды потребую тебя! Ты будешь моей!

Лалила попыталась прикрикнуть на него, но была слишком усталой. Она лишь произнесла слабым голосом:

— Я никогда не буду твоей.

Хэдон вскричал:

— Квазин! Ты можешь поступать так, как тебе заблагорассудится, но Лалила не приз! Она испытывает к тебе отвращение!

Очевидно, Квазин не расслышал его. Улыбаясь, он крикнул:

— Я твой, Лалила! Твоим любовником станет величайший мужчина империи!

— Он и в самом деле безумен! — простонала Лалила.

— Квазин не сможет требовать этого от тебя, хотя я сомневаюсь в том, что даже ему удастся одолеть всех этих солдат. Он не вернется.

— Пусть приносит себя в жертву, — сказал Пага. — Мы должны плыть!

Беглецы согнулись над веслами, а Хэдон оглядывался на каждый шестой взмах весла. Увидев, как Квазин запрыгнул на борт ведущей лодки, он не остановился посмотреть, что произойдет. Вместо этого налег на весла, и лодка продолжила свой путь на северо-запад, к полуострову Теризивукет. Он оканчивался двумя выступами, которые напоминали раскрытую пасть змеи, отсюда и происходило его название: Голова Питона. Хэдон хотел высадиться на сушу вблизи основания «нижней челюсти» и продолжить путь на север поперек. Оттуда они могли бы двигаться вдоль побережья до тех пор, пока не подойдут к той части города, которая была охвачена огнем сравнительно мало. Потом можно направиться в глубь суши и к горам к северу от Кховота.

Последняя сцена с участием Квазина, которую видел Хэдон, была следующая: окутанная дымом и пеплом фигура, с силой размахивающая топором в то время, как лодка под тяжестью гиганта тонет, а солдаты падают в воду.

Беглецы перестали грести: лодка оказалась перед кричащими людьми, которые пытались забраться к ним в нее. Пришлось веслами и мечами отбиваться от них. Теперь Хэдон изменил свои намерения и велел идти прямо на север. Хотя город впереди был охвачен пламенем, Хэдон решил рискнуть пересечь полуостров гораздо дальше, на востоке. Команда была слишком изнурена, а до основания нижнего выступа далеко.

Когда, наконец, лодка медленно приткнулась к берегу, Пага и Хэдон оказались единственными, кто мог поднять свои весла. Беглецы забрались на берег и освободили путь большому количеству женщин, детей и мужчин, боровшихся за их лодку. Хэдон повел своих людей вниз по улице, застроенной захудалыми домами, сдававшимися в аренду, штукатурка, покрывавшая их, была черной от дыма. В какой-то момент он оглянулся и увидел позади смутно видневшиеся фигуры. Были ли это солдаты-преследователи?

Группа прошла вниз по улице — увы, не столь быстро, как хотелось бы. Подходя к перекресткам, они перебегали на другую сторону, чтобы миновать сильный жар. Пожар продвинулся на шесть кварталов по пути их следования и быстро приближался.

Беглецам удалось перебраться на другую сторону полуострова, но теперь они стали черными, а не серыми, а легкие их, похоже, были обожжены. Шли по улице, параллельной берегу, до тех пор, пока Хэдон не увидел, как первые языки огненного шторма собираются отрезать им путь. Он завел своих спутников по пояс в воду, и они продолжили движение вдоль берега. То и дело приходилось погружаться в воду, и тогда вода спасала. Ветер, который, казалось, зародился в самой преисподней, выталкивал их на берег. С трудом удавалось противостоять ему, но продвижение значительно замедлилось. Хэдон взял ребенка от Хинокли и велел девочке крепко вцепиться ему в спину.

Прошли около мили, когда Хэдон решил, что можно рискнуть опять выбраться на берег. Пошатываясь и заходясь кашлем, измотанные люди брели по улице, упорно держась северо-восточного направления. Наконец, когда Авинет и Кебивейбес уже не могли более сделать ни единого шага, группа остановилась. Все, кроме Хэдона, повалились на землю. Он опустил девочку и обошел несколько кварталов. Не заметив никаких признаков присутствия солдат, Хэдон вернулся.

Справившись с приступом кашля, он сказал:

— Надо идти дальше. Иначе мы до смерти задохнемся газами.

Стеная, люди с трудом поднялись на ноги и последовали за ним. Время от времени передвигались вброд по воде и, смачивая свои килты, прикладывали их к носу. Спустя еще одну милю стал ощущаться лишь слабый запах газов. А затем начался дождь, благословенный на завывавший вокруг ветер и сверкание молний вдалеке.

Вскоре группа оказалась за стенами Внешнего Города, а потом и на грязной дороге, тянувшейся вдоль сельскохозяйственных угодий. Солдаты Минрута постарались. Жители, не пожелавшие отречься от Кхо, а также и те, которых подозревали в ложной клятве отречения, были уничтожены, их дома и амбары сожжены, а животные конфискованы.

Оставшиеся дома стояли мрачно и молчаливо. Их обитатели либо убежали, страшась вулкана, либо в страхе попрятались внутри, надеясь на то, что гибель пройдет стороной.

Кебивейбес высказал предложение найти пристанище в каком-нибудь доме и отдохнуть там. А наутро они могли бы продолжить свой путь. Хэдон сказал, что не следует останавливаться по крайней мере до тех пор, пока они не доберутся до подножия гор. Вскоре группа вышла на дорогу, ведущую в глубь суши от моря, и Хэдон повел людей по ней. На рассвете они все еще с трудом тащились вперед. Хэдон на руках нес спящего ребенка. Миновав несколько фермерских домов, Хэдон свернул на разбитую, в рытвинах дорогу к дому на отшибе, далеко за основной дорогой. Выбор оказался неудачным; на него бросились две огромные рычащие собаки. Он едва успел опустить Абет на землю и вынуть меч. Одна собака остановилась; другая прыгнула на Хэдона. Он в воздухе отрубил ей голову. На нижнем этаже бревенчатой хижины открылись деревянные ставни, и показалось темное лицо.

— Подзовите вашу собаку или я убью и ее тоже, — крикнул Хэдон. — Мы не хотим причинить вам никакого вреда. Мы лишь беглецы, пытающиеся скрыться от гнева Кхо, и нам необходима пища и отдых. Это все, что мы просим.

— Убирайтесь прочь! — рявкнул фермер. — Или мои сыновья убьют вас!

Авинет выступила вперед:

— Ты отказываешь в гостеприимстве своей королеве?

Хэдон про себя выругался, но вслух мягко сказал:

— Тебе не следовало этого делать, Авинет! Теперь это станет известно всем!

Фермер бросил на него сердитый взгляд:

— По мне, так ты одна из этой компании бродяг. Не пытайся дурачить меня, женщина. Я, может быть, и деревенщина, но не идиот.

Хэдон взглянул на высокий тотемный жезл вблизи дороги.

— Кебивейбес, ты член тотема Зеленого Попугая. Обратись к этому человеку, он должен помочь одному из людей, принадлежащих к его тотему.

Бард, грязный, нагой и трясущийся от утомления и голода, проговорил слабым голосом:

— От имени птицы, являющейся нашей покровительницей, я прошу тебя, фермер, оказать нам гостеприимство! И от имени закона, который требует, чтобы ты предоставил странствующему барду пищу, питье и место под крышей твоего дома!

— Когда божества ссорятся меж собой, для смертных не существует закона! — прокричал в ответ фермер. — Так или иначе, откуда мне знать, не врешь ли ты?

— Я, твоя королева и верховная жрица, требую, чтобы ты принял нас как гостей! — произнесла Авинет. — Не хочешь ли ты навлечь на ваши головы гнев Кхо?

— Громкие слова! — отрезал фермер. — Вы лжете! Да к тому же, даже если ты и королева, что ты делаешь здесь? Теперь страной правит Ресу, а ты рабыня Минрута! Возможно, если я выдам тебя ему, он наградит меня!

— Этого я и боялся. — Давайте уйдем отсюда, пока он не осуществит идею выдать тебя, польстившись на деньги и почести.

— Они не осмелятся тронуть меня! — воскликнула Авинет. — Я верховная жрица! Моя персона неприкосновенна!

— За тебя дадут огромную сумму, — беспокоился Хэдон. — А что ты беженка, подтверждает, что у тебя нет власти. А что до него, то он будет чувствовать себя в безопасности под эгидой Ресу и Минрута. Давайте возьмем одну из его коз и отправимся дальше.

— Я не стерплю оскорбления! — вскричала Авинет.

— Ты сможешь наказать его, когда будешь в состоянии сделать это. Смотри правде в глаза.

Дверь в дом повернулась на бронзовых петлях и отворилась. Фермер в сопровождении шестерых мужчин вышел наружу. Это был невысокий, но мощный мужчина, примерно пятидесяти лет. Четверо юношей, очевидно, его сыновья, стояли сбоку от него. Еще двое — высокие худые мужчины, по предположению Хэдона, его наемные помощники. Все держали круглые деревянные щиты, обтянутые бычьей кожей, и короткие мечи листообразной формы.

— От имени Ресу и короля королей мы призываем вас сдаться! — провозгласил фермер.

— Вас семеро мужчин против четырех мужчин и двух женщин и ребенка, — ответил Хэдон. — Но я нуматену и не нуждаюсь в том, чтобы мне помогали сразиться против семерых неотесанных мужланов.

Это была ложь. Хэдон официально не был посвящен в разряд нуматену, но само название нуматену наверняка должно было испугать этих крестьян.

Был единственный способ выяснить это. Хэдон вызвал громкий крик из опаленного горла и силу из ослабевших мускулов. Он пошел в нападение, держа перед собой меч двумя руками. Крестьяне остановились, широко раскрыв глаза, а двое мужчин убежали за дом. Зачем им вставать перед лицом того, что выглядит как верная смерть, за семью, которая заставляла их работать сверх меры и притом неважно кормила?

Как бы ни был силен их первоначальный дух, отец и сыновья были потрясены бегством своих работников и этим юношей, выглядевшим так, будто он намерен свирепствовать подобно леопарду среди овец. Они убежали в дом или по крайней мере пытались сделать это. Слишком узкий дверной проем не позволял войти двоим. С криками, словно обезумев, они одновременно втискивались в дверь, что при других обстоятельствах выглядело бы комично. Хэдон махнул рукой. При желании он мог бы без труда расправиться с этой публикой, — но он уже устал от кровопролития. Хэдон засмеялся и, а потом крикнул:

— В сарай!

Путники взяли там несколько недавно снесенных утиных яиц и козленка на привязи и двинулись вверх, к дороге. Авинет, пребывавшая в ярости, требовала сжечь дом, а крестьян зарезать.

— Не следует оставлять никаких свидетелей!

В этом Хэдон был согласен с ней, но промолчал. Конечно, фермер скорее всего расскажет людям короля, в каком направлении они пошли, но к тому времени группа уже будет в горных лесах, а может быть, и за горами.

Вплоть до полудня, часто останавливаясь, они продолжали идти. Расположившись у чистой горной реки, они зарезали и приготовили козленка и выпили сырые яйца. Потом отведали ягод, которые нашла Абет рядом, в кустарнике. Все, кроме Хэдона, уснули.

Прошел час. Хэдону с трудом удавалось не сомкнуть веки. Солнце жарко припекало, но в тени рощицы, укрывавшей их, дул прохладный ветерок. Хэдон подумывал, не разбудить ли Хинокли, чтобы тот сменил его на посту, но тут увидел, что Лалила села. Она зевнула, тревожно взглянув на него, и поднялась.

— Ничего, если я выпью воды?

— Никого не видно, — ответил он, — иди.

Она спустилась по крутому, покрытому травой холму к ручью, который протекал у его подножия. Хэдон наблюдал за ней, пока она пила и смывала пыль и грязь Ее длинные желтые волосы и фигура были и впрямь поразительно красивы, а ее мягкий, но сильный характер вполне соответствовали ее красоте, подумал он. Синяки на ее лице приводили его в ярость. Следует ли ему спросить ее об их происхождении, или она бы предпочла не говорить на эту тему?

Немного погодя она вернулась, кожа ее горела, большие фиалковые глаза лучились. Она присела рядом с ним:

— Нужно выспаться, но вряд ли смогу заснуть. Я слишком нервничаю.

— Что беспокоит тебя?

— Минрут нарушает мой покой в моих снах.

— Когда-нибудь он заплатит за это.

— Но от этого не сотрутся ужасные воспоминания. От синяков на лице не останется и следа. Но это не относится к синякам, оставленным в душе.

— Но ты же могла предположить, что такой человек не будет обращаться с тобой нежно. Он берет женщину, как бык корову.

— Он не получил большого удовлетворения. Я не сопротивлялась, на что, как я полагаю, он рассчитывал и, возможно, надеялся. Я лежала, будто мертвая. Он дважды удовлетворил на мне свою похоть, а потом стал проклинать меня и сказал, что я не лучше статуи, вырезанной из мыла. Он пригрозил отдать меня своим рабам из рода Клемкаба. Я ничего не говорила, и от этого он злился еще больше. Именно тогда он ударил меня по лицу три раза. Я все-таки не закричала, а лишь посмотрела на него так, будто он самое мерзкое существо на этой земле. В конце концов, ругаясь, он покинул меня. Я хотела убить себя, но не от того, что он сделал, а от того, что он мог еще сделать. Но я не могла оставить Абет сиротой и не могла убить ее. Я подумала, что, может быть, мне удастся каким-нибудь образом сбежать. Или, возможно, Саххиндар придет сюда и вызволит меня.

— Его нет здесь, — сказал Хэдон. — Но здесь есть я .

Она улыбнулась и дотронулась до его руки.

— Я знаю. Я знаю также и то, что ты любишь меня.

— А ты?

— Должно пройти какое-то время.

— Тогда…

Хэдон остановился, держа свою руку таким образом, будто ловит что-то. Затем он резко поднялся, прислушиваясь, вскарабкался на дерево и тотчас спустился.

— Солдаты! С ними собаки! И фермерские сыновья!

Они разбудили остальных, Хэдон объяснил ситуацию, и группа продолжила восхождение на холм. За этим холмом следовал другой, еще более высокий; потом еще холмы, а уж за ними беглецов дожидались горы. Двигались медленно и с большим трудом. Люди устали, приходилось проталкиваться сквозь густой кустарник и колючие кустики ягод. Кроме того, неизвестно, насколько близко находятся их преследователи.

Наконец, пыхтя, с ранами, кровоточащими от соприкосновения с колючками, они подошли к самим горам. Перед ним высился очень крутой склон; отдельными пятнами на нем зеленела трава, и, цепляясь за откос, росли одинокие деревья. С большим трудом, часто оглядываясь, они взбирались наверх. Немного погодя Хэдон услыхал лай собак. Оглянувшись, он увидел, как они выскочили из густого участка леса. За собаками, держа их на привязи, шли пятеро мужчин и тридцать солдат, на бронзовых шлемах, латах и кончиках копий которых играло солнце. Позади шли сыновья фермера.

Хэдон обернулся, и как раз вовремя — Лалила с криком падала вниз по каменистому склону, скользя по нему в облаке пыли, тщетно пытаясь ухватиться за что-нибудь.

Он помчался к ней. Лицо ее исказилось от боли, руками она сжимала правую лодыжку.

— Я растянула ее!

Хэдон велел остальным продолжать двигаться вперед. Он вынул из ножен свой меч, нагнулся и поднял ее. Неся ее на руках, с огромными усилиями он взбирался вверх. Добравшись до узкого скалистого прохода с высокими стенами, Хэдон опустил Лалилу. Остальные ждали его с бледными лицами, с которых пот смыл глубоко въевшуюся грязь.

Отдышавшись, он сказал:

— Вы все идите вперед. Я буду помогать ей идти.

Он поднял ее, но не прошел и десяти шагов, как понял, что это бесполезно. Но и сама Лалила идти не в состоянии, а это значило, что им ни за что не удастся держаться впереди своих преследователей.

— Можно сделать только одно.

— И что же именно, Хэдон? — спросила Авинет.

— Через этот узкий проход может одновременно протиснуться лишь один человек. Я буду стоять здесь, в самой его узкой части и задержу их, насколько смогу. Остальные как можно скорее должны уйти отсюда. Ты, Хинокли, понесешь ребенка.

Авинет спросила:

— Ты остаешься здесь, чтобы умереть ради Лалилы?

— За вас всех, — ответил Хэдон. — Я смогу удержать их здесь достаточно долго, вы сумеете далеко оторваться. Не возражай! С каждой секундой солдаты приближаются. Сделать это необходимо, а я единственный, кто способен на это.

— Если ты останешься здесь с ней, ты бросишь меня. Твой долг защитить королеву и верховную жрицу.

— Именно это я и делаю! — сказал Хэдон.

— Здесь, возможно, тебе и удастся надолго задержать преследователей, — сказал Пага. — Но некоторые из них могут, в конце концов, забраться по склонам за проходом, и подойти к тебе сзади.

— Я знаю, — сказал Хэдон.

— Я приказываю тебе оставить женщину, которая в любом случае погибнет, и сопровождать меня! — произнесла Авинет.

— Нет, — ответил Хэдон. — Ее нельзя оставить умирать в одиночестве.

— Ты действительно любишь ее! — вскричала со слезами Авинет.

— Да.

Авинет закричала, выхватив кинжал из ножен, устремилась к Лалиле, но Хэдон, в прыжке догнав Авинет, схватил ее за запястья и вывернул их. Авинет, резко вскрикнув, выронила кинжал.

— Если она сейчас умрет, тебе незачем будет оставаться! — кричала она.

— Авинет, — хрипло произнес он, — если бы ты оказалась беспомощной, я бы сделал то же самое.

— Но я люблю тебя! Ты не можешь оставить меня ради нее!

Хэдон попросил:

— Кебивейбес, уведи ее.

Бард подобрал кинжал, вложил его в ножны и увел рыдающую Авинет. Хэдон взял плачущую девочку из рук Лалилы и передал ее Хинокли.

Хэдон смотрел им вслед, пока все не скрылись из виду. Затем обратился к Лалиле:

— Я помогу тебе подняться вверх по этой узкой дорожке. А там мы отдохнем, пока это будет возможно.

Он опустил ее и посмотрел в ущелье. Далеко внизу лаяли собаки, а люди с трудом взбирались вверх.

— Предстоит изрядная схватка. Я чувствую, как ко мне возвращаются силы. Плохо, однако, что здесь нет Кебивейбеса и он не увидит ее. Он мог бы сотворить кульминационный момент своей песни. Если ему удастся остаться в живых, придется полагаться на свое воображение. А это значит, что битва в его изложении окажется еще более славной, чем в реальности.

— Надеюсь, что с моим ребенком все будет в порядке, — в волнении сказала Лалила.

— Она единственная, о ком ты думаешь?

— Да, я думаю о ней. Я не горю желанием погибнуть и не хочу, чтобы ты оставался здесь, хотя я тебе и благодарна за это. Но если ты убьешь меня, чтобы те мужчины не смогли причинить мне вреда, моя благодарность возрастет. Авинет права. Тебе следует пойти с ними. Тогда у моего ребенка будет защитник.

— Ее защитит Пага, и Хинокли и Кебивейбес помогут ему заботиться о ней. Они все хорошие, добросердечные люди.

— Но ты напрасно приносишь себя в жертву! Ты отказываешься от шансов стать правителем Кхокарсы.

— Давай побережем силы. По крайней мере, мне они понадобятся.

Он сел рядом с ней и взял ее руку. Мгновение спустя Лалила целовала его долгим и горячим поцелуем, хотя по щекам ее текли слезы.

— Я думаю, что смогу забыть Ви. О, это не значит, что когда-нибудь я забуду его. Но жить без любви невозможно.

Потом слезы показались на глазах Хэдона

— Мне бы хотелось услышать эти слова тогда, когда мы были в Пустынных Землях. Тогда у нас было бы много времени любить друг друга. Наверное, когда мы спустимся в королевство Сисискен, мы сможем любить там. Жрицы говорят, что некоторые мужчины и женщины попадают в яркий сад, где живут счастливо, даже в том случае, если являются призраками. Наверняка нас выберут для того, чтобы пойти туда. Конечно, если такое место существует. Иногда я чувствую себя виноватым в том, что сомневаюсь в словах жриц. В действительности ли нас ждет жизнь после смерти? Или же мы превратимся в пыль и это наш конец, остается лишь память тех, кто не может забыть нас, потому что они любят нас?

— Я не знаю, — ответила Лалила.

Он вновь поцеловал ее.

Огромные облака дыма все еще поднимались над Кховотом. У его подножия лежало пятно, которое разрушило Кхокарсу. Рядом раздавалось приятное пение птички. На выступ скалы из своей норки пробежала мышка и подразнила Хэдона.

Они останутся жить и после того, как умрет. И станут петь и резвиться в ярких лучах солнца под голубым небом, а он тем временем будет лежать окровавленным, ничего не видящим и не слышащим бесчувственным трупом.

Но тогда, если они живут, чтобы плодиться сотнями, что могут они знать о любви? О его любви к Лалиле?

Он оперся на свой меч и ждал.