Глава 5

Ричер вышел из двери первым, и тому было несколько причин. При обычных обстоятельствах он бы пропустил Джоди вперед, потому что его поколение еще сохранило остатки хороших американских манер, но он взял за привычку не демонстрировать их до тех пор, пока не станет ясно, как к этому отнесется его спутница. Кроме того, он находился в ее доме, а не в своем, что в корне меняло ситуацию, ведь ей придется запирать дверь. Короче говоря, он первым шагнул на крыльцо, и два головореза, которые там прятались, увидели его первым.

«Прикончите парня и привезите ко мне миссис Джейкоб», — сказал им Хоби. Тот из них, что устроился слева, приготовился стрелять из сидячего положения. Он был напряжен и готов к действию, поэтому его мозгу потребовалось меньше секунды, чтобы обработать информацию, поступившую от оптического нерва. Он почувствовал, что открылась передняя дверь, увидел, что экран сдвинулся в сторону, увидел, как кто-то шагнул на крыльцо, увидел, что это крупный парень из бара, и выстрелил.

Его напарник оказался в невыгодном положении. Экран двери открылся прямо ему в лицо. Сам по себе экран не был препятствием — тонкая нейлоновая сетка, предназначенная для защиты от насекомых, не остановит пули, — но этот парень был правшой, и рама экрана двигалась прямо на пистолет, из которого он приготовился стрелять. Он на мгновение замешкался, затем вскочил и бросился вперед, чтобы обогнуть экран. Он схватил его левой рукой, прижал к себе и выставил из-за него правую руку.

Ричер действовал инстинктивно и подсознательно. Ему было почти тридцать девять лет, его память охватывала примерно тридцать пять из них, вплоть до неясных обрывочных детских воспоминаний, и была наполнена почти исключительно моментами военной службы — его отца, друзей отца, его собственной и его друзей. Ричеру не довелось узнать, что такое постоянство, он ни разу не доучился ни в одной школе до конца года, не работал с девяти до пяти с понедельника по пятницу, никогда не полагался ни на что, кроме непредсказуемости и элемента неожиданности. Часть его мозга была развита в нарушение всех законов пропорции, совсем как слишком сильно тренированная мышца, и потому его нисколько не удивило, что, выйдя на крыльцо в тихом нью-йоркском пригороде, он увидел двух мужчин, с которыми совсем недавно встречался за две тысячи миль отсюда, в Ки-Уэсте, и что эти мужчины наставили на него пистолеты. Он не испытал ни потрясения, ни удивления, ни колебаний, ни парализующего страха, ни паники. Ричер не колебался ни единого мгновения. Он тут же отреагировал на чисто механическую проблему, представшую перед ним в виде геометрической задачи, в условия которой входят время, пространство, углы, пули и человеческая плоть.

В левой руке у него был тяжелый чемодан, который он выставил вперед, когда переступал через порог. Ричер сделал одновременно две вещи. Левой рукой продолжил движение чемодана вперед, а правой взмахнул назад и ударил Джоди в грудь, толкая ее обратно в прихожую. Она сделала шаг назад, и в этот момент движущийся чемодан поймал первую пулю. Ричер почувствовал, как он дернулся у него в руке, и толкнул чемодан еще дальше, вытянувшись над крыльцом, словно нерешительный пловец над бассейном с холодной водой. Чемодан угодил прямо в лицо левому головорезу, который в этот момент начал подниматься на ноги и находился в неустойчивом положении. От удара он перекувырнулся назад и свалился с крыльца.

Впрочем, Ричер не видел, как он упал, потому что его глаза были прикованы ко второму противнику, который выскочил из-за экрана и приготовился стрелять. Ричер воспользовался инерцией движения чемодана и бросился вперед. Он ослабил хватку на ручке чемодана и послал его в полет над крыльцом, придав ему дополнительное ускорение правой рукой. Пистолет развернулся и плашмя ударил его в грудь. Ричер услышал выстрел и почувствовал, как ему обожгло кожу. Пуля ушла в сторону под его поднятой левой рукой и попала в стенку гаража в тот момент, когда он правой ударил своего врага в лицо.

Локоть, движущийся на огромной скорости перед телом весом в двести пятьдесят фунтов, может причинить неприятелю серьезный урон. Он скользнул по раме экрана и угодил парню в подбородок. Ударная волна беспрепятственно прошла через челюсть внутрь головы и врезала по мозгам. Парень повалился на спину, и Ричер понял, что он на некоторое время вышел из игры. Затем со скрипом захлопнулся экран двери, и Ричер увидел, что тип, прятавшийся слева, бочком подбирается к своему пистолету, который откатился в сторону. Джоди стояла в дверях, согнувшись и прижимая руки к груди, и пыталась отдышаться. Старый чемодан покатился на лужайку перед домом.

Сейчас главной проблемой Ричера была Джоди. Его отделяло от нее около восьми футов, но между ними находился противник. Если он доберется до пистолета и повернет его вправо, то сможет в нее выстрелить. Ричер отпихнул в сторону тело второго головореза, все еще не пришедшего в сознание, и метнулся к двери. Оттолкнул в сторону экран и ввалился внутрь. Затем он затащил Джоди примерно на ярд в прихожую и захлопнул входную дверь. Она трижды содрогнулась от выстрелов, и воздух наполнился пылью и кусочками дерева. Ричер защелкнул замок и потащил Джоди на кухню.

— Мы можем добраться до гаража?

— Через крытый проход, — ответила Джоди.

Стоял июнь, вторые рамы были сняты, и проход представлял собой широкий коридор с тонкими экранами от пола до потолка. Тип, что прятался слева, стрелял из девятимиллиметровой «беретты», у которой в магазине пятнадцать патронов. Он использовал четыре: один попал в чемодан, три других — в дверь. Осталось одиннадцать. Не слишком приятная мысль, когда тебя отделяет от него всего лишь тонкая нейлоновая сетка.

— Ключи от машины?

Джоди достала ключи из сумки. Ричер взял их и зажал в кулаке. Сквозь застекленную кухонную дверь был виден проход с такой же дверью в противоположном конце, которая вела в гараж.

— Та дверь заперта?

Джоди кивнула.

— Зеленый. От гаража, — с трудом переводя дух, сказала она.

Ричер посмотрел на связку ключей и увидел старый ключ от автоматического замка, помеченный зеленой краской. Он осторожно открыл кухонную дверь, опустился на колени и высунул голову ниже, чем мог ожидать неприятель. Никого. Тогда он выбрал зеленый ключ и выставил его перед собой, словно крошечную пику. Вскочил на ноги и бросился вперед. Проверил, все ли в порядке, вставил ключ в замок, повернул и тут же вытащил. Распахнул дверь и помахал Джоди рукой, чтобы она последовала за ним. Она влетела в гараж, и он тут же захлопнул за ней дверь. Запер ее и прислушался. Тихо.

Гараж оказался большим темным помещением с открытыми стропилами и каркасом, здесь пахло старым машинным маслом и креозотом и было полно вещей, которые принято складывать в гараже: косилки, шланги, плетеные кресла, но все старое, принадлежавшее человеку, который лет двадцать назад перестал покупать новые инструменты и приспособления. Так что дверь открывалась вручную при помощи специальных роликов. Никаких механизмов или электрических приводов. Пол был цементный, старый и тщательно подметенный. Машина Джоди, новый «олдсмобиль бравада», темно-зеленый с золотыми деталями отделки кузова, стоял носом к дальней стене. Таблички на багажнике хвастливо сообщали, что у него привод на четыре колеса и шестицилиндровый V-образный двигатель. Четыре колеса — это хорошо, а вот от того, какую скорость развивает двигатель, зависело многое.

— Забирайся назад и ложись на пол, — прошептал Ричер. — Поняла?

Джоди забралась внутрь головой вперед и легла на пол. Ричер прошел по гаражу и нашел ключ от двери гаража. Открыл ее и выглянул наружу, прислушиваясь. Никакого движения и звуков. Тогда он вернулся к машине, вставил ключ и включил зажигание, так чтобы двигатель мог заработать на полную мощность.

— Я сейчас вернусь, — прошептал он.

Гарбер держал свои инструменты в таком же идеальном порядке, как и письменный стол, и Ричер обнаружил стойку восемь на четыре с полным набором всего необходимого для дома. Он выбрал тяжелый плотницкий молоток, вышел во двор и изо всех сил швырнул его в сторону дома, целясь в кусты, растущие перед ним. Он досчитал до пяти, давая возможность неприятелю услышать грохот, среагировать и броситься к нему из своего укрытия. Затем нырнул внутрь гаража, к машине. Постоял около открытой двери, вытянул руку и повернул ключ в зажигании. Двигатель сразу завелся. Ричер метнулся назад, быстро поднял гаражную дверь, бросился на водительское сиденье и нажал на педаль. Все четыре колеса громко взвыли, и машина задом вылетела из гаража. Довольно далеко слева от себя, на лужайке, Ричер успел заметить типа с «береттой», который медленно разворачивался в их сторону. Ричер выскочил на подъездную дорожку и задом выехал на дорогу. Затем ударил по тормозам, резко крутанул руль и скрылся в облаках синего дыма.

Он мчался вперед на огромной скорости примерно пятьдесят ярдов, затем притормозил и остановился около подъездной дороги соседнего дома. Снова развернулся и въехал задом в густые заросли кустов. Выпрямился и выключил двигатель. У него за спиной поднялась с пола Джоди.

— Что, черт подери, мы здесь делаем? — спросила она.

— Ждем.

— Чего?

— Когда они уберутся.

Она фыркнула то ли от удивления, то ли от возмущения.

— Мы не будем ждать, Ричер, мы немедленно едем в полицию.

Ричер снова вставил ключ в зажигание, чтобы открыть окно, и опустил стекло, прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам.

— Я не могу пойти в полицию, — сказал он, не глядя на нее.

— Это еще почему?

— Потому что меня свяжут с Костелло.

— Ты не убивал Костелло.

— И ты думаешь, что мне с готовностью поверят?

— Им придется поверить, потому что не ты его убил. Все очень просто.

— Может так получиться, что полиции потребуется время, чтобы найти лучшего кандидата.

Джоди немного помолчала.

— И что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что я должен держаться подальше от полиции.

В зеркало он видел, как она тряхнула головой.

— Нет, Ричер, нам необходима полиция.

Он посмотрел ей в глаза, вернее, в их отражение в зеркале.

— Ты помнишь, что говорил в таких случаях Леон? Он говорил: «Проклятье, я и есть полиция».

— Да, он был полицейским. И ты был. Давно.

— Ну, не так давно для нас обоих.

Она замолчала. Пересела вперед. Повернулась к нему.

— Ты просто не хочешь обращаться в полицию, так ведь? Дело вовсе не в том, что ты не можешь. Ты не хочешь, черт тебя подери.

Ричер слегка повернулся на своем сиденье, чтобы взглянуть на нее, и увидел, что она смотрит на обожженное место на его рубашке. Черное пятно в форме удлиненной капли, словно татуировка, сделанная порохом на ткани. Ричер расстегнул пуговицы и распахнул рубашку. Прищурившись, посмотрел вниз: та же длинная капля украшала его кожу, волосы на груди обгорели и скрутились. Он облизнул палец, приложил его к наливающемуся ожогу и поморщился.

— Они со мной связались, значит, они мне ответят.

Джоди несколько мгновений молча смотрела на него.

— Знаешь, в это невозможно поверить. Ты ничем не лучше моего отца. Одна компания. Мы должны обратиться в полицию, Ричер.

— Я не могу, — ответил он. — Меня посадят в тюрьму.

— Мы должны, — повторила она, но уже без прежней убежденности.

Ричер покачал головой и ничего не сказал. Только молча смотрел на нее. Она была адвокатом, но также и дочерью Леона, и она знала, как устроен мир. Джоди довольно долго ничего не говорила, затем беспомощно пожала плечами и положила руку себе на грудь, осторожно, как будто ей было больно.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Ты меня сильно толкнул, — ответила она.

«Я мог бы помочь тебе растереть это место», — подумал он.

— Кто эти люди? — спросила Джоди.

— Они убили Костелло.

Она кивнула, потом вздохнула и огляделась по сторонам.

— Так куда же мы поедем?

Ричер расслабился и улыбнулся.

— Знаешь место, где они ни за что не станут нас искать?

Джоди пожала плечами, убрала от груди руку и пригладила волосы.

— На Манхэттене, — сказала она.

— В доме, — огорошил ее Ричер. — Они видели, как мы уехали, и им не придет в голову, что мы можем вернуться.

— Ты знаешь, что ты сумасшедший?

— Нам нужен чемодан. Возможно, Леон оставил какие-то записи.

Джоди только тряхнула головой в ответ.

— Кроме того, дом нужно снова запереть. Нельзя же оставлять гараж открытым. Кончится тем, что там поселится стая енотов. Нет, несколько семейств с выводком детенышей.

В следующее мгновение он поднял руку и приложил палец к губам. Они услышали шум мощного двигателя где-то в ста ярдах от них. Завизжали большие колеса на подъездной дороге, машина набрала скорость, и мимо них пронеслась черная тень. Большой черный джип, хромированные колеса. «Юкон» или «тахо», в зависимости от того, что написано на багажнике — «Джи-эм-си» или «Шевроле». Внутри два человека в темных костюмах, один за рулем, другой бессильно откинулся на сиденье. Ричер высунулся из окна и прислушивался к шуму двигателя, пока он не стих в направлении города.

Честер Стоун ждал в своем офисе больше часа, затем позвонил вниз и попросил финансового директора связаться с банком и проверить их операционный счет. Тот сообщил ему, что им перевели один миллион сто тысяч долларов из офиса на Каймановых островах, который принадлежал одному из Багамских трастовых фондов.

— Деньги поступили, — сказал финансовый директор. — У тебя получилось, шеф.

Стоун вцепился в телефонную трубку, спрашивая себя, что на самом деле у него получилось.

— Я спускаюсь, — сказал он. — Хочу посмотреть на цифры.

— Не волнуйся, цифры просто отличные, — заявил финансовый директор.

— Я все равно спускаюсь, — сказал Стоун.

Он спустился на лифте на два этажа и вошел в шикарный кабинет финансового директора. Ввел пароль в компьютер, и на экране появились секретные таблицы. Затем за дело взялся финансовый директор и впечатал в операционный счет новую сумму. Компьютер произвел подсчет и выдал результат, который ждал их через шесть недель.

— Видишь? — спросил финансовый директор. — В самый раз!

— А как насчет выплаты процентов? — спросил Стоун.

— Одиннадцать тысяч в неделю, шесть недель? Многовато, тебе не кажется?

— Мы сможем их выплатить?

Финансовый директор уверенно кивнул.

— Конечно сможем. Мы должны двум поставщикам семьдесят три тысячи. У нас они есть. Если мы потеряем инвойсы и придется их переоформлять, у нас высвободятся наличные — на время.

Он постучал по монитору, показывая на обеспечение полученных инвойсов.

— Семьдесят три тысячи минус одиннадцать в неделю в течение шести недель, остается семь тысяч. Сможем пару раз сходить пообедать.

— Проверь еще раз, — попросил Стоун.

Финансовый директор молча посмотрел на него, но проверил свои расчеты. Ввел один миллион сто тысяч красным цветом, убрал обеспечение инвойсов, вычел одиннадцать тысяч по шесть раз и получил результат — семь тысяч долларов.

— Едва-едва, — сказал он. — Но в нашу пользу.

— А как мы отдадим основной долг? — спросил Стоун. — В конце шести недель нам потребуется один миллион сто тысяч долларов.

— Никаких проблем, — ответил финансовый директор. — Я все рассчитал. У нас будут деньги, причем вовремя.

— Покажи мне, ладно?

— Пожалуйста, смотри. — Он показал на другую строчку на экране, где значились платежи, которые они должны были получить от своих клиентов. — Эти два оптовика должны нам один миллион сто семьдесят три тысячи, ровно то, что нам нужно, плюс убытки от инвойсов, как раз через шесть недель.

— А они заплатят вовремя?

Финансовый директор пожал плечами.

— До сих пор платили.

Стоун смотрел на экран, его глаза перебегали со строчки на строчку, вверх и вниз, справа налево.

— Проверь еще раз.

— Не волнуйся, шеф. Все в порядке.

— Проверь.

Финансовый директор кивнул. В конце концов, компания принадлежала Стоуну. Он снова все проверил, все расчеты от начала и до самого конца, и результат получился таким же. Один миллион сто тысяч долларов, полученных от Хоби, исчезали по мере погашения счетов, два поставщика ничего не получали, потом поступал платеж от оптовиков, они возвращали Хоби его деньги, производили расчет с поставщиками и оставались с теми же семью тысячами в плюсе.

— Не волнуйся, все получится, — снова сказал финансовый директор.

Стоун смотрел на экран и думал о том, хватит ли этих семи тысяч, чтобы купить Мэрилин поездку в Европу. Скорее всего, нет. По крайней мере, на шесть недель этого недостаточно. И она начнет волноваться. Испугается. Станет спрашивать, почему он заставляет ее уехать. Ему придется сказать ей правду. Мэрилин достаточно умна, чтобы тем или иным способом заставить его расколоться. А потом она откажется ехать в Европу, и все закончится тем, что следующие шесть недель она тоже будет лежать без сна по ночам.

Чемодан по-прежнему лежал на лужайке перед домом. Только теперь на боку у него с одной стороны красовалась дырка от пули. Значит, пуля прошла сквозь кожу и жесткий каркас из фанеры и застряла в бумагах. Ричер улыбнулся и отнес его в гараж к Джоди.

Они оставили машину на заасфальтированной площадке и прошли сюда тем же путем, каким уехали. Закрыли дверь в гараж, осторожно приблизились к проходу на кухню. Заперли зеленым ключом внутреннюю дверь, миновали кухню. Закрыли на замок и эту дверь, обошли сумку с вещами Джоди, брошенную в прихожей, и направились с чемоданом в гостиную. Здесь было больше места и света, чем в кабинете Гарбера.

Ричер открыл чемодан и выложил на пол папки. Вместе с ними выпала пуля и покатилась по ковру. Стандартная девятимиллиметровая для парабеллума, в медной оболочке. Слегка приплюснутая спереди от столкновения со старой фанерой, но в остальном целая. Бумага замедлила ее полет, заставив остановиться в пространстве размером в восемнадцать дюймов. Ричер видел отверстие, которое она проделала в половине папок. Он взвесил пулю на ладони и тут увидел, что Джоди стоит около двери и наблюдает за ним. Он бросил ей пулю, и она поймала ее одной рукой.

— Сувенир на память, — сказал он.

Джоди швырнула пулю в камин, словно та была раскаленной и обожгла ей руку, затем опустилась рядом с Ричером на колени перед кучей бумаг, которые он вынул из чемодана. Ричер уловил запах ее духов, незнакомый запах, но очень тонкий и женственный. Бесформенная голубая рубашка была ей великовата, но каким-то непостижимым образом подчеркивала фигуру. Рукава доходили почти до пальцев. Джинсы, затянутые на тонкой талии ремнем, намекали на стройность ног. Джоди казалась хрупкой, но Ричер помнил, какие у нее сильные руки. Худощавая, но выносливая. Джоди наклонилась, чтобы взглянуть на папки, волосы упали на лицо, и он уловил тот легкий аромат, который, как оказалось, помнил все прошедшие пятнадцать лет.

— А что мы ищем? — спросила она.

— Думаю, узнаем, когда найдем, — пожав плечами, ответил он.

Они очень старательно искали, но безрезультатно. В бумагах ничего не было. Никаких указаний на последние дела, ничего важного. Всего лишь куча самых обычных документов, которые неожиданно стали казаться старыми и жалкими, пустым отражением жизни, подошедшей к концу. Самым свежим оказалось завещание, лежавшее в отдельной папке и запечатанное в конверт с аккуратной надписью. Аккуратной, но сделанной дрожащей рукой человека, только что вернувшегося из больницы после первого сердечного приступа. Джоди взяла его и вышла в прихожую, чтобы положить в карман дорожной сумки.

— Есть какие-нибудь неоплаченные счета? — крикнула она из прихожей.

Ричер нашел папку с надписью «Срочно», но она оказалась пустой.

— Ничего такого не вижу, — крикнул он в ответ. — Но, думаю, пара счетов еще придет, так ведь? Они приходят ежемесячно?

Джоди посмотрела на него от двери и улыбнулась.

— Да, — сказала она. — Каждый месяц.

Ричер обнаружил папку с надписью «Медицина», распухшую от оплаченных счетов из госпиталя и клиники, и кучу писем от страховой компании.

— Господи, неужели это столько стоит? — удивленно сказал он, перебирая счета.

Джоди вернулась и наклонилась посмотреть.

— Конечно, — сказала она. — А у тебя есть страховка?

Он тупо на нее уставился.

— Думаю, Министерство по делам ветеранов могло оформить на меня страховку, по крайней мере на какой-то период.

— Ты должен проверить, чтобы знать наверняка.

Ричер пожал плечами.

— Я нормально себя чувствую.

— Папа тоже нормально себя чувствовал, — отрезала Джоди. — В течение шестидесяти трех с половиной лет.

Она снова опустилась рядом с ним на колени. Ричер увидел, как у нее на глазах появились слезы, и взял ее за руку.

— Тяжелый выдался день, верно? — сказал он.

Она кивнула и сморгнула слезы. А потом грустно улыбнулась.

— Невероятно тяжелый. Я похоронила своего старика, в меня стреляла пара убийц, я нарушила закон, не сообщив в полицию о таком количестве преступлений, что и не сосчитать, и добровольно связалась с диким типом, который собирается выполнить сделку, заключенную моим отцом при жизни. Знаешь, что сказал бы мне папа?

— Что?

Она поджала губы и заговорила низким голосом, очень похожим на добродушное ворчание Гарбера.

— «И все за один день, девочка, за один денек». Вот что он сказал бы.

Ричер ухмыльнулся в ответ и снова сжал ее руку. Затем пролистал медицинские документы и выбрал фирменный бланк клиники.

— Поищем клинику, — сказал он.

Пассажиры «тахо» яростно обсуждали, имеет ли смысл возвращаться. Слово «неудача» было не самым популярным в словаре Хоби. Возможно, им стоило пуститься в бега и исчезнуть. Просто взять и исчезнуть. Очень соблазнительная перспектива. Впрочем, они не сомневались, что Хоби их все равно найдет. Возможно, не сразу, но обязательно найдет. А вот эта перспектива их совсем не привлекала.

Поэтому они решили обсудить ситуацию. Впрочем, они знали, как следует поступить. Они сделали несколько остановок и провели разумное количество времени в придорожном кафе. Так что к тому моменту, когда они, справившись с проблемами движения, въехали на южную окраину Манхэттена, у них была готова вполне достоверная история.

— Мы столкнулись с серьезной проблемой, — сказал первый. — Прождали несколько часов и поэтому вернулись так поздно. А проблема заключалась в том, что там оказалась целая куча военных, какая-то церемония, и все они были вооружены.

— Сколько? — спросил Хоби.

— Военных? — спросил второй. — По меньшей мере дюжина. Может быть, пятнадцать. Они постоянно перемещались, и сосчитать точно мы не смогли. Какой-то почетный караул.

— Она уехала с ними, — сообщил первый. — Судя по всему, они сопровождали ее от кладбища, а потом она отправилась с ними в какое-то другое место.

— Вам не пришло в голову последовать за ними?

— Мы не могли, — сказал второй. — Они ехали очень медленно, выстроившись длинным строем. Как в похоронной процессии. Они бы нас сразу заметили. Не могли же мы взять и пристроиться в хвосте похоронной процессии.

— А тот парень из Ки-Уэста?

— Он убрался раньше остальных, и мы не стали его трогать. Мы следили за миссис Джейкоб. К тому моменту мы ее уже вычислили. Сначала она была в доме, а потом уехала в окружении военных.

— И что вы сделали?

— Проверили дом, — сказал первый. — Он был намертво закрыт. Тогда мы поехали в город и выяснили, кому он принадлежит. В публичной библиотеке все есть. Дом записан на некоего Леона Гарбера. Мы спросили у библиотекаря, что она о нем знает, и она дала нам местную газету. На третьей странице имеется статья, посвященная ему. Он только что умер от сердечной болезни. Вдовец, единственным живым родственником является дочь Джоди, бывшая миссис Джейкоб, молодой, но очень талантливый финансовый адвокат, работает в «Спенсер, Гутман, Риккер и Талбот» на Уолл-стрит и живет на Нижнем Бродвее здесь, в Нью-Йорке.

Хоби едва заметно кивнул и принялся постукивать острым концом крюка по столу.

— И кто такой этот Леон Гарбер? С какой стати почетный караул и все такое?

— Военная полиция, — сказал первый.

Второй кивнул:

— Вышел в отставку с тремя звездами и таким количеством медалей, что и не сосчитать. Сорок лет на службе. Корея, Вьетнам и все такое.

Хоби перестал стучать по столу крюком и замер. Кровь отхлынула от его лица, и он смертельно побледнел, только в тусклом свете ярким пятном выделялись розовые шрамы.

— Военная полиция, — еле слышно повторил он.

Хоби долго сидел молча, уставившись в пространство, затем поднял крюк и принялся медленно вертеть его перед глазами, разглядывая, подставляя под тонкие лучи света, отражавшиеся от изгибов и поверхностей. Крюк дрожал, и Хоби схватил его левой рукой.

— Военная полиция, — снова проговорил он, не сводя глаз с крюка.

Затем перевел взгляд на двух мужчин, сидевших на диване.

— Выйди, — сказал он второму.

Тот бросил мимолетный взгляд на своего партнера, вышел и аккуратно закрыл за собой дверь. Хоби отодвинулся от стола и встал. Обошел стол и остановился за спиной первого, который сидел на диване, боясь пошевелиться и оглянуться на своего шефа.

Агент носил рубашки с воротниками шестнадцатого размера, то есть его шея в диаметре была чуть больше пяти дюймов, если считать, что человеческая шея — это своего рода цилиндр, — Хоби всегда с удовольствием представлял подобные вещи. Его крюк, простой стальной крючок в форме буквы J, был довольно внушительных размеров. Хоби резко выбросил крюк вперед и захватил воротник рубашки сидевшего на диване мужчины. Затем сделал шаг назад и изо всех сил потянул. Мужчина дернулся вверх и назад, отчаянно цепляясь пальцами за холодный металл, чтобы хоть чуть-чуть ослабить давление. Хоби улыбнулся и потянул сильнее. Крюк крепился к тяжелой кожаной чашке и чехлу такой же формы, чашка прикрывала остатки предплечья, а чехол плотно пристегивался к бицепсу над локтем. Чашка являлась стабилизатором, а верхний чехол, меньшего размера, чем локтевой сустав, принимал на себя всю нагрузку и удерживал крюк на обрубке. Хоби тянул на себя до тех пор, пока несчастный не начал задыхаться и синеть. Затем он немного ослабил хватку и наклонился к уху своего агента.

— У него на лице большой синяк. Откуда?

Несчастный тяжело дышал и размахивал руками. Хоби повернул крюк, ослабив давление на голосовые связки, но при этом наставил острый кончик в самое уязвимое место под ухом.

— Что там произошло? — спросил он.

Его агент понимал: крюк находится под таким углом, что любое, даже едва уловимое движение назад приведет к тому, что крюк разорвет кожу и вонзится в уязвимый треугольник под челюстью. Он не слишком разбирался в анатомии, но знал, что от смерти его отделяет всего дюйм.

— Я вам расскажу, — прохрипел он. — Я все расскажу.

Хоби продолжал держать крюк у него под ухом, слегка нажимая на него всякий раз, когда его жертва замолкала, так что вся история от начала до конца заняла примерно три минуты.

— Вы меня подвели, — сказал Хоби.

— Да, подвели, — выдохнул агент. — Но это его вина. Он застрял за дверью с экраном. Он оказался бесполезным.

Хоби надавил на крюк.

— Это в каком смысле? Вроде того, что он бесполезный, а ты очень даже полезный?

— Это он во всем виноват, — снова прохрипел агент. — А я очень полезный.

— Тебе придется это доказать.

— Как? — с трудом произнес агент. — Умоляю вас, скажите: как? Скажите же мне.

— Очень просто. Ты можешь кое-что для меня сделать.

— Да, конечно, все, что угодно, — не унимался агент.

— Привези ко мне миссис Джейкоб, — заорал Хоби.

— Да, — выкрикнул в ответ агент.

— И постарайся больше не испортить все дело, — завопил Хоби.

— Ни за что, мы никогда, я обещаю, — проверещал агент.

Хоби два раза надавил на крюк в такт своим словам.

— Не «мы». Только ты. Потому что ты можешь сделать для меня кое-что еще.

— Что? — прохрипел агент. — Я готов на все.

— Избавься от своего бесполезного партнера, — прошептал Хоби. — Сегодня, на яхте.

Его агент принялся рьяно кивать, насколько позволял ему крюк. Хоби наклонился вперед и убрал крюк. Агент повалился на бок, и его вырвало прямо на диван.

— И принеси мне его правую руку, — снова прошептал Хоби. — В качестве доказательства.

Они выяснили, что клиника, которую посещал Леон, была не отдельной самостоятельной больницей, а административной единицей, входящей в состав гигантского частного больничного комплекса, который обслуживал округ Патнам. В огромном парке стояло десятиэтажное белое здание, а вокруг него расположились всевозможные медицинские учреждения. Узкие извилистые дорожки вели по обустроенной со вкусом территории в маленькие тупички, где находились кабинеты врачей и дантистов. Если доктор не мог справиться с проблемой в своем кабинете, он отправлял пациента в главный корпус, в больницу, и занимался им там. Таким образом, кардиологическая клиника представляла собой довольно солидное заведение, в котором постоянно менялся контингент врачей и больных в зависимости от того, кто болен и насколько серьезно. Из бумаг Леона было ясно, что им занимались в нескольких местах: сначала в отделении интенсивной терапии, затем в послеоперационной палате, потом амбулаторно и снова в интенсивной терапии, когда он пришел сюда в последний раз.

Единственной постоянной величиной было имя лечащего врача, некоего доктора Макбаннермана, которого Ричер представлял себе добродушным седовласым стариком, опытным, знающим и сочувствующим, возможно с шотландскими корнями, пока Джоди не сказала ему, что встречалась с врачом несколько раз, что она из Балтимора и ей тридцать пять лет. Ричер вел машину Джоди по маленьким извивающимся дорожкам, а она поглядывала по сторонам в поисках нужного кабинета. В конце концов Джоди узнала низкое кирпичное строение, белое и очень аккуратное. Казалось, оно испускает антисептическое сияние, как и все медицинские заведения в мире. Снаружи стояло около полудюжины машин, и Ричер заехал задом на единственное пустовавшее место.

В приемной их встретила пожилая полная женщина, которая с сочувствием поздоровалась с Джоди. Она предложила им подождать во внутреннем кабинете доктора, за что они заслужили мрачные взгляды других пациентов. Здесь было тихо, стерильно и безлико, стоял обычный стол для осмотра пациентов, а на стене за столом висело большое изображение человеческого сердца в разрезе. Джоди смотрела на него с таким видом, словно задавала себе вопрос: «И какая же его часть в конце концов не выдержала?» Неожиданно Ричер почувствовал, как ровно бьется у него в груди его собственное сердце, огромное и сильное, как оно качает кровь и она пульсирует в запястьях и на шее.

Они прождали десять минут, затем внутренняя дверь открылась и вошла доктор Макбаннерман, темноволосая, неприметная женщина в белом халате, со стетоскопом, висящим на шее, словно офисный бейджик, и с беспокойством на лице.

— Джоди, — сказала она. — Примите мои соболезнования.

На девяносто девять процентов ее сочувствие было искренним, но Ричер уловил в ее голосе легкую тревогу. «Она боится обвинения во врачебной ошибке», — подумал Ричер. Дочь пациента, адвокат, пришла к ней сразу после похорон. Джоди тоже все поняла и кивнула, пытаясь ее успокоить.

— Я пришла, чтобы вас поблагодарить. Вы все отлично делали, с самого начала и до самого конца. Лучше с этой задачей не справился бы никто.

Макбаннерман немного расслабилась, и один процент беспокойства исчез. Она улыбнулась, и Джоди снова посмотрела на большое изображение сердца.

— Так что же в результате отказало? — спросила она.

Макбаннерман проследила за ее взглядом и едва уловимо пожала плечами.

— На самом деле отказало все. Сердце — это большая сложная мышца, она сокращается тридцать миллионов раз в год. Если ей удается выдержать двадцать семь миллиардов ударов, что равняется девяноста годам, мы называем это старостью. Если только восемнадцать миллиардов, то есть шестьдесят лет, мы говорим о ранней болезни сердца. И называем ее самой серьезной медицинской проблемой Америки, но на самом деле можем сказать только одно: рано или поздно сердце останавливается.

Она замолчала и посмотрела на Ричера. На мгновение ему показалось, что она увидела у него какие-то симптомы, но он тут же сообразил, что она ждет, чтобы его представили.

— Джек Ричер, — сказал он. — Я старый друг Леона.

Макбаннерман медленно кивнула, словно получила ответ на мучившую ее загадку.

— Знаменитый майор Ричер. Он много о вас говорил.

Она сидела и с откровенным интересом разглядывала Ричера. Изучила его лицо и перевела взгляд ниже, на грудь. То ли потому, что у нее такая профессия, то ли просто заметила ожог от выстрела.

— А он говорил еще о чем-нибудь? — спросила Джоди. — У меня сложилось впечатление, что его что-то беспокоило.

Макбаннерман повернулась к ней с озадаченным видом, словно хотела сказать: «Все мои пациенты обеспокоены, их беспокоит вопрос жизни и смерти».

— В каком смысле?

— Я не знаю точно, — ответила Джоди. — Может быть, кто-то из других пациентов втянул его в какое-то дело?

Доктор пожала плечами и уже собралась сказать, что ничего не знает, но тут вдруг вспомнила.

— Да, он кое-что говорил. Сказал, что у него появилось новое задание.

— А он сказал какое?

Макбаннерман покачала головой.

— Никаких деталей. Но я видела, что его это дело очень занимает и беспокоит. Сначала он не хотел о нем говорить. Ну, вроде как кто-то поставил перед ним простую и скучную задачу. Но позже очень заинтересовался и не мог скрыть беспокойства. Его кардиограммы стали значительно хуже, и мне это совсем не нравилось.

— Это дело было связано с кем-то из пациентов? — спросил Ричер.

— Не знаю. Но, думаю, это возможно. Они много времени проводят вместе в приемной. Разговаривают друг с другом. Пожилым людям часто бывает одиноко и скучно.

Ее слова прозвучали как выговор, и Джоди покраснела.

— А когда он впервые об этом заговорил? — быстро спросил Ричер.

— Кажется, в марте, — неуверенно ответила Макбаннерман. — Или, может, в апреле? Вскоре после того, как стал посещать нас амбулаторно. Незадолго до того, как отправился на Гавайи.

Джоди удивленно уставилась на нее.

— Он был на Гавайях? Я не знала.

Макбаннерман кивнула.

— Он пропустил очередной визит, и я спросила его, что случилось. Он ответил, что летал на несколько дней на Гавайи.

— Гавайи? Интересно, почему он туда отправился и ничего мне не сказал?

— Я не знаю, зачем он туда летал, — проговорила доктор.

— А состояние у него было приемлемое для такого путешествия? — спросил Ричер.

Доктор покачала головой.

— Нет, и я думаю, он понимал, что делает глупость. Может быть, именно по этой причине он ничего вам не сказал.

— Когда он перешел на амбулаторное лечение? — спросил Ричер.

— В начале марта, — ответила она.

— А на Гавайи когда летал?

— Думаю, в середине апреля.

— Хорошо, — сказал он. — Вы не могли бы дать нам список пациентов, посещавших вас в тот период времени? Март и апрель. Имена людей, с которыми он мог разговаривать.

Макбаннерман начала качать головой, не дослушав его до конца.

— Мне очень жаль, но я не могу. На самом деле не могу. Это конфиденциальная информация.

При этом она смотрела на Джоди, как бы взывая к ней: «Вы адвокат, а я врач, и мы обе женщины, вы же понимаете, какие у нас тут правила». Джоди с сочувствием кивнула.

— Не могли бы вы просто спросить у регистратора? Ну, понимаете, вдруг она видела, как папа с кем-то разговаривал, когда ждал приема. Это будет всего лишь вопрос к третьей стороне, и никакого нарушения закона о конфиденциальности. Естественно, по моему мнению.

Макбаннерман не пришлось дважды указывать на лазейку, которой она тут же воспользовалась: нажала на кнопку интеркома и пригласила женщину-регистратора. Той задали интересовавший Ричера и Джоди вопрос, она принялась кивать и заговорила прежде, чем доктор замолчала:

— Да, конечно, мистер Гарбер постоянно разговаривал с симпатичной пожилой парой, ну, с тем мужчиной, у которого клапан в левом верхнем желудочке. Он больше не может водить машину, и его каждый раз привозит жена. У них такая ужасная старая машина, помните? Мистер Гарбер что-то для них делал, я в этом совершенно уверена. Они все время показывали ему старые фотографии и какие-то бумаги.

— Хоби? — спросила ее Макбаннерман.

— Точно, они вели себя как самые настоящие заговорщики, эти трое: мистер Гарбер, старик Хоби и его жена.