6.

Теперь Хэдон отчетливо видел, что линия следов вела назад к неясному силуэту под купой деревьев на юго-восточном углу озера. Там, должно быть, расположены здания и док, используемые рыбаками, которые снабжали храм своим уловом. Солдаты обнаружили лодки и теперь пустились в погоню за ним.

А может, они лишь подозревают, что он беглец, а главная их цель схватить Авинет? Стали бы они вторгаться на остров, если бы не заметили его, Хэдона?

У этого воинства должны быть серьезные побуждения. Ни один человек не отважился нарушить табу и ступить на эту землю, если его не толкает безотчетный страх или непреодолимое желание получить вознаграждение. В данный момент солдатами движет и то и другое.

Минрут не признает никаких преград, не примет никаких объяснений. Он казнит каждого, кто станет ссылаться на религиозную неприкосновенность этой земли (конечно же, после соответствующих пыток). За поимку дочери он назначил огромную сумму. Перед силой этих побуждений солдатам уже было не до страха.

А Хэдону еще трудно верилось, что кто-то так свободно способен попирать священность острова и храма.

Однако… солдаты приближались.

Собственно говоря, что еще хуже — его заметили, когда он нашел лодку и отплыл. А эти баркасы — по десять гребцов в каждом — догонят его, пока он не одолеет и половины оставшегося расстояния.

Скрежеща зубами в бессильном разочаровании, Хэдон направился под сень дерева, росшего у самой воды. Он сел, стараясь не касаться берега.

Еще не все потеряно — пока.

Лодки устремились в док, проплывая футах в тридцати от него. Хэдон разглядел: в каждой лодке одиннадцать человек — десять гребцов и офицер у руля. Луна скользила по напряженным лицам. Физической усталостью лишь наполовину объяснялось это выражение лиц; страх, Хэдон не сомневался, составлял вторую половину. Король Минрут объявил Ресу верховным божеством, а Кхо — его подчиненной. Но люди Минрута с детства привыкли почитать (Кхо как Созидательницу и Наполнительницу всего). То, что этот остров не посвящен ей, не меняло дела. Карнет была Ее дочерью. Кроме того, они готовились к нападению во имя Ресу, а значит, ополчились на Нее.

Хэдон задавал себе вопрос, действительно ли этим людям приказали сесть в лодку или они добровольцы? Одно дело преследовать жрицу, другое — применить насилие. Если командир мудр, он, вероятно, вызвал добровольцев. Всегда найдутся люди, для которых алчность выше религии, и такие, в которых живут тайные сомнения относительно реального существования божественных созданий.

Хэдон следил, как солдаты поднимали весла — лодки мягко касались суши. Люди вылезали и втаскивали судна на берег.

Командир — высокий мужчина, на шлеме которого красовались три пера попугая, — подошел к дереву, росшему наверху каменной лестницы. Он присел у дерева, наблюдая из-за него за происходившим.

Хэдон тоже смотрел — не в состоянии справиться с любопытством. Глаза его полезли на лоб. Толпа обнаженных женщин извивалась, танцевала, подпрыгивала перед кострами. Женщины — от двенадцати лет до увядшей старухи, старой карги лет восьмидесяти. На искаженных лицах свирепое исступление; темная слюна стекала по подбородкам на груди. Волосы развевались в разные стороны. Тела блестели от пота. Женщины совершали безумные жесты руками, царапая себя, кружились, скакали, раскачиваясь назад и вперед.

Музыкантши тоже были голые, и у них черная слюна свисала со рта, липла к грудям. Одна играла на арфе из черепахового панциря с семью струнами из козлиных кишок; трое дули в медные трубы; шесть женщин били в барабаны; девять вращали над головами трещотки.

Ветер разносил едкий запах, который, очевидно, исходил от их жвачки. Говорили, что это лавровый лист, иные утверждали, что — плющ, третьи — что-то еще, другое. Ни один мужчина не ведал этого: они лишь строили домыслы в сдержанных беседах, при которых не присутствовали женщины.

Что бы это ни было — цель состояла в том, чтобы привести женщин в безумное неистовство, заставить увидеть саму Карнет. Еще говорили, что это безумие наделяло женщин способностью обнаруживать шпионящих мужчин.

В тридцати футах от самого большого — центрального костра стояла клетка из прочных деревянных реек. В ней, сжавшись от страха, сидел самец-леопард. “Наверное, жертвенное животное”, — подумал Хэдон. В давние времена, более пятисот лет назад, в клетке в подобном случае сидел бы мужчина, запертый там до тех пор, пока не наступал его час, и идолопоклонницы не разрывали его на части ногтями и зубами.

Сказывают, что кое-где в отдаленных местах мужчины еще и сейчас оказываются жертвами подобных ритуалов.

Хотя подобная практика запрещалась, очень мало кто понес наказание за нарушение закона. Полицейским-мужчинам не дозволялось вторгаться в места совершения подобных предполагаемых преступлений, а при расследованиях к жрицам обычно проявлялось снисхождение.

Кроме как для ночных жертвоприношений, никаких животных-самцов на подобных островах не было. Но сегодня вечером на остров доставили зверя-самца, которого ждал печальный конец — быть разорванным на куски. Леопард наверняка убьет и поранит нескольких женщин, но они будут бесстрашны, ничуть не заботясь в своем исступлении о том, что с ними может случиться.

Ритуал, очевидно, прервут. Пожалуй, жаль. Уж поскольку он повинен в лицезрении этого действа, Хэдону интересно было бы посмотреть, как поведет себя леопард. Со сколькими женщинами расправится?

Солдаты с минуту на минуту рассредоточатся, чтобы по сигналу командира наброситься на женщин. Но офицер, видать, замыслил что-то иное. Он наблюдал за буйным ритуалом, чего-то выжидая.

До Хэдона внезапно дошло! Конечно! Авинет нет среди беснующихся! Зачем же тогда нападать?

Где же она? Может, где-то в диких лесах или скрывается в рыбацкой деревне? Все еще в долине позади западной гряды гор? Пробирается вместе с другими по западным горам, хотя последнее — вряд ли.

Беглецы оставили бы следы, и солдаты бросились бы в преследование.

Офицер вышел из-под кроны дерева и теперь возвращался к берегу.

Хэдон опять уставился на костры.

Вот почему офицер поспешил к озеру — перед центральным костром стояла Авинет. Ее пронзительный крик перекрывал и музыку и голоса других женщин.

Среднего роста, красивого сложения женщина — она неистовствовала. Длинные угольно-черные волосы развевались. Лицо поражающе дерзкое, большие серые глаза издалека казались черными. Кожа молочно-белая. Большие прекрасной формы груди с ярко-красными сосками. Густые лонные волосы окрашены в зеленый цвет — в честь Карнет. Пот покрывал тело; черная слюна на лице, на грудях, на бедрах. Руки в пятнах крови — значит она уже заранее принесла жертву в храме, где присутствовали лишь избранные жрицы. Жертвой мог быть ворон, если верить рассказам, слышанным Хэдоном.

Позади Авинет — высшие жрицы острова: молодая жрица и женщина средних лет, усыпанная родинками, и старая седовласая, морщинистая, с грудями, свисавшими почти до пупа. Рот измазан в крови — по всей вероятности, старуха присосалась к горлу обезглавленной птицы. Так и есть! В руке она держала воронью голову.

Стихла музыка, замерли голоса — все повернулись к Авинет. Она продолжала петь свою пронзительную песню, но Хэдон, хоть и различал отдельные слоги, но не понимал ни слова. Она, должно быть, использовала тайный ритуальный язык, на котором, как сказал его друг Хинокли, говорили, когда герой Гахете высадился на одном из необитаемых в то время островов Кхокарсы.

Оставаясь в тени деревьев, Хэдон ближе подобрался к солдатам, неслышно подплыв по воде, загребая ладонями пригоршни грязи и водорослей. Он остановился футах в сорока от ближайшего копьеносца.

— Стройтесь в ряды по шесть человек — и бегом, — говорил командир. — Когда мы схватим Авинет, ты, Тахеса, и твоя группа обыщите храм в поисках ребенка. Я не думаю, что он там. Не принято, насколько я знаю, допускать сюда маленьких девочек. Но ребенка могли запереть в комнате, чтобы девочка не видела обрядов. Женщины наверняка набросятся на вас — будьте готовы защищаться.

Когда Авинет окажется в наших руках, пройдем в храм и окружим вход, пока Тахеса ищет девочку. Даю тебе две минуты, Тахеса. Храм невелик. Потом все назад к лодкам.

Хэдон (звук отлично разносился по воде) услышал, как один из солдат проворчал:

— Не по душе мне это, Комсет.

Комсет ответил:

— Мне тоже, но черт побери! Мы под защитой Ресу, не так ли? И что могут голые невооруженные женщины сделать против нас? Кроме того, подумай о вознаграждении, мы можем прихватить с собой кое-кого из этой армии курочек.

— Это же кощунство, — ответил первый.

— Тогда заткнись! — сказал командир. — Тахеса, запомни-ка имена болтунов. Не обращай внимания. Они еще откажутся от своих слов. Нам некогда заниматься ерундой.

Солдаты стояли в ожидании команды. Хэдон посмотрел на женщин. Авинет, продолжая свое пение, направилась к клетке. Нагие женщины образовали вокруг нее кольцо, закрывая от глаз и ее и клетку.

Командир сказал:

— Хорошо! Они не заметят нас, пока мы не набросимся на них.

Авинет смолкла. Воцарилась тишина, среди которой раздавалось лишь рычание леопарда. Затем прозвучал вопль Авинет, и женщины с криками и визгом сомкнулись вокруг клетки.

Командир прокричал: “За мной!” — и прыгнул вперед; солдаты следом за ним меж двух дубов, которые словно стражники росли на верху лестничного марша.

Хэдон подождал, пока последняя шеренга из шести солдат поднялась по лестнице, затем вскочил и устремился к берегу — нет иного пути послужить Авинет и Кхо, не ступив на землю; могущественные Кхо и Карнет простят ему. Он ухватился за нос ближайшего баркаса. Судно скользнуло в воду, едва он оттолкнул его по течению.

Хэдон ринулся к следующему баркасу, и процедура повторилась.

За спиной раздавались визги, и вопли, и рев леопарда, но Хэдон не мог позволить себе стоять и наблюдать.

Столкнув в озеро шестой, последний баркас, Хэдон почувствовал усталость. Устрашающее сумасшествие на острове продолжалось, но он ни разу не отвлекся от своей работы. Оставалось еще шесть гребных шлюпок. Они должны последовать за баркасами — в последнюю он заберется сам. Хэдон толкал и волочил, не ведая о времени… Теперь в последней шлюпке он огибал остров. Добравшись до противоположной стороны озера, позади замка, он вытащил судно на берег.

Теперь он присел немного отдохнуть. Солдаты уже, наверное, схватили Авинет и гонят ее к берегу. А может — еще нет. Чем больше времени займет у них это пленение, тем дальше уплывут лодки.

Судя по шуму, солдатам пришлось нелегко. По крайней мере, они такого не ожидали. Женщин набралось около восьмидесяти — жрицы и жительницы деревень на западном берегу озера. Их возмутило это осквернение острова и ритуала. Отсутствие оружия не помешало разгневанным женщинам напасть на солдат. Обезумев от снадобий, они бросались на солдат, не ведая страха смерти. Мужчины, хоть и боролись за свою жизнь, были словно заторможены, скованы. Они не могли преодолеть в себе отношения к женщине, сформированного в течение всей жизни. По крайней мере — сперва. Когда их собственной жизни станет угрожать серьезная опасность, солдаты перейдут границу воспитания.

Хэдон решительно зашагал вокруг храма по дорожке, мощенной плоским по форме камнем. Перед фасадом он осмотрелся. Ничего похожего на порядок среди солдат не было. Они топтались кучей, каждый сражаясь за себя. Человек двадцать лежали на земле возле костров. Примерно столько же женщин были мертвы. Хэдон видел, как трое солдат упали, каждый из них был атакован двумя-тремя царапающимися, кусающимися, пинающимися женщинами. Женщина с остекленелыми глазами поднялась с одного из солдат, держа в руке вырванные гениталии. Другой солдат швырнул копье в ее спину. Женщины и сам он свалились — колени его подогнулись, когда вопящая фурия схватила его за ноги. Он пытался вытащить короткий меч, но громадная здоровенная баба вцепилась ему в уши, рванула его голову вниз и ухватила зубами нос несчастного. Оба покатились по земле — о дальнейшем Хэдон мог лишь догадываться.

Капли крови стекали изо рта леопарда, пытавшегося выбраться из дикой свалки. Продираясь сквозь сумасшедший водоворот тел, он оказался прижатым к земле свалившимся на него клубком борющихся тел: затем живой клубок скатился, зверь поднялся на лапы и оказался перед человеком с мечом. Леопард сжался, прыгнул и сомкнул челюсти на горле солдата. Зверь словно волчок завертелся, стал на дыбы и, придя еще в большую ярость, вновь сомкнул челюсти — на сей раз, лишившись грудей, рухнула навзничь окровавленная женщина. Леопард рванулся сквозь человечий водоворот, увертываясь, петляя и, наконец, выскочил на дорожку, ведущую к берегу.. Зверь исчез под сводом дубовых ветвей. Он, конечно, переплывет озеро и скроется в лесу.

Хэдон рискнул пройти дальше вокруг храма. Он увидел Авинет — у входа она сражалась с двумя солдатами. Построившись полукругом, перед ней стояли командир, без шлема, размахивавший тену, и пятеро копьеносцев. Они пробивались через толпу в пару десятков женщин. Одна из женщин ухватилась за древко копья и упала, увлекая за собой копьеносца. Две другие вцепились в солдата, и все они исчезли в толпе. Затем в портале появился Тахеса в сопровождении двоих солдат. Абет с ними не было.

Тахеса что-то прокричал командиру, который вполоборота обернулся к нему. В это время молодая женщина схватила офицера за лодыжки и с силой дернула за них, словно выхватывая из-под него его же собственные ноги. Командир резко упал на спину, ударившись головой об известняк, которым была вымощена площадка перед храмом. Тахеса раскроил несчастной голову, но другая жрица схватила его за правую руку, и он исчез в месиве тел.

К тому же остальные воины совсем пали духом. Они отступали от храма, отдаляясь от Хэдона (как он радовался этому!), преследуемые истошно ревущей, разгневанной толпой.

Авинет, прислонясь, стояла с приоткрытым ртом у входа. Грудь ее учащенно вздымалась.

Хэдон взглянул на эту сцену — поле брани у костров. Уцелевшие солдаты спасались бегством, бросая оружие и желая лишь одного — добраться до лодок. Немногие скрылись в дубраве, но их ждало разочарование. Им придется пуститься вплавь и весьма сомнительно, что отяжеленные кожаными латами и шлемами, они сумеют ускользнуть от женщин.

Хэдон побежал к Авинет вдоль переднего фасада храма. Она взглянула на Хэдона, едва он предстал перед ней. Лицо ее перекосилось, и с криком Авинет бросилась на него. Это можно было предвидеть: почему бы не принять его просто еще за одного незваного мужчину, нарушившего правило. Даже если Авинет и узнала его, совсем не обязательно, что это остановило бы ее решительные действия. В тот последний раз, когда она видела Хэдона, Авинет сильно гневалась на него, поскольку он остался защищать Лалилу. Авинет даже пыталась заколоть ее.

Кулак Хэдона обрушился на ее диафрагму. Авинет согнулась вперед, извергая на него темную жидкость, и рухнула в его протянутые руки. Перебросив Авинет через плечо, он изо всех сил побежал к задней части храма. Что-то еще происходило за его спиной, но с другой стороны. Хэдон незамеченным добрался до лодки и уложил Авинет на палубу. Оставалось оттолкнуться , впрыгнуть в лодку и грести. Перед самым рассветом он вошел в узкую речку, впадавшую в озеро. Густая растительность сомкнулась над ними, скрывая от взоров солдат, расположившихся на суше. Авинет очнулась, но сил ее достало только на то, чтобы, застонав, уставиться на него. Чуть позднее она восстановила силы — достаточно, чтобы проклинать его.

Он и не ждал благодарности.