Глава 80

Почерк Мунро был хоть и не совсем разборчивый, но аккуратный и старательный. Им было заполнено примерно пятьдесят маленьких страничек. Метод майора заключался в том, что он одновременно записывал две, а то и три беседы, а затем суммировал добытую информацию перед тем, как перейти к следующим двум или трем беседам. Таким образом, и полученные им исходные сведения, и его заключения были расположены рядом: первое облегчало доступ к справочным данным, второе подтверждало изложенное в первом. Такая циркулярная система свидетельствовала о надежности, прилежности, усердии и добросовестности Мунро. Он был хорошим копом. Фотография Рида Райли все еще находилась в блокноте, притиснутая к корешку блокнота между последней исписанной страницей и последующей чистой. Как я понял, Мунро использовал ее вместо закладки.

Центральной темой всех пятидесяти страниц была Дженис Мэй Чапман. Она появилась потому, что почти сразу выяснилось, что она и Райли встречались, но не потому, что Райли говорил что-то о ней. Или, впрочем, о чем-либо другом. С самого начала он отказался отвечать на вопросы, ограничившись лишь сообщением своих фамилии, звания и номера. Для такого дознавателя, каким был Мунро, это не представляло большой проблемы. Он поговорил с каждым из рейнджеров батальона «Браво» и выбрал нужные факты, нащупав перед этим слабые места и не слишком оберегаемые сведения. Он записал отрывки из опрометчивых упоминаний, сложил их вместе и оформил в виде ясного и связного повествования.

Парни, служившие под началом Райли, говорили о нем так, как мне неоднократно доводилось слышать прежде. Он был слишком молод для того, чтобы стать легендой, имел слишком малую известность, чтобы стать звездой, но обладал некоей харизмой, делавшей его заметным. Отчасти это объяснялось должностью его отца, отчасти — его личными качествами. Но Райли не любили. В записанных разговорах чувствовались верность и преданность, но это были своего рода корпоративные верность и преданность, не личные. Все, сказанное о нем, казалось, прошло через фильтр традиционной солдатской ненависти к военной полиции. Никто не смог сказать о нем ничего плохого, но никто не сказал о нем и ничего хорошего. Читая между строк о том, что было и чего не было, я видел, что Райли явно из тех, кто любит показать себя и покрасоваться перед другими; нетерпимый, безразличный ко всему, легкомысленный и невнимательный, уверенный в том, что для него нет ничего невозможного. Невелика доблесть выставить себя таким, да еще в таком спокойном месте, как Косово, но случись ему появиться на свет в предшествующем поколении и оказаться во Вьетнаме, в первый же день он получил бы случайную пулю в спину или в руках у него взорвалась бы неисправная граната. В этом я был уверен. Людям, намного лучшим, чем Райли, была уготована подобная судьба.

До того как завести отношения с Чапман, он, без сомнения, встречался с Шоной Линдсей. Их много раз видели вместе. А до Линдсей у него были отношения с Розмари Макклатчи. Их тоже неоднократно видели вместе в барах, в кафе, видели разъезжающими в его голубом «Шевроле» 57-го года. В записях Мунро чувствовался слабый, но явственный тошнотворный запах тестостерона, поскольку молодые люди один за другим, смущенно пофыркивая, говорили, как их главарь во всех подробностях рассказывал им о своих делах со всеми самыми красивыми женщинами в городе: трах, бам — пардон, мадам.

По словам рейнджеров батальона «Браво», в самом начале этого престижного списка находилась Элизабет Деверо. Ее хорошо знали в Келхэме еще по давнему визиту вежливости в начале их миссии. Тогда, из-за постоянных и напряженных тренировок, пришлось забыть и об отдыхе, и об увольнительных, но их лидер однажды ночью изловчился тайно улизнуть с базы и получить желанный приз. Об этой своей победе он рассказал парням во время первого рейда батальона «Браво» в Косово, когда они, сидя вечером вокруг костра, попивали пиво. И, читая об этом, я словно слышал их восхищенные голоса и насмешки — ведь прочая солдатня 75-го учебного полка рейнджеров считала Деверо лесбиянкой, а вот парням из батальона «Браво» довелось-таки узнать истину благодаря их главарю, их альфа-самцу, и его неотразимым методам воздействия на женщин. Они не любили этого парня и в то же время восхищались им. Его личностью, его харизмой. А также и его гормонами, подумал я.

Больше ничего интересного в блокноте не обнаружилось. Некоторое время я смотрел на фотографию Райли, а затем, закрыв блокнот вместе с фотоснимком, сунул его в верхний карман и вышел на улицу ждать наступления назначенного времени.

Остаток дня тянулся долго и без каких-либо событий и происшествий. Время шло, никто мне не звонил, никто не приходил, в городе стояла тишина. В какой-то момент я услышал донесшийся с востока слабый звук — такие раздаются во время учений — и предположил, что торжество в Келхэме проходит без помех и в соответствии с планом. Время от времени я выпивал чашку кофе, но бо́льшую часть времени сидел в состоянии прострации: пребывая в полусне, но с открытыми глазами, дыша неглубоко, сберегая энергию, как это делают звери, находящиеся в состоянии зимней спячки. Местные заходили в кафе по одному или по двое, а в шесть часов в кафе пришли Джонатан и Хантер Браннаны, чтобы заранее поужинать — подзаправиться перед тем, что им предстояло вечером. Я посчитал это вполне разумным, тем более что еще два или три владельца баров сделали то же самое. Кроме того, некоторые из тех, кого я принял за уборщиц, заглянули в кафе перед тем, как отправиться домой, и в семь часов вечера Мейн-стрит погрузилась в темноту. В семь тридцать пришла ужинать пожилая пара из отеля — она с книгой, а он с газетой.

А потом, примерно через минуту, позвонил Стэн Лоури, и вечернее действо началось.