Глава 48

Заместитель шерифа Батлер ехал для того, чтобы сменить Пеллегрино, наблюдавшего за воротами Келхэма. Проехав примерно половину пути, он случайно посмотрел налево и увидел одинокое тело, лежащее в низкорослом кустарнике, примерно в ста футах от дороги. Через пять минут Батлер, связавшись с управлением шерифа, сообщил эту плохую новость, а спустя девяносто секунд после принятия сообщения диспетчер принесла ее в кафе. Через двадцать секунд после этого мы с Деверо уже были в ее машине; она что есть силы надавила на педаль газа и так понеслась по дороге, что мы прибыли на место преступления меньше чем через десять минут с того момента, как Батлер случайно повернул голову.

Но даже такая скорость ничего не изменила.

Мы припарковались сразу за машиной Батлера и вышли. Мы находились в двух милях от Картер-Кроссинга и в одной миле от Келхэма, на главной дороге, идущей в направлении восток-запад. Перед нами был узкий низкорослый перелесок; впереди виднелся лесной массив, который граничит с ограждением Келхэма, а участок леса, за которым проходит железная дорога, остался позади. Утро вошло в самый разгар; небо было голубым и безоблачным, воздух прогрелся, и ветер совсем не ощущался.

Я увидел то, что привлекло внимание Батлера. На первый взгляд это было похоже на обломок скалы или мусорную кучу, однако не являлось ни тем, ни другим. Это был уменьшенный расстоянием чернокожий человек, немного сгорбленный, чуть вытянувшийся, придавленный книзу; тело его походило на спущенную камеру. Невозможно ошибиться. Трудно было судить о размерах тела, поскольку я не мог определить точное расстояние до него. Если восемьдесят ярдов, это могла быть невысокая женщина. А если расстояние до тела было сто двадцать ярдов, то мог быть и крупный мужчина.

— Как я ненавижу эту работу, — в сердцах произнесла Деверо.

Батлер стоял в кустарнике примерно на середине расстояния между нами и предметом, похожим на чернокожего человека. Мы двинулись к нему, а дойдя, прошли мимо, не обменявшись ни единым словом. По моим прикидкам, расстояние до мертвеца было примерно сто ярдов, а при таком расстоянии труп не кажется ни маленькой женщиной, ни рослым мужчиной. Нечто среднее. Высокая женщина, либо низкорослый мужчина.

А может быть, и подросток.

Через несколько шагов я узнал искаженные пропорции знакомого тела.

И бросился бежать.

Когда до тела оставалось двадцать ярдов, я уже не сомневался. А когда до него осталось десять ярдов, был абсолютно уверен. Никаких сомнений. Это был Брюс Линдсей. Уродливый мальчик. Шестнадцать лет. Брат Шоны Линдсей. Он лежал вниз лицом, разведя ноги в стороны. Руки раскинуты по бокам. Огромная голова повернута в мою сторону. Открытый рот. Глубоко посаженные глаза были черными и мертвыми.

Мы совершенно забыли о правилах поведения на месте совершения преступления. Топтались вокруг трупа и ощупывали его. Перевернув тело на спину, обнаружили входное отверстие от пули в части грудной клетки рядом с подмышкой. Выходного отверстия не было. Пуля, войдя в тело, раскромсала сердце, раздробила позвоночник, свалила тело наземь, выпустила воздух из легких, да так и осталась где-то внутри.

Опустившись на колени, я провел глазами по линии горизонта. Если мальчик шел на восток, то в него стреляли с севера; стрелок почти наверняка вышел из леса, примыкающего к заграждению вокруг Келхэма, и патрулировал открытое мелколесье. Ту самую запретную зону.

— Я ведь говорила с ним сегодня утром, — сказала Деверо. — Час назад. Мы договорились встретиться у него в доме. Как и зачем он оказался здесь?

Отвечать на этот вопрос я бы не хотел. Даже самому себе.

— Ему был известен какой-то секрет, как мне думается. Касающийся Шоны. Он знал, что ты вытянешь из него этот секрет. Поэтому и решил оказаться где-нибудь в другом месте сегодня во второй половине дня.

— Где именно? Куда он шел?

— В Келхэм, — ответил я.

— Но тут же открытая местность. Если бы он шел в Келхэм, то наверняка по дороге.

— Он стеснялся показываться перед незнакомыми людьми. Стеснялся своего вида. Готов поспорить, он никогда не пошел бы по дороге.

— Если он так стеснялся незнакомых людей, то с чего вдруг отважился пойти в Келхэм? Ведь там уже на проходной и в помещении охраны его встретила бы по меньшей мере дюжина незнакомцев.

— Он пошел туда потому, что я сказал ему, что с ним все будет в порядке. Я рассказал ему, что солдаты могут быть разными по внешнему виду. И что его встретят там нормально.

— Встретят для чего? Они что, организовывают ознакомительные туры по базе?

На парне были парусиновые брюки, похожие на мои, и простая толстовка синего цвета, поверх которой была надета темная теплая куртка. Когда мы перевернули его на спину, я заметил, что куртка в одном месте оттопырилась. Расстегнув ее, увидел во внутреннем кармане сложенный лист бумаги.

— Посмотри, что это, — сказал я.

Деверо вынула бумагу из кармана. На вид какой-то важный официальный документ, сложенный втрое. Он выглядел старым, каким, по моему мнению, и должен был выглядеть. Наверняка ему было больше шестнадцати лет. Развернув документ и пробежав по нему глазами, она сказала:

— Это свидетельство о его рождении.

Я кивнул и взял у нее документ. Штат Миссисипи, ребенок мужского пола, семья по фамилии Линдсей, наречен именем Брюс, родился в городе Картер-Кроссинг. Родился, как явствовало из документа, восемнадцать лет назад. Но это только при беглом, невнимательном взгляде; при тщательном рассмотрении все выглядело по-другому. Изменения в документе были сделаны неумело, но трудились над ними долго и настойчиво. Две цифры были тщательно стерты, а вместо них вписаны другие. Те же самые чернила, да и почерк был практически неотличим. И только нарушение фона выдавало подделку, но этого хватало. Это сразу обращало на себя внимание и настораживало глаз.

— Моя вина, — сказал я. — Полностью моя вина.

Иди прямиком в Келхэм, — сказал я тогда. — Там на каждом посту вербовщики. Уверен, что получится. Как только у тебя на руках будет какой-либо документ, подтверждающий, что тебе восемнадцать лет, они впустят тебя туда, но уже никогда не выпустят.

Мальчик понял сказанное мною буквально. Я имел в виду, что он должен подождать. А он поспешил и сам сделал себя восемнадцатилетним, что называется, там и тогда. Смастерил что-то для того, чтобы сделать задуманное. Возможно, за тем самым кухонным столом, за которым мы сидели и разговаривали, попивая холодный чай. Я представил его себе: склоненная голова, сосредоточенный, язык зажал между зубами; в руках, возможно, смоченная водой бумага, с которой падают на документ капли воды; вот он соскребает прежние цифры острием кухонного ножа, осушает мокрое пятно на документе, ждет, пока оно высохнет, находит нужную ручку, подсчитывает, тренируется в копировании почерка и наконец вписывает нужные цифры. Цифры, которые раскроют перед ним ворота Келхэма. Цифры, которые превратят его в солдата.

И все это из-за меня.

Я пошел назад к дороге. Деверо шла позади.

— Мне нужно оружие, — обратился я к ней.

— Зачем? — удивилась она.

Я остановился и, повернувшись, посмотрел на восток оценивающим взглядом. Форт-Келхэм располагался на огромном прямоугольнике к северу от дороги, и его ограждение проходило по широкому подлеску, простирающемуся на сто ярдов по обе стороны проволоки. Глядя на подлесок, можно было предположить, что вся занятая им сейчас площадь была когда-то отвоевана у старого леса, который тянулся к югу от дороги, но на этот счет существовало и другое мнение, казавшееся мне более верным. Я склонялся к мысли, что Келхэм построили пятьдесят лет назад на открытом месте, а затем фермеры прекратили пахать землю рядом с ограждением, а деревья начали наступать. Словно невесть откуда появившиеся сорняки. Но деревья были не такими, как те, что росли в старом лесу, расположенном с юга. Новые деревья повсюду тянулись ввысь, но в основном они образовывали густую чащу там, где это требовалось. Малочисленной группе довольно легко остаться незамеченной среди таких зарослей, и в случае необходимости неожиданно появиться оттуда в мелколесье, поросшем низкорослым кустарником, а затем снова незаметно пробраться в заросли и дальше за ограждение, для отдыха или пополнения боезапаса и провианта.

Я снова пошел к дороге.

— Я все-таки найду это подразделение, несущее охрану запретной зоны, хотя все дружно утверждают, что ее не существует.

— Предположим, ты ее найдешь, — сказала Деверо. — Ты выступишь против них, но в конечном счете выступишь против Пентагона. Ты будешь утверждать, что такое подразделение существует, а они будут твердить, что нет. А ведь у Пентагона микрофон-то помощнее.

— Они ничего не смогут противопоставить вещественным уликам. Я выложу перед ними столько частей тела, что любой убедится в моей правоте.

— Я не могу позволить тебе сделать это.

— Они не должны были убивать ребенка, Элизабет. Ведь это же ни в какие рамки не укладывается. Совершенно неслыханное дело. И это совершенно ясно. А что за всем этим кроется, — их проблема, не наша.

— Да ты даже не знаешь, где они находятся.

— Они в лесах.

— В камуфляже и с биноклями… Ну и как ты к ним подберешься?

— Перед ними есть мертвая зона.

— Где?

— Рядом с воротами в Келхэм. Они выслеживают тех, кто понимает, что пройти через ворота у него не получится. Поэтому за воротами они и не наблюдают. Они смотрят вдаль, в сторону.

— Те, кто в караульном помещении, наблюдают за воротами.

— Нет, в караульном помещении наблюдают за теми, кто подходит к воротам. А я туда идти не собираюсь. Я собираюсь найти лаз в ограждении. Как можно дальше за спиной мобильных сил и как можно дальше от помещения охраны.

— Они же стреляют в людей, Ричер.

— Они стреляют в тех людей, которых видят. Меня они не увидят.

— Я отвезу тебя в город.

— Да не собираюсь я в город. Я хочу поехать совсем в другую сторону. И мне нужно оружие.

Деверо не ответила.

— Вообще я готов в случае необходимости пойти туда и с голыми руками. Пусть это будет медленнее и труднее, но я это сделаю.

— Садись в машину, Ричер, — мрачно произнесла Элизабет.

Никаких намеков на то, куда именно она собирается меня везти.

Мы сели в машину, и Деверо, включив задний ход, отъехала от автомобиля Батлера, а затем, объехав его, на полной скорости понеслась вперед к Келхэму. Направление она выбрала верное, подумал я. Мы проехали бо́льшую часть последней мили, когда я сказал:

— Теперь давай по траве. К опушке леса. С таким видом, будто ты только что увидела что-то.

— Что, прямо на них? — спросила она.

— Да их здесь нет. Они на севере и на западе от этого места. К тому же в полицейский автомобиль стрелять они не будут.

— Ты в этом уверен?

— Есть только один способ выяснить это.

Элизабет сбросила скорость и, повернув руль, съехала с дороги на плотно утоптанную обочину. Дорога шла через провал, и ее профиль в этом месте напоминал песочные часы. В двухстах ярдах севернее этого провала новые деревья Келхэма отступили от нас, образовав ровную дугу, а в двухстах ярдах южнее нее старый лес образовал некую симметричную конфигурацию. Деверо придерживалась северо-восточного направления под углом сорок пять градусов к дороге; машина то поднималась на ухабах, то скатывалась с них. Внезапно Элизабет сделала широкий поворот на поляне и остановила автомобиль, встав боком рядом с первыми деревьями леса. Пассажирская дверь, за которой сидел я, оказалась примерно в шести футах от ближайшего дерева.

— Пистолет, — потребовал я.

— Господи, — взмолилась она. — Да это совершенно незаконная операция, причем по самым разным статьям.

— Вспомни свои же слова: это их мир против моего. Если там есть кто-то, кто должен стрелять, они будут утверждать, что там никого не было. Чем больше выстрелов, тем сильнее их отрицания.

Она глубоко вдохнула, выдохнула и достала дробовик из чехла, расположенного между нашими креслами. Старый винчестер 12-й модели, длиной сорок дюймов, весом семь фунтов. Никелированный, хорошо смазанный и протертый, но отделка во многих местах стерлась. Дробовику, наверное, было лет пятьдесят, но ухаживали за ним самым прилежным образом. Пусть так, но я с волнением взял в руки оружие, из которого никогда раньше не стрелял. Нет ничего хуже, чем спустить курок и увидеть, что за этим ничего не последовало. Или ты промахнулся.

— Он работает? — спросил я.

— Он работает отлично, — ответила Деверо.

— Когда ты в последний раз из него стреляла?

— Две недели назад.

— В кого?

— В мишень. Я ежегодно проверяю квалификацию всего персонала своего ведомства. К тому же необходимо давать им встряску, поэтому я и сама практикуюсь.

— И ты поразила мишень?

— От нее вообще ничего не осталось.

— А ты его после этого перезарядила?

Элизабет посмотрела на меня, улыбнулась и ответила:

— Шесть зарядов в магазине, один в стволе. Боезапас у меня в багажнике. Можешь загрузиться по полной, сколько унесешь.

— Ну спасибо.

— Это ружье моего отца. Береги его.

— Конечно.

— И себя береги тоже.

— Так я обычно и делаю.

Мы вышли из машины и, обойдя ее, подошли к багажнику. Деверо откинула крышку. Содержимое багажника лежало в беспорядочной куче. Да еще и вперемешку с землей и с какой-то грязью. Но я не стал тратить время на то, чтобы отчитывать ее за это, потому что сразу обратил внимание на металлический ящик, привинченный к дну сразу за переборкой, проходящей между креслами. Для женщины с такой комплекцией, как у Деверо, надо было сильно податься вперед, чтобы добраться до ящика. Встав на цыпочки и согнувшись в талии, она просунулась в глубь багажника, сделав меня зрителем неописуемого, божественного зрелища. Воистину прекрасного. Элизабет откинула крышку ящика и достала из него коробку с патронами двенадцатого калибра. Выпрямившись, протянула ее мне. Еще пятнадцать зарядов. Я положил по пять патронов в каждый карман брюк и оставшиеся пять — в карман рубашки. Она наблюдала за мной; вдруг ее глаза расширились, и она спросила:

— Ты что, стирал рубашку?

— Нет, — ответил я. — Купил новую.

— Зачем?

— Мне казалось невежливым показаться тебе в грязной рубашке.

— Я не о том; зачем ты купил новую рубашку вместо того, чтобы постирать прежнюю?

— Ну, просто я так решил. Поговорил с продавцом в магазине. Это показалось мне более логичным.

— Что ж, ладно, — Деверо пожала плечами.

— А ты знаешь, у тебя потрясающая попка.

— Ладно, — повторила она.

— Я просто подумал, что должен сказать тебе об этом.

— Ну, спасибо.

— Ну что, мир? Между мной и тобой?

Она улыбнулась.

— Да я просто разыгрывала тебя, только и всего. Если бы та девушка сказала, что она твоя подруга, я, возможно, отнеслась бы к этому серьезно. Но невеста?.. Это уже смешно.

— Почему?

— Да какая женщина согласится выйти за тебя замуж?

— А почему нет?

— Потому что ты не рожден быть мужем.

— Но почему?

— Ну скажи, сколько времени ты сэкономил? Стирка заняла бы у тебя один час.

— А кстати, как ты решаешь вопрос стирки?

— В следующем проулке за магазином строительных товаров есть прачечная самообслуживания.

— И там дают порошки и все прочее?

— Стирка там не требует ни особого таланта, ни выдающихся способностей.

— Я об этом подумаю, — пообещал я. — Ну, пока, что ли.

— Будь внимательным и осторожным, обещаешь? Мы не должны пропустить полуночный поезд.

Я улыбнулся, кивнул, в последний раз огляделся вокруг и вошел в лесную полосу.