Глава 11
Машина перестроилась на встречную полосу и остановилась рядом со мной. Это оказался старый полицейский автомобиль «Шевроле Каприс», окрашенный в цвета ведомства шерифа города Картер-Кроссинг. У женщины, сидевшей за баранкой, была пышная грива темных волнистых волос, стянутых назад в нечто похожее на «конский хвост». Ее безупречно гладкое лицо было бледным. Мне сразу бросилась в глаза ее низкая посадка на сиденье, что могло означать либо то, что она маленького роста, либо что сиденье так сильно продавилось за многие годы эксплуатации машины. Я решил, что причиной все же является продавленное сиденье, поскольку руки женщины выглядели достаточно длинными, и форма ее плеч тоже не говорила о небольшом росте. По моим представлениям, ей было около тридцати пяти — достаточный возраст для того, чтобы казаться уже не юной и кое-что повидавшей и в то же время чтобы не проходить мимо развлечений и удовольствий, которые предлагает жизнь. Она чуть заметно улыбалась, и ее улыбка подбиралась к глазам, большим, черным и влажным, которые, как мне показалось, обладали каким-то внутренним сиянием. Хотя, возможно, это было всего-навсего отражение светящейся приборной панели.
Она опустила окно на своей дверце и в упор посмотрела на меня. Сначала на лицо, затем провела внимательным взглядом сверху вниз, потом справа налево. Ее взгляд, в котором не было ничего, кроме прямоты и искренности, оценил меня полностью, от волос до подметок. А я, для того чтобы ей стало лучше видно, подошел поближе. Ее лицо было не просто гладким, оно было эффектным и волнующим. На правом бедре у нее была кобура с револьвером; я также заметил дробовик в чехле, стоящий дулом вниз в промежутке между сиденьями. В салоне было большое радио, лежащее на пассажирском сиденье — его соединительный провод тянулся к приборному щитку — и микрофон с витым проводом, укрепленный на стойке возле руля. Машина была старая, изношенная и почти наверняка купленная у более богатого муниципального образования, списавшего ее как выработавшую ресурс.
— Так вы и есть тот парень, кого Пеллегрино привез сюда, — констатировала она.
Ее голос был негромким, но четким, приветливым, но не слащавым, а акцент был местным.
— Да, мэм, это я.
— Вас зовут Ричер, верно?
— Верно, мэм, — подтвердил я.
— А я Элизабет Деверо, здешний шериф.
— Очень рад познакомиться с вами, — ответил я.
После короткой паузы она спросила:
— Вы уже ужинали?
Я утвердительно кивнул и добавил:
— Вот только не добрался до десерта. Кстати, я как раз направляюсь сейчас закончить ужин пирогом.
— У вас вошло в привычку совершать прогулки между блюдами?
— Я ждал хозяев отеля. А они, как мне казалось, не очень спешили в свое заведение.
— Так вы там остановились на ночь? В отеле?
— Я надеюсь на это.
— Значит, вы не остановились у друга, которого приехали разыскивать?
— Пока я его еще не нашел.
Она понимающе кивнула в ответ и сказала:
— Мне надо поговорить с вами. Ждите меня в кафе. Пять минут, договорились?
В ее голосе слышалась властность, но не угроза. Ничего похожего на указание. Просто вежливая, но настойчивая просьба, исходившая, по моему мнению, в первую очередь от дочери шерифа, а уже затем от самого шерифа.
— Договорились, — согласился я. — Через пять минут.
Подняв окно на своей дверце, она отвернулась от меня и развернула автомобиль, повторив в более медленном темпе тот маневр, что проделали те два парня на пикапе. Затем снова включила фары и умчалась прочь. Я видел, как зажглись красные тормозные огни ее машины, когда она поворачивала на Мейн-стрит. Я зашагал той же дорогой по обочине — заросшей травой полосе между дорогой и кюветом.
Придя в кафе через пять минут, отпущенных мне на дорогу, я обнаружил припаркованную к бордюру машину Элизабет Деверо, а ее саму — сидящей за тем же столом, за которым прежде сидел я. Пожилая пара из отеля уже исчезла. В заведении не было никого, кроме шерифа и официантки.
Я вошел, и Деверо, ничего не говоря, сделала незаметное движение ногой, находящейся под столом, и вытолкнула чуть вперед стул, стоявший напротив нее. Приглашение. Почти команда. Официантка сразу все поняла и не стала усаживать меня на другое место. Наверняка Деверо уже обо всем распорядилась. Я попросил официантку принести кусок их самого вкусного пирога и еще чашку кофе. Она пошла на кухню, и в зале воцарилось молчание.
Положа руку на сердце, я был готов признаться, что Элизабет Деверо была явно очень привлекательной женщиной. Поистине красивой. Вне машины она оказалась довольно высокой, а ее волосы были просто прелестны. Должно быть, один лишь «конский хвост» весил не меньше пяти фунтов. Все черты ее лица были правильными и находились в должной пропорции по отношению друг к другу. В униформе она выглядела потрясающе. Но ведь мне вообще нравились женщины в униформе — возможно, потому, что с другими я практически не общался. Однако больше всего мне нравился ее рот. И глаза. Они вместе добавляли лицу какую-то легкую кривизну и веселое оживление, как будто все, что происходило с ней, оставляло ее холодной, спокойной, собранной, а затем она находила во всем этом нечто такое, что заставляло ее улыбаться. Ее глаза все еще излучали какое-то свечение. И теперь это точно не было отражением светящейся приборной панели «Шевроле Каприс».
— Пеллегрино сказал мне, что вы служили в армии, — начала она.
Я немного помедлил с ответом. Работа под прикрытием — это все равно что ложь, и я ничуть не колебался, когда врал Пеллегрино. Но сейчас по какой-то непонятной причине я не хотел врать Деверо. Поэтому сказал:
— Шесть недель назад я еще был в армии.
Фактически так оно и было.
— В каких войсках?
— В основном, служил в подразделении под номером сто десять, — ответил я.
Что тоже было правдой.
— В пехоте?
— Это было особое подразделение. В основном, смешанные операции.
И это тоже была правда.
— А кто же ваш друг, живущий здесь?
— Его фамилия Хейдер, — ответил я.
Чистой воды выдумка.
— Должно быть, он служил в пехоте. В Келхэме все пехотинцы.
Я, утвердительно кивнув, добавил:
— 75-й рейнджерский полк.
— Он был инструктором? — спросила Деверо.
— Да, — ответил я.
Она кивнула.
— Только инструкторы задерживаются здесь надолго и впоследствии хотят поселиться где-то поблизости.
Я промолчал.
— Я никогда о нем не слышала, — сказала Элизабет.
— Тогда, возможно, он снова переехал куда-нибудь.
— И когда, по-вашему, это могло случиться?
— Не могу сказать. А как долго вы служите шерифом?
— Два года, — ответила Деверо. — Достаточно, чтобы узнать всех местных.
— Пеллегрино сказал, что вы живете здесь всю жизнь. Я считаю, этого достаточно, чтобы узнать все, что касается местных.
— Это не так, — возразила она. — Я жила здесь не всю свою жизнь. Я жила здесь, когда была ребенком, и живу здесь сейчас. Но были еще и годы между.
Я уловил тоскливые интонации в ее голосе. Были еще и годы между. И я спросил ее:
— А как вы провели эти годы?
— У меня был богатый дядюшка, — ответила Элизабет. — Я путешествовала по миру за его счет.
Вот тут мне показалось, что я попал впросак и вот-вот завалю свое задание. Потому что этот ответ я уже слышал раньше.
