Глава 1

То же самое можно сказать про искусство убивать.

Предположим, тебе захотелось убивать людей. Перво-наперво надо будет узнать, как это делается. Но тут нет ничего сложного. Способов убить человека много. Одни лучше других. Однако у большинства есть свои недостатки. Так что ты используешь свои знания и изобретаешь новый способ. Ты думаешь, думаешь, думаешь и в конце концов предлагаешь совершенный метод.

Ты обращаешь особое внимание на подготовку. Потому что совершенный метод вряд ли окажется простым, и к нему надо будет тщательно готовиться. Но для тебя это станет лакомым блюдом. Ты ничего не имеешь против тщательной подготовки. Абсолютно ничего. И действительно, ты же человек умный. И опытный.

Ты знаешь, что основные проблемы начнутся потом. Как гарантировать, что тебе удастся остаться безнаказанным? Воспользоваться своими знаниями, вот как. О методах полиции тебе известно гораздо лучше, чем большинству людей. Тебе много раз приходилось видеть полицейских в работе, иногда вблизи. Тебе известно, что они ищут. Поэтому ты не оставишь ничего такого, что они смогут найти. Ты мысленно прокрутишь все в голове, подробно, тщательно и внимательно. Так же внимательно, как заполнял бы лотерейный билет, зная наверняка, что он принесет тебе целое состояние.

Говорят, что знание – это сила. Чем больше знаний, тем больше сила. То есть, ты являешься одним из самых могущественных людей на земле. В том, что касается искусства убивать. И оставаться безнаказанным. В жизни постоянно приходится принимать решения, выносить суждения, строить догадки, и человек настолько привыкает к этому, что продолжает всем заниматься даже тогда, когда особой необходимости в этом нет. Он вживается в вопрос «а что если?» и начинает рассуждать, как бы поступил на месте кого-то другого. Это становится привычкой. Джек Ричер давно сросся с этой привычкой. Вот почему он сидел один за столиком в ресторане и, глядя на спины двух парней, стоявших футах в двадцати от него, гадал, достаточно ли будет просто их предупредить, или же придется идти до конца и ломать им руки.

Это был вопрос динамики. С самого начала динамика большого города означала, что недавно открывшийся итальянский ресторан в престижном районе Трибека – как тот, в котором сейчас сидел Ричер, – будет пустовать до тех пор, пока о нем не упомянет обозреватель «Нью-Йорк таймс» или пока корреспондент раздела светской хроники «Обсервера» не застанет в нем два вечера подряд какую-либо знаменитость. Однако пока что еще не произошло ни того, не другого, и заведение оставалось безлюдным, что как нельзя лучше подходило одинокому мужчине, который хочет спокойно поужинать недалеко от дома своей девушки, когда та задерживается на работе. Динамика большого города. Именно она обеспечила, что в тот вечер Ричер окажется здесь. Она же обеспечила, что те два типа, за которыми он наблюдал, также придут сюда. Ибо динамика большого города означает, что каждое новое коммерческое предприятие рано или поздно удостоится визита посланцев от человека, желающего получать стабильные три сотни долларов в неделю в обмен на обещание не присылать своих ребят с бейсбольными битами и обрезками труб, которые будут крушить все вокруг.

Два типа, за которыми наблюдал Ричер, стояли у стойки бара и вполголоса беседовали с владельцем. На самом деле это была даже не стойка, в том смысле, что перед ней не было высоких стульев для посетителей, желающих быстро пропустить стаканчик – другой. Это был лишь столик, перегораживающий угол зала и образующий треугольник со стороной семь или восемь футов. Лишь одна из фокальных точек заведения. Место, где хранятся бутылки. Они толпились в три ряда на стеклянных полках у зеркальной стенки. Внизу стояли кассовый аппарат и машинка для считывания кредитных карточек. Владелец ресторана, маленький запуганный человечек, забился в угол бара, прижавшись спиной к кассе. Скрестив руки на груди, словно пытаясь защититься. Ричеру были видны его глаза, заполненные чем-то средним между изумлением и паникой. Владелец беспокойно озирался по сторонам.

Зал был большой: правильный квадрат со стороной больше шестидесяти футов. Высокие потолки, футов двадцать или даже двадцать пять. Они были из гофрированного металла, отпескоструенного до матового сияния. Здание насчитывало больше ста лет, и помещение в то или иное время использовалось под самые различные цели. Вероятно, вначале здесь был какой-нибудь цех. Определенно, окна были достаточно большими и многочисленными, чтобы обеспечить освещение производственного процесса в ту эпоху, когда город был еще пятиэтажным. Затем, наверное, тут разместился магазин. Быть может, салон продажи автомобилей. Места для этого было достаточно. И вот теперь здесь был устроен итальянский ресторан. Не дешевая забегаловка с клетчатыми скатертями на столах и всего одним видом спагетти под соусом, а заведение, вложившее триста тысяч долларов в обстановку, где подают на тарелке семь или восемь крохотных домашних равиоли и называют это порцией. За четыре недели, прошедшие со дня открытия ресторана, Ричер успел поужинать здесь десять раз и неизменно вставал из-за стола голодный. Но качество блюд было таково, что он всем об этом рассказывал – а это действительно что-то значило, потому что Ричер знал толк во вкусной еде. Заведение называлось «У мостро», что, насколько он разбирался в итальянском, в переводе означало «у монстра». Ричер не знал, к чему относилось это название. Определенно, не к размеру порций. Но оно было звучным; и в целом ресторан с бледно-белыми стенами и тусклой алюминиевой отделкой получился вполне привлекательным. Здесь работали дружелюбные и уверенные люди. Через качественные колонки, подвешенные на стенах, транслировались оперы, целиком, от начала и до конца. Хотя Ричер не был в этих делах специалистом, ему казалось, что он присутствует при рождении нового громкого имени.

Однако имя, похоже, рождалось слишком медленно. В авангардно оформленном зале свободно разместились всего двадцать столиков, но за те четыре недели, что Ричер здесь бывал, он еще ни разу не видел, чтобы занятыми были больше трех. Однажды, целых полтора часа, проведенных в заведении, Ричер оставался единственным посетителем. Сегодня кроме него в ресторане была еще одна пара, устроившаяся за пятым от него столиком. Пара сидела визави, боком к Ричеру. Мужчина среднего роста, весь какой-то песчаного цвета. Короткие соломенно-желтые волосы, светлые усы, светло-коричневый костюм, коричневые ботинки. Женщина, худая и смуглая, была в юбке и пиджаке. Под столиком справа от нее стоял чемоданчик из искусственной кожи. Обоим было лет по тридцать пять, и оба выглядели усталыми и измученными. Им было уютно вместе, но они почти не разговаривали.

Зато два типа у стойки говорили много. Это точно. Они подались вперед, согнувшись пополам, и говорили много и убедительно. Владелец, подчиняясь той же силе, отпрянул назад, упершись спиной в кассу. Казалось, всех троих застиг порыв ураганного ветра, пронесшийся по залу. Оба типа габаритами значительно превосходили среднее значение. Они были в одинаковых темных шерстяных плащах, которые зрительно еще больше увеличивали их плечи. Ричеру были видны их лица, отражающиеся в зеркале за бутылками. Оливковая кожа, черные глаза. Не итальянцы. Возможно, сирийцы или ливанцы, чья арабская нескладность стерлась за несколько поколений жизни в Америке. Они оживленно объясняли что-то владельцу. Тот, что справа, подкреплял свои слова взмахами руки. Не вызывало сомнений, что эти жесты изображали бейсбольную биту, крушащую бутылки на полках. Затем рука несколько раз поднялась и резко опустилась. Тип показывал, как будет разбивать полки. «Одним ударом разобью все, от верхней до нижней,» – объяснял он. Владелец, побледнев, краем глаза смотрел на полки.

Тот, что слева, сдвинул манжету и, постучав по циферблату часов, развернулся, собираясь уходить. Его напарник, выпрямившись, последовал его примеру. Проходя мимо столика, он протянул руку и сбросил тарелку на пол. Упав на каменные плитки, тарелка разлетелась вдребезги, громким диссонирующим звуком заглушив витающие в воздухе звуки оперы. Песчано-коричневый мужчина и смуглая женщина отвели взгляд. Громилы медленно прошли к выходу с высоко поднятыми головами, уверенные в себе. Ричер проводил их взглядом. Только когда они скрылись на улице, владелец ресторана выбрался из-за стойки и, опустившись на колени, провел пальцами по осколкам.

– С вами все в порядке? – окликнул его Ричер.

Не успев договорить, он уже понял, что сказал глупость. Владелец пожал плечами и натянул на лицо универсальное скорбное выражение. Сложив ладонь горсточкой, он принялся сгребать осколки в кучку. Встав из-за стола, Ричер разложил салфетку на соседней плитке и стал собирать на нее мусор. Парочка, сидевшая в пяти столиках от него, молча следила за ним.

– Когда они вернутся? – спросил Ричер.

– Через час.

– Сколько они хотят?

Снова пожав плечами, владелец горько усмехнулся.

– На первое время мне скидка, – сказал он. – Две сотни в неделю. Как только заведение раскрутится, придется выкладывать по четыре.

– И вы будете платить?

Владелец снова состроил скорбное лицо.

– Мне очень хочется сохранить свое дело. Но если отстегивать по две сотни каждую неделю, о прибыли придется забыть.

Песчано-коричневый мужчина и смуглая женщина сидели уставившись на противоположную стену, но не пропускали ни слова. Опера дошла до минорной арии, и дива взяла низкую трагическую ноту.

– Кто это был? – тихо произнес Ричер.

– Не итальянцы, – ответил владелец. – Так, какой-то сброд.

– Можно воспользоваться вашим телефоном?

Владелец молча кивнул.

– Здесь где-нибудь поблизости есть магазин канцелярских принадлежностей, работающий допоздна? – спросил Ричер.

– На Бродвее, в двух кварталах отсюда. А что? Вас ждут дела?

Ричер кивнул.

– Да, дела.

Поднявшись с пола, он прошел за стойку. Рядом с новенькой книгой предварительной записи стоял новенький телефон. Книгу, похоже, еще ни разу не раскрывали. Сняв трубку, Ричер набрал номер. После двух гудков ему ответили – собеседник находился всего в миле по прямой и на сорок этажей выше.

– Алло.

– Привет, Джоди.

– Привет, Ричер. Что новенького?

– Ты скоро заканчиваешь?

В трубке послышался вздох.

– Нет, придется работать всю ночь, – ответила Джоди. – Очень запутанный договор, а заключение по нему было нужно еще вчера. Я очень сожалею.

– Не бери в голову, – успокоил ее Ричер. – У меня тоже как раз появилось одно дельце. А потом, думаю, я вернусь в Гаррисон.

– Отлично, береги себя, – сказала она. – Я тебя люблю.

Ричер услышал шелест документов, затем в трубке раздались короткие гудки. Положив трубку на аппарат, он вышел из-за стойки и вернулся к своему столику. Оставив под чашкой кофе сорок долларов, Ричер направился к двери.

– Удачи вам, – бросил он владельцу, все еще сидевшему на корточках на полу.

Тот рассеянно кивнул. Парочка за дальним столиком проводила Ричера взглядом. Тот натянул плащ, поднял воротник и, оставив оперу позади себя, вышел на улицу. Было темно, воздух был наполнен осенней прохладой. Вокруг фонарей, спрятавшихся в туман, сияли нимбы. Ричер прошел на восток до Бродвея и принялся искать в море неона вывеску магазина канцелярских принадлежностей. Это оказалось небольшое заведение, набитое всевозможными товарами, обозначенными ценниками в виде больших светящихся звезд. Все было достаточно дешево, что полностью устраивало Ричера. Он купил маленькую машинку для распечатки ценников и тюбик суперклея. Затем, спрятав голову в поднятый воротник, направился на север в сторону дома Джоди.

Машина Ричера, дорогой полноприводной джип, стояла в подземном гараже этого дома. Выехав из гаража, он поехал по Бродвею на юг, а затем свернул на запад обратно к ресторану. Проезжая мимо, Ричер сбавил скорость, заглядывая в большие окна. В зале горел яркий свет, отражавшийся от белых стен и светлого дерева мебели. Ни одного клиента. Все столики были свободны, а владелец сидел на стульчике перед стойкой бара. Оглянувшись вокруг, Ричер завернул за угол и в нарушение правил поставил машину у въезда в переулок, который вел к дверям кухни. Заглушив двигатель и погасив фары, он стал ждать.

Динамика большого города. Сильные притесняют слабых. Они занимаются этим до тех пор, пока не натыкаются на кого-то более сильного, у кого возникает гуманная прихоть их остановить. На кого-то вроде Ричера. На самом деле у него не было никаких причин помогать едва знакомому человеку. Никакой логики. Никакого резона. Прямо сейчас в этом семимиллионном городе сотни сильных обижают слабых. Возможно, даже тысячи. Прямо сейчас, в эту самую минуту. Ричер не собирался выискивать и останавливать их всех. Он не проводил какую-то полномасштабную кампанию. И в то же время он не мог спокойно смотреть, как такое происходит у него под самым носом. Не мог развернуться и уйти. Это было у него в крови.

Ричер достал из кармана машинку для распечатки ценников. Запугать двух громил – полдела. Главное то, за кого они примут человека, их запугивающего. Обеспокоенный гражданин, в одиночку вступившийся за права какого-то владельца ресторана, ничего не добьется независимо от того, каким бы удачным ни было начало. Одиночки никому не страшны, потому что любого одиночку можно смять простым числом. В любом случае, одиночка рано или поздно или умрет, или уедет, или потеряет интерес. Для того, чтобы произвести нужное впечатление, требуется организация. Улыбнувшись, Ричер покрутил в руках машинку, пытаясь разобраться, как она действует. Для начала он напечатал свою фамилию, оторвал ленту и осмотрел ее. «Ричер». Пять букв, напечатанных белой краской на синей ленте длиной чуть больше дюйма. То есть, на первом громиле этикетка будет иметь в длину дюймов пять. И четыре, может быть, четыре с половиной на втором. Превосходно. Улыбаясь, Ричер снова принялся за работу. Готовые ленты он положил на сиденье рядом с собой. Этикетки были самоклеющиеся, с клейкой поверхностью, закрытой полоской бумаги, но Ричеру нужно было кое-что получше. Именно поэтому он купил суперклей. Отвернув колпачок, закрывающий крошечный тюбик, Ричер проткнул фольгу пластмассовой иголкой. Завернув колпачок, он убрал тюбик и ленты в карман. Затем вышел из машины на промозглый воздух и, затаившись в тени, стал ждать.

Динамика большого города. Мать Ричера до смерти боялась городов. Это стало частью образования, которое он получил. Она говорила: «Города – это очень опасные места. В них полно жестоких, сильных людей.» Ричер сам уже был сильным парнем, но все еще продолжал верить матери. Он видел, что она права. Жители больших городов были пугливыми, дергаными и настороженными. Они старались держаться от Ричера подальше и переходили на противоположную сторону улицы, чтобы не столкнуться с ним. При этом они вели себя настолько откровенно, что он все больше убеждался: страшные ребята совсем рядом, у него за спиной. И вдруг до Ричера дошло: «Нет, это я страшный парень. Все эти люди боятся меня.» Это стало настоящим откровением. Увидев свое отражение в витринах магазинов, он понял, почему так произошло. Расти Ричер перестал в пятнадцать лет, когда в нем уже было шесть футов пять дюймов и двести двадцать фунтов. Настоящий гигант. Подобно большинству подростков тех лет, он одевался как бродяга. Осторожность, которую вколотила ему в голову мать, вылилась в равнодушный, безразличный взгляд. «Меня все боятся.» Это веселило Ричера, и он улыбался, после чего от него отодвигались еще дальше. С этого момента Ричер знал, что большой город ничем не отличается от любого другого места, и на каждого человека, которого ему следует бояться, найдется девятьсот девяносто девять, которые боятся его самого. Он использовал эти знания в тактических целях, и спокойная уверенность, сквозящая в его взгляде и походке, удваивала эффект, который он производил на окружающих. Динамика большого города.

Когда из отведенного часа истекли пятьдесят пять минут, Ричер вышел из тени, остановился на углу, прислонившись к кирпичной стене ресторана, и стал ждать дальше. До него доносились звуки оперы – лишь слабое дуновение звука, пробивающееся сквозь стекло ближайшего окна. Машины на запруженной улице двигались рывками. На противоположной стороне гремел музыкой бар, расцвеченный неоном. Похолодало, и прохожие на тротуарах торопливо шли, пряча лица в воротники. Сунув руки в карманы, Ричер стоял, опираясь на стену плечом, и следил за проезжающими мимо машинами.

Громилы вернулись точно в назначенный срок в черном «Мерседесе». Они оставили машину за квартал от ресторана, наехав одним колесом на бордюрный камень. Свет погас, синхронно распахнулись передние двери. Громилы выбрались из машины, открыли задние двери и достали с заднего сиденья бейсбольные биты. Спрятав биты под плащи, они захлопнули двери, оглянулись по сторонам и направились к ресторану. Прошли десять ярдов по тротуару, пересекли переулок, прошли еще десять ярдов. Двигались они непринужденно. Здоровенные, уверенные в себе парни, идущие большими, непринужденными шагами. Когда они поравнялись с Ричером, тот оторвался от стены и перегородил им дорогу.

– Ребята, сворачиваем в переулок, – сказал он.

Вблизи они смотрелись внушительно. Вдвоем они определенно производили устрашающее впечатление. Молодые, еще нет и тридцати. Массивные, покрытые упругой плотью, не являющейся мышцами в прямом смысле, но работающей почти так же эффективно. Толстые шеи, шелковые галстуки, рубашки и костюмы, купленные не на распродаже. Громилы прятали биты под плащами, вертикально, слева, зажимая левой рукой через ткань кармана.

– Какого черта? Ты кто такой? – спросил правый.

Ричер посмотрел на него. Тот, кто начинает говорить первым, в любой паре является доминирующей половиной. А в столкновении один против двух доминирующую половину необходимо вывести из дела в первую очередь.

– Кто ты такой? – повторил правый.

Шагнув влево, Ричер чуть развернулся, загораживая собой тротуар и направляя громил в переулок.

– Управляющий, – сказал он. – Вы хотите получить деньги, а я именно тот, кто вам в этом поможет.

Подумав, громила кивнул.

– Хорошо, но забудь про переулок. Зайдем внутрь.

Ричер покачал головой.

– Нелогично, дружок. Мы платим вам за то, чтобы вы держались от ресторана подальше. Начиная с этой минуты, так?

– Деньги у тебя с собой?

– А то как же, – подтвердил Ричер. – Две сотни зеленых.

Он первым направился в переулок, приглашая громил последовать за ним. Его встретил пар, выходящий из вентиляционных труб кухни. Пахло итальянскими блюдами. Под ногами хрустел мусор, и звук шагов отражался от старых кирпичных стен. Остановившись, Ричер обернулся, изображая нетерпеливого человека, который хочет поскорее покончить с делом. Силуэты громил вырисовывались на фоне красного сияния задних габаритных огней машин, стоявших на светофоре. Посмотрев на Ричера, громилы переглянулись и двинулись вперед, держась плечом к плечу. Вошли в переулок. Они были спокойны и довольны. Крупные, уверенные ребята, держащие под плащами бейсбольные биты, двое против одного. Дождавшись их, Ричер пошел дальше, пересекая диагональную границу между светом и тенью. Снова остановился. Отступил в сторону, словно предлагая громилам пройти первыми. Словно оказывая им честь. Они пошли вперед. Приблизились.

Ричер ударил правого громилу локтем в висок. Существует множество биологических причин, почему надо было сделать именно так. По большому счету, человеческий череп прочнее человеческой руки. При столкновении черепа и руки рука пострадает больше. Так что локоть в этом отношении лучше. А висок лучше лба и затылка. Человеческий мозг переносит продольное смещение раз в десять лучше, чем поперечное. Какие-то сложные особенности эволюционного процесса. Так что Ричер выбрал локоть и висок. Резкий, сильный удар был выполнен прекрасно, но громила на пару мгновений задержался вертикально на обмякших ногах. Затем он выпустил биту. Она вывалилась из-под плаща и с глухим стуком ударилась концом об асфальт. Ричер ударил громилу еще раз. Тем же локтем. В тот же висок. Тот же резкий, сильный удар. Громила рухнул, словно у него под ногами раскрылся люк.

Второй громила среагировал быстро. Он схватил биту правой рукой, затем левой. Вытащил ее из-под плаща и замахнулся, но тут совершил самую распространенную ошибку. Он занес ее слишком далеко назад, и слишком низко. Собираясь нанести мощный удар Ричеру в пах. Тут два слабых места. Выполнение удара с большим замахом требует времени. От удара, нацеленного в среднюю часть туловища, легко защититься. Лучше бить вверх по голове или вниз по коленям.

Лучший способ перехватить удар бейсбольной битой состоит в том, чтобы подойти близко, и подойти близко как можно раньше. Сила удара является производной веса биты и ее скорости. Чистая математика. Произведение скорости на массу есть момент импульса. С массой биты ничего не поделаешь. Бита будет весить одинаково независимо от того, где она находится. Так что необходимо погасить скорость. Для этого нужно подойти близко и перехватить биту, когда она только начинает путь сзади. В первую долю секунды ускорения. Пока бита еще движется медленно. Вот почему большой замах – это плохо. Чем дальше назад занесена бита, тем позже она сможет начать двигаться вперед. Тем больше времени перехватить удар.

Когда бита пошла вперед, Ричер находился на расстоянии фута от нее. Проследив ее движение по дуге, он поймал биту обеими руками, опустив их на уровень пояса. Пройдя расстояние всего в один фут, бита не успела набрать скорость. Вместо удара получился безобидный шлепок по ладоням. После чего весь импульс, который громила пытался вложить в биту, превратилось в оружие против него. Ричер развернулся вместе с ним и потянул за биту, выводя его из равновесия. Ударил громилу ногой по щиколотке, вырвал биту у него из рук и ей же ударил его. Сделал короткий прямой удар. Без замаха. Громила упал на колени и уткнулся головой в стену ресторана. Ричер пинком опрокинул его на спину, а затем, сев на корточки, зажал ему горло битой, наступая ногой на рукоятку и правой рукой держа рабочий конец. Левой он обшарил карманы. Извлек пистолет, пухлый бумажник и сотовый телефон.

– Кто вас прислал? – спросил Ричер.

– Мистер Петросян, – выдавил громила.

Ричеру эта фамилия ничего не говорила. Он слышал о советском гроссмейстере Петросяне, чемпионе мира по шахматам. И об его однофамильце гитлеровском генерале-танкисте. Но ни тот, ни другой не занимались рэкетом в Нью-Йорке. Ричер недоверчиво улыбнулся.

– Петросян? Ты что, издеваешься надо мной?

Он вложил в свой голос весь запас презрения, как будто в спектре вероятных конкурентов, о которых только могли подумать его боссы, Петросян находился так низко, что его с трудом можно было различить.

– Скажи, что ты пошутил, – продолжал Ричер. – Петросян? Он что, спятил?

Первый громила зашевелился. Его руки и ноги пришли в замедленное движение. На мгновение перехватив биту в руку, Ричер освободил шею второго громилы и ударил первого по затылку. Меньше чем через полторы секунды бита вернулась на место. Второй громила начал задыхаться. Первый без чувств валялся на асфальте. Не как в кино. После трех пропущенных ударов никто не продолжает драться. Тошнота и головокружения гарантированы минимум на неделю. Хорошо еще, если человек остается на ногах.

– Мы приготовили Петросяну послание, – тихо промолвил Ричер.

– Какое послание? – выдавил второй громила.

– Вас, – улыбнулся Ричер. Он достал из кармана этикетки и клей. – А теперь лежи очень тихо.

Громила оказался послушным. Он ощупал горло, но и только. Оторвав от этикетки защитную полоску, Ричер выдавил на пластиковую ленту толстого червя клея и прижал этикетку ко лбу громилы. Дважды провел по ней пальцем. На этикетке было написано: «Ресторан „У мостро“ уже под крышей».

– Лежи смирно, – снова приказал Ричер.

Прихватив с собой биту, он схватил первого громилу за волосы и перевернул лицом вверх. Выдавил побольше клея и разгладил у него на лбу вторую этикетку. «Не лезьте на нашу территорию». Обшарив карманы, он собрал абсолютно идентичный урожай. Пистолет, бумажник, телефон. Плюс ключи от «Мерседеса». Ричер дождался, чтобы громила снова зашевелился. Затем посмотрел на второго типа. Тот ползал на четвереньках, ощупывая этикетку на лбу.

– Оторвется только с кожей, – окликнул его Ричер. – Отправляйтесь и передайте наши лучшие пожелания мистеру Петросяну, после чего бегите в больницу.

Он повернулся к первому громиле. Выдавил ему на ладони остатки клея, сжал их и сосчитал до десяти. Химические наручники. Схватив громилу за шиворот, Ричер поднял его на ноги и подержал вертикально до тех пор, пока тот не научился стоять снова. Затем бросил ключи от машины его напарнику.

– Похоже, машину вести тебе, – сказал он. – А теперь быстро проваливайте отсюда.

Громила стоял на месте, стреляя взглядом направо и налево.

Ричер покачал головой.

– Даже не думай об этом. А то я оторву тебе уши и заставлю тебя их съесть. И не возвращайтесь сюда. Никогда. Иначе пришлют кого-нибудь похуже меня. Сейчас я ваш лучший друг, ясно? Ты все понял?

Громила долго молча таращился на него. Наконец осторожно кивнул.

– Тогда проваливайте отсюда, – повторил Ричер.

У типа со склеенными руками были проблемы с тем, чтобы идти. Он все еще не пришел в себя. У второго были проблемы с тем, чтобы помогать своему дружку. Не было свободной руки, под которую он смог бы его подхватить. Постояв в недоумении, он поднырнул под склеенные руки и взвалил дружка на закорки. Шатаясь, громила побрел вперед и остановился у входа в переулок, черный силуэт на фоне огней улицы. Наклонившись вперед, он взвалил обмякшее тело на плечи и скрылся из виду.

Пистолеты оказались армейскими «береттами» калибра девять миллиметров. Ричер сам носил такой долгих тринадцать лет. Серийный номер на «беретте» выбит на алюминиевой раме, прямо под надписью «Пьетро Беретта», выгравированной за затворе. На обоих пистолетах номера были стерты. Круглым напильником, которым водили от дула к спусковой скобе. Не слишком изящная работа. Оба магазина были полны блестящими латунными патронами «парабеллум». Разобрав пистолеты, Ричер бросил стволы, затворы и патроны в мусорный бак у двери кухни. Затем положил рамы на землю, насыпал грязи в спусковые механизмы и понажимал на спусковые крючки до тех пор, пока грязь не заклинила механизмы. После чего он бросил рамы в мусорный бак, разбил телефоны битой и оставил обломки на земле.

В бумажниках лежали кредитные карточки, водительские права и наличные. Всего в обоих долларов триста. Убрав наличные в карман, Ричер зашвырнул бумажники в темноту. Затем, улыбаясь, направился к улице. Оглянулся. Черного «Мерседеса» уже не было. Исчез. Ричер вошел в пустынный ресторан. Оркестр играл изо всех сил, тенор выводил героическую высокую ноту. Владелец сидел за стойкой, погруженный в раздумья. Он поднял взгляд. Тенор взял ноту, которую тут же подхватили скрипки, виолончели и басы. Выбрав из пачки отнятых денег десятку, Ричер бросил ее на стойку.

– За тарелку, которую они разбили, – сказал он. – Они передумали.

Владелец молча посмотрел на купюру. Развернувшись, Ричер вышел на улицу. На противоположной стороне он заметил пару из ресторана. Они стояли на тротуаре и следили за ним. Песчано-коричневый мужчина с усами и смуглая женщина с чемоданчиком. Они стояли, кутаясь в пальто, и смотрели на Ричера. Он подошел к своей машине и открыл дверь. Сел за руль и завел двигатель. Оглянулся. Мужчина и женщина по-прежнему следили за ним. Влившись в поток машин, Ричер надавил на газ. Проехав квартал, он взглянул в зеркало заднего вида и увидел, что смуглая женщина с чемоданчиком подошла к краю тротуара и вытянула шею, провожая его взглядом. Наконец она затерялась в море неоновых вывесок.