Глава 13
Эмерсон прочитал отчеты Беллантонио. Он понял, что Ричер звонил Хелен Родин, и нисколько не удивился. Наверняка это был один из многих звонков. Адвокаты и всякие типы, сующие нос в чужие дела, изо всех сил стараются исказить события. В этом нет ничего неожиданного. Затем он прочитал два вопроса Беллантонио: «Левша ли Ричер?» и «Есть ли у него возможность пользоваться машиной?»
Ответил: «Вероятно» и «вероятно». Левши встречаются не так уж редко. Поставьте в ряд двадцать человек, и четверо или пятеро из них окажутся левшами. У Ричера, конечно, сейчас есть машина, это несомненно. Его нет в городе, и уехал он не на автобусе. Следовательно, у Ричера машина, и, скорее всего, она была у него с самого начала.
На последней странице отчета Эмерсон прочел: «Джеймс Барр бывал в квартире Александры Дюпре» — и не удержался от возгласа:
— Черт возьми, это еще что такое?
Согласно дорожным картам Энн Янни выходило, что офис Франклина находится в самой середине уличного лабиринта, в сердце города. Не самое лучшее место для поездки туда Ричера. Строительство, приближение часа пик, замедленное движение на центральных улицах. Он решил, что ему придется надеяться только на затемненное стекло «мустанга». Другой защиты не оставалось.
Ричер включил двигатель и опустил верх. Затем выехал со стоянки и направился на юг. Через двенадцать минут он миновал дом Оливера, свернул на запад по окружной дороге, а затем вновь на юг и по четырехполосной дороге попал в город.
Эмерсон продолжал изучать отчет Беллантонио о сотовом телефоне, прочел: «Ричер позвонил Хелен Родин». Значит, они продолжают общаться. Им есть что обсудить. Рано или поздно Ричер снова с ней встретится. «Или она поедет к нему», — решил Эмерсон. Он поднял трубку телефона. Поговорил со своим диспетчером, распорядился: «Поставьте машину без опознавательных знаков возле офиса Хелен Родин. Если адвокат покинет здание, следуйте за ней».
Ричер проехал мимо мотеля. Он уселся в машине пониже и внимательно поглядывал по сторонам. Вроде ничего подозрительного. Наблюдения за ним не было. Джек миновал парикмахерскую и оружейный магазин. Когда он подъезжал к автостраде, движение на ней замедлилось еще больше. Лицо Ричера находилось теперь всего в нескольких футах от пешеходов на тротуаре. А слева, в футе от него, сидели за рулем своих автомобилей водители. Четыре полосы движения: на двух внутренних машины едут медленно, на двух внешних — практически стоят.
Ричеру хотелось отдалиться от тротуара. Он включил сигнал поворота и начал перестраиваться на соседнюю линию. Водителю за его плечом это не понравилось. «Только не надо волноваться, парень, — подумал Ричер. — Я учился водить машину на мощных военных грузовиках. Было время, когда я мог попросту тебя раздавить».
Соседняя линия двигалась чуть быстрее. Ричер начал обгонять машины, ехавшие справа от него. Он посмотрел вперед и за тремя машинами увидел патрульный автомобиль. На правой от него линии. Впереди загорелся зеленый свет.
На левой от Ричера линии машины постепенно продвигались вперед. Справа это происходило еще медленнее. Приближаясь к линии остановки, каждая следующая машина притормаживала, а потом устремлялась вперед. Никто не хотел заблокировать перекресток. Теперь Ричер был на две машины позади полицейских. Он сбросил скорость. Водитель, следовавший за ним, нетерпеливо нажал на клаксон. Ричер слегка продвинулся вперед. Теперь между ним и полицейским осталась всего одна машина. Загорелся желтый свет.
Автомобиль перед Ричером устремился вперед. Свет сменился на красный.
Патрульная машина затормозила перед ограничительной линией, Ричеру ничего не оставалось, как занять освободившееся место рядом с ней. Он оперся локтем о приборную доску и прикрыл лицо ладонью. Ему пришлось пошире раздвинуть пальцы. Ричер смотрел прямо вперед, на светофор, мечтая, чтобы поскорее вспыхнул зеленый свет.
Хелен Родин спустилась на лифте и встретилась с Энн Янни в приемной Эн-би-си. Работу Франклина оплачивала эта телерадиокомпания, так что на совещание с Ричером надо было пригласить Янни. Обе женщины спустились в гараж и сели в «сатурн» Хелен. Они выехали из гаража по пандусу и оказались на улице, залитой солнечным светом. Хелен посмотрела направо и повернула налево. Она не обратила внимания на серую «импалу», отъехавшую от тротуара в двадцати ярдах у нее за спиной.
Красный свет не гас ужасно долго. Затем загорелся зеленый, парень сзади принялся сигналить, и полицейский повернулся, чтобы посмотреть в его сторону. Ричер тут же нажал на газ и умчался вперед, не оглядываясь. Он сразу ушел на левую линию, а патрульная машина осталась справа. Ричер видел, что патрульная снова стала притормаживать немного впереди. Он не хотел еще раз оказаться рядом с ней, поэтому остался на левой линии — и вскоре ему пришлось свернуть налево. Ричер очутился на улице, где находилось кафе «У Марты». Движение здесь тоже было довольно медленным. Он заерзал на сиденье, проверил карман брюк и сгреб болтающиеся там монеты. Насчитал двадцать пять центов. И пока «мустанг» преодолевал следующие двадцать, тридцать или сорок ярдов, Ричер обдумывал план дальнейших действий.
Потом он заехал на крошечную стоянку возле кафе «У Марты». Не стал выключать двигатель и быстро подошел к висящему на стене телефону-автомату. Бросив в него монету, он достал из кармана разорванную визитку Эмерсона. И затем набрал номер полицейского участка.
— Чем могу помочь? — послышался голос дежурного.
— Полиция? — спросил Ричер. — Продолжайте, сэр.
Ричер заговорил быстро и тихо:
— Я о том парне с плаката. Ну, того, что вы всем раздавали.
— Да, сэр?
— Он здесь, прямо сейчас.
— Где?
— В моем кафе, в том, что находится на четырехполосной дороге к северу от города, рядом с магазином, где продают шины. Он сейчас внутри, ест за стойкой.
— Вы уверены, что это тот самый человек?
— Ну, он выглядит как на плакате.
— У него есть машина?
— Большой красный пикап «додж».
— Сэр, как вас зовут?
— Тони Лаззери, — ответил Ричер.
«Энтони Майкл Лаззери выбил 273 очка за 118 матчей, появился во второй базе в 1935 году. Играл в полуфинале». Ричер считал, что Лаззери не смог стать яркой бейсбольной звездой. То ли команда «Янки» не имела тогда резерва, то ли это просто были годы, когда чемпионам не везло.
— Мы выезжаем, сэр, — сказал полицейский.
Ричер повесил трубку и быстро вернулся в «мустанг». Он не двигался, пока не услышал вой приближающихся сирен.
Хелен Родин успела проехать половину Второй улицы, когда уловила какое-то необычное движение в зеркале заднего вида. Серый седан «импала», находившийся в трех машинах позади, резко вывернул через двойную осевую и помчался в противоположном направлении.
— Вот урод, — проворчала Хелен.
Энн Янни повернулась и тоже посмотрела вслед «импале».
— Полицейская машина, — сказала она. — Достаточно взглянуть на антенны.
Ричер опоздал в офис Франклина примерно на десять минут. Это было двухэтажное кирпичное здание. Нижний этаж напоминал небольшую заброшенную фабрику. Двери и окна закрывали стальные ставни. На окнах второго этажа имелись подъемные жалюзи, сквозь которые пробивался свет. Внешняя лестница вела на второй этаж. На дверях офиса висела белая пластиковая табличка с надписью: «Расследование Франклина». На улице Ричер увидел небольшую парковку на шесть машин. Здесь стояли зеленый «сатурн» Хелен Родин, синяя «хонда-цивик» и очень длинный черный «шевроле», которому пришлось заехать колесами на тротуар. На «шевроле», наверное, ездит Франклин, решил Ричер. «Хонда» могла принадлежать Розмари Барр.
Не снижая скорости, Ричер объехал вокруг квартала и не заметил ничего подозрительного. После чего поставил «мустанг» рядом с «сатурном», вылез из машины и запер ее. Взбежал по лестнице, без стука открыл дверь и очутился в коротком коридоре с маленькой кухней справа; слева, вероятно, была ванная. Из большой комнаты впереди доносились голоса. Он прошел туда и увидел сидящего за столом Франклина. Хелен Родин и Розмари Барр о чем-то негромко беседовали, а Энн Янни смотрела в окно на свою машину. Все четверо обернулись, когда появился Ричер.
— Вы знакомы с медицинской терминологией? — спросила у него Хелен.
— Что вас интересует?
— ПД, — сказала Хелен — Так написал врач. Какое-то сокращение.
Ричер посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на Розмари Барр.
— Попробую угадать, — ответил он. — Такой диагноз поставили в больнице Джеймсу Барру. Все просто.
— Начало заболевания, — сказала Розмари. — Уж не знаю, что это значит.
— А как вы узнали? — спросила Хелен.
— Интуиция, — ответил Ричер.
— Что это такое?
— Выясним позднее, — сказал Ричер. — Давайте все делать по порядку. — Он повернулся к Франклину. — Расскажите, что вам удалось узнать о жертвах.
— Это пять случайных людей, — ответил Франклин — Между ними не было никакой связи. Ничего общего. И все они, несомненно, не имеют никакого отношения к Джеймсу Барру. Я полагаю, что вы совершенно правы. У него не было никаких причин их убивать.
— Нет, я был совершенно не прав, — сказал Ричер. — Дело в том, что Джеймс в них вообще не стрелял.
Григор Лински отступил в тень подъезда и позвонил по сотовому телефону.
— Я действовал по обстановке, — сказал он.
— И что же ты сделал? — спросил Зэк.
— Увидел, что офис адвоката под наблюдением полиции, и решил, что солдат не сможет с ней встретиться. Однако они явно не закончили дело. Поэтому я подумал, что она сама отправится на встречу с ним. Так и получилось. Я поехал за ней. Сейчас они в офисе частного детектива. Вместе с сестрой. И с женщиной, которая ведет телевизионные новости.
— Остальные наши с тобой?
— Мы окружили весь квартал. Восток, запад, север и юг.
— Оставайтесь на месте, — сказал Зэк. — Я к вам приеду.
Хелен Родин спросила Ричера:
— Может, объясните, на чем основывается ваше заявление?
— Доказательства преступления Барра неопровержимы, — поддержал ее Франклин.
Энн Янни даже улыбнулась: «Ну и история!» Розмари молча смотрела на Ричера.
— Вы купили вашему брату приемник «Боуз», — сказал ей Ричер. — Чтобы он слушал репортажи о бейсбольных матчах. Он мне сам это рассказал. Вы ему покупали что-нибудь еще?
— Например?
— Одежду.
— Иногда, — ответила Розмари.
— Брюки?
— Иногда.
— Какого размера?
— Почему это вас интересует? — недоуменно спросила она.
— Какой размер брюк носит ваш брат?
— Тридцать четыре — в талии, тридцать четыре — в длину.
— Вот именно, — сказал Ричер. — Он довольно высокий.
— И чем это может нам помочь? — поинтересовалась Хелен.
— Вам что-нибудь известно про «игру в цифры»? — спросил у нее Ричер. — Старомодные игры в цифры, лотереи штатов и тому подобное?
— А почему вы о них заговорили? — спросила Хелен.
— Что в них самое трудное?
— Выиграть, — ответила Энн Янни. Ричер улыбнулся.
— С точки зрения игрока, вы, конечно, правы. Но для организаторов сложнее всего выбрать по-настоящему случайные числа. Это невероятно трудная задача. В прежние времена организаторы лотереи использовали деловые страницы газет. Они заранее договаривались с редакцией, что это будет вторая страница с ценами на акции. Скажем, вторая колонка, последние две цифры в первых шести ценах. Или последние шесть, или средние шесть, или еще что-нибудь подобное. Это напоминает теорию вероятности. Устроители крупных лотерей используют сложные машины. Тем не менее можно найти математиков, которые способны доказать, что результаты не являются случайными. Ведь машины делали люди.
— Но как это может нам помочь? — спросила Хелен.
— Пока это просто предположение, — ответил Ричер. — Я весь день провел в машине Энн Янни, наслаждался солнцем и думал о том, как трудно добиться истинно случайной последовательности.
— Заблуждаетесь! — воскликнул Франклин — Джеймс Барр застрелил пятерых людей. Улики против него слишком серьезны.
— Но вы сами были полицейским, — возразил Ричер. — Подвергались опасности. Засады, аресты, напряженные ситуации, мгновения серьезнейшего напряжения. Что вы обычно делали после того, как все заканчивалось?
Франклин бросил быстрый взгляд на женщин.
— Отправлялся в туалет, — ответил он.
— Верно, — сказал Ричер. — Как и я. Но Джеймс Барр этого не сделал. В отчете Беллантонио о доме Барра написано, что цементная пыль найдена в гараже, кухне, гостиной, спальне и подвале. Но не в туалете. Получается, что он вернулся домой, но не ходил в туалет до тех пор, пока не переоделся и не принял душ? Не говоря уже о том, что он не мог попасть в душ, не заходя в туалет.
— Может быть, он облегчился где-то по дороге домой.
— Он вообще не был на месте преступления.
— Джеймс Барр там был, Ричер. Надеюсь, вы не забыли про улики.
— Улики не свидетельствуют, что он там был.
— Вы сошли с ума?
— Улики показывают, что там была его машина, туфли, куртка, винтовка, патроны, а также монета в двадцать пять центов, но нет никаких оснований утверждать, что в гараже появился сам Джеймс.
— Кто-то побывал там вместо него?
— Да, и позаботился обо всех уликах, — ответил Ричер. — Тот человек приехал на машине Барра, был обут в его туфли, одет в его одежду и стрелял из его винтовки.
— Оставьте ваши фантазии! — возразил Франклин.
— Возьмем, например, плащ Барра, — продолжил Ричер. — Зачем ему понадобился просторный плащ, закрывающий все, кроме джинсов? И вообще, зачем нужен плащ в теплый день, когда нет дождя?
— Кто сыграл роль Барра? — не утерпела Розмари.
— Немного подождите, — попросил Ричер.
Он встал, а потом предпринял небольшую демонстрацию.
— Мои брюки имеют длину тридцать семь дюймов, — сказал он. — Я прошел новую часть подземного гаража, сделав тридцать пять шагов. Длина джинсов Джеймса Барра — тридцать четыре дюйма, из чего следует, что он бы сделал около тридцати восьми шагов. Однако Беллантонио насчитал сорок восемь шагов.
— Это был очень маленький человек! — воскликнула Хелен.
— Наверное, Чарли, — предположила Розмари.
— Я тоже так подумал, — кивнул Ричер — Потом я поехал в Кентукки. Сначала хотел найти там подтверждение совсем другого факта. У меня возникло сомнение, достаточно ли хорош Джеймс Барр. Я осматривал место преступления. Это была высококлассная стрельба. А четырнадцать лет назад Барр был просто хорошим стрелком, не более того.
В больнице я заметил, что на коже правого плеча Джеймса нет никаких следов от приклада винтовки. А для того, чтобы стрелять так метко, необходимо тренироваться. Регулярные тренировки приводят к образованию синяков на правом плече. Нечто вроде мозоли. У Барра такой мозоли нет. К тому же стрелок, в прошлом показывающий средние результаты, спустя многие годы стреляет только хуже. В особенности если мало тренируется. Логично, не так ли? Может быть, Барр просто не способен стрелять так, как это сделал убийца в ту пятницу. Вот ход моей мысли. Поэтому я направился в Кентукки, чтобы выяснить, стал ли он стрелять хуже.
— И? — спросила Хелен.
— Он стал лучше, — сказал Ричер. — Намного лучше. Взгляните сюда. — Он вытащил из нагрудного кармана мишень и развернул ее. — Это результаты его стрельбы в последнее из тридцати двух посещений за три года. Они намного лучше, чем во времена его службы в армии четырнадцать лет назад. И это очень странно. За последние три года он сделал только триста двадцать выстрелов, но показал замечательные результаты. А когда расходовал две тысячи патронов в неделю, его результаты оставались средними.
— Что же из этого следует?
— Он каждый раз отправлялся стрелять вместе с Чарли. Хозяин стрельбища Кэш — бывший морской пехотинец — сам прекрасный стрелок. И он помешан на хранении результатов стрельб. У него имеются все использованные мишени. Из чего следует, что всякий раз у Барра было не менее двух свидетелей его превосходной стрельбы.
— Я бы хотел иметь свидетелей, если бы так здорово стрелял, — заметил Франклин.
— Невозможно стать лучше, не тренируясь, — продолжал Ричер — Полагаю, что правда состоит в том, что Барр начал терять квалификацию. И его самолюбие не могло этого перенести. Все стрелки любят соревноваться. Он знал, что его результаты ухудшаются, но не мог смириться с таким положением дел. И тогда Барр решил скрыть правду — ведь он хотел себя показать.
Франклин показал на мишень.
— Однако здесь мы видим совсем другое.
— Это фальшивка, — сказал Ричер. — Вы отдадите мишень Беллантонио, и эксперт докажет, что так оно и есть.
— В каком смысле?
— Могу спорить, что в мишень стреляли из пистолета. Девять миллиметров, фактически в упор. Если Беллантонио измерит дыры, то обнаружит, что они на сорок восемь тысячных дюйма меньше, чем отверстия от пуль 0,308. А если он исследует бумагу мишени, то найдет следы пороха от выстрелов в упор. Я полагаю, что Джеймс Барр сделал все эти отверстия по пути к стрельбищу, стреляя в мишень с расстояния в дюйм, а вовсе не с дистанции в триста ярдов.
— Ну, это лишь ваши предположения!
— Простая метафизика. Барр никогда не был так хорош. Поэтому естественно предположить, что он стал значительно хуже. И теперь стреляет настолько плохо, что стыдится этого. Вероятно, он совсем не может стрелять метко. Не способен даже попасть в мишень.
Все молчали.
— Это истина, не требующая доказательств, — сказал Ричер. — Барр фальсифицировал результаты стрельбы. Он теперь слабый стрелок, и это его терзает. Но если он не может стрелять хорошо, значит, не он совершил те убийства в пятницу.
— Все это только ваши догадки, — сказал Франклин. Ричер кивнул.
— Да, раньше были догадки, а теперь я уверен, в том, что говорю. Я сделал один выстрел в Кентукки. Хозяин меня заставил — в противном случае он отказывался со мной разговаривать. Я был полон кофеина. Меня отчаянно трясло. Сейчас я знаю, что с Джеймсом Барром дело обстояло еще хуже.
— Почему? — спросила Розмари.
— Потому что у него болезнь Паркинсона, — сказал ей Ричер. — ПД означает «паралич дрожательный», или «болезнь Паркинсона». Боюсь, что ваш брат заболевает. Его конечности трясутся и дергаются. А болезнь Паркинсона не дает ни малейшей возможности вести точную стрельбу. Вот почему я считаю, что не он стрелял в пятницу. Более того, я убежден, что он не мог стрелять.
Розмари молчала: хорошая новость и плохая новость? Она посмотрела в окно, потом в пол. Она была одета как вдова. Черная шелковая блузка, узкая черная юбка, черные чулки, черные лакированные туфли на низком каблуке.
— Быть может, именно по этой причине он все время нервничал, — сказала Розмари. — Наверное, ощущал приближение болезни. Чувствовал себя бессильным. Тело стало его предавать. Он был в отчаянии, да и любой повел бы себя так.
Она перевела взгляд на Ричера.
— Я же говорила вам, что он невиновен.
— Приношу свои глубочайшие извинения, — сказал Ричер. — Вы были правы. Барр изменился в лучшую сторону. Он сдержал свое обещание и заслуживает уважения. Я сожалею, что он болен.
— Теперь вы должны ему помочь. Вы обещали.
— Я ему помогаю. С вечера понедельника я только этим и занимаюсь.
— Это безумие, — сказал Франклин.
— Нет, это как раз то, что и должно быть, — возразил Ричер. — Кто-то подставил Джеймса Барра. Но вместо того, чтобы заставить его совершить преступление, они устроили все так, словно он действительно убил тех людей.
— Неужели такое возможно? — спросила Энн Янни.
— А почему нет? Подумайте. Воссоздайте картину последовательных действий настоящего преступника.
И Энн Янни принялась выполнять его просьбу, тщательно обдумывая каждое слово.
— Он облачился в одежду Барра, надел его ботинки, нашел в кармане монету. Натянул перчатки, чтобы не испортить отпечатки Барра. Еще прежде он отвез на подземную парковку конус из гаража Барра. Он взял из подвала его винтовку, которую тот зарядил собственными руками. Выехал в город на его машине. Оставил все улики. Покрыл себя цементной пылью. Вернулся в дом, все положил на прежние места и быстро уехал. Даже не стал пользоваться туалетом. А когда Джеймс вернулся домой позже, то оказался в западне, о существовании которой даже не подозревал.
— Полностью с вами согласен, все так и произошло, — сказал Ричер.
— Но где же Барр находился все это время? — спросил Франклин.
— Вне дома, — ответил Ричер.
— Какое удачное совпадение, — заметил Франклин.
— Думаю, что совпадение тут ни при чем, — сказал Ричер. — Полагаю, что они каким-то образом заставили его уйти из дома. Джеймс помнит, что куда-то уходил. И что у него было хорошее настроение, словно его ждало что-то приятное. Думаю, они его каким-то образом заинтересовали. Полагаю, у него в пятницу было свидание.
— С кем?
— Может быть, с рыжей девушкой. Потом они ее использовали против меня. В пятницу Барр был одет по-праздничному. В отчете следователей написано, что его бумажник лежал в хороших брюках.
— И кто же все это проделал? — спросила Хелен.
— Кто-то очень хладнокровный и предусмотрительный, — ответил Ричер. — Человек, который может после такого преступления даже не заходить в туалет.
— Чарли! — воскликнула Розмари. — Это он. Бесспорно. Он маленький, странный. И отлично знает дом брата. Ему известно, где все лежит. И собака его много раз видела.
— И он очень опасный человек, — сказал Ричер. — Вот вам вторая причина, по которой я поехал в Кентукки. Я хотел проверить эту теорию.
— Так кто же это был?
— Чарли, — подтвердил Ричер. — Он и мишени подделал. Только неудачно. Отверстия на мишенях пробиты в самых разных местах. Но их распределение неслучайно. Чарли пытался скрыть свое мастерство. Он целился в определенные точки — и всякий раз в них попадал, уж поверьте мне. Иногда ему становилось скучно, и тогда Чарли стрелял в центр мишени. Или выбирал квадрант вне мишени и поражал его. Однажды он прострелил все четыре угла. Не имеет значения, куда ты целишься, если ты в эти места попадаешь. Это всего лишь традиция, что для поражения мишени нужно попасть в «десятку». С таким же успехом можно выбрать целью любую другую точку. Даже если ты стреляешь не в мишень, а в дерево. Именно этим и занимался Чарли. Он превосходный стрелок, который напряженно тренировался, но все время притворялся, что промахивается. Однако, как я уже говорил, людям не под силу действовать произвольно. Невольно возникают какие-то закономерности.
— Но зачем он это делал? — спросила Хелен.
— Для алиби.
— Убеждая людей, что он плохо стреляет? Ричер кивнул.
— Он заметил, что хозяин стрельбища сохраняет использованные мишени. А Чарли из тех хладнокровных профессионалов, которые заранее обдумывают все детали.
— Кто же он? — спросил Франклин.
— Его настоящая фамилия Ченко, он связан с бандой русских. Вероятно, ветеран Красной армии. Полагаю, из снайперов, а те знают свое дело.
— И как нам добраться до Ченко?
— Изучая его жертвы.
— Мы вернулись к тому, с чего начали. Все жертвы — самые обычные люди. Нужно найти о них новые сведения.
— Босс Ченко называет себя Зэком.
— И что это за имя?
— Это слово, а не имя. Старый советский сленг. Так называли заключенных в трудовых лагерях. В сибирском ГУЛАГе.
— Эти лагеря давным-давно уничтожены.
— Зэк очень старый человек. Однако он крутой старик. Настолько крутой, насколько это вообще возможно.
Зэк чувствовал себя усталым после работы на бульдозере. Однако он привык к усталости. Она сопутствовала ему в течение шестидесяти трех лет и не оставляла с того самого дня, когда весной 1942 года в его деревню пришел вербовщик. Деревня находилась в страшной глуши, а вербовщик был из москвичей, которых здесь никогда не видели. Напористый и самоуверенный, он не слушал никаких возражений. Не вступал в споры. Он просто объявил, что все мужчины от шестнадцати до пятидесяти лет пойдут вместе с ним.
Зэку в то время исполнилось семнадцать. Поначалу его не взяли, потому что он сидел в тюрьме. Его посадили за то, что он спал с женой другого мужчины, а потом, когда тот начал возмущаться, сильно его избил. Покалеченного освободили от призыва по состоянию здоровья, и он рассказал вербовщику о своем обидчике, который сидел в тюрьме. Вербовщику требовалось собрать как можно больше солдат, поэтому Зэка вытащили из камеры и приказали встать на деревенской площади в шеренгу вместе с остальными. Он сделал это с радостью. Он решил, что получил свободу, рассчитывая, что у него будет множество шансов сбежать.
Он ошибся.
Рекрутов заперли в автофургоне, а потом — в вагонах поезда. Путешествие продолжалось пять недель. В течение всего пути шло превращение новобранцев в красноармейцев. Им выдали обмундирование — плотную шерстяную одежду, а также сапоги и солдатские книжки. Однако оружия и денежного довольствия они не получили. Не было и никаких занятий, если не считать непродолжительной стоянки на заснеженной железнодорожной станции. Тогда их даже не выпустили из вагонов, когда комиссар прокричал короткую речь в металлический рупор. Зэк запомнил ее надолго: «Судьба всего мира решается в Сталинграде, в котором вы будете сражаться за родину до последней капли крови!»
Пятинедельное путешествие закончилось на восточном берегу Волги, где рекрутов выгрузили, как скот, и заставили бежать к старому парому и прогулочным лодкам. Противоположный берег выглядел как ад. Невероятно большой город — ничего подобного Зэку прежде видеть не доводилось — лежал в развалинах, над которыми поднимался дым. Повсюду полыхали пожары. Вода в Волге горела, в ней постоянно рвались снаряды. С неба пикировали бесчисленные самолеты, сбрасывали бомбы и стреляли из пушек и пулеметов. Повсюду валялись трупы и останки тел, отчаянно кричали раненые.
Зэка заставили сесть в маленькую лодку с маскировочным тентом, набитую солдатами. Никто не мог даже пошевелиться. Ни у кого не было оружия. Лодка поплыла к другому берегу, а самолеты постоянно атаковали. Переправа продолжалась пятнадцать минут, и к ее концу Зэк был мокрым от крови товарищей.
Когда лодка добралась до берега, солдат выстроили в одну шеренгу на деревянном причале, а потом приказали бежать к городу мимо небольшого укрепления. Здесь новобранцы получили от двух снабженцев заряженные винтовки и запасные обоймы. Зэк потом вспоминал, что солдат заставили запомнить какую-то песню или гимн:
Тот, у кого есть винтовка, бежит и стреляет,
Увлекая безоружного за собой.
Если первый боец погибает,
Винтовку второй поднимает
И продолжает бой.
Зэку дали только обойму. Винтовки он не получил. Его подтолкнули вперед, и он последовал за солдатом, шедшим впереди. Они свернули за угол, прошли мимо своего пулеметного гнезда. Зэк понял, что передовая рядом. В это время снова появился комиссар с флагом и большим рупором. Он крикнул: «Не отступать! Ни шагу назад! Шаг назад — расстрел!» И Зэку пришлось бежать вперед. Вдруг на него обрушился шквал немецких пуль. Он остановился, полуобернулся и получил три пули в руки и ноги. И Зэк упал среди развалин кирпичной стены. Через несколько минут раненого завалило грудой трупов.
Зэк пришел в себя через сорок восемь часов в импровизированном госпитале, где он впервые познакомился с советским военным правосудием: суровым, тяжеловесным, идеологизированным, действующим в соответствии с собственными карающими законами. Решался вопрос: получил ли Зэк свои раны в бою с врагами нашей родины или во время бегства с позиций? Поскольку всех обстоятельств выяснить не удалось, его не стали расстреливать и приговорили к службе в штрафном батальоне. Так для Зэка начался процесс выживания, который продолжался шестьдесят три года.
И он намеревался этот процесс продолжать. Зэк набрал номер Григора Лински.
— Можно предположить, что солдат узнал многое, — сказал Зэк. — И все, что известно ему, теперь знают остальные. Пришло время позаботиться о собственной шкуре.
Франклин взял слово:
— Мы топчемся на месте. Нет никаких шансов, что Эмерсон нам поверит, если мы предъявим ему только то, что у нас есть сейчас.
— Нужно поработать со списком жертв, — сказал Ричер.
— На это уйдет слишком много времени. Пять жизней — пять разных историй.
— Так давайте сосредоточимся на ком-то одном.
— Прекрасно. Великолепно. Только скажите мне на ком.
Ричер кивнул. Вспомнил то, что ему рассказала Хелен Родин. Первый выстрел, едва заметная пауза, затем еще два. Потом еще одна, более длительная пауза — на самом деле прошли доли секунды — и последние три выстрела. Ричер закрыл глаза. Он вспомнил запись выстрелов на сотовом телефоне, которую ему дал прослушать Беллантонио. Представил себе картину, которую мысленно нарисовал, находясь в сумраке подземной парковки, когда выставил одну руку, как винтовку: «Клик, клик-клик, клик-клик-клик…»
— Не первый, — сказал он. — Только не первый выстрел. Не было гарантий, что он окажется удачным. Значит, первая жертва не имеет значения. Она для камуфляжа. И не последние три. Сознательный промах и опять — камуфляж. К этому моменту дело уже было сделано.
— Значит, второй или третий. Или оба. Ричер открыл глаза.
— Третий, — сказал он. — Налицо некий ритм. Первый выстрел — разогревочный, затем — последняя проверка, а потом — главная цель. Небольшой перерыв. Убийца смотрит в прицел и проверяет: попал ли в искомую жертву. Да, все получилось. И тогда он делает заключительные три выстрела.
— Кто был третьим? — спросила Хелен.
— Женщина, — ответил Франклин.
Лински позвонил Ченко, а потом Владимиру и Соколову. Он объяснил им суть задачи и велел переместиться поближе. У офиса Франклина не было другого выхода. Только открытая лестница. Машины преследуемых находились рядом на стоянке. Разделаться с противниками будет легко.
Ричер сказал:
— Расскажите мне об этой женщине.
Франклин просмотрел свои записи. Затем сложил их в порядке очередности.
— Ее звали Олайн Арчер, — сказал он. — Белая, замужем, детей нет, тридцать семь лет, жила в одном из западных пригородов.
— И работала в здании, где расположен Отдел транспортных средств, — заметил Ричер. — Если именно она являлась намеченной жертвой, то Чарли должен был знать, где она работает и когда должна выйти на площадь.
Франклин кивнул.
— Да, она действительно работала в этом отделе. Почти полтора года.
— И чем занималась?
— Руководила клерками.
— Значит, это как-то связано с ее работой? — предположила Энн Янни.
— Чарли пришлось слишком долго стоять в очереди? — проворчал Франклин, разглядывая копию портрета Ченко. — Или неудачна его фотография на водительских правах? Сильно в этом сомневаюсь. Я проверил базы данных. Клерков Отдела транспортных средств посетители не убивают. Такого просто не бывает.
— Ну а что известно о ее личной жизни? — спросила Хелен Родин.
— Ничего особенного мне в голову не приходит, — сказал Франклин. — Она была обычной женщиной. Но я буду продолжать поиски. Должно же что-то проясниться.
— Действуйте быстрее, — попросила Розмари Барр. — Ради моего брата. Мы должны его освободить.
— Нам нужно получить заключение врачей, — вмешалась Энн Янни. — Обычных врачей, а не психиатров.
— А Эн-би-си оплатит их услуги? — спросила Хелен Родин.
— Если это что-то даст.
— Конечно даст, — сказала Розмари. — Разве может быть иначе? Болезнь Паркинсона вполне реальна. Либо она у него есть, либо ее нет.
— Это может повлиять на решение суда, — сказал Ричер. — Веская причина, по которой Джеймс Барр не мог совершить преступление, плюс правдоподобное доказательство того, что это мог сделать кто-то другой. Именно таким образом следует вселять разумные сомнения в умы присяжных.
— Правдоподобное — неточное слово, — заметил Франклин. — А разумные сомнения — рискованное понятие. Лучше заставить Алекса Родина просто снять обвинение. А сначала нам необходимо убедить Эмерсона.
— Я не могу с ними говорить, — сказал Ричер.
— А я могу, — вызвалась Хелен.
— И я, — предложил Франклин.
— Черт побери, и я могу, — заявила Энн Янни. — Мы все можем, кроме вас.
— Но вы можете не захотеть, — заметил Ричер.
— Почему? — спросила Хелен.
— Эта часть нашего расследования кому-то из нас совсем не понравится.
— Почему? — повторила Хелен.
— Подумайте, — сказал Ричер. — Вспомните, как все было. История с убийством Сэнди, эпизод в спортивном баре вечером в понедельник — почему все это произошло?
— Чтобы связать вам руки. Чтобы помешать принять участие в расследовании.
— Верно. Две попытки, то же намерение, та же цель, тот же исполнитель.
— Очевидно.
— История, случившаяся вечером понедельника, началась с того, что за мной следили от самого отеля. Сэнди, Джеб Оливер и его дружки кружили в центре города, дожидаясь, пока кто-то им позвонит и скажет, где я нахожусь. Значит, все началось с того, что проследили, в какой отель я отправился. А это было значительно раньше.
— Мы это уже обсуждали.
— Но откуда кукловод мог узнать мое имя? Как он выяснил, что я в городе? С чего взял, что я могу оказаться опасен?
— Кто-то ему рассказал.
— А кто мог это знать с утра понедельника?
Хелен задумалась.
— Мой отец встречался с вами рано утром, — ответила она. — Вероятно, вскоре об этом узнал и Эмерсон. Они говорили о Джеймсе Барре. Естественно, они должны были связаться друг с другом, как только возникла опасность осложнений.
— Правильно, — кивнул Ричер. — А потом кто-то из них позвонил кукловоду. Задолго до ланча в понедельник.
Хелен ничего не сказала.
— Если только один из них сам не является кукловодом, — предположил Ричер.
— Зэк — вот кто кукловод. Вы сами сказали.
— Я сказал, что он — босс Чарли. Вот и все. Но мы не можем знать, сидит ли Зэк на самой верхушке.
— Вы правы, — сказала Хелен. — И мне совсем не нравятся ваши рассуждения.
— Кто-то сделал этот звонок, — продолжил Ричер — Черт возьми, тут не может быть ни малейших сомнений. Либо ваш отец, либо Эмерсон. Мое имя стало известно через два часа после того, как я вышел из автобуса. Следовательно, один из них является нашим врагом, а другой не станет нам помогать, поскольку уверен, что преступление полностью раскрыто, и все его устраивает.
Наступило долгое молчание.
— Мне нужно вернуться на работу, — наконец сказала Энн Янни.
Ей никто не ответил.
— Позвоните мне, если будут новости, — попросила она.
И вновь ей никто не ответил. Янни пересекла комнату и подошла к Ричеру.
— Ключи, — сказала она.
Он извлек из кармана ключи и протянул их ей.
— Спасибо за помощь, у вас отличная машина, — поблагодарил Ричер.
Лински смотрел, как уезжает «мустанг». Машина свернула на север. Шумный двигатель, громкий выхлоп. Его было слышно на весь квартал. Потом снова наступила тишина, и Лински позвонил по телефону.
— Женщина с телевидения уехала, — сказал он.
— Частный детектив останется у себя в офисе, — сказал Зэк.
— А что делать, если все остальные выйдут одновременно?
— Надеюсь, они поступят иначе.
— И все же?
— Тогда возьмите всех.
Розмари Барр спросила:
— А болезнь Паркинсона лечится?
— От нее невозможно излечиться, и ее нельзя предотвратить, — ответил Ричер. — Однако развитие болезни можно замедлить. Существуют лекарства. Также помогает физиотерапия. И сон. Симптомы исчезают, когда человек спит.
— Может быть, Барр именно но этой причине просил снотворное. Он пытался спастись.
— Снотворным не следует злоупотреблять. Полезнее больше общаться с другими людьми.
— Мне нужно съездить в больницу, — сказала Розмари.
— Объясните все Джеймсу, — попросил Ричер — Расскажите, что произошло в пятницу на самом деле.
Она кивнула, встала и покинула офис. Минуту спустя Ричер услышал, как отъехала ее машина.
Франклин отправился в кухню, чтобы сварить кофе. Ричер и Хелен Родин остались в офисе вдвоем. Ричер пересел на стул, который занимала Розмари Барр. Хелен отошла к окну и, стоя спиной к комнате, выглянула на улицу. Она была одета так же, как Розмари Барр. Черная рубашка, черная юбка, черные лакированные туфли. Однако Хелен не выглядела как вдова. Скорее она напоминала женщину из Нью-Йорка или Парижа. У нее были высокие каблуки, а стройные загорелые ноги притягивали взгляд.
— Эти типы, о которых мы говорили, — русские, — заметила она.
Ричер молчал.
— Мой отец — американец, — продолжала она.
— Американец по имени Алексей Алексеевич, — сказал Ричер.
— Наша семья приехала сюда еще до Первой мировой войны. Тут не может быть никакой связи. Ну подумайте сами! Эти люди, о которых идет речь, — настоящие отбросы Советов.
— Чем ваш отец занимался до того, как стал окружным прокурором?
— Он был помощником окружного прокурора.
— А еще раньше?
— Он всегда там работал.
— Расскажите мне о том, как в его офисе подают кофе.
— А это тут при чем?
— У него фарфоровые чашки и серебряный поднос. Округ не стал бы их покупать.
— И что с того?
— Расскажите мне о его костюмах.
— О костюмах?
— В понедельник на нем был костюм стоимостью в тысячу долларов.
— У него вкус к дорогим вещам.
— А он может себе их позволить?
— Я не хочу об этом говорить.
— Еще один вопрос.
Хелен молчала.
— Он давил на вас, когда вы согласились взять на себя защиту Джеймса Барра?
Хелен не стала отвечать сразу, посмотрела сначала налево, потом направо. И повернулась лицом к Ричеру.
— Он сказал, что поражение может оказаться победой.
— Тревожился о вашей карьере?
— Я так подумала. Я и сейчас так считаю. Он честный человек.
Ричер кивнул.
— Существует пятидесятипроцентная вероятность, что вы правы.
Франклин вернулся с кофе, налитым в три разные фаянсовые чашки, две из которых были щербатыми. Чашки он принес на пробковом подносе вместе с открытым пакетом молока, желтой сахарницей и одной ложкой из штампованной стали. Он поставил поднос на письменный стол, и Хелен Родин посмотрела на него так, словно Франклин поддержал Ричера: «Вот как должны подавать кофе в офисе».
— Дэвид Чепмен знал ваше имя в понедельник, — сказала она. — Первый адвокат Джеймса Барра. Он знал о вас еще с субботы.
— Однако он даже не подозревал, что я здесь появлюсь, — ответил Ричер. — К тому же едва ли ему кто-то обо мне рассказал.
— Я тоже знал ваше имя, — заметил Франклин. — Может быть, я также в этом замешан.
— Но вам было известно, почему я сюда приехал, — сказал Ричер. — Вы не стали бы устраивать мне ловушки. Вы бы настаивали на моей явке в суд, прислали бы повестку.
Наступила тишина.
— Я ошибся относительно Джеба Оливера, — заговорил Ричер. — Он не продает наркотики. В его сарае ничего не оказалось, за исключением старого грузовика.
— Я рада, что вы способны ошибаться, — сухо заметила Хелен.
— Джеб Оливер — не русский, — сказал Франклин.
— Типичный американец, — сказал Ричер.
— Значит, эти типы могут работать и с американцами. Вот что я хотел сказать. Возможно, за всем стоит Эмерсон. Вовсе не обязательно, что виноват окружной прокурор.
— Вероятность пятьдесят процентов, — сказал Ричер. — Пока я никого не обвиняю.
— Если вы вообще правы.
— Плохие парни слишком быстро оказались у меня на хвосте.
— И это совсем не похоже ни на Эмерсона, ни на окружного прокурора, а я их хорошо знаю.
— Вы можете назвать его имя вслух, — сказала Хелен — Его зовут Алекс Родин.
— Не думаю, что он один из них, — не сдавался Франклин.
— Мне нужно вернуться на работу, — сказала Хелен.
— Вы меня подбросите? — спросил Ричер. — К автостраде.
— Нет, — резко ответила Хелен. — Не хочу.
Она взяла сумочку и портфель и в гордом одиночестве покинула офис.
Ричер стоял и внимал шуму улицы. Он услышал, как открылась и закрылась дверца машины. Заработал двигатель. Авто уехало. Он сделал пару глотков кофе и сказал:
— Похоже, я ее огорчил.
Франклин кивнул.
— Так и есть.
— У плохих парней есть свой человек внутри. Очевидный факт. Нам стоит это обсудить.
— Полицейский — более вероятная кандидатура, чем окружной прокурор.
— Я не согласен. Полицейский может наложить руку только на те дела, которые ведет сам. А прокурор контролирует все.
— Я бы и сам предпочел такой вариант. Я был полицейским.
— Как и я, — сказал Ричер.
— Должен сказать, что Алекс Родин не доводит до суда многие дела. Люди говорят, что это осторожность, но возможны и другие причины.
— Было бы неплохо покопаться в делах, которые он закрыл.
— У меня и без того хватает работы.
Ричер кивнул. Поставил свою чашку и встал.
— Начните с Олайн Арчер, — сказал он. — С жертвы. Сейчас она очень важна.
Потом он подошел к окну и выглянул на улицу. Ничего не увидел, попрощался с Франклином, прошел по коридору и оказался на крыльце.
Ричер немного постоял на верхней ступеньке и потянулся. Было тепло. Он повел плечами, размял руки, сделал глубокий вдох. Целый день он провел за рулем или сидя на стуле. Ему надоело прятаться. И сейчас было приятно стоять под открытым небом, в свете дня, у всех на виду, и ничего не делать. На стоянке осталась только одна машина — черный «шевроле». На улице было тихо. Ричер посмотрел направо. На шоссе, ведущем с юга на север, стало больше машин. Слева особого движения не наблюдалось. Он решил, что ему следует направиться на запад. Однако идти придется довольно далеко, поскольку где-то рядом должен находиться полицейский участок. Нужно его обойти. А потом он двинется на север от центра города. Там располагался заповедник. Именно там Ричер чувствовал себя лучше всего.
Он начал спускаться по ступенькам, и, когда оказался на тротуаре, в пятнадцати футах у него за спиной послышались шаги. Ричер подался в сторону. Тонкая подошва наступила на гравий. Тихо. Затем донеслось знакомое клацанье затвора. Потом голос:
— Стой на месте.
Американский акцент. Легкий, но различимый. «Откуда-то с севера», — подумал Ричер и замер. Он стоял неподвижно и смотрел прямо перед собой, на кирпичную стену здания на противоположной стороне улицы.
— Отойди вправо, — приказал голос.
Ричер сделал длинный, неспешный шаг вправо.
— А теперь очень медленно повернись.
Ричер выполнил приказ и слегка развел руки в стороны, повернув их ладонями вверх. Увидел маленькую фигурку в пятнадцати футах от него. Это был тот самый тип, за которым он наблюдал прошлой ночью из тени. Рост не больше пяти футов четырех дюймов, вес менее ста тридцати фунтов, худощавый, бледный, с короткими черными волосами, торчащими в разные стороны. Ченко. Или Чарли. В правой руке он сжимал обрез с пистолетной рукоятью. В левой у него был какой-то черный предмет.
— Лови, — сказал Чарли, неожиданно бросив Ричеру этот предмет.
Ричер смотрел, как он, кувыркаясь, летит прямо к нему, и его подсознание сказало: «Это не граната». И Ричер поймал его. Двумя руками. Это была туфля. Женская туфля из лакированной кожи, черная, с каблуком. Казалось, она все еще хранила тепло.
— А теперь бросай обратно, — велел Чарли. — Как я.
Ричер успел подумать: «Чья?»
Он посмотрел на туфлю. Низкий каблук. Розмари Барр?
— Бросай обратно, — повторил Чарли. — Медленно и аккуратно.
«Оценивай и делай выводы». Ричер не был вооружен. Он держал в руке туфлю. Не камень, не булыжник. Туфля была легкой и обладала плохой аэродинамикой. Она не сможет причинить никакого вреда. Покувыркается в воздухе, и Чарли ее легко отобьет.
— Бросай обратно.
Ричер не двигался. Он мог оторвать каблук и швырнуть, как дротик. Как метательный снаряд. Но Чарли пристрелит его, пока он будет замахиваться. Бандит стоял в пятнадцати футах, он слегка согнул колени и смотрел не моргая, направив оружие на Ричера. Рука Чарли не дрожала. Слишком близко, чтобы промахнуться, слишком далеко, чтобы до него добраться.
— Последний шанс, — сказал Чарли.
Ричер бросил туфлю. Бросок получился медленным и плавным. Чарли поймал туфлю одной рукой. Казалось, кто-то отмотал пленку и они вернулись к началу сцены.
— Она в летней школе, — сказал Чарли. — Думай именно так. Ей предстоит ознакомиться с некоторыми фактами жизни. Она будет работать над своими показаниями. О том, как ее брат все планировал заранее. И как проговорился ей о своих намерениях. Она будет замечательным свидетелем. Благодаря сестре ему вынесут правильный приговор. Ты все понял?
Ричер не ответил.
— Игра закончена, — сказал Чарли. Ричер молчал.
— Сделай два шага назад, — велел противник.
Ричер выполнил приказ. И очутился на самом краю тротуара. Теперь Чарли находился в двадцати футах от него. Бандит все еще держал в руке туфлю и улыбался.
— Повернись, — сказал он.
— Ты намерен меня застрелить? — спросил Ричер.
— Может быть.
— Тогда сделай это.
— Почему?
— Потому что в противном случае я найду тебя и заставлю об этом пожалеть.
— Хвастовство.
— Нет.
— Возможно, я тебя застрелю.
— Так и сделай.
— Повернись, — скомандовал Чарли. Ричер повернулся.
— А теперь стой спокойно, — сказал Чарли.
Джек Ричер не двигался. Стоял лицом к улице. Не закрывал глаз. Смотрел на полотно дороги. Оно было выложено древним булыжником. Маленькие бугорки странным образом повторялись. Он начал их считать, чтобы заполнить секунды, которые могут оказаться последними в его жизни. И еще прислушивался к звукам у себя за спиной. Шорох одежды — это Чарли поднял руку. Тихое металлическое пощелкивание спускового крючка, проходящего первую десятую долю дюйма. Будет ли Чарли стрелять? Здравый смысл подсказывал: нет. Убийства всегда расследуются.
Но эти люди безумны. К тому же существовала пятидесятипроцентная вероятность, что у них имеется местный полицейский, прирученный или сам ими командующий.
Тишина. Ричер отчаянно напрягался, чтобы услышать, что происходит у него за спиной.
Однако у него родилось ощущение, что не происходит ничего. Совсем. Одна минута. Две. Затем в сотне ярдов к востоку он услышал сирену. Два коротких пронзительных сигнала полицейской машины, продирающейся сквозь гущу автомобилей.
— Не двигайся, — сказал Чарли.
Ричер не двигался. Десять секунд. Двадцать. Тридцать. Затем на улицу одновременно вывернули две патрульные машины. Одна — с востока, другая — с запада. Очень быстро. Двигатели ревели. Шины визжали на повороте, звук отражался от кирпичной стены. Они остановились рядом с Ричером. Двери распахнулись. На тротуар высыпали полицейские. Ричер повернул голову. Чарли исчез.
