Глава 82
Ученые измеряют время даже пикосекундами – это одна триллионная доля секунды. Они считают, что за этот крошечный интервал могут случиться самые разные вещи: рождаются вселенные, ускоряются частицы, расщепляются атомы. Со мной, за первые несколько пикосекунд, произошло сразу несколько событий. Во-первых, я уронил телефон, который все еще оставался открытым. К тому моменту, когда он находился на уровне с моим плечом, в сознании у меня вспыхнули целые строчки из разговоров с Лилей. Мы беседовали по этому телефону несколько минут назад, когда я еще находился на Мэдисон-авеню.
«У тебя осталось всего шесть парней», – сказал я.
Она собралась ответить, но в последний момент передумала. Лиля хотела ответить: «Нет, у меня осталось семеро». Как в прошлый раз, когда она сказала: «Ты не так уж близок ко мне». Фрикативный согласный звук. Однако она промолчала. Она кое-чему научилась.
На этот раз она не выдала ничего лишнего.
А я слушал недостаточно внимательно.
К тому моменту, когда телефон находился на уровне моего пояса, я сосредоточился на двадцатом парне. Он выглядел как предыдущие четыре или пять и мог быть их братом или кузеном, вполне возможно, между ними действительно существовали родственные связи. Во всяком случае, он был на них похож. Маленький, жилистый, темные волосы, морщинистое лицо, быстрые агрессивные движения. А еще темные брюки от трикотажного спортивного костюма и темная трикотажная куртка. Правша. В руке он держал пистолет с глушителем, который описывал длинную дугу. Двадцатый боевик наводил его на цель, собираясь выстрелить мне в грудь, и его палец уже начал нажимать на спуск.
Я держал МР5 с пустым магазином в левой руке. Последний патрон уже находился в стволе, и я понимал, что его следует израсходовать правильно, и хорошо было бы поменять руку. Не хотелось делать последний выстрел со слабой стороны.
Но выбора у меня не было. Мне бы потребовалось полсекунды, чтобы сменить руку. Пятьсот миллионов пикосекунд. Слишком долго. Правая рука двадцатого боевика уже почти заняла нужное положение. К тому моменту, когда телефон находился на уровне моих колен, моя правая рука легла на дуло. Я повернулся и выпрямился, и рукоять автомата оказалась у меня на уровне груди. Правая ладонь сжала дуло, а левый указательный палец с каким-то преувеличенным спокойствием нажал на спусковой крючок. Лиля, которая перемещалась влево от меня, шагнула в комнату. В этот момент мой указательный палец закончил движение, раздался хлопок, и последняя пуля ударила боевику в лицо.
Телефон упал на пол. С таким же звуком рухнул замок. Громкий деревянный стук.
Последняя гильза вылетела из затвора и покатилась по полу.
Двадцатый боевик упал, потеряв способность владеть руками, ногами и пистолетом. Пуля пробила основание черепа, и он умер еще до того, как его тело коснулось половиц.
Выстрел в голову. Попадание. Неплохо для левой руки. Вот только целился я в центр масс.
Лиля, продолжая двигаться, стремительно и изящно наклонилась вниз.
И тут же выпрямилась, держа в руке пистолет убитого парня. Еще один Р220 с глушителем.
Швейцарского производства.
Со сменной обоймой на девять патронов.
Если Лиля бросилась за пистолетом, значит, другого оружия в квартире нет. В таком случае из него стреляли в потолок не менее трех раз.
Значит, осталось шесть патронов.
Шесть против нуля.
Лиля навела на меня пистолет. Я наставил на нее свое оружие.
– Я быстрее, – сказала она.
– Ты так думаешь? – поинтересовался я.
– От твоего автомата пользы никакой, – сказала Светлана, все это время остававшаяся на месте.
– Ты говоришь по-английски? – спросил я, посмотрев на нее.
– Довольно прилично.
– Я перезарядил наверху.
– Чепуха. Я вижу отсюда. Ты переключил его на стрельбу очередями по три. Однако сделал только один выстрел. Значит, это был последний патрон.
Мы стояли друг напротив друга довольно долго. Рука Лили с пистолетом казалась твердой, как скала. Нас разделяло пятнадцать футов, у нее за спиной истекал кровью мертвец. Светлана оставалась на кухне. Воздух был полон самыми разными запахами, из открытого окна тянуло свежим воздухом. Получился легкий сквозняк из-за открытой двери на лестницу и распахнутого люка, ведущего на крышу.
– Положи автомат, – сказала Светлана.
– Вы ведь хотите получить флешку.
– У тебя ее нет.
– Но я знаю, где она находится.
– Мы тоже.
Я не ответил.
– У тебя ее нет, но ты знаешь, где она. Значит, ты воспользовался дедукцией. Ты полагаешь, что твой талант уникален? Что другие так рассуждать не могут? Нам известны те же самые факты, и мы способны прийти к таким же выводам.
Я молчал.
– Сообщив нам, что ты знаешь, где флешка, ты заставил нас задуматься, – продолжала Светлана. – Ты нас пришпорил. Не нужно так много болтать, Ричер. Теперь ты больше никому не нужен.
– Положи автомат, – сказала Лиля. – Веди себя достойно, не стой, как идиот, с пустым автоматом в руке.
Я не шевелился.
Лиля опустила пистолет градусов на десять и выстрелила в пол между моими ногами. Она оказалась превосходным стрелком и попала в точку, равноудаленную от носков моих ботинок, – не самый простой выстрел. Пуля расщепила половицу, и я слегка отступил. Глушитель у «ЗИГа» был не таким надежным, как у «Х и К», и у меня возникло ощущение, будто кто-то со злостью швырнул трубку на рычаг. Над тем местом, где пуля прожгла дерево, поднимался завиток дыма. Гильза описала дугу и со звоном откатилась в сторону.
Осталось пять патронов.
– Положи автомат, – сказала Лиля.
Я снял ремень с шеи и теперь держал свой «хеклер» за рукоять. Я опустил его вдоль тела, потому что он перестал иметь для меня ценность как огнестрельное оружие и превратился в металлическую дубинку весом в семь фунтов. Но я решил, что лучше воспользоваться собственными кулаками. Конечно, тяжелая металлическая дубинка – это хорошо. Однако человеческая дубинка в двести пятьдесят фунтов лучше.
– Отбрось его в сторону, только аккуратно, – сказала Светлана. – Если ты попадешь в кого-то из нас, то умрешь.
Я медленно качнул автоматом и по плавной дуге запустил его в стену. Он ударился дулом и с грохотом упал на пол.
– А теперь сними куртку, – сказала Светлана.
Лиля навела пистолет мне в голову.
Я подчинился, стащил куртку и бросил ее через комнату. Она упала рядом с МР5. Светлана вышла из-за стойки, быстро проверила мои карманы и нашла девять патронов «парабеллум» и остаток рулона клейкой ленты. Она аккуратно расставила патроны в ряд на стойке, положив рядом с ними рулон с клейкой лентой.
– Перчатку, – сказала она.
Я вновь подчинился, стащил перчатку зубами и бросил на куртку.
– Ботинки и носки.
Я прислонился спиной к стене, развязал шнурки, снял ботинки и носки и швырнул в общую кучу.
– Теперь рубашку, – скомандовала Лиля.
– Только после тебя, – сказал я.
Она снова опустила руку на десять градусов и выстрелила в пол у меня между ног. Хлопок глушителя, расщепленное дерево, звон катящейся по полу гильзы.
У нее осталось четыре патрона.
– В следующий раз я выстрелю тебе в ногу, – спокойно сообщила она.
– Снимай рубашку, – велела мне Светлана.
Во второй раз за последние пять часов я раздевался по требованию женщины. Продолжая опираться спиной о стену, я стянул футболку и кинул ее поверх кучи своей одежды. Некоторое время Светлана и Лиля разглядывали мои шрамы, и у меня сложилось впечатление, что они им понравились. В особенности тот, что остался от ранения шрапнелью. Лиля даже высунула кончик влажного розового язычка.
– Теперь брюки, – сказала Светлана.
Я расстегнул пуговицу и потянул за язычок молнии. Спустил обтягивающие брюки, и они упали на пол. Я перешагнул через них, отбросив ногой в общую кучу и продолжая стоять спиной к стене. Светлана подняла брюки, вынула все, что лежало в карманах, и разложила рядом с патронами и рулоном клейкой ленты. Купюры и несколько монет, просроченный паспорт, кредитную карточку, карточку метро, визитку Терезы Ли и складную зубную щетку.
– Не слишком много, – заметила она.
– Все, что мне нужно, – сказал я. – Ничего лишнего.
– Ты бедный человек.
– Нет, я богатый человек – обладание всем, что тебе нужно, и является, по определению, богатством.
– Что ж, ты близок к осуществлению американской мечты – умереть богатым.
– Такая возможность имеется у всех.
– Там, откуда мы пришли, у нас есть больше, чем у тебя.
– Мне не нравятся козы.
В комнате было тихо, сыро и холодно. На мне остались лишь новые белые трусы. За все время пистолет ни разу не дрогнул в руке Лили, и я видел, как напряжены сильные мышцы ее пальцев. Возле ванной комнаты продолжал истекать кровью мертвец. Наступило пять часов утра, и город за окном начал просыпаться.
Светлана поспешно наклонилась, собрала с пола мои вещи и перебросила их за кухонную стойку. За ними последовали два жестких стула. Потом она подняла мой телефон, сложила его и небрежно швырнула в угол. Я понял, что она освобождает пространство. Мы находились в комнате размером двадцать футов на двенадцать. Я стоял, прижимаясь спиной к середине одной из длинных стен. Лиля расположилась напротив, продолжая держать меня на прицеле, потом по дуге отошла в дальний угол, к окну, и теперь смотрела на меня под острым углом.
Светлана вышла на кухню, и я услышал, как открывается какой-то ящик. Потом она его закрыла и через мгновение вернулась.
С двумя ножами.
Длинные лезвия, какими пользуются мясники, когда потрошат и разделывают туши или отделяют мясо от костей. Черные рукояти, стальные клинки, жутковатые тонкие режущие кромки. Светлана бросила один из ножей Лиле, и та ловко поймала его свободной рукой за рукоять. Светлана тут же отправилась в другой угол; получилось, что мы образовали треугольник. Лиля стояла под углом в сорок пять градусов слева от меня, Светлана занимала симметричную позицию справа.
Лиля развернула плечи и уперла глушитель пистолета в угол между стенами. Затем нащупала большим пальцем защелку на рукояти, нажала, и обойма упала на пол. Я увидел, что в обойме три патрона – значит, еще один остался в стволе. Лиля бросила пистолет в тот угол, где стояла Светлана, и теперь обойму и пистолет разделяло двадцать футов, пистолет лежал за спиной одной женщины, обойма за другой.
– Нечто вроде охоты за сокровищами, – сказала Лиля. – Пистолет не будет стрелять до тех пор, пока ты не вставишь обойму на место, чтобы исключить случайный выстрел, если патрон по ошибке остался в стволе. Швейцарцы очень осторожные люди, поэтому ты должен сначала поднять пистолет, а потом обойму. Или наоборот. Но прежде, естественно, тебе придется пройти мимо нас.
Я не ответил.
– И если в этой безумной кровавой борьбе тебе будет сопутствовать успех, используй первую пулю для себя.
Потом она улыбнулась и сделала шаг вперед. Светлана последовала ее примеру. Обе держали ножи низко, четыре пальца на нижней части рукояти, большой – сверху, как уличные бойцы, мастера своего дела. Длинные клинки поблескивали в лучах света.
Я стоял неподвижно.
– Ты даже не представляешь, какое удовольствие мы получаем, – проговорила Лиля.
Я не двигался.
– Задержка – это чудесно, предвкушение только усиливает наслаждение.
Я не шевелился.
– Но если нам станет скучно, мы тебя прикончим.
Я не отвечал и не двигался.
Потом я засунул руку за спину и вытащил «Бенчмейд 3300», который держался на клейкой ленте у меня на пояснице.
