Глава 80

Свинцовую обшивку вокруг люка обработали молотками так, что стыки стали гладкими. Я подсунул пальцы в перчатке под край люка, противоположный петлям, и сильно дернул. Никакого результата. Тогда мне пришлось взяться за дело всерьез: две руки, восемь пальцев, согнутые ноги, глубокий вдох. Я закрыл глаза. Мне не хотелось думать о Питере Молине. Поэтому я представил безумную улыбку Лили Хос, которая появилась на ее повернутом к камере лице, когда она проверяла пульс у умершего водителя такси из Кабула.

Я рванул крышку.

И тут ночному покою и тишине пришел конец.

Я надеялся, что вылетят болты засова или он сам оторвется. Но все произошло одновременно. Замок вместе с засовом с оглушительным грохотом, словно кто-то ударил в барабан, упали на деревянный пол с высоты в десять футов, и раздался низкий, резонирующий, чистый звук, который сопровождался бренчанием засова и шести болтов.

Плохо.

Очень плохо.

Я опустил крышку люка, встал на четвереньки и принялся внимательно смотреть и слушать.

Секунду ничего не происходило.

Потом я услышал, как на четвертом этаже открывается дверь.

Я прицелился из МР5.

Мне пришлось подождать еще секунду, и я увидел голову мужчины с темными волосами. В руке у него был пистолет. Он уставился на лежащий на полу замок, и в мозгу у него завертелись колесики: замок, пол, болты, вертикальное падение. Он посмотрел наверх, и я сумел разглядеть его лицо – одиннадцатый номер из списка Спрингфилда. Он заметил меня. Облако надо мной освещалось сиянием города, и, вероятно, мой силуэт был вполне отчетливым. Он колебался. Я – нет.

Я прострелил ему голову почти вертикально, выпустив очередь из трех пуль. Раздался тройной звук и короткое приглушенное урчание. Он покатился вниз, громко стуча ногами и руками; последние два удара, когда ступеньку задели его простреленная голова и упавший рядом пистолет, получились более отчетливыми. В течение долгой секунды я наблюдал за лестницей, потом прыгнул в открытый люк и приземлился на ноги рядом с телом – еще один громкий стук.

Теперь о факторе внезапности можно было забыть.

Одиннадцать патронов я израсходовал, осталось девятнадцать, четверо врагов повержено, еще двое живы.

И Хосы.

Телефон завибрировал в моем кармане.

«Не сейчас, Лиля».

Я подобрал пистолет, распахнул дверь, ведущую в переднюю комнату слева, и отступил в тень. Прислонившись плечом к стене, выглянул вниз на лестницу.

Наверх больше никто не поднимался.

Патовая позиция.

Я посмотрел на пистолет, которым был вооружен мой последний противник. «ЗИГ-Зауэр Р-220» с толстым глушителем. Швейцарское производство. Патроны «парабеллум», девять миллиметров, в обойме девять штук. Такие же, как те, которыми пользовался я. Я вытащил магазин и большим пальцем вытолкнул патроны в карман; пустой пистолет аккуратно положил на пол. Вернувшись в коридор, я нырнул в переднюю комнату справа. Там было голо и пусто. Планировка такая же, как внизу: кладовка, ванная комната, кухня, гостиная. Я встал в самом центре и сильно топнул ногой. Потолок в одной квартире является полом в той, что этажом выше. По моим прикидкам, Лиля находилась прямо подо мной и слушала. Я хотел ее испугать, повлиять на животную часть ее мозга. Самое страшное ощущение из всех возможных. «Там кто-то есть».

Я стукнул еще раз.

И получил ответ.

Ответ пришел в форме пули, расщепившей паркет в трех футах правее от меня. Она пробила дыру и застряла в потолке надо мной, воздух наполнился дымом и пылью.

Выстрела я не услышал, значит, у них глушители.

Я выстрелил в ответ, вертикально вниз, через образовавшуюся дыру, очередью из трех патронов, и перешел в то место, где у них находилась кухня.

Четырнадцать патронов потрачено. Осталось шестнадцать. И девять болтаются у меня в кармане.

Еще один выстрел сквозь пол. В семи футах от меня. Я ответил тем же.

Выстрел с их стороны.

Мой ответ.

Тут я понял, что они начинают просчитывать схему моих действий, и вышел в коридор, к началу лестницы.

Там я обнаружил, что они пришли к такому же выводу: я уловил ритм их стрельбы. Ко мне крался номер два из списка Спрингфилда. В руке он держал еще один «ЗИГ-Зауэр Р220» с глушителем. Он увидел меня первым. Выстрелил один раз и промахнулся. В отличие от меня. Первую пулю я всадил ему в переносицу, вторая и третья угодили в лоб; кровь и мозг забрызгали стену у него за спиной, и он рухнул вниз.

Вместе с пистолетом.

Мои отработанные гильзы застучали по полу.

Потрачено двадцать три патрона. Осталось семь плюс девять россыпью.

Один враг – и Хосы.

В кармане завибрировал телефон.

«Слишком поздно для торговли, Лиля».

Отвечать я не стал.

Я представил, как Лиля сидит на полу на корточках, рядом с ней Светлана. Теперь между нами остался один парень. Как они собираются его использовать? Они неглупые женщины. Наследницы древних жестоких традиций. В течение двухсот лет они умудрялись выживать в горах и знают, что делают. Нет, они не пошлют последнего боевика наверх, не станут повторять свои ошибки. Они постараются обойти меня с фланга и отправят его по пожарной лестнице. И попытаются отвлечь меня при помощи телефона, чтобы их человек получил возможность выстрелить мне в спину через стекло.

Когда?

Прямо сейчас или после значительной паузы, чтобы либо застать меня врасплох, либо дождаться, когда мне станет скучно и я отвлекусь.

Они выбрали первый вариант.

У меня в кармане завибрировал телефон.

Я вернулся в комнату, расположенную слева, и выглянул в окно. С этой точки пожарная лестница поднималась справа налево. Значит, я увижу голову своего врага, когда он начнет подниматься снизу. Хорошо. Однако угол получался не слишком удачным. Улица была узкой. Девятимиллиметровые патроны «парабеллум» предназначены для пистолета и считаются вполне подходящими для работы в городе. Такие пули – в отличие от винтовочных – должны оставаться в жертве, а не мчаться дальше. Ну а пули «парабеллум», летящие с дозвуковой скоростью, еще более безопасны. И тем не менее гарантий никаких нет. На противоположной стороне улицы за окнами спален находятся невинные люди, спят дети в своих постелях. В них могут попасть пули, которые пробьют тело жертвы насквозь. Или случайные рикошеты, фрагменты. Не говоря уже о возможных промахах.

Сопутствующие потери вполне возможны.

Я прокрался по комнате и, прижавшись к стене с окном, выглянул наружу. Ничего. Тогда я вытянул руку, откинул оконную задвижку и попробовал его открыть. Раму заклинило. Я выглянул еще раз. Ничего. Я подошел к окну, взялся за ручки и с силой рванул вверх. Рама сдвинулась с места, остановилась, снова поползла наверх. Наконец мне удалось преодолеть сопротивление, окно с грохотом распахнулось, и стекло треснуло по всей длине.

Я снова отпрянул к стене. И стал напряженно прислушиваться.

И уловил приглушенный шорох резиновых подошв по железу. Четкий размеренный ритм. Мой враг быстро поднимался наверх, но не бежал. Я не стал вмешиваться и позволил ему проделать весь путь до конца и засунуть голову и плечи в комнату. Темные волосы и темная кожа: номер пятнадцать из списка Спрингфилда. Я встал параллельно передней стене здания. Он посмотрел налево, потом направо и увидел меня. Я спустил курок. Раздался тройной повторяющийся звук. Он повернул голову.

Я промахнулся. Может быть, первая или последняя из трех пуль оторвала ему ухо, но он остался жив и не потерял сознание, наугад выстрелил в ответ и выскочил наружу. Я услышал, как он упал на узких железных ступеньках.

Теперь или никогда.

Я бросился вслед за ним. Он с трудом бежал вниз. Ему удалось добраться до четвертого этажа; там он повалился на спину и попытался поднять пистолет, словно тот весил сотню фунтов. Я спустился за ним по лестнице, отклонился от стены дома и всадил ему очередь из трех патронов в лицо. Его пистолет, с грохотом ударяясь о железные ступеньки, полетел вниз и остался лежать на земле в десяти футах от тротуара.

Я выдохнул.

Потом вдохнул.

Шестеро убиты. Семеро арестованы. Четверо вернулись домой. Двое в тюрьме.

Девятнадцать из девятнадцати.

Окно четвертого этажа было открыто, занавески отдернуты. Однокомнатная квартира. Очень старая, но в приличном состоянии. Лиля и Светлана Хос стояли рядом за кухонной стойкой.

Двадцать девять патронов израсходовано.

Остался один.

В моем сознании вновь зазвучал голос Лили:

«Ты должен оставить последнюю пулю для себя, потому что нет ничего хуже, чем попасть в руки врага живым, особенно к женщинам».

Я перелез через подоконник и шагнул в комнату.