Книга: Джек Ричер, или Я уйду завтра
Назад: Глава 45
Дальше: Глава 47

Глава 46

Лестница привела меня на первый этаж, где когда-то находилась парковка для пожарных машин. Теперь на полу валялись горки крысиного помета и самый разный мусор, который всегда набирается в заброшенных зданиях. Большие ворота для машин были заперты на ржавые железные брусья и висячий замок. Слева находилась дверь для персонала. Добраться до нее оказалось не так-то просто. Ведущую к ней тропинку расчистили не полностью. Мусор отбрасывали в стороны ногами, но его осталось достаточно, чтобы идти босиком было тяжело. Мне приходилось отпихивать его стопой и вставать на освободившееся место. И так шаг за шагом. Получилось довольно медленно, однако я добрался до двери.
На двери был новый замок, но он предназначался для того, чтобы не впускать посторонних в здание. Внутри имелся простой засов. Снаружи я обнаружил очередной замок с цифровой комбинацией. Отыскав на полу тяжелую латунную муфту от шланга, я использовал ее для того, чтобы дверь не захлопнулась, поскольку рассчитывал сюда вернуться. Затем я сделал несколько шагов и оказался на тротуаре Западной Третьей улицы.
Я сразу направился в сторону Шестой авеню. Никто не обращал внимания на мои ноги. Вечер выдался теплым, и вокруг было полно куда более привлекательной открытой кожи. Пару раз я и сам отдал ей должное. Вскоре мне удалось остановить такси, и оно отвезло меня на двадцать кварталов на север и полквартала на восток до «Хоум депоу» на Двадцать третьей улице. Я запомнил адрес, который назвал Доэрти. Именно здесь убийцы приобрели молотки перед нападением возле магистрали ФДР. Магазин уже закрывался, но меня согласились впустить. В отделе для строителей я нашел пятифутовый ломик из холоднокатаной стали, толстой и прочной. По дороге к кассе я оказался в отделе для садоводов и решил убить двух зайцев одним ударом, прихватив пару резиновых сапог на деревянной подошве, жутко уродливых, но все лучше, чем ничего. Я расплатился по своей кредитной карточке, и она наверняка оставила компьютерный след, но у меня не было никаких причин скрывать, что я заходил сюда за инструментами. Все равно эта покупка не останется тайной.
Такси кружили по улице, точно стервятники, отыскивая людей, которые тащили самые разные тяжелые предметы. Довольно глупо с точки зрения экономии. Выиграть пять долларов на покупке в крупном магазине – и потратить восемь на доставку домой. Но в тот момент это меня вполне устраивало. Через минуту я уже катил на юг. Я вышел на Третьей улице, но чуть в стороне от пожарной станции.
В десяти футах впереди я увидел одного из фельдшеров, который сворачивал в переулок. Он выглядел чистым и отдохнувшим. На нем были твиловые брюки, белая футболка и баскетбольные кроссовки. Смена персонала, решил я. Агенты работают днем, фельдшер дежурит ночью. Чтобы с заключенными ничего не приключилось до утра. Не столько гуманно, сколько эффективно. Вероятно, получение информации для них важнее прав человека или его здоровья.
Я переложил ломик в левую руку и поспешил вперед в своих резиновых сапогах. Мне удалось подойти к двери для персонала прежде, чем он вошел. Я не хотел, чтобы он вытащил муфту и замок захлопнулся. Мне были ни к чему лишние проблемы. Фельдшер услышал мои шаги, повернулся в дверном проеме и поднял руки, чтобы защититься. Я втолкнул его внутрь, он поскользнулся на мусоре и упал на одно колено. Я схватил его за шею и, держа на расстоянии вытянутой руки, отбросил муфту ногой и позволил двери захлопнуться. Повернувшись к парню, я собрался сообщить ему, какие у него есть варианты, но сразу увидел, что он все понимает правильно. «Веди себя хорошо, или тебе не поздоровится». Он решил вести себя прилично. Опустившись на корточки, он поднял вверх руки, показывая, что сдается. Я взвесил ломик в левой руке и жестом предложил фельдшеру подняться и идти к лестнице.
Всю дорогу до подвала он вел себя кротко, до тех пор пока мы не добрались до офиса. Когда мы вошли во вторую комнату и он увидел троих агентов на полу, ему стало ясно, что его ждет. Парень напрягся: адреналин вскипел у него в крови, он пытался решить, что ему делать – драться или бежать. Потом он оценивающе посмотрел на меня – рядом с ним стоял здоровенный, полный решимости мужик в нелепых сапогах и с ломиком в руке.
Он успокоился.
– Ты знаешь комбинацию, открывающую клетки? – спросил я.
– Нет, – ответил он.
– Как ты делал обезболивающие уколы?
– Сквозь решетку.
– Что ты станешь делать, если у кого-то начнутся судороги, если ты не можешь попасть внутрь?
– Я должен позвонить.
– Где твои инструменты?
– В моем шкафчике.
– Покажи мне, где он, и открой его.
Мы вернулись в соседнее помещение, он подошел к одному из шкафчиков и набрал код. Дверца распахнулась.
– Ты можешь открыть другие? – спросил я.
– Нет, только этот, – сказал он.
Полки в его шкафчике были забиты самым разным медицинским барахлом – шприцы в упаковках, стетоскоп, маленькие флакончики с бесцветными жидкостями, ватные тампоны, таблетки, бинты, марля и пластырь. И плоская коробочка с крошечными капсулами азота.
А еще упаковка дротиков.
Что ж, вполне разумно с бюрократической точки зрения. Я представил себе конференцию, на которой они составляли список инструкций. Пентагон. Командуют штабные офицеры. Присутствуют младшие чины. Повестка дня. Представители Министерства обороны настаивают, чтобы дротики находились на хранении у квалифицированного медицинского работника. Потому что обезболивающие вещества – это наркотик. И так далее, и тому подобное. Кто-то из действующих агентов говорит, что сжатый азот не имеет отношения к медицине. Другой возражает, что нет никакого смысла держать отдельно движущее вещество и заряд. И так круг за кругом. В конце концов агенты не выдерживают и сдаются. «Ладно, как скажете, давайте двигаться дальше».
– Чем начинены дротики? – спросил я.
– Местное обезболивающее и большая доза барбитуратов.
– Насколько большая?
– Достаточно большая.
– Для гориллы?
Фельдшер покачал головой.
– Доза уменьшена. Рассчитано на нормального человека.
– Кто делал расчеты?
– Производитель.
– А они знали, для чего?
– Конечно.
– И имеются соответствующие документы?
– Да.
– Тесты производились?
– В Гуантанамо.
– У нас замечательная страна, правда?
Он промолчал.
– Каковы побочные эффекты?
– Никаких.
– Ты уверен? Ты ведь понимаешь, почему я спрашиваю?
Парень кивнул. Он знал, почему я спрашиваю. У меня закончились провода от компьютеров, поэтому требовалось приглядывать за ним, пока я найду пистолет и буду его заряжать. Мне предстояло решить головоломку – я ведь не был знаком с этой технологией. Так что оставалось рассчитывать на здравый смысл и логику. Очевидно, боек приводил в действие сжатый газ, который воздействовал на дротик. Обычно пистолеты являются достаточно простыми механизмами. У них имеется передняя часть и задняя. И все происходит в разумной последовательности. Мне удалось зарядить пистолет за сорок секунд.
– Может, приляжешь на пол? – спросил я.
Парень не ответил.
– Чтобы не удариться головой, – добавил я.
Он молча лег на пол.
– Куда ты предпочитаешь – в руку или в ногу?
– Лучше всего стрелять туда, где большая мышечная масса, – ответил он.
– Тогда перевернись.
Он перевернулся, и я выстрелил ему в зад.

 

Я дважды перезарядил пистолет и всадил по дротику в каждого из двух агентов, которые могли прийти в себя. Теперь у меня появилось преимущество в восемь часов – если только на пожарную станцию не пожалуют незваные гости. Или если агенты не должны куда-то звонить и докладывать каждый час. Или если сюда не едет автомобиль, чтобы доставить нас обратно в округ Колумбия. Эти противоречивые мысли вызвали у меня двойственные ощущения. Я прихватил ломик и направился в помещение, где находились клетки. Джейкоб Марк молча посмотрел на меня.
– Теперь на Восьмой улице продают такую обувь? – спросила Тереза Ли, бросив на меня оценивающий взгляд.
Я не ответил. Подойдя к ее клетке, просунул плоский конец ломика под ее основание, затем перенес на ломик вес своего тела и заставил клетку сдвинуться. Всего лишь на долю дюйма. Не более чем позволяла гибкость металла.
– Глупая идея, – сказала Ли. – Это свободно стоящий на полу куб. Возможно, ты сможешь его перевернуть, но я все равно останусь внутри.
– На самом деле он не просто стоит на полу.
– Он не привинчен к полу болтами.
– Однако его фиксирует система слива. Под унитазом.
– И это чем-то поможет?
– Надеюсь, что да. Если я переверну клетку, а канализационные трубы выдержат, пол оторвется, и ты сможешь выбраться наружу.
– А трубы выдержат?
– Шансы есть. Это нечто вроде соревнования.
– Между кем и кем?
– Между законами девятнадцатого века и непрочной сваркой двадцать первого, сделанной по правительственному заказу. Ты видишь, что пол приварен не всюду, а только в некоторых местах?
– Такова природа точечной сварки.
– Насколько она прочная?
– Достаточно. Наверное, надежнее канализационных труб.
– Может быть, и нет. В девятнадцатом веке в Нью-Йорке была холера. Серьезная эпидемия. Погибло много людей. Со временем отцы города поняли, что послужило причиной, – содержимое выгребных ям смешивалось с питьевой водой. И тогда они создали новую канализационную систему. С тех пор появились стандарты на трубы и коллекторы, но они до сих пор остаются прежними, хотя прошло много лет. Труба имеет закраину, которая цепляется за пол. Могу спорить, что она будет держать надежнее, чем точечная сварка. Общественные работы в девятнадцатом веке велись с большим запасом. Не так, как делают современные корпорации, желающие поскорее получить деньги Министерства национальной безопасности.
Ли немного помолчала, и по ее губам промелькнула улыбка.
– В результате я либо незаконно покину тюремную камеру, либо канализационная труба не выдержит. В любом случае я буду в дерьме.
– Все правильно.
– Отличный выбор.
– Тебе решать, – сказал я.
– Давай, вперед.
Я услышал, как в дальней комнате зазвонил телефон.
Опустившись на колени, я завел конец ломика под нижний горизонтальный прут клетки, но не слишком далеко – так, чтобы он зацепился за край желоба на полу. Затем сдвинул его в сторону, чтобы он оказался прямо под местом Т-образной сварки и вектор силы был направлен вдоль одного из вертикальных прутьев.
Телефон в дальней комнате смолк. Я посмотрел на Ли.
– Встань на сиденье унитаза. Давай сделаем все, что в наших силах.
Она забралась на унитаз и постаралась сохранять равновесие. Я надавил на ломик, выбирая весь зазор, после чего налег на него всем телом – один раз, второй и третий. Двести пятьдесят фунтов движущейся массы, умноженной на шестьдесят дюймов рычага. Произошло три вещи. Во-первых, ломик выдавил небольшое углубление в бетонном желобе под клеткой, что с механической точки зрения ничего нам не давало. Во-вторых, конструкция слегка покосилась – но и от этого мы ничего не выигрывали. В-третьих, наружу выскочила блестящая металлическая сфера и покатилась по полу.
– Отвалилась часть точечной сварки! – крикнула Ли.
Я сдвинул ломик и нашел аналогичное место двенадцатью дюймами левее. Выбрал слабину и вновь трижды надавил на ломик, используя всю массу своего тела. С такими же тремя результатами: скрежет раздавленного в пыль бетона и гнущихся прутьев, звон еще одного кусочка металла, отлетевшего в сторону.
В офисе зазвонил второй телефон, и его звонок прозвучал более тревожно.
Я сделал шаг назад, чтобы перевести дыхание, потом переместил ломик на два фута вправо. Повторил все сначала и был вознагражден еще одним лопнувшим сварочным узлом. С тремя я справился, но мне предстояло победить еще довольно много. Зато теперь я получил точки опоры для рук у нижнего прута, где ломик оставил в металле небольшие вмятины в форме буквы U. Я положил ломик, присел на корточки лицом к клетке и подсунул руки ладонями вверх под прут. Сжав пальцы, сделал глубокий вдох и приготовился сдвинуть клетку. Когда я перестал смотреть Олимпийские игры по тяжелой атлетике, спортсмены поднимали более пятисот фунтов. Я понимал, что это не моя весовая категория, однако в данном случае, по моим прикидкам, требовалось не такое серьезное усилие.
В офисе перестал звонить второй телефон.
И зазвонил третий.
Я рванул вверх.
Мне удалось поднять край клетки примерно на фут над уровнем пола. Рифленые пластины пронзительно заскрипели и согнулись, как бумага. Однако сварка держала. Третий телефон смолк, я посмотрел на Ли и произнес одними губами:
– Подпрыгни.
Она меня поняла. Тереза Ли была умной женщиной. Она подпрыгнула высоко вверх и двумя босыми ногами ударила в те места, где клетку все еще удерживала сварка. Мои руки даже не почувствовали удара. Ничего. Потому что сварка не выдержала и пол согнулся, образовав V-образный желоб, похожий на рот. Щель получилась в фут шириной и в фут глубиной. Неплохо, но недостаточно. Ребенок мог бы вылезти, но взрослая женщина – нет.
Что ж, принцип восторжествовал. Один – ноль в пользу отцов города, живших в девятнадцатом веке.
Между тем в офисе все три телефона начали звонить одновременно. Казалось, они соревнуются друг с другом.
Я вновь задержал дыхание – теперь мне оставалось снова и снова повторять все сначала, отрывая по две точки сварки за один раз. Работа ломиком, подъем, прыжок. Ли не была крупной женщиной, но нам пришлось убрать точки сварки на протяжении шести футов, прежде чем пол согнулся настолько, чтобы она сумела выбраться из клетки. Простая арифметическая задача. Часть прямого края пола превратилась в дугу окружности, в соотношении один к трем против нас. У нас ушло немало времени, прежде чем мы добились успеха. Почти восемь минут. Но в конце концов мы справились, и Тереза выползла наружу на спине, ногами вперед, как танцор лимбо. Рубашка задралась, обнажив гладкий загорелый живот. Как только Ли оказалась на свободе и поднялась на ноги, она крепко меня обняла. И прижималась ко мне немного дольше, чем требовалось. Потом отодвинулась от меня и, пока я с минуту отдыхал, вытерла ладони о мои брюки.
Затем я повторил всю процедуру с самого начала, чтобы выпустить на свободу Джейкоба Марка.
Телефоны в офисе звонили и замолкали, звонили и снова замолкали.
Назад: Глава 45
Дальше: Глава 47