К прибытию Галтовского с гостями готовилась вся команда, начиная с капитана и заканчивая самым последним матросом. Правда, матросов я не видела (они явно были приучены не попадаться на глаза), сама на нижний уровень не спускалась. Я с большим удивлением узнала, что каюты тут будут убирать два финских гастарбайтера мужского пола. Это было оригинальным решением Романа Борисовича. Все гости прибывают с женами или подругами, чаще – молодыми подругами, которым не нравятся другие молодые дамы, убирающие номера. И пожилые тоже не нравятся. А тут два горячих финских парня – и уборщики, и официанты. Оба вполне сносно говорили по-русски. Раньше они работали на каком-то совместном предприятии, но поскольку в связи с санкциями товарооборот резко сократился, эти два финна (вместе со множеством других) потеряли работу и были рады любому предложению. Они также должны были приносить гостям напитки и еду по заказу.

Правда, были еще бармен с помощником, эти – русские или, по крайней мере, русскоязычные. Бармену предстояло все время дежурить за стойкой, не исключаю, что и спать он собирался за ней, так как наши люди поздно заканчивают возлияния и рано начинают. Не знаю, какой график они выработали для себя с помощником, но семь суток без сна ни один человек выдержать не в состоянии. Бармену на вид было за сорок. Поджарый мужик с цепким взглядом. Я ожидала бы увидеть его в службе безопасности, а не в баре, но не исключала, что он тут совмещал несколько функций, и смешивание напитков не было основной, а служило лишь прикрытием. Помощника я толком не рассмотрела.

Часть охраны Галтовского, как я говорила, уже находилась на яхте, другие телохранители должны были прибыть вместе с патроном. Также персональный телохранитель ожидался с певицей, прославленной на территории бывшего Советского Союза. Выяснилось, что она без него никуда не ездит и он служит ей верой и правдой не первый десяток лет. Все остальные гости ожидались без личной охраны, хотя зачем охрана боксеру-тяжеловесу, пусть и бывшему? Если только как новый повод для анекдотов. Престарелый политик, возможно, где-то и появлялся с охраной (для статуса), но на яхте это не требовалось. И кому он нужен-то?

Кактусы мне доставили в горшках. Похоже, купили в каком-то местном магазине, я не спрашивала. Маргарита предложила поставить их в ее спа-салоне, благо, что там было много свободного места, а у меня в каюте мало. К моему удивлению, Маргарита проживала в спа-салоне, за загородочкой. Я подумала, что ее услугами вполне могут пользоваться гости мужского пола – вроде как пошли на обертывания, а на самом деле быстро обернулись с хозяйкой.

Моим антипохмельным рецептом заинтересовались все русские члены команды и два финна, еще до прибытия хозяина я провела мастер-класс по приготовлению «антипохмелина». Все интересующиеся по очереди подышали, но поскольку на тот момент были трезвы, не смогли оценить его действенность.

Первым на борт по специально расстеленной для такого случая красной ковровой дорожке взошел сам Роман Борисович в сопровождении очаровательной голубоглазой мулатки Ангелины, в честь которой и была названа яхта. Прибывших встречали капитан с двумя помощниками, я и шеф-повар с хлебом-солью. На некотором удалении маячили два финна, чтобы, если помощники капитана будут зашиваться с проводами по каютам, к ним подключиться. Багаж по запасному трапу уже поднимали другие члены команды.

Галтовский поприветствовал капитана, помощников, шеф-повара, отломил кусочек хлеба, обмакнул в соль, откушал, потом поздоровался со мной и представил меня Ангелине. Та милостиво кивнула – как прислуге. Галтовского с Ангелиной к их каюте повел лично капитан.

Следующим на борт поднялся огромный мужик, лицо которого я часто видела во всевозможной рекламе. После ухода с боксерского ринга он и в кино снимался (то ли сам себя играл, то ли снежного человека, я не могла точно вспомнить, хотя разница не очень большая), и в Государственной Думе заседал, и еще в каких-то комиссиях отметился, вероятно, для устрашения тех, против кого эти комиссии должны были выступать. Почему его не назначат Генпрокурором? Или просто не поручат расследование какого-нибудь дела о многомиллиардных хищениях? Или не попросят побеседовать тет-а-тет с одним бывшим министром и бывшей чиновницей в тринадцатикомнатной квартире? Может, удалось бы быстро деньги вернуть.

Мужик отломил чуть ли не четверть буханки, не солил, засунул все это себе в рот, быстро прожевал с закрытыми глазами и явным удовольствием (вы видели когда-нибудь довольную морду ротвейлера, который только что сожрал большой кусок мяса с кровью?), потом открыл глаза, немного склонился, очень нежно пожал мне руку, оскалился (вероятно, он так улыбался) и представился просто Васей. Я успела прочитать одну мысль: «Хочу жрать!» Мне очень хотелось верить, что Вася не намеревался съесть меня. Желание было очень сильным, мне даже не потребовалось напрягаться, чтобы уловить эту мысль. И никакой потери своих собственных сил я после улавливания единственной Васиной мысли не почувствовала. Я поняла, что он очень добрый человек и никому не желает зла. Внешность обманчива.

Из-за его спины показалась пухленькая крашеная блондинка, не доходящая ему до груди, законная супруга Аня, на которую Василий смотрел с обожанием, правда, сверху вниз. Василий, похоже, привык изъясняться жестами (вероятно, такой язык более привычен для снежного человека). Он показал пальцем на одного из финнов, маявшихся в сторонке, потом этим же самым пальцем финна поманил. Тот в мгновение ока вытянулся перед Васей в струнку. Еще совсем недавно финны казались мне высокими мужчинами, теперь мне пришлось изменить свое мнение.

– Веди, куда нам, – сказал Вася.

Финн тут же посеменил вперед, за ним вышагивал Вася, который сам нес сумку, потом следовала Аня с дамской сумочкой.

Следующим на борт поднялся политик Андрей Павлович Ледовских с четвертой по счету супругой. За время пребывания на яхте я почитала в Интернете обо всех, с кем мне предстояло познакомиться лично. В реальности Ледовских выглядел очень усталым, возможно, перед съемками его хорошо гримировали, а фотографии ретушировали. Похоже, что у него было одно желание: лечь спать и спать долго-долго, и чтобы никто не мешал, телефон не звонил, и вообще все оставили его в покое. Рукопожатие подтвердило эту мысль. Хлеб политик не ел.

Его четвертая супруга Катенька цвела и пахла. Катенька была очень счастлива, но не от любви к мужу, а оттого, что ждала ребенка, которого на самом деле хотела. И еще Катенька радовалась, что сможет этого ребенка обеспечить и баловать, а не считать копейки, как было, когда она жила с родителями-учеными, училась в аспирантуре и писала диссертацию. Катенька вышла замуж по расчету, но расчет, в общем-то, был благородным… Московская девочка из приличной семьи ученых с кандидатской диссертацией – это не провинциалка со с трудом законченной средней школой и с пьющими родителями или одной несчастной матерью. Ледовских женился не на первой встречной молодухе. Ему явно было о чем говорить с Катенькой и ее родителями. Например, о пяти собственных высших образованиях. Мыслей о муже и о любви (как можно было бы ожидать от недавно вступившей в брак женщины) в голове у Катеньки не было вообще. Но раз она и так счастлива…

Политика с четвертой супругой в каюту повел один из помощников капитана.

Следующим на борт взлетел живчик – сухощавый старый еврей с редкими волосенками, огромным носом, очень живыми, яркими темными глазами, густыми бровями, которым позавидовал бы и Леонид Ильич Брежнев. Я затруднилась с определением возраста, но ему явно было не меньше семидесяти. Да и Галтовский мне говорил, что будет дедушка-писатель, первая книга которого увидела свет задолго до моего рождения. Дедушка был одет в шорты, из которых торчали тоненькие ножки синюшного цвета, но покрытые густой шерстью, правда, по большей части седой, и белую футболочку с надписью «Против всех!». Руки тоже были волосатыми. И почему голова теряет волосы первой, а на теле они растут и растут, независимо от того, как ты с ними борешься? Правда, Семен Маркович, наверное, не заморачивался по этому поводу, как современные женщины. Похоже, его совершенно не интересовало, как он выглядит. Не исключаю, что это его не интересовало никогда и женщин он привлекал своим обаянием. Да и, говорят, евреи сильны в постели.

Старика Гительсона сопровождало юное чудо. Несмотря на то что я была предупреждена Галтовским о том, что во время этого плавания мне придется присматривать за тремя беременными, я не ожидала увидеть такую разницу в возрасте и не ожидала, что старый еврей выберет себе такую подругу. Я на самом деле удивилась.

Девушке было слегка за двадцать. Половину волос она выкрасила в ярко-красный цвет, вторую половину – в иссиня-черный и уложила при помощи геля так, чтобы получились острые пики. Наверное, ими нельзя было ранить, но зрелище впечатляло. В одной ноздре блестел «гвоздик», также была проколота одна бровь и нижняя губа. Про уши вообще молчу. Я не стала считать, сколько там проколов. Молодую набухшую грудь размера где-то четвертого обтягивала желтая маечка-топ размера на два меньше, чем нужно, со стразами, которыми на фоне черного сердца, растянутого по пышной груди, было выложено «I love SEX!». Надпись блестела и переливалась на солнце. Там, где маечка заканчивалась, можно было насладиться видом проколотого пупка, выделяющегося на сильно выпирающем животе. По моим прикидкам, девушке предстояло рожать месяца через два. Нижнюю часть живота и то, что идет под ним, слегка прикрывала полоска ткани (я не могу назвать это юбкой) кислотного цвета. Думаю, что эта полоска вполне могла в случае необходимости выполнять роль банданы. На плече и на бедре у девушки я увидела цветные татуировки, отдать должное – очень хорошего качества. Она была сильно накрашена – не пожалела черного цвета на обводку глаз. Девушка жевала жвачку и периодически выдувала пузыри.

– Семен Маркович, – представился мужчина нашей компании встречающих. – А это – Алиса, – кивнул он на спутницу, которая не обратила ни на кого из нас никакого внимания и разглядывала яхту, продолжая усиленно работать челюстями. У француза при виде Алисы глаза полезли на лоб, и он чуть не выронил хлеб с солью.

Когда Семен Маркович пожимал руку мне, я уловила его мысль: «Очень миленькая женщина». Спасибо большое. Но неужели и за мной приударит? Бывают такие неугомонные, которые и в девяносто лет не успокаиваются.

Шеф-повар протянул очередному гостю каравай с солью, Семен Маркович отказался, Алиса же выплюнула жвачку в руку, отломила хлеба, обмакнула в соль и съела. Она не произнесла ни слова, Семен же Маркович сразу принялся расспрашивать второго помощника капитана о яхте. Он и повел пару в отведенную им каюту. Я слышала, как Семен Маркович выстреливает вопрос за вопросом, пока они не скрылись из вида. Алиса молча шла за мужчинами и поворачивала голову то направо, то налево. Перед тем как отправиться в каюту, она отломила еще один кусок хлеба.

Когда мой взгляд снова упал на трап, я увидела процессию. Женщина и мужчина фактически тащили на себе еще одного мужчину – известного телеведущего Владимира Сумрачного, который что-то мычал себе под нос. Или он это так петь пытался? Я не поняла. Когда они оказались на палубе, я увидела, что по лицу правозащитницы Ксении Ивановой и помогавшего ей мужчины струями течет пот. И дело тут не только в жаркой погоде. Владимир Сумрачный был крепким высоким мужчиной и явно весил под девяносто килограммов. В целом он выглядел не как популярный теле– и радиоведущий, а как русский крестьянин. Почему-то он у меня сразу сассоциировался с лесом, костром, полной грибов корзиной. А потом я вспомнила одного отличного дядьку, которого давно уже нет в живых. Мы, дети, сидели у костра, а он вышел из темноты и долго развлекал нас рассказами. Вообще был классным рассказчиком, но его сгубил зеленый змий.

По лицу Владимира, в отличие от тех, кто его нес, пот не тек. Известный телеведущий не смог сфокусировать на мне взгляд, вообще, пожалуй, ни на чем не мог, но пытался осматриваться по сторонам. В жизни он выглядел гораздо старше, чем на телеэкране. Но ведь там его явно гримируют. Хотя его лицо не было испитым. Или это дело времени?

Я поприветствовала гостей, получила в ответ два кивка (Сумрачный никак не отреагировал), француз с остатками хлеба-соли шагнул вперед.

– Вовик, закуска! – сказала Ксения таким тоном, каким обращаются к дрессированному псу.

И Вовик на самом деле отреагировал на слово «закуска»! Ему удалось сфокусировать взгляд на нужном предмете, он вытянул вперед руку, которую отпустила Ксения, очень ловко оторвал (не отломил, а именно оторвал) кусок хлеба от растерзанного каравая и приступил к закуске. После нескольких жевательных движений и звука, подобного довольному хрюканью, Сумрачный, вероятно, смог немного сконцентрироваться. По крайней мере, во взгляде появилась какая-то осмысленность.

– Блин, а где это я? – наконец родил он.

И просто на глазах стал приходить в себя!

Признаться, я никогда не видела таких быстрых протрезвлений. Но от хлеба с солью так не трезвеют!

Владимир Сумрачный столкнул с себя руки Ксении и второго мужчины, которого я видела впервые в жизни (кто же это?), покачнулся. Ксения помогла ему удержаться на ногах, но он снова столкнул ее руку.

– Вовик…

– Заткнись.

Сумрачный наконец заметил меня.

– Ты кто? – спросил он.

– Врач, – честно ответила я. – Меня зовут Варвара Николаевна.

– Нарколог?

– Нет. В данном случае я – судовой врач. Моя задача – оказывать помощь всем гостям и членам команды в случае, если она потребуется. Вы можете обращаться ко мне в любое время дня и ночи.

– А вообще нарколог? – не унимался известный телеведущий. Он что, собрался наконец лечиться от алкоголизма? И как все-таки он так быстро протрезвел?

– Вообще терапевт. Я много лет отработала на «Скорой». Так что можно считать, что врач по всем болезням.

– Из запоя выводила?

– Приходилось, – сказала я.

– Так я и знал! – заорал Сумрачный.

Я аж дернулась. Финн с французом просто опешили. А известный телеведущий продолжал сольное выступление. По его мнению, его привезли незнамо куда, чтобы пытаться лечить от алкоголизма.

– Я пил, пью и пить буду! – рявкнул Владимир, топнул ногой и уставился на меня. – Поняла?

– Поняла. Это ваше право. Вы – взрослый и совершеннолетний. Хотите пить – пейте.

Сумрачный замолчал и в большом удивлении уставился на меня.

– Ты не собираешься лечить меня от алкоголизма? – наконец спросил он тихим голосом. Он никак не мог в это поверить. Может, все предыдущие бабы, встречаемые на его тернистом жизненном пути, пытались.

– Нет, это не входит в мои задачи. И в любом случае человека от алкоголизма вылечить нельзя.

– То есть как это нельзя?! – завопила теперь Ксения. – А куча специалистов с регалиями? А народные целители? Да у нас чуть ли не на каждом углу висит реклама! Все газеты ее печатают! Вы что такое говорите?

– Вылечить нельзя, но человек может бросить пить сам, – спокойно сказала я. – В таком случае – если человек сам принял решение и сам хочет побороть недуг – ему можно помочь. Современная фармакология помогает облегчить симптомы ломки. Но без желания самого человека это невозможно. Он все равно сорвется.

– А как насчет лечения по фото? – с интересом спросил незнакомый мне мужик.

– Шарлатанство, – пожала плечами я.

– Я всегда это знал, – радостно заявил Владимир Сумрачный и посмотрел на меня. – Значит, я могу пить столько, сколько хочу?

– Хотите – пейте, не хотите – не пейте, – пожала плечами я.

– Да что вы такое говорите?! – завизжала правозащитница. – Я подам на вас в суд!

– В какой? – с интересом спросила я.

– Во все возможные, – хмыкнул Сумрачный. – У нее во все суды дорожки протоптаны. Но вы не волнуйтесь. Вы обязательно выиграете. – Так, теперь он называет меня на «вы». Проникся? – Она достала уже всех судей, как наших, так и европейских. Кстати, а сколько можно пить в день без вреда для здоровья.

– Норма строго индивидуальна. Не надо ориентироваться на стандарты, которые неизвестно кто выводил. Хотя «общепринятые» нормы существуют, я их неоднократно встречала в газетах, в особенности перед праздниками.

– Я вот слышал, что один известный французский, а теперь российский актер выпивает от десяти до четырнадцати бутылок в день, – не унимался Владимир Сумрачный. – И ведь жив курилка! И в кино продолжает сниматься. И интервью дает.

– Вы верите, что это правда? – вставил неизвестный мне мужик. – Что каждый день можно по столько бутылок выпивать, пусть и вина?

– Он это сказал в интервью одному известному французскому журналу! – заорал Сумрачный. – И подробно расписал, что пьет. Там и красное вино, и шампанское, анисовая водка, пиво, виски.

– Лучше не мешать, – сказала я.

– А если только красное вино?

– Во-первых, у этого французского россиянина (или российского француза?) большой вес, а у вас в два раза меньше, хотя вы тоже крупный мужчина. Наверное, у него ускоренный обмен веществ и в целом хорошая наследственность – то есть генетическая предрасположенность не впадать в алкогольную интоксикацию. Вы же знаете, что люди по-разному реагируют на алкоголь. Кто-то сразу пьянеет, кого-то долго не берет, кто-то быстро спивается, кто-то не спивается никогда, хотя пьет не меньше. Но в десять бутылок в день я не верю. В любом случае у этого мужчины явно большие проблемы с алкоголем – даже судя по одному внешнему виду.

Теперь, хорошо рассмотрев Сумрачного, я увидела, что у него не было даже намека на лицо классического алкаша, как у французского россиянина – ни отечности, ни мутного взгляда. Он выглядел здоровым человеком, только усталым, что неудивительно с его-то работой. Неужели такая хорошая генетика?

На палубе появился капитан, уже проводивший хозяина яхты в каюту. К нему немедленно обратилась Ксения с жалобой на меня. Ксения прекрасно говорила на английском.

– Яхта – не наркологическая клиника, и ничье лечение от алкоголизма в этом круизе не запланировано, – невозмутимо сказал англичанин. – Вероятно, вас неправильно информировали.

– Она не о том думала, когда ей про круиз говорили. Она думала о том, какую акцию сможет устроить на борту и как бы пригласить побольше журналистов, чтобы засняли ее борьбу за права тех, кому эти права на фиг не нужны.

Ксения побагровела и сжала кулаки.

– Этот круиз планируется как развлекательное путешествие, алкоголя будет много, никаких ограничений по количеству и времени ни для кого не предусмотрено, – невозмутимо продолжил капитан. – Несовершеннолетних здесь нет.

– А мне тут нравится, – сказал Сумрачный и подмигнул мне.

– Ты – алкаш, – заорала Ксения, раскрасневшаяся от ярости. – Свалился на мою голову!

Интересно, а почему она в таком случае с ним живет? Они же не женаты. Из-за денег? Славы?

Известный телеведущий тем временем перевел взгляд на мужика, который помог Ксении поднять его на борт.

– Ты кто? – спросил Сумрачный.

– Отец Иоанн, правда, я временно запрещенный в служении по собственному желанию. В миру – просто Иван.

Сумрачный ошалело смотрел на попа, я – с интересом. Меня предупреждали, что будет священник, но я, признаться, ожидала человека в священнических одеждах, с иерейским крестом, а не гладко выбритого мужика в джинсах и белой майке, обтягивающей накачанный торс. Отцу Иоанну было лет тридцать семь, может, чуть больше, и он явно имел очень хорошую спортивную подготовку, хотя чуть-чуть прихрамывал. Может, приглашая его, хозяин яхты преследовал какие-то свои тайные цели? Разве можно приглашать священника, запрещенного в служении, как священника? Хотя, конечно, у нас в стране и у наших олигархов возможно все.

– Ты будешь лечить меня от алкоголизма? – спросил Сумрачный.

– Он будет молиться за то, чтобы ты больше не пил! – рявкнула Ксения.

– Так он же запрещен в служении, – напомнил телеведущий, который явно забавлялся. Интересно, он все-таки был пьян или не был? Сейчас он производил впечатление совершенно трезвого человека! Неужели никто, кроме меня, не заметил этого превращения?

– Молиться не может запретить никто, – заметил отец Иоанн. – Мы с вами можем помолиться вместе.

– Нет уж! – сказал Сумрачный. – Вместе выпить – это всегда пожалуйста.

– Вовик!

– Так, какое тут размещение? – Сумрачный посмотрел на капитана, потом на меня.

Капитан ответил, что стюард – и кивнул на финна – сейчас проводит телеведущего с правозащитницей в отведенную им каюту.

– А он где размещается? – Сумрачный кивнул на попа.

Священнику была отведена отдельная каюта.

– Так не пойдет, – объявил Сумрачный. – Она с ним пусть селится вместе, – он показал на свою спутницу и Ивана, – а я буду жить один. И спокойно пить! Без нравоучений!

– Но ваши вещи уже доставлены… – попытался возразить капитан.

– Я сам перенесу свои вещи. И вообще могу пожить с командой. Я человек простой, не выпендрежный… Я в таких местах за свою жизнь спал, что тебе в страшном сне не может присниться.

На палубе показался еще один стюард.

– Вовик, что ты несешь?!

– Поживешь еще с одним мужиком. Какая тебе разница? Одним больше, одним меньше. Тем более, попа у тебя еще никогда не было. Мужиков всех остальных профессий ты уже попробовала.

– Вообще-то священник – это не совсем профессия, – заметил отец Иоанн.

– Она и мужиков всех призваний попробовала. Тем более, меня она все время в импотенции обвиняет. А ты вон мужик здоровый, обслужишь женщину по первому разряду.

Сумрачный повернулся ко мне.

– Тут бабы предусмотрены?

– Все со своими, – невозмутимо сказала я. – И круиз рассчитан всего на неделю.

– Ну, некоторые один день воздержаться не могут. Так что, мужик, договорились. Ты берешь на себя эту неугомонную, как раз компенсируешь период воздержания.

– Какого воздержания? – не понял отец Иоанн. – Я же не монах.

– Разве у тебя не было периода воздержания? В семинарии, духовной академии, в армии, наконец?

Поп хотел что-то ответить, но не стал.

– А я буду спокойно отдыхать, – продолжал телеведущий. – Для меня отдых – это одиночество. Так, кто тут стюарды? Пошли перетаскивать вещи. Мадам, разрешите приложиться к ручке?

Телеведущий шагнул ко мне, взял мою руку в свою и облобызал.

Я с трудом сдерживала смех. Ксения была готова лопнуть от злости. Отец Иоанн не мог поверить услышанному, но возражений не высказывал. Вообще-то Ксения была симпатичной женщиной, натуральной блондинкой – и в принципе натуральной, без результатов вмешательств пластических хирургов. Когда я видела ее зажигательные выступления, то иногда задумывалась: а почему эта симпатичная женщина занимается такими делами? От неустроенной личной жизни? От недолюбленности? Чего ей не хватает, если она все время бежит что-то и кого-то спасать?

Я с большим уважением отношусь к зоозащитникам, которые спасают брошенных животных, я также очень уважаю защитников нашего города, благодаря которым многие памятники архитектуры удалось отстоять. Но те и другие занимаются совершенно конкретными делами. Ксения же бралась за все подряд (животных и памятники архитектуры она тоже спасала) – только бы в телевизор и в газеты попасть. Вероятно, она не участвовала в акциях, на которых не присутствовали СМИ. Значит, пиарила себя любимую.

Но интереснее всего оказались мысли Владимира Сумрачного. Их было много, ничего подобного «хочу жрать» или «хочу спать», как у некоторых предыдущих гостей, не будем называть пофамильно. Телеведущий прикидывал, удастся мне его раскусить или нет. Какой я врач? Буду ли я навязывать ему свою помощь? И чего на самом деле хочет Галтовский? Я на него работаю только как врач или еще и шпионю?

Как интересно…

Перед уходом с палубы Сумрачный отломил еще кусок хлеба и пошел вперед вместе с финном. Отец Иоанн последовал его примеру (вкусил хлеба с солью), подал руку Ксении, она взяла его под локоток, и они двинули вслед за другим стюардом, о чем-то мило беседуя. Обсуждали совместное проживание?

На палубе остались мы с капитаном и французом. Достаточно ли хлеба для последней группы гостей, или они побрезгуют есть после остальных? Странно, что испекли только одну буханку. У француза на лице было кислое выражение.

Об Олеге Бардашевиче я знала с детства, но даже предположить не могла, что когда-то встречусь с ним лично. Его обожали в моих родных местах. Я сама часто слушала его старые песни. Я не знала, есть ли у него новые, но старые знали все мои знакомые. Именно они запомнились. Насчет его молодого спутника у нас на работе неоднократно разгорались жаркие споры. Есть ли у него талант? Наверное, талант у него все-таки есть, но он – один из многих. Бардашевич же со своим неповторимым тембром – один на всю Россию, а Макс Байкалов – мальчик, который удачно вышел замуж (именно так говорили про него мои знакомые) и поэтому стал знаменитым. Другие, не менее одаренные, чем он, не смогли удачно вступить в брак или хотя бы пристроиться под бочок к влиятельному партнеру – и отправились на малую родину, спились или поют где-то в ресторанах перед пьяными гостями. А Макс Байкалов купается в лучах чужой славы.

Олег Иванович поднимался на борт первым (из этой группы), причем ступал по трапу с таким выражением лица, словно шел венчаться на царство, хотя, возможно, он всегда прибывает в гости с таким выражением, я просто не знала. Облачен он был в один из своих ставших знаменитыми балахонов. И ведь скроены они как-то по-особому – впервые поняла я. За ним следовал крепкий мужчина – единственный телохранитель, привезенный с собой гостями. Интересно, а от молодого спутника он его защищает? И вообще, может ли Макс представлять угрозу хоть для кого-либо? По крайней мере, на экране он создавал впечатление сладкого мальчика – светлые кудри до плеч, голубые глаза. Очаровашка! Макс много снимался в рекламе (хотя чего ж не сниматься с такой внешностью и с таким телом), у него были красивые клипы, где он в основном демонстрировал себя. По трапу он шел вслед за телохранителем спутника жизни. Замыкала шествие беременная женщина, роды у которой мне с большой вероятностью придется принимать. Последними шли двое моряков.

Олег Бардашевич удостоил всех собравшихся легкого кивка, свой драгоценный рот для приветствия открыть не посчитал нужным. Выражение лица у него было страшно недовольным. Телохранитель тоже кивнул. Макс поздоровался, сверкнул улыбкой – в смысле вставленным в зуб настоящим бриллиантом. Беременная женщина просто поздоровалась одновременно со всеми. Капитан пожал ручку прославленному певцу, потом предложил следовать за ним. Мэтру советско-российской эстрады с сопровождающими была выделена самая большая гостевая каюта, я вообще-то не стала бы употреблять это слово, а назвала бы анфиладу комнат «апартаментами». Кстати, ни одна гостевая каюта не состояла из одного помещения. Везде были и гостиная, и спальня. То есть если супруги поругаются, то кто-то может уйти спать на диванчик в гостиной. По крайней мере, у меня возникла такая мысль. Самая большая гостевая каюта состояла из трех комнат. Признаться, я не знала, кто и где там будет размещаться. Но эта группа гостей в полном составе (в количестве четырех человек) проследовала именно туда.