Глава 1
Человек на острове
Треск ломающегося дерева. Крики.
– Помогите!
Помощник палача – дородный господин, похожий на чиновника, который любит сытно поесть, – пытается удержать Фредерика, но упавшее дерево задевает помощника, он валится как подкошенный, и внезапно узник чувствует, что его больше никто не держит. Черный остов гильотины пляшет перед глазами. Бежать, бежать!
– Помогите… Ах, боже мой…
– Госпожа графиня! Скорее, врача сюда!
– А где Варен?
– Боже мой!
– Держите его!
Ветер свистит в ушах. Хорошо, что он знает Кемпер и знает, как оказаться как можно дальше от тюрьмы.
– Стой! Стой!
– Ах, какой кошмар!
– Господи, да уберите же вы куда-нибудь это проклятое дерево… Ай! Только не свалите его на меня! Оно же здоровенное!
Бежать, бежать – оставить все позади: и лица, полные жадного любопытства, и разинутые рты, и палача с засученными рукавами, и полицейских… Он не ощущает ни холода, ни страха, – ничего. Он – беглец.
Одним прыжком он перемахивает через забор, через другой, дальше кривая улочка, истошно лающая собака, какие-то задворки, а вот – не угодно ли – сарай, и дверь, как нарочно, приоткрыта.
Фредерик влетел в сарай и перевел дух. Его шатало, сказывалось чудовищное напряжение и то, что с утра он ничего не ел – только выпил немного кофе.
«Если бы я знал… Если бы я хотя бы мог предположить, я бы съел весь завтрак…»
Немного успокоившись, он огляделся и понял, что попал вовсе не в сарай, а на склад старой мебели. За дверью послышались шаги, и Фредерик юркнул за шкаф и замер. Вошедших было двое: немолодой господин с желчным морщинистым лицом и унылая женщина лет сорока, судя по одежде и внешности, давно махнувшая на себя рукой. Оба негромко цапались, и, судя по всему, это была их привычная манера общения.
– Клер, я же просил тебя сразу же прийти сюда… А ты заставила меня возвращаться за тобой!
– Ну и что? – угрюмо бурчит женщина. – Ничего же не случилось…
– Бесполезно с тобой говорить, как я погляжу…
– Ну и не говори…
– Клер! Смотри, вот мебель, которую надо было доставить еще вчера… Вчера мы не успели, так что придется сегодня этим заняться. Кровати… стулья… стол… И два шкафа.
– Шкафы тоже?
– Да, он хотел сначала, чтобы вышло подешевле… но я уломал его и на шкафы тоже. Там дом старый, долго был заброшен, половина мебели ни к черту…
– Короче, ты всучил ему всю рухлядь, которая у нас завалялась.
– Клер, я тебя умоляю! Мебель отличная… Что-что, а уж хорошая мебель не стареет…
– Это не мебель, а дрянь…
– Клер! С тобой невозможно разговаривать… Одним словом, проследи, чтобы Поль все погрузил и отправил. Путь, прямо скажем, неблизкий, да еще по воде придется плыть…
Фредерик замирает на месте. Неблизкий путь? Плыть по воде? Значит, мебель отвозят далеко? А может быть, вообще за границу?
А если он, допустим, тихонечко заберется в один из шкафов… Только надо прихватить с собой что-нибудь вроде одеяла, потому что в рубашке ему холодно (он только сейчас замечает это).
– Ладно, – снисходительно говорит Клер. – Можешь не волноваться, получит свою рухлядь твой мсье Фализ…
Человеку, который прячется внутри шкафа, в какой-то момент неизбежно начинает казаться, что он находится в гробу.
Дорога кажется чудовищно долгой, мебель гремит и подскакивает на каждом ухабе, а тонкий матрац, в который он кутается, провонял омерзительным запахом чужого пота. Матрац был утащен узником с одной из кроватей, которые продает муж Клер. Единственное, что придает Фредерику силы, – сознание того, что при другом раскладе он сейчас лежал бы в настоящем гробу и некто (он почему-то думает, что это бы оказался тюремный врач) клал бы туда его отрубленную голову.
Что такое, они остановились? Неужели полиция?..
– Меня зовут Эжен Фализ… Я жду вас уже целый час! Вы обещали приехать раньше…
– Извините, мсье, дорога…
Фализ. Заслышав знакомую фамилию, человек в шкафу успокаивается. Все верно, это новый хозяин мебели.
– Я уж не говорю о том, что просил все доставить еще вчера… – ворчит Фализ.
– Мсье, поверьте, мы приехали так быстро, как только смогли. Куда грузить вашу мебель?
– Мы живем на острове… Я уже договорился насчет перевозки. Ставьте мебель сюда…
Он живет на острове, а мебель заказал привезти из Кемпера. Богач, не иначе. Но тут шкаф, в котором находится Фредерик, вытаскивают из подводы, и вчерашний узник стискивает губы, чтобы случайным звуком не выдать свое присутствие. Время идет, потом шкаф опять поднимают, несут, несут…
– Осторожнее, не уроните! Ты, чертов бродяга…
– Да ничего я не уроню… Тяжеленек ваш шкаф-то…
– Да не он тяжелый, а ты слабый, голова, – возражает незнакомый голос, и все смеются.
– Только бы шторм снова не разыгрался… Погодка-то, а?
– Поторопитесь, ребята, поторопитесь! По-моему, скоро опять начнет штормить…
– И что? Остров близко от берега…
– Это вам так кажется, мсье Фализ. Вы не знаете, какое там коварное течение. Если штормит, лодку запросто может отнести в океан.
– Вы обещали помочь перевезти мебель, мсье Руайер. – Голос Фализа становится металлическим. – От берега до острова плыть не больше пятнадцати минут, и не пытайтесь меня убедить, что такой опытный человек, как вы, с этим не справится.
– Разумеется, разумеется, но вы не знаете, как в наших краях может штормить. Бывает такая погода, что даже из дому нельзя выходить, не то что плыть куда-то. Например, прошлой ночью…
– Но пока ведь затишье, верно? Так что я предлагаю сосредоточиться на деле и не забивать голову всякими пустяками.
– Ну, если вам угодно называть это пустяками, – с напускным смирением отвечает Руайер, и Фредерик словно воочию видит, как его люди с усмешкой переглядываются, довольные тем, как хозяин поддел приезжего.
Потом слышен плеск волн, затем лодка останавливается, шкаф вытаскивают, несут…
– Мари, раскройте дверь пошире, не то шкаф не пролезет!
Шкаф ставят, поворачивают, снимают веревки, которыми он был обвязан, и тут Фредерик с ужасом понимает, что совершил чудовищную ошибку. Потому что человек, купивший шкаф, конечно же, сейчас откроет дверцы и посмотрит, как тот выглядит внутри. А там – не угодно ли – узник кемперской тюрьмы, завернувшийся в старый матрац.
– А-а-а!
– Господи, кто это кричит?
– Простите, господа… Кажется, это моя жена. Рене! Рене! Дорогая, что с тобой?
– Там крокодил… – всхлипывает незнакомый женский голос. – Он прячется!
– Ничего, дорогая. Обещаю, я его поймаю и сделаю из него чучело… Господа, прошу вас, поторопитесь! Я жду кровати и все остальное… Идемте, Рене, я отведу вас в вашу спальню.
Звук удаляющихся шагов наполняет узника облегчением. Убедившись, что в комнате никого больше нет, Фредерик вылезает из шкафа и, захватив матрац, крадется прочь.
Комната, еще одна комната, но тут слышны шаги, кто-то спускается по лестнице. Фредерик в панике забивается в какой-то чулан и замирает.
– Не нравится мне все это, – произносит неприятный женский голос. Это не Рене, а другая, возможно, Мари, которая открывала дверь. – Ее видела толпа народу, и все поняли, что она не в себе. А если отец начнет ее искать?
– Да ладно тебе, Мари! Старик собирает деньги. Он ведь знает, что если начнет поиски или заявит в полицию, то получит ее отрезанную голову и больше ничего…
Фредерик вздрагивает и машинально трогает свою собственную шею, как будто речь идет о его голове.
– Она мне не нравится, – упрямо говорит женщина.
– Потому что она чокнутая? Да ну, брось… Она же безвредная.
– Безвредных сумасшедших не бывает, Ив…
– Слушай, она три дня у нас на глазах. Что сказал ее муж? Женщина она покорная, делает то, что ей скажут, на следующий день не помнит, что было вчера… может часами молчать, иногда говорит, что ей нужно на воздух, и убегает… Иногда говорит глупости или кричит из-за пустяков. Не любит, когда ее трогают или запирают, это может вызвать жуткую истерику. Все так и есть. Что еще? Мы ей сказали, что Щеголь – ее второй муж, и она сразу же поверила…
– Ив, я не понимаю, зачем надо было тащиться сюда. Между прочим, я слышала толки о том, что в доме водятся привидения… Ты хоть знаешь, что тут когда-то убили целую семью?
– Ну я тоже когда-то убил целую семью, – спокойно отвечает Ив. – И знаешь, что-то мертвецы ко мне не являлись. Все это вздор…
– Ну, даже если так, мне кажется, проще было снять дом в окрестностях Парижа и запереть ее там.
– Чтобы какой-нибудь сосед услышал крики сумасшедшей и заинтересовался, в чем дело?
– Можно было заткнуть ей рот. И вообще мне не по душе, что мы привлекли к себе внимание.
– Какое еще внимание? Она что, одна сумасшедшая на всю Францию? Бумаги у нас в порядке, в полицию ее отец идти не посмеет… Знаешь, сколько стоило снять этот дом? Гроши, потому что никто не хочет здесь жить…
– Ну да, только потом выяснилось, что мебель никуда не годится и надо везти новую.
– И что? Ведь отец Рене заплатит нам сто тысяч франков выкупа…
Тут Фредерик, прямо скажем, оторопел, потому что сумма эта является эквивалентом нескольких миллионов современных евро.
– Надо было снять дом где-нибудь в Медоне, – упрямо говорит женщина. – Запереть ее в подвале и посадить на цепь. Тогда бы ее никто не услышал…
– Ее мужу это бы пришлось не по вкусу. Он настаивал на том, чтобы ей не причинили вреда…
– Вот сам и украл бы ее, если такой неженка. И сам бы требовал выкуп…
– Он так и хотел сделать, но ему нужно безупречное алиби, потому что иначе старик стал бы его подозревать. Мари! Ну нельзя же так…
– Как?
– Я тебя обожаю, когда ты злишься…
– Я не злюсь, просто это глупо. Папаша заплатит выкуп, затем мы ее отпускаем, и что? Она ведь может нас признать…
– И что она скажет? Она ведь то думает, что ты ее тетка, то называет тебя сестрой, то горничной… Бедняжка совсем плоха. Ее можно только пожалеть…
– У меня нет привычки жалеть богатых. Они все сволочи, и ее отец наверняка многих разорил, чтобы сколотить свое состояние… Ив, пусти!
Шум, смех, возня, сопение.
– Кхм!
– Ой, Щеголь, извини…
– Чем это вы тут занимаетесь?
– А что, не видно? – с вызовом спрашивает Мари.
– Вы меня с ума сведете, – вздыхает тот, кто называл себя Эженом Фализом. – Мы заполучили такое дело, а вы ведете себя как черт знает кто. Хоть подождали бы, черти, когда привезут кровати…
И все трое разражаются дружным хохотом сытых людоедов, от которого у Фредерика, съежившегося в глубине чулана, стынет в жилах кровь.
