Глава 19
Любимая. Из личного архива Ланса де Креси
Когда я очнулся на кровати рядом со спящим Никки, перстень Ария мягко светился золотом. И это единственное, что убедило меня: площадь с костром не приснилась. Ни ожогов, ни дыма, ничего не осталось. Только тишина да сопение волколака на полу и мерное дыхание сына.
Я осторожно поднялся – волколак тут же вскинулся, проводил меня до двери взглядом и тут же забрался на постель на моё место рядом с Никки. Малыш сонно вздохнул, повернулся и обхватил его шею, сжав шерсть в кулачок. Волк, и не думая сопротивляться, закрыл глаза – хотя поза была, видимо, неудобной.
Я спустился вниз, не заметив ни души. Над трактиром – да что там, над всей деревней разлилась звенящая, мёртвая тишина. В общем зале не было ни души. Я заглянул на кухню, но и там было тихо и пусто.
Элиза нашлась во дворе на той же скамейке у крыльца, где я решал, что ценю в жизни больше – свой долг перед королём или любовь.
От любви теперь зверски ныла скула.
Элиза уговаривала Бурыша, пытаясь скормить ему яблоко. Конь фыркал, прядал ушами, переступал на месте и отворачивался. А почуяв меня, обиженно заржал, косясь на чародейку, – жаловался.
Я забрал яблоко, погладил коня, отдал лакомство. Бурыш отошёл, хрумкая и всё ещё недовольно на нас поглядывая.
– За скулу прости, – тихо сказала Элиза, когда я сел рядом с ней на скамейку. – Я испугалась.
– Я так и понял.
Мы помолчали – Элиза смотрела на луну, я – на неё.
– Почему ты меня спас? – спросила наконец чародейка.
Глупая девочка…
– Ну, ты же можешь прочитать мои мысли. Неужели там этого нет?
Элиза глянула на меня и снова подняла глаза на небо.
– Есть. Но я не понимаю.
– А я тоже. Но слушай, у чародеев есть кодекс чести или что-то вроде того? В смысле, я тебя спас, а ты за это не трогаешь мою страну и моего короля? Идёт?
Элиза тихо рассмеялась.
– О себе не попросишь?
– Король важнее, – подумав, ответил я.
– Дурак, – тяжело вздохнула чародейка. – Ты, Ланс, дурак. Я поняла это ещё с первой минуты нашего знакомства. Ты непоследовательный дурак. Какого демона ты скормил мне яд, чтобы потом красиво спасти на площади?
– Ну ты же знаешь, что нет, – пробормотал я, заглушая обиду.
– Да знаю, – усмехнулась Элиза. – Потому и не понимаю. И нет, Ланс, нет у нас никакого кодекса чести. Чародеи – мы же мечи, мы разим. Какая, к демонам, честь? – и, заметив, как я подобрался, успокаивающе положила руку мне на плечо. – Но не бойся: я не трону ни тебя, ни Валерия, ни Мальтию. Живите с миром, бездна с вами, – и снова уставилась на луну.
Я помолчал, собираясь с силами. И наконец вытолкнул из себя:
– Элиза, не забирай Никки. Пожалуйста.
Чародейка резко обернулась. Долго смотрела на меня – наверное, снова мысли читала. Хотя я, как всегда, ничего не почувствовал.
– Он чародей, Ланс, – вместо ответа сказала она. – Ты это понимаешь?
– Да. Ну и что? Он мой сын.
– Наш, – поправила Элиза. – Не понимаешь. Ты ничего не понимаешь, – и, не сводя с меня внимательного взгляда, добавила: – Но я объясню.
Она вздохнула и медленно, точно подыскивала слова, продолжила:
– Никки ещё мал, ему всего пять лет. А маленький чародей – это сокровище, за которое подерутся все страны Магианы. Знаешь почему? Потому что его можно воспитать под себя. Ему можно внушить что угодно. Он же ещё слишком мал, чтобы понимать свои поступки, и его можно научить, что исполнять приказы короля – любые приказы – это нормально. Ему можно объяснить, что единственный смысл его жизни – служить. К нему, в конце концов, можно втереться в доверие. И тогда он сам будет рад исполнить любой приказ человека, которому доверяет, человека, которого любит, – она замолчала, тяжело дыша и уже не глядя на меня.
– А ты не выглядела такой уж несчастной в замке Валентина.
Элиза вздрогнула, снова повернулась ко мне.
– Откуда… – потом, видимо найдя ответ, покачала головой и отвернулась. – Твой король, ещё будучи вторым принцем, хотел получить трон любым путём…
– Конечно, а то я об этом не слышал! Но Валентин был прав полностью, его же брат стал бы марионеткой лордов и…
– Не перебивай! – Элиза подалась ко мне, сжимая кулаки. – Его брат? Я убила его брата! И знаешь, сколько мне тогда было? Одиннадцать! Ты думаешь, я понимала, что делаю? Но Валентин подстраховался: он давал мне для верности наркотик, чтобы память отшибло, чтобы я ничего не знала! Чародейке – наркотик! Можно по пальцам пересчитать зелья, которые на меня действуют. Так что я знала, я только справиться с этим не могла, я не могла понять, как та сказка, которой он меня окружил, превращается в бездну – по его, демоны, приказу! – Элизу трясло, она обхватила руками себя за плечи, глядя куда-то мне в подбородок, но ничего не видя. Это был подходящий момент, чтобы её обнять, но я не мог не только её коснуться, я даже двинуться не мог – меня сразили, добивали её слова. Я не мог поверить, что это правда. Но она не врала. Просто так не лгут.
– А Боттера помнишь? – продолжала Элиза со злым смешком. – Своего друга? Это я убила его родственников. Почти весь род за тот месяц, когда Валентин стал королём. А потом, когда… Ах да, ты же не знаешь! Ты ничего не знаешь… Знаешь, откуда чародей берёт свою силу, а? Трикс нас создал так, что колдовать с самого детства могут только мальчики – у них сразу большой «запас». Он расходуется, когда они дозревают, и тогда же «входят в возраст» девочки. Поэтому Валентину пришлось так долго ждать, пока мне стукнет одиннадцать, чтобы разобраться с противниками…
– До чего дозревают? – выдохнул я, и Элиза расхохоталась.
– Ланс! Ты дурак! Да до секса же. До любовных утех, до вот этого, – и провела рукой по затянутой в корсет груди. – Чтобы колдовать, нам нужно пополнять силы сексом. Так вот, о Боттере. Твой Валентин, когда осознал, что спать со мной не хочет, а я без этого загнусь, он прислал мне Алэра. Догадываешься зачем? А потом, когда понял, что он слишком сильно и неправильно, с его точки зрения, на меня влияет, он его убил. А я любила Алэра! Он пытался сделать меня человеком. Нормальным человеком, а не чудовищем. Тогда я ещё умела любить! Это потом я прокляла Валентина и сбежала, и встретилась с Заком, – она спрятала лицо в ладонях и затрясла головой. – Ты понимаешь, что что-то подобное ждёт моего – нашего! – сына. Ты хочешь в этом участвовать? Его будут пытаться украсть, за него будут предлагать деньги, земли, власть – всё. Его и тебя будут соблазнять, чтобы получить эту проклятую клятву. А когда получат – они станут вот такими же, как Хеления. Или как бедный Амир, и умрут потом от руки мерзавца, «который знает, как надо обращаться с чародейкой»!
– Я думал, это ты убила овидстанского принца, – пробормотал я.
– Ну конечно! – фыркнула Элиза. – Кто же, если не злобная чародейка! Я же всех убиваю, да? Мне же, бездна забери, это нравится! А вообще, кого интересует моё мнение? Приказал – я исполняю. Всё! Амира интересовало, и – что? В склепе до срока. А самое, Ланс, ужасное, что из этого заколдованного круга не вырваться. Никогда. Если я не колдую, я умираю. Если я не приношу клятву, я умираю. И весь мир меня за это ненавидит. Это так, от этого никуда не деться – и моего сына ждёт то же самое!
– Нет. Я не позволю.
Элиза оглянулась на меня и расхохоталась.
– Ланс, ты ничего не понял…
Я обнял её и крепко прижал к себе – дрожащую, замёрзшую. Всё я понял. Больше, чем хотел…
– Я не позволю. Я найду выход. Мы найдём. Элиза, едем со мной. Наверняка можно что-то сделать, наверняка можно обмануть твою клятву – все клятвы нарушаются, в конце концов! Едем со мной в Мальтию, я укрою и тебя, и сына…
– И я принесу клятву твоему королю, и потом ты будешь смотреть, как он превращается в чудовище вроде Хелении, чтобы я убила и его в конце концов? – пробормотала Элиза. – Нет, – она осторожно высвободилась из моих рук. – Но ты прав: Никки в Мальтии пока безопаснее. Пусть едет с тобой. Потом, когда всё изменится, я заберу его, – она искоса глянула на меня. – Он должен быть со мной, Ланс. Я могу его защитить.
– А разве я…
– А ты не чародей, – отрезала Элиза. – Это я могущественный меч Магианы. Я сильнее.
Я посмотрел на неё, съёжившуюся рядом на скамейке, маленькую, хрупкую. И не выдержал:
– Ты говорила, что не понимаешь, почему я сегодня поехал за тобой.
Элиза подняла глаза.
– Красивый жест?
– Потому что я люблю тебя, – слова дались на удивление легко, будто только того и ждали. – И всегда любил. Несмотря на то, что ты делала. Несмотря на то, кто ты. Я ненавидел тебя, я жалел тебя – и всё равно любил. Я сегодня готов был предать своего короля ради тебя.
Элиза отвернулась. Я подождал, уже почти жалея, что сказал всё это. Элиза молчала, и это было красноречивее слов.
В конце концов, в нашем мире из чудес, похоже, только чародеи да целители…
Я взял её за руку, поцеловал. Её кожа ещё горько пахла дымом.
– Я знаю, что я для тебя никто. Не чародей, не похож на тебя, не сильный и не могущественный – как, например, твой Заккерий. Но я люблю тебя больше всех чародеев, вместе взятых. Любить тебя – как пить жуткий, жестокий яд. И я, похоже, буду пить его вечно. И, честно говоря, мне абсолютно всё равно, кто ты. Я буду тебя ненавидеть, буду проклинать, но и любить тоже. Я хочу, чтобы ты знала: в твоём чёрном мире, где все против тебя, есть человек, который любит тебя, несмотря ни на что. Может, хотя бы тебе от этой ядовитой любви станет легче.
Когда я уходил, Элиза сидела, сжавшись, на скамейке и тихо раскачивалась вперёд-назад. Я хотел остаться с ней – я этого очень хотел. Но понимал, что не могу. Просто не должен. Я ей не нужен. Я сказал, и она промолчала. Всё. Сейчас я действительно всё понял. И, бездна забери, это почти ничего не изменило.
Мы бы никогда не могли быть вместе. Не было такого, чтобы чародей и человек… Не было и не будет.
Наутро Элизы в проснувшемся трактире не оказалось. Мы с Никки позавтракали, выслушали историю про то, как чародейка призвала к себе помощника, не иначе как демона из бездны, тот схватил её и унёс во вспышке пламени. Никки пытливо слушал, я пытался поддержать разговор, но не получалось – в рассказах купчих всплывали такие подробности, что у меня просто слов не находилось, только смех.
Позже, покачиваясь в седле подле меня и поглаживая шею Бурыша (совершенно, кстати, спокойно его воспринимающего), Никки торжественно объявил:
– Я тебя прощаю.
– Ну, слава Девятке! – рассмеялся я. И ведь мне действительно стало легче. – Кстати, мама согласна, что ты поживёшь у меня. Так что…
– А я знаю, она сказала, – безмятежно отозвался Никки. И тут же, дёргая Бурыша за гриву, сообщил: – Мне нравятся лошадки, они все такие? А у меня своя будет? Я хочу свою, как у тебя, я очень хочу! А меч ты мне подаришь? Настоящий, как твой. А драться научишь? А то мама нормально показать не может, что делать надо. А…
Я слушал его болтовню и чувствовал себя в тот момент счастливейшим человеком в мире. И вот честно, мне для этого счастья не нужны были ни великие идеи, ни долг королю, а только подпрыгивающий от нетерпения в седле мальчишка – мой сын! – захлёбывающийся от распиравших его слов.
И меня совершенно не интересовало, что он чародей.
