Глава 14
Чудовище. Из личного архива Ланса де Креси
В день смены года я получил известие о смерти лорда Джереми и стал герцогом де Креси. Овидстанцы отхапали у нас ещё пару деревень. Столица замерла в ужасе, ожидая, что они двинутся дальше. Город снова наводнили беженцы – суетный получился тогда праздник.
А потом неожиданно Овидстан пошёл на переговоры. Да как – их армия отошла к старой границе, а к нам выехала высокая делегация во главе с овидстанским наследным принцем. Поговаривали, дело в целителе – король Овидий боялся за свой главный козырь: чародеев. Хотя наши шпионы сообщали, что овидстанский наследник против войны. Удивительно – зачем ему?
Дворец спешно облагораживали, город наряжали. Я усилил охрану всех дорог, а особенно южного тракта. В столице ввели комендантский час. Я боялся какого-нибудь приуроченного к этому восстания – хоть тех же аристократов с севера. Но обошлось.
В день приезда овидстанцев народ высыпал поглазеть – южан провожали ледяным молчанием под аккомпанемент собачьего воя. И таращились. На принца. На едущую с ним чародейку.
Она совершенно не изменилась…
…Такая же лживая, похотливая, мерзкая шлюха. Слышал, у неё был ребёнок от её любовника-чародея. Выкидыш, ну-ну. Как будто у чародеев он бывает. Интересно, что она сделала с ребёнком? Сварила на обед? Тварь, наверняка кувыркается с этим своим смазливым принцем – не зря же принесла ему клятву. Про них такие слухи ходят… ну неудивительно. Шлюха и есть. Как до меня сразу не дошло, когда она сама пришла в мою спальню, сама мне отдалась, потаскушка? Ещё и смотрит так надменно, лживая дрянь. Ненавижу… Убил бы! Убил бы сейчас, своими руками, придушил, утопил в слезах, тварь, дрянь бессердечная, гадина скользкая, ненавижу, убью…
…Люблю…
Я по-прежнему безумно хотел выцеловывать её руки, её тонкие прекрасные пальчики. Пальчики моей свергнутой богини. Хотел, чтобы она смотрела только на меня, называла моё имя, выдыхала его со стоном, лёжа, выгибаясь подо мной. Улыбалась, задыхаясь. Хотел обнимать, чувствовать, как часто бьётся под моей рукой её сердце, хотел вдыхать аромат её южных духов, хотел, хотел её всю, мою прекрасную богиню…
И за это я ненавидел её ещё больше.
Хвала богам, на её руке больше не было кольца де Креси. Теперь там красовалось другое – серебряные змеи, усыпанные мелкими брильянтами, точно чешуёй блескучей. От того чародея, наверное, говорят они повенчались. Шлюха…
– Ланс, успокойтесь, – тихо произнёс стоящий рядом Арий, кладя руку мне на плечо.
А Арно рядом, зачарованно пялясь на Элизу, выдохнул:
– Красавица…
Я вдохнул поглубже, но во время приветствия, когда говорил весь этот высокопарный бред от лица стоящего тут же испуганного Валерия, мог смотреть только на их принца. Но чувствовал взгляд синих глаз всем телом.
Ненавижу. Ненавижу!
Вечером был бал в честь наших высоких гостей. В столицу к этому времени даже прибыли сбежавшие было лорды – особенно те, у кого были владения на южных границах. Подкупать овидстанцев, очевидно. И меня заодно – на меня снова вешались все их леди-потаскушки. Но я смотрел только на одну. И эта дрянь похотливая танцевала со всеми, кому не лень (ненавижу!), даже с Арием. Неужели и его хотела совратить?
Я не мог на неё смотреть без желания схватиться за меч и, когда официальная часть закончилась, сбежал вместе с юным Величеством вроде как его охранять.
Ха, и всё равно меня тянуло в танцевальный павильон, как на верёвке.
Я ограничился тем, что остался в саду, отпустив кого-то из гвардейцев, вроде как мне всё равно не спится, покараулю. А нет-нет, но в окна посматривал. И всё равно просмотрел.
– Благородный рыцарь, вы не осчастливите меня своим вниманием?
Рука сама потянулась к мечу, но на полпути остановилась – аромат знакомых духов обволакивал, как покрывало, как любовный эликсир, лишая сил. И тёплые, родные руки легли на грудь, когда она обняла меня со спины.
– Ты за весь вечер не подарил мне даже взгляда, – шепнула Элиза, лаская моё ухо дыханием. – А я, между прочим, когда-то обещала тебе танец. Ты помнишь?
Я дрожал от желания под её умелыми руками. Боги и демоны! Я так отчаянно её хотел…
– А я помню, Ланс. Ты придёшь сегодня ко мне? Или лучше я? Ну что же ты стоишь как замороженный, Ланс? Посмотри же на меня.
Её руки обняли мою голову, поворачивая, заставляя смотреть.
Она улыбалась.
– Ла-а-анс, – и потянулась к моим губам. – Я так скучала…
Я тоже…
Она вздрогнула, когда мои руки сжали её шею.
– Ну что ты, ещё злишься?..
– Ты решила, что можешь крутить мной и дальше, чародейка? – прошипел я ей в лицо, в удивлённо распахнутые синие глаза. – Ты думала, я упаду к твоим ногам и буду просить о твоей милости? Ну уж нет, милая.
– Ланс, пусти! – просипела она, хватая мои руки. – Мне больно!
– И мне было больно, тварь.
Она ахнула, а мои руки на мгновение онемели. Элиза упала в снег, на колени, тяжело дыша.
– Почему? – откашлявшись, выдохнула она. – Что, что я опять сделала? Почему?!
– Ты убила моего короля, дрянь!..
– Я же говорила: мне жаль! И я привезла тебе нового, – воскликнула она. – Чем ты снова не доволен?
Теперь меня трясло отнюдь не от желания. Наклонившись к её лицу, я выплюнул:
– Послушай меня, чародейка. Если ты ещё раз заговоришь со мной, дотронешься до меня – будь ты хоть самой богиней, я тебя убью. Поняла? Я спрашиваю: поняла, шлюха?
Её лицо исказилось до неузнаваемости, на руках заклубился чёрный дым, а я замер, не успев выхватить меч.
– Да как ты… Как ты смеешь?! – прорычала она, замахиваясь почерневшей рукой.
– Элиза! Остановись!
Чародейка замерла, как была: с нелепо-пафосно поднятой рукой.
Овидстанский принц быстрым шагом подошёл к нам.
– Что здесь происходит? Элиза?
Чародейка медленно опустила руку и обожгла меня яростным взглядом.
– Прошу прощения, Ваше Высочество. Я… я не должна была.
Принц, подняв брови, недоуменно перевёл взгляд на меня. И поражённо выдохнул:
– Элиза, немедленно отпусти герцога.
– Как прикажете, Ваше Высочество.
Я облегчённо выдохнул и с большим трудом заставил себя выпустить рукоять меча.
– Элиза, возвращайся в свои покои, – приказал тем временем принц. И, повернувшись ко мне, уважительно поклонился по южному обычаю. – Герцог, я прошу прощения за мою чародейку. Не знаю, что на неё нашло, но этого больше не повторится. Надеюсь, этот неприятный инцидент не скажется на переговорах?
Эх, сейчас бы сюда моего опекуна или Рэя – те умели разговаривать с важными особами. А я только и смог выдавить:
– Не скажется. Всё в порядке… Ваше Высочество.
Принц как будто даже облегчённо выдохнул и, пожелав мне хорошего вечера, ушёл вслед за чародейкой. Я же удивлённо таращился потом в ночь, больше не глядя в залу на танцующих. И думал: неужели овидстанцы действительно так испугались нашего целителя, что стали вдруг вежливы?
* * *
(Из записок Элизы Северянки)
Амир поймал меня, когда я открывала портал по привычке в никуда.
– Элиза! Стой!
Зак был прав, сто тысяч раз прав: я должна была перед принесением клятвы обговорить условия. Любой приказ Амира превращал меня в послушную куклу на верёвочках, за которые принц будто бы дёргал.
– Да, Ваше Высочество, – не поворачиваясь, выдохнула я, рукой стирая сияющую дыру в пространстве. – Вы что-то хотели?
– Элиза? – голос принца за моей спиной звучал странно неуверенно. – С каких пор ты меня величаешь? Мы, кажется, перешли на «ты».
– С каких пор ты отдаёшь мне приказы, не интересуясь моим мнением? Словно я… твой меч. Ваше Высочество, вы что-то хотели? – повторила я, стараясь оставаться спокойной.
Амир обошёл меня так, чтобы стать лицом к лицу. Стоять и смотреть на него было… совсем не то ощущение, как если бы я точно так же смотрела на Ланса. Точно так же – и совсем не так.
– Элиза, что случилось?
Я легко отвела взгляд. Амир никогда не вызывал у меня такого бешеного, неистового желания, как Ланс. Не знаю почему. Он ведь тоже был хорош собой, а главное – умён. И я была ему не безразлична. Но Ланс, который меня ненавидел, приковывал взгляд лучше любых, даже усиленных заклятиями цепей.
Может, всё потому, что каждая эмоция, каждое чувство Ланса были ярче. Или я просто их так воспринимала?
– Всё в порядке, Ваше Высочество.
Амир нахмурился, изучая меня.
– Элиза, – он помедлил немного, словно подыскивая слова, – почему ты собиралась напасть на герцога де Креси?
Я глубоко вздохнула, гипнотизируя деревянную панель у окна с вырезанными на ней идиотскими цветочками.
– Я снова прошу прощения, Ваше Высочество, за этот неприятный инцидент. Уверяю, больше он не повторится.
Амир изогнул брови и, помолчав с минуту, тихо произнёс:
– А я не знал, что ты с ним знакома.
Я непонимающе глянула на принца.
– И почему же ты его ненавидишь? – продолжал Амир. – Отвечай, Элиза, я должен знать. Ланс де Креси сейчас возглавляет правительство в Мальтии. А я очень хочу, чтобы наши переговоры прошли успешно. Но это вряд ли произойдёт, если ты его убьёшь.
– Я ещё раз…
– И я тебя услышал, – успокаивающе положив руку мне на плечо, кивнул Амир. – Ты обещаешь держать себя в руках. Извини, Элиза, не верю. И ещё раз: что произошло? Отвечай.
Я сжала кулаки. Клятва обязывала отвечать: я не могла ослушаться прямого приказа Амира. Эх, прав был Зак… Он бы в таком положении никогда не оказался.
Я почти ненавидела Амира в эту минуту.
– Скажите, принц, если бы вас лишали воды, потому что пить её считается нарушением морального запрета, что бы вы делали?
Амир удивлённо нахмурился.
– Полагаю, умер бы: человек не может жить без воды.
Я кивнула. Вдохнула поглубже. Закрыла глаза.
– Тогда объясните мне, принц, почему меня оскорбляют за то, что я пью воду? Я не понимаю. Все знают, что чародею необходим секс – мы, бездна забери, без него умираем. Так почему меня считают шлюхой только потому, что я…
– Он… посмел?! – изумлённо выдохнул Амир, и я открыла глаза. – Ну что ж, дуэли здесь ещё не отменили, говорят, даже наоборот…
Я еле успела поймать его у двери за руку. Меня распирал смех. Мужчины…
– Амир, стой, он же тебя убьёт. Он их лучший мечник… из оставшихся. Не надо. И мне в самом деле не стоило… Даже подходить к нему не стоило, я просто…
– Слишком сладкая вода, да? – совершенно спокойно улыбнулся вдруг Амир, внимательно глядя на меня. А я поняла, что его пафосный порыв защитить мою честь был игрой, не более. – Рассказывай, Элиза. Отец ребёнка, из-за которого ты чуть не умерла, – де Креси?
Всё-таки некоторые люди умеют читать мысли и память даже лучше чародеев…
Амир долго молчал, когда я закончила. Потом, глянув на меня, спокойно сообщил:
– Элиза, завтра ты едешь к Боттерам.
Я вздрогнула.
– Потому что туда собирается де Креси, – продолжал принц, не заметив моего испуга, – и ты его проводишь. Я хочу, чтобы ты, по крайней мере, попыталась с ним поладить и дала понять, что мы здесь для переговоров о мире, а не для того, чтобы убивать влюблённых герцогов. Поняла?
– Поняла, – отозвалась я, пряча руки за спиной и впиваясь ногтями в кожу до резкой боли. – Как пожелаете, Ваше Высочество… Наследный принц Амир королевства Овидстан, да будут ваши дни преисполнены великим счастьем… не могли бы вы прекратить приказывать мне по мелочам?
– Это не мелочь, Элиза, – со вздохом отозвался Амир. И, взяв меня за руку, поцеловал пальцы. – Прости. Но сделай это, пожалуйста. Прошу тебя.
– Вот так лучше. Ненавижу чувствовать себя марионеткой, – я отняла руку. – А теперь идите, Ваше Высочество. Ваша чародейка клянётся, что в эту ночь точно никого не убьёт. Так что можете прекратить меня охранять.
Амир встал, кинул на меня печальный взгляд и снова повторил:
– Прости, Элиза.
Я так и не смогла заснуть той ночью. Злость на Амира быстро прошла – холодная пустая постель была куда большей неприятностью для меня в тот момент, чем приказы. Я ворочалась, комкая одеяло и расшвыривая подушки, и от души надеялась, что и этому глупому, самодовольному рыцарю где-нибудь этажом выше тоже не спится. Или, на худой конец, снится какой-нибудь изощрённо жуткий кошмар. Боги, ну подумаешь, убила его короля? Ну да, помолвка сорвалась. Да, я выхожу замуж за другого. Но чем это мешает приятно провести ночь вместе?
Я так хотела его… Его руки. Его губы. Великая Матерь! Как он посмел меня оттолкнуть?! Меня, чародейку! Один мой жест, одна улыбка, и за мной, целуя следы моих ног в пыли, поползёт на коленях половина Овидстана!
Ну ладно же… Я обещала Амиру его не убивать. И я не могу нарушить клятву. Но убивать ведь совсем необязательно, правда? Я могу отлично испортить ему жизнь и как-нибудь… иначе.
Самый лёгкий способ – пожаловаться Заку. Тот никому ничего не обещал, клялся правильно и будет только счастлив убить этого блистательного красавчика-идиота как-нибудь поизобретательней.
Но нет, пожалуй… Я справлюсь сама.
* * *
(Из личного архива герцога Ланса де Креси)
Я написал Мадлен, ныне герцогине де Найя. Попросил разрешения навестить поместье Боттеров у Изумрудных озёр, а именно – родовой склеп. Письмо на самом деле было ответом на просьбу самой Мадлен дать ей и сыну две седмицы для переезда в северные владения супруга. Сестра Рэя, похоже, ждала, что я, получив его завещание, выгоню её с сыном из их родового особняка.
Своё письмо я отправил герцогине с военным курьером – так было надёжней. И через него же передал дарственную на поместье. Мне – и Мальтии – очень помогли деньги Рэя, но поместье само по себе стоило отнюдь не дороже обновлённого гардероба Валерия, на который пришлось потратиться из-за овидстанского посольства.
Гонец вернулся этим же вечером с ответом: герцогиня, ни словом не обмолвившись про дарственную, согласие дала. С условием в ответ не привозить с собой полк военных – дескать, они плохо могут повлиять на манеры её сына.
Я удивился – тащить с собой охрану я и так не собирался. К чему? Я быстрее доеду до озёр в одиночку. Да, шикарная возможность меня убить по дороге. Ну что, теперь мне никогда из столицы носа не казать, сидеть, трястись, ждать яда в вине?
Изумрудные озёра были в полудне пути от столицы. Совсем под боком. Между «приветственным» балом и началом переговоров традиционно оставляли три свободных дня на подготовку, которые я решил сделать себе выходными. На вчерашнем приёме извинился перед овидстанским принцем, что не смогу его сопровождать в экскурсии по столице и окрестным лесам. Ничего, мои солдаты – те самые, чьё присутствие может плохо сказаться на воспитании ребёнка, – думаю, отлично южанина развлекут. Может, впечатлится и совсем нападать на нас передумает. Хорошо бы.
Так что ранним утром после приёма я, уже традиционно невыспавшийся, спустился к конюшням. И глазам не поверил. Рядом с рассерженно прядущим ушами Бурышом конюх седлал флегматичную пегую кобылку, которую я ещё со вчерашнего дня отлично запомнил.
– Это что?
Заспанный конюх поднял голову и с трудом выговорил через зевок:
– Так это… приказ, Ваша Светлость.
Угу. Что-то я не помню, чтобы эта барышня любила ранние прогулки, да ещё верхом. Её ж все лошади шугаются!
– Ваша Светлость, – словно прочитав мои мысли, пропел знакомый голосок. – Доброе утро! А раннее какое… Не боитесь в сумерках заблудиться?
Я резко обернулся и столкнулся с ней взглядом. Элиза, улыбнувшись, провела рукой по моей щеке и выдохнула:
– А я с вами, герцог. Чтобы не скучали.
Я повернулся, поймал за плечо стоящего рядом, раскрыв рот, таращившегося мальчонку – помощника конюха и кивнул на чародейку.
– Госпожа заблудилась. Проводи до гостевого крыла.
– Хам, – отмахиваясь от мальчишки, протянула чародейка. – Герцог де Креси. Я поеду с вами, хочется вам этого или нет. Это приказ моего принца, а его я не могу ослушаться.
– Что? – ошеломлённо выдохнул я.
Элиза пожала плечами, бросила на меня скучающий взгляд и, забрав у конюха поводья, вскарабкалась на лошадь.
Принца, значит? Интересно, поднимать овидстанца с постели в такую рань наверняка только для того, чтобы услышать, что его чародейка всё выдумала, будет очень невежливо?
– Держите, герцог, – я еле успел поймать свиток, прежде чем он ударил меня в висок. – Это просил вам передать мой принц. Читайте.
Свиток оказался коротеньким письмом, где овидстанский наследник на прекрасном мальтийском ещё раз просил прощения за вчерашнее «недоразумение» и, дабы загладить неприятные впечатления, отправлял со мной свою чародейку в качестве парламентёра и телохранителя, ибо: «Я слышал, на мальтийских дорогах неспокойно».
Бред какой. Его южное Высочество намекает на то, что я не в состоянии обеспечить собственную безопасность в своей же стране? Да за кого он меня принимает?!
– Ваша Светлость, мне долго вас ждать?
Я покосился на Элизу и уже собирался, плюнув на всё, оттащить эту мерзавку к её господину, но не успел.
Во двор вывели ещё одну лошадь. Точнее, выехали на ней.
– Благословение Матери, господа, – безмятежно произнёс целитель, прижимая руки к груди. – Если не возражаете, Ланс, я тоже поеду с вами. Великая Матерь не одобряет убийства…
– Никто никого не собирается убивать! – прошипела чародейка, и целитель, повернувшись к ней, кивнул:
– Конечно, Элиза. Между прочим, вам стоило бы поспать хотя бы немного перед поездкой. Может быть, мне приготовить для вас сонные капли?
Элиза, покраснев, закашлялась, пряча взгляд. А Арий, повернувшись уже ко мне, умиротворяюще-спокойно улыбнулся.
– Герцог, мы вас ждём.
Ага. Теперь де Найя меня точно не пустят… Интересно, а как влияют чародейки на манеры маленьких детей?
В поместье мы приехали к вечеру. Закат был замечательный, небо кровило, и кровь эта отражалась в кривых зеркалах озёр, щедро разбросанных по дороге к особняку, – густая тень под раненым небом… Красиво, наверное, но на любителя.
Элиза всё оглядывалась. Она до странного хорошо держалась верхом – я не ожидал, хотел даже поддеть её, поймав, когда вывалится из седла по дороге. Не вышло. Удивительно, как она научилась – от неё же всё живое шарахается, включая лошадей. Что они там делали на Юге с бедными конями, специально заколдовывали?
По дороге к нашей лихой компании присоединился ещё и волк чародейкин. Бежал вровень с лошадьми, даже передохнуть не остановился ни разу – демон, не иначе. К целителю на привале подполз, загривок подставил – гладь. Интересно, что к Элизе он не подходил вообще, крутился рядом – да. Но не ластился так, как к Арию.
– Госпожа Элиза, вы намеренно отправили вашего фамильяра в Мальтию? – словно между делом поинтересовался за обедом Арий.
Чародейка, хмуро сидевшая в стороне и не пожелавшая взять в рот ни крошки, поморщилась.
– Конечно, нет. Зачем? Я понятия не имею, где его носит. Мне всё равно.
«Угу. Как же. Только твоему демону почему-то у меня просто мёдом намазано», – подумалось мне.
– Правда? – улыбнулся Арий, лукаво глядя на девушку и не забывая почёсывать довольно жмурящегося волка.
– Правда, – буркнула Элиза, кинув на меня короткий взгляд.
А волколак тем временем цапнул у меня из рук здоровенный кусок ветчины и с аппетитом сожрал. Да смотрел ещё при этом этак невинно – синими чародейкиными глазами.
«Чего она хочет? – размышлял я, глядя ей в спину, пока она скакала чуть впереди, а я страховал Ария (целитель, в отличие от чародейки, в седле держался с трудом). – Зачем едет сейчас, что ей нужно?» И нет-нет да и ловил её взгляд искоса. Но стоило повернуться, и чародейка смотрела вдаль, на дорогу, на горы, на небо – куда угодно, но только не на меня.
У де Найя нас встретила толпа слуг, развешенные по деревьям фонарики – светло как днём, и это в вечерних сумерках. И мальчишка лет пяти с улыбкой до ушей, прицельно побежавший сначала к «собачке» – демон попятился, поджав хвост; а потом – к Арию.
«Собачка» будущего герцога занимала всё-таки больше целителя. Путём допроса с пристрастием, выяснив у Ария, что она принадлежит вон той «хмурой тёте, которая делает вид, что она не с нами», дитя вывернулось из целительских рук, плюхнулось на землю и, даже не подумав заорать, побежало к Элизе.
Чародейка отшатнулась, а ребёнка остановила красивая темноволосая женщина в бордовом, под цвет неба, платье. Прижала к себе, закутала в пышные юбки и, удерживая там, обернулась к Элизе.
– Не смей трогать моего ребёнка!
Чародейка, побледнев, отступила ещё на шаг. А леди, вцепившись в недовольно пискнувшего сына, зашипела на неё:
– Тебе здесь не рады! Слышишь? Убирайся! Вон отсюда!
Надо же. Я-то думал, она меня так приветит. Что, чародеев все не любят, не только животные?
– Вы герцогиня Мадлен, госпожа? – встав между леди и чародейкой, как обычно безмятежно, улыбнулся Арий. – Какой у вас замечательный сын! Можно узнать его имя? И, между прочим, я целитель. Возможно, мои услуги будут вам полезны…
Слушая его, Мадлен успокаивалась на глазах, только сына продолжала держать по-прежнему крепко. Даже меня наконец заметила. Я молча поклонился – представление, похоже, уже было излишним. Мадлен так же молча кивнула.
– Господа, прошу прощения за такой… холодный приём. Но я вынуждена повторить: ей, – леди ткнула пальцем в Элизу, – здесь не рады. И потому…
– Рады или нет, мне глубоко безразлично, – перебила чародейка, делая шаг ей навстречу. – Меня прислал мой господин, и я никуда не уеду. И да, – Элиза улыбнулась, и в этой улыбке не было ни капли тепла, – здравствуйте, Мадлен. Счастлива видеть вас и вашего сына. Наяву.
Леди снова затрясло.
– Ты мерзкая, жестокая…
– Госпожа, ну позвольте, – загородив чародейку, успокаивающе произнёс Арий, – нехорошо держать гостей на пороге и уж тем более оставлять их за порогом. От лица моей богини призываю вас к милосердию. Великая Матерь всепрощающа, я умоляю и вас брать с неё пример… – и оттеснил её с затихшим мальчишкой к широкой мраморной лестнице крыльца.
Я повернулся к Элизе, но ни её, ни волка не увидел – словно сквозь землю провалились. А хоть бы и…
Мадлен быстро успокоилась, её сын и вовсе забыл про волка, когда я вручил ему игрушечную саблю, сделанную по всем правилам, только не наточенную. Любой мальчишка, мне казалось, будет счастлив такому подарку. Тем более племянник Рэя. Юный де Найя, правда, ничем не напоминал ни мать, ни дядю, но радовался от души. А мне тоскливо было смотреть на него – своим беспокойством и смешливой суетностью он напоминал Валерия до коронации. Сейчас наш юный король больше не смеялся так беззаботно. Он и улыбаться-то стал только после встречи с Арием, и всё ещё боялся засыпать один…
Про Мадлен Рэй почти никогда не рассказывал. Не думаю, что у них были тёплые отношения. Но сестра Рэя оказалась вылитый Боттер – стройная, изящная, элегантная брюнетка. Странно, что я не встречал её на балах – герцог, похоже, держал красавицу жену взаперти. Или это как-то было связано с готовящимся переворотом её брата? Наверняка.
Она избегала смотреть на меня, разговаривала с Арием, ему же улыбалась, про супруга сообщила, что тот отсутствует и приедет завтра. Я отказался от ужина и тихо ушёл, оставив её и целителя обсуждать творчество модного ныне живописца-западника Вехтеншерта. Юный де Найя отправился спать ещё раньше – точнее, его утащили чуть не силком. А я вполне предполагал, что встречу его где-нибудь в саду. Из его спальни наверняка выбраться раз плюнуть. Рэй бы выбрался.
Но в саду было пусто, а дверь в склеп – распахнута. Я зря брал с собой факел – внутри уже горело пять штук – светло, даже ярко. Вереница Боттеров в доспехах или богатых платьях разных эпох лежали здесь, сжимая мечи, свежие букеты, жезлы…
У Рэя был меч. Тот, которым он дрался на Дворцовой площади. Я не сдержался, провёл пальцем по лезвию. Почти ожидал увидеть на нём мою кровь. Но нет, смыли. А Рэя одели в смутно знакомый пышный костюм, чрезвычайно украшенный – Рэй никогда так не одевался. Мой друг совсем потерялся среди этих пижм и блондов. Ему закрыли глаза, но выражение лица осталось тем же, что я запомнил.
Зачем, бездна забери, зачем вот так? Неужели он не мог вызвать короля Валентина на поединок? Да, присяга, но я же теперь знаю, чего стоит их присяга! Если ненавидел, зачем выжидал, зачем лгал мне, как он мог в лицо мне смотреть, и…
Неважно. Сейчас это уже совершенно не важно. И мой друг, и мой король в могиле. Один я невесть почему жив.
– Прости, – шепнул я, и в тишине склепа слово громыхнуло и умерло, потерявшись среди покойников.
А я краем глаза увидел на плите неподалёку от Рэя юношу, похожего на моего друга как две капли, как… как брат. Так вот он, значит, Алэр. Интересно, Рэй говорил, что он умер, когда мы учились в школе. А посмотришь – как живой. Точно спит. И цветов у него больше, и странные какие – розы. Мужчине – розы. Неужели Мадлен распорядилась? Розы, да ещё и красные – оскорбление мёртвых. А Мадлен, кажется, любила старшего брата – это Рэй мне рассказывал…
– Почему оскорбление? – прошелестел ломкий голос за моим плечом.
Я резко обернулся – Элиза… Чародейке самое место среди мёртвых. Явилась, стервятница…
– Почему оскорбление? – повторила Элиза, поднимая одну из роз. – Нельзя приносить алые розы на похороны?
Я заставил себя успокоиться. Она южанка, у нас с её «господином» переговоры. Держать, держать себя в руках, мой гнев может стоить кому-то жизни…
– Только если умерший не был возлюбленным.
– Тогда всё в порядке, – отозвалась чародейка. И шепнула: – А чёрный – знак траура по умершим… да?
– Да, – повторил я, не очень понимая, к чему она клонит.
Элиза глянула на свою ярко-синюю накидку, потом на мой чёрный камзол и хрипло пробормотала:
– Я забыла!
– Леди, вам не кажется, что лучше погулять по саду, – как можно вежливей перебил я. – Герцогиня и так вам не рада, не дай боги, увидит вас в родовом склепе… Решит, что вам здесь не место. Оскорбится…
– Мне здесь самое место, – вскинула голову Элиза. Ярко-синие глаза в упор глянули на меня. Прищурились. – А ты всё-таки его убил, – пропела она вдруг, подходя к Рэю. – Бедный, бедный мальчик. А ведь я советовала ему быть осторожнее. И подумать о том, что предавать друзей нехорошо.
– Замолчи, – выдохнул я, сжимая кулаки.
Элиза изогнула бровь и сладко улыбнулась.
– Ну что вы, рыцарь. Вы поступили достойно. Вы отомстили за своего короля. Как велел вам долг…
Моя рука схватилась за меч сама, я тогда даже не думал. Я люто, безумно её ненавидел, я желал стереть её в порошок, чтобы не видеть, не слушать, не знать, забыть…
– Это ты, ты убила короля Валентина, дрянь!..
Элиза продолжала улыбаться, и я мечтал стереть эту улыбку с её кукольного личика. Мечтал с той же страстью, с какой когда-то желал её любви.
Чародейка усмехнулась.
– Да. Я мстила. И твой, – она кивнула на Рэя, – друг тоже мстил. Я просто успела раньше. А знаешь, Ланс, я же прокляла его. Валентина. Он три года жил, зная, что умрёт у моих ног. Ну-ну, рыцарь, погоди вырывать мне сердце. Хочешь, знаю. Оставь меч в покое и послушай. Я прокляла одного твоего короля. Как думаешь, что мешает мне сделать это снова. Ты? – она усмехнулась мне в лицо. – Нет. Маленький Валерий – несчастный мальчик. Он так похож на Валентина – я готова возненавидеть его за одно это сходство. А вообще, зачем мне ненавидеть? Я же меч. Разве оружие ненавидит? Я могу убить просто… быстро… сейчас…
– Прекрати, – выдохнул я, не отрываясь от её глаз. Так близко…
– А почему бы и нет? Мой принц приказал мне не трогать тебя. Про твоего короля он не обмолвился ни словом. Целитель далеко. Кто меня остановит?
– Элиза, – слова давались с трудом. – Не нужно.
Чародейка каркающе рассмеялась.
– А почему бы и нет? А, Ланс? Подумай, может, и тебя на трон возведут. Что тебе этот мальчишка, Валерий? Мне его даже жаль, бедный мальчик, игрушка. Ему и впрямь лучше умереть и не мучиться. Он умрёт, разразится гражданская война, и Овидстан легко возьмёт Мальтию. И всего лишь жизнь какого-то мальчика! Один мой жест, – она подняла руку, – и… всё.
– Элиза… по… жалуйста, – чародейка ожидающе смотрела на меня, не опуская руку. Я ненавидел её люто… и знал, что она права. Во всём. И видел, что она ждёт чего-то – за Валерия я готов был отдать ей всё, даже броситься на меч. Моя присяга значила для меня всё. – Не надо. Умоляю, не делай этого. Чего ты хочешь?
– Умоляешь? – улыбнулась чародейка. – Разве так умоляют? На колени, – кивнула она, указывая взглядом на пол. – Умоляй меня, рыцарь.
Медленно, не сводя с неё взгляда, я опустился на колени. Всё, что угодно, всё. Всё.
– Элиза, прошу тебя. Он ещё ребёнок. Он не… он невинен…
– А я тоже была ребёнком! – закричала вдруг Элиза. – Я тоже была невинна, когда он забрал меня! Чем я-то заслужила?! – и, отвернувшись, закрыла лицо дрожащими руками. – Что бы я ни сделала, даже если бы ползала перед тобой на коленях, даже если бы умерла, как этот, – дрожащий палец указал на Рэя, – ты бы никогда не сказал мне «прости», ты бы меня и добрым словом не помянул! Я чудовище для тебя, и что бы я ни сделала, я им буду! Так, может, мне стоит действительно им стать, если всё равно ничего не изменится?.. Встаньте, де Креси. И валите в бездну вместе с вашим королём.
– В бездне место тебе, – раздался голос от двери. Мадлен, подняв голову, шла между рядами родственников-предков, снова глядя только на Элизу. – Ты убила Алэра, будь ты…
– Я уже проклята, – улыбнулась чародейка. – Ужаснее, чем ты можешь себе представить, Мадлен.
– Как ты посмела прийти сюда? – выдохнула герцогиня де Найя, останавливаясь рядом с Элизой. – Ты убила моего брата…
– Он тоже, – усмехнулась Элиза, указывая на меня. – Его ты пустила. Чем ты недовольна, женщина? Я вернула тебе тело. Я отомстила.
– Ты издевалась над моим братом. Что ты заставила его делать перед смертью? – выпалила вдруг Мадлен. – Расскажи.
Элиза вздрогнула.
– Я? – вернув маску спокойствия, отмахнулась чародейка, отодвигая Мадлен и медленно отступая к двери. – Я – ничего. Король Валентин дал ему яд, приказав выпить или до моего приезда, или у меня на глазах. Когда я вернулась, он умирал в агонии. Я остановила ему сердце и прокляла его убийцу, – сказала она уже у выхода. И, повернувшись, бросила: – Да, Ланс. Это тот самый король, которого ты так любил.
* * *
(Из записок Элизы Северянки)
Заку нравилось, когда люди падают перед ним на колени. Особенно сильные мира сего. А Ланс стал сильным – глупый, грубый рыцарь. Благодаря своему опекуну или ещё чему, но стал. Амир как-то сказал, что уважает его и считает исключительно одарённым человеком – это Ланса-то! Глупый, несдержанный грубиян, идущий на поводу своих желаний. Я только понять не могла, почему меня к нему так тянет? Честный – да, ему просто ума лгать не хватает! Он не в состоянии даже понять, что, если он будет любезен со мной, я его… я ему… Я бы ему весь мир подарила!
Я хотела унизить его, хотела растоптать. Хотела посмотреть, как он стоит передо мной на коленях. Я думала, увижу его таким, раздавленным, сломанным – и всё, моя странная страсть утихнет. Вокруг же так много молодых красавцев, которые умнее этого бесхитростного рыцаря.
Но всё изначально пошло не так. Арий: «Госпожа, не совершайте поступков, о которых потом пожалеете». Зачем он вообще с нами поехал? Точно компаньонка для юной леди. Не убила бы я Ланса, нужен он мне мёртвый!
Вот кого бы я с радостью отправила на тот свет, так это Мадлен. Я вернула ей тело брата, но я же не виновата, я же тогда была ещё мала, я не знала… Чародеи действительно умирают от одиночества, чужая ненависть и страх давят на нас. А меня здесь все вокруг ненавидели. Мадлен, слуги (они-то за что?), Ланс. Я говорила ему про Валерия и сама с удивлением понимала, что мои слова искренны. Да, я могу убить невинного ребёнка. Что мне его жизнь? Жалость? Ха, а кто меня жалел? И снова прав был Зак – только он способен меня понять. Только мы есть друг у друга. И всё. Остальной мир будет нас ненавидеть, будет нас бояться – даже если мы станем мирно жить себе в глуши, как простые крестьяне. В Овидстане нам поклоняются из того же страха. – Чудовище, если нет сил с ним справиться, лучше ублажать. Ведь так? Конечно, если ненавидят и боятся, пусть лучше стоят перед нами на коленях.
Вот только мне не понравился Ланс на коленях. Сломленный – да, я чувствовала, что он сделает для меня всё, что бы я в тот момент ни приказала. Но я не могла приказать ему быть снова нежным, снова восхищённым, влюблённым дурачком. По этому влюблённому я скучала. А не по сгорающему от ненависти глупцу. Так скучала, что не могла дать этому новому Лансу умереть.
А ещё я безумно ему завидовала. Он мог любить – меня, этого Рэйя, короля. А я нет.
Даже наш ребёнок, частица той недоступной мне любви, умер, ещё не родившись.
Наверное, я действительно проклята.
* * *
(Из личного архива герцога Ланса де Креси)
К традиционному последнему тосту во славу гостеприимства и Путника мы вернулись как ни в чём не бывало – причём все. С разным временны`м промежутком, но дисциплинированно сели пить последний бокал за гостеприимных хозяев, после которого можно было, наконец, разойтись по спальням.
Традиции превыше всего – особенно у аристократов. Индюки надутые…
Бледная Мадлен старалась не смотреть ни на кого, кроме безмятежно улыбающегося Ария, пока я штампами вещал о том, как мы счастливы тут все быть и прочее, и прочее, и прочее. Элиза прожигала взглядом почему-то мою руку. Или бокал?
Наконец слова кончились, я выдохся, поднёс бокал к губам. Поймал странный взгляд герцогини, которая впервые за вечер на меня посмотрела… И оцепенел не в силах пошевелиться.
– Поставь бокал, – чётко приказала Элиза в наступившей тишине.
– Госпожа, – Арий быстро поднялся, подошёл к чародейке, успокаивающе положил руки ей на плечи, – прошу вас, давайте не будем…
– Я не хочу, чтобы ты умирал, – отчеканила Элиза, отмахиваясь от целителя.
– Что вы себе позв… – голос Мадлен утих по щелчку чародейки.
– Элиза? – спустя паузу выдохнул целитель, кажется, впервые забыв про «госпожу». – О чём ты? Яда нет, я бы почувствовал.
– Яда нет, – чародейка потянулась к моему бокалу. – Есть алмазная пыль в вине. Глянь, сверкает.
Арий уставился на бокал так, будто там было откровение Матери. Потом повернулся к чародейке и широко улыбнулся.
– Ну конечно… Милая Элиза…
– Прекрати, – поморщилась чародейка. И быстро спросила: – Ты видишь будущее, но частями, да?
– Я знал, что господин Ланс будет в безопасности, – развёл руками Арий. – Теперь понимаю почему.
Чародейка усмехнулась и спокойно отправила в рот кусочек медового пирога.
Какое-то время в столовой царила полнейшая тишина. Слуги, как обычно, не двигались, мы с Мадлен застыли, как ледяные фигуры на празднике смены года. Арий, закрыв глаза, тяжело навалился на спинку соседнего с чародейкой кресла.
– Великая Матерь, спаси нас, – выдохнул он вдруг, открывая глаза. – Это же…
– Угу, – откликнулась Элиза, расправляясь с очередным кусочком. Медовый пирог таял на глазах с головокружительной скоростью. – Её муженёк, – она ткнула вилкой в сторону Мадлен, – который невесть куда уехал из поместья и якобы приедет завтра, поторопился и явится со своими друзьями, недовольными вот им, – вилка повернулась ко мне, – уже сейчас. И будут они вершить суд, быстрый и несправедливый. Я отправлюсь спасать моего господина от ваших беспорядков. А эти, с позволения сказать, повстанцы возьмут в заложники целителя, раз уж он так удачно поехал вместе вот с этим идиотом, который с собой даже солдат не захватил. А потом немедленно отправятся в столицу смещать короля Валерия. Сместить не сместят, но регентство установят. Мальчика запрут где-нибудь в крепости, приставив охрану и немого тюремщика. Переговоры приостановятся, потом возобновятся, и скорее всего Мальтия отойдёт Югу без всякой войны. Не знаю, как вам, господа, а меня такое течение событий очень даже устраивает, – и преспокойно вернулась к пирогу.
Если бы она только прожигалась взглядом… Напоследок.
Но я и правда дурак. Знал же, что лордов так просто не успокоить. А я ведь тогда отдал их черни, сам… И сейчас сидел, беспомощный, как котёнок, и только и мог, что злиться да мысленно посылать чародейку в бездну и дальше. Хотя стоило начать с себя.
А вот Мадлен смотрела на меня, и, хоть тоже не могла двинуться, я понимал: она рада. А мне впервые подумалось: «Ну что за мстительная семейка!»
Тишину снова прервал голос целителя.
– Великая Матерь добра и милосердна. Помолимся же о спасении, – и, оторвавшись наконец от кресла, шагнул ко мне.
– Арий, не мешай! – повысила голос чародейка. – Мне будет намного удобнее, если они не станут крутиться под ногами. Могу задеть.
Арий повернулся к ней, и я впервые заметил в его обычно безмятежном, многоопытном взгляде боль.
– Элиза…
– Сядь. Ты предлагал молиться? Поддерживаю, – чародейка отставила пустое блюдо от пирога и молитвенно сжала руки на груди.
Во дворе послышался шум, потом шаги по мраморной лестнице – не менее десятка, я был уверен. Они приближались – торопливо, почти бегом. Слышно было, как слуги им так же торопливо распахивают двери.
Арий, упав на колени, тоже сжал руки на груди и быстро-быстро зашептал беззвучно, одними губами молитву, до боли напомнив мне Рэя.
А Элиза, наоборот, подняв голову, запела:
– Великая Матерь, заступница милосердная, сохрани детей своих, убереги их от напастей, от мора, от голода…
Двери в столовую распахнулись.
То, что произошло дальше, мне трудно описать даже сейчас, хоть уже столько лет прошло. Я видел много разного – и войну, и пытки, и тюремные казематы. У меня есть с чем сравнить – меня, в конце концов, от крови, как даму, к нюхательной соли не тянет. Но не тогда. Мы сидели, замороженные заклинанием, целитель молился, зажмурившись и закрыв уши руками, Элиза пела – красиво, стройно – гимн Матери. А они умирали – цвет мальтийской аристократии, молодёжь, мальчишки, некоторые ещё школу не закончившие. И не только они – все их солдаты, вся их свита, наши слуги. Юный сын Мадлен, имя которого я уже не помню. Муж Мадлен – у неё на глазах. Все. Бились в агонии, убивали друг друга, бросались на мечи, лопались, как мыльные пузыри. Все.
А чародейка пела гимн Матери тихим, спокойным голосом, но почему-то заглушая их крики. И к концу молитвы в живых остались только мы четверо. И всё.
Тогда я понял, что и вполовину не боялся Элизу так, как должен был. Я видел, на что способен овидстанский чародей на войне, я видел, как Элиза убила моего короля. Но так… И тем более она… У меня в голове не укладывалось.
Я это считал богиней?!
Когда всё закончилось, Элиза совершенно спокойно огляделась, допила вино, не забыв сказать: «За здоровье хозяйки!» – и подошла ко мне. Я почувствовал, как меня толкает вверх, заставляя встать. В кровь.
– Арий, – позвала чародейка, – заканчивай. Нам надо выехать отсюда. Мне легче перенести нас в столицу по дороге.
Целитель, жмурясь, поднялся. Зажал рот рукой, открыл глаза и, смертельно побледнев, упал на кучу трупов как раз у его кресла.
– Ну что сегодня за день такой! – тоскливо выдохнула Элиза. – Ланс, понеси его. Для меня он слишком тяжёлый, а заклинания на него не действуют…
Мадлен, по-прежнему скованная – как и я, – осталась сидеть. Позже я узнал, что она закололась то ли кинжалом мужа, то ли столовым ножом. Род Боттеров на ней пресёкся навсегда.
Во дворе нас уже ждали лошади. Я усадил Ария к себе в седло, Элиза, так меня и не отпустив, вскочила на свою равнодушную кобылку. И тихо произнесла, оглядываясь:
– Я знаю, что ты обо мне думаешь. Но… просто, чтобы ты понял: я сделала это для тебя.
«Это?! – думал я. – Для меня?! Убить стольких… так…»
– Убила, как умею, – пожала плечами Элиза, закутываясь в плащ. – Иначе они убили бы тебя. А я почему-то не хочу, чтобы ты умирал. Ты будешь жить, Ланс. Ценою этих жизней или других – мне неважно.
Оказывается, её можно было ненавидеть ещё сильнее – у ненависти, похоже, вообще нет дна.
«А слуг за что? И… ребёнка, мальчика де Найя? Он же ещё дитя!» – билось у меня в голове.
Элиза отвернулась и дёрнула поводья.
– Или всех, или никого. Я не умею по-другому. Твой король Валентин это знал. Это он меня научил. Можешь сказать ему спасибо.
– Прекрати клеветать на моего короля!
Элиза усмехнулась, но промолчала.
Спустя минут пять скачки, когда позади остались ворота и показались первые озёра, я впервые испытал портал на своей шкуре.
Да. На любителя.
* * *
(Из записок Элизы Северянки)
Ворон Заккерия метался по комнате, не то каркая, не то смеясь.
– Умница, Элиза! Как ты отлично придумала! Даже я не смог бы лучше!
Я забилась в самый тёмный угол, прижала колени к груди и обхватила себя руками.
– Ты даже не представляешь, насколько это удачно!
Я не слушала. Я кусала руки до крови, пытаясь болью перебить лезущие в глаза картинки и мысль, бьющую в голове набатом: «Кто он такой, этот рыцарь, что выворачивает мою душу наизнанку, заставляет отказываться от того, во что я верю, только для того, чтобы он жил? Почему он?!»
Люди, даже короли или принцы, получают новости медленно, в отличие от чародеев. Мне повезло, что до неприятного объяснения с Амиром оставалась целая ночь. Утром ему принесут письмо голубиной почтой или сделают доклад шпионы. Ланс вряд ли был способен идти жаловаться на меня Амиру – наш благородный рыцарь, когда я выкинула его из портала, выглядел так, точно его тошнить будет всю ночь.
Да и я была не лучше – выжата, вывернута, обессиленна… Но, ха-ха, я нашла, чем действительно можно задеть этого благородного рыцаря. Как же он теперь, бедняга, будет жить, зная, сколько умерло ради него и у него на глазах. Странно, но мысль грела душу. Мне противно было убивать, я боялась стать чудовищем, но мне нравилось знать, что я отомстила человеку, посмевшему от меня отказаться. Никто не смеет меня бросать. Никто.
Я успокаивала себя этой мыслью, стараясь зачеркнуть, стереть из памяти, что убивала ради него, чтобы он жил, а вовсе не ради раненой гордости.
Где-то за пределами дворца, за лаем собак я слышала тоскливый вой моего волка. Ещё немного, и он прибежит ко мне – мне необходимо было побыть с кем-то, пусть и с фамильяром. Я выдохлась за этот день, обессилела, и рядом не было даже Зака, чтобы вернуть мне силу.
– Элиза, девочка, – Зак, как обычно, беззастенчиво читал мои мысли, – пойди возьми какого-нибудь гвардейца. Вон хотя бы за твоей дверью. Я бы душу отдал за возможность быть сейчас рядом с тобой, поверь, но я выполняю приказ, я не могу. Развлекись пока с кем-нибудь, иначе завтра тебе станет только хуже.
А потом Лансу доложат, и он снова будет считать меня…
– Я убью этого твоего человека! – прорычал Зак. – Как ты его терпишь?! Я…
– Не смей, – шепнула я. – Не смей, слышишь? Он мой.
Волк, ну где же ты? Мне плохо…
Зак ещё что-то каркал, но я уже провалилась в сон-забытьё. Сквозь дрёму я чувствовала волка, улёгшегося рядом со мной и обнявшего меня лапами. Его жаркое дыхание в шею будило воспоминания, и я всю ночь прометалась не то во сне, не то в лихорадке.
Кто считает, что массовое убийство даётся чародею легко, просто ничего не понимает. Да, мы можем уложить целую армию, но потом нам нужна жаркая оргия, как минимум, с десятком любовников, чтобы восстановиться. Слишком большой, неэкономный расход энергии – короли редко нам такое приказывают. Но всегда знают, что могут это пожелать. И мы исполним. Куда ж мы денемся?
Куда реже мы делаем подобное для себя. Я всё не могла понять, неужели это действительно любовь – это чувство, жаркая смесь страсти, желания обладать и злости. Разве любовь такая? Но я хотела его – этого идиота, этого грубияна, этого самого нежного на свете рыцаря. Я пошла бы на что угодно, чтобы он жил. Это как отрава, как изощрённый яд.
Похоже, только такая любовь доступна чародеям.
* * *
(Из личного архива герцога Ланса де Креси)
– Что?
Овидстанский принц сидел передо мной заспанный, не прибранный, в одном лёгком шёлковом халате да неизменных для южан шароварах, тёр лоб и отказывался меня понимать.
– Герцог, что вы говорите? Элиза? Она просто не могла. Это невозможно.
А я очень старался держать себя в руках.
– Ваше Высочество, вы считаете, что чародейка не могла убить пару тысяч человек? Может, вы не видели, как воюет чародей вашего уважаемого отца, но…
– Да видел я, – отмахнулся принц. – Заккерий действительно… Но Элиза – другое дело. Вам точно не померещилось?
– Что? Смерть пары тысяч человек? Поверьте, Ваше Высочество, такое не мерещится.
Амир отнял руку от лица, поглядел на меня и снова покачал головой.
– Не может быть, – то же он повторял, когда кто-то из слуг прокрался в комнату и, непрерывно кланяясь, передал принцу какой-то свиток. – Не может… Не… Великая Матерь!
Так и знал, что ему донесут. Точно вся страна нашпигована шпионами.
– Где она?
Слуга, скрестив руки на груди, поклонился чуть не до земли.
– Госпожа изволит отдыхать в своих покоях…
Амир отшвырнул свиток, запахнулся в халат и кивнул мне.
– Идёмте, герцог.
В спальне чародейки было темно, несмотря на яркое солнечное утро. Амир быстро прошёл к окну, распахнул шторы, открыл створки, впуская в комнату свежий воздух.
– Элиза.
Тень в дальнем углу завозилась и оказалась демоном-волком и лежащей под ним чародейкой. Выглядела она ужасно – бледная, растрёпанная, под глазами густые тени. Вчерашнее колдовство, похоже, далось ей всё же непросто.
– Да, Ваше Высочество, – тоскливо вздохнула чародейка, пытаясь подняться.
– Элиза, – нарочито спокойно произнёс принц, – я отправил тебя вчера с де Креси, чтобы ты помогла с переговорами. И по возможности охраняла его в пути. Так?
Чародейка, держась за стену, пожала плечами:
– Да. Так.
– А ты… – голос принца утонул в громком карканье. Ещё одна тень – на столе – расправила крылья и ринулась ко мне, превратившись в громадного и смутно знакомого ворона.
Я отшатнулся, закрывая лицо рукой и хватаясь за кинжал.
– Зак, прекрати! – закричала Элиза. – Я же сказала: он мой! Да прекрати же! – и, схватив ворона обеими руками, выбросила его в окно, быстро закрыв створки и задёрнув шторы. Птица ещё побилась немного о стекло, потом затихла.
– Это Заккерий? Он тебя надоумил? – спросил принц. – Элиза?
– Нет, не он, – чародейка рухнула на колени у окна. – Не он. Я сама. И я не понимаю, Ваше Высочество, чем вы недовольны? Вы отправили меня охранять Ланса де Креси. Я охраняла. Вы хотели, чтобы я дала понять, что мирный договор Овидстана и Мальтии вас интересует. А я что, не дала? Я, демоны и бездна, уничтожила мальтийскую оппозицию. Ту самую, которая рано или поздно – а скорее рано – притащилась бы в столицу и начала гражданскую войну как минимум! О каких тогда мирных переговорах, рынках сбыта, о которых вы мне говорили, Ваше Высочество, шла бы речь? Да я мальтийцам одолжение сделала, – она бросила яростный взгляд на меня, – а они ещё и недовольны?!
– Одолжение?! – не выдержал я. – Ты зачем солдат уложила, я бы мог завербовать их в армию!
– Ах, простите! – фыркнула Элиза. – Сказала же, убиваю, как умею. И вообще, радуйся, человек, что я за тебя всю грязную работу сделала.
– А дети? А слуги?..
– Да боги же! Кто-нибудь, избавьте меня от этого идиота, ну пожалуйста!
– Тихо! – прикрикнул принц. – Успокойтесь! Элиза, ты могла просто унести герцога и целителя порталом в столицу. Почему ты этого не сделала? Я что, приказывал тебе лезть в мальтийскую политику?
– Вы не приказывали не лезть, – огрызнулась чародейка. – Ну да, могла унести. И сколько дней понадобилось бы этой своре, чтобы прийти сюда? Два? Три? Они бы ваши переговоры сорвали.
– А это было бы уже не твоё дело, Элиза! – повысил голос овидстанский принц. – Я думал, ты хоть чем-то отличаешься от Заккерия! Я думал, ты хоть немного умнее и человечней! Я что, теперь должен приказывать не убивать, потому что ты, как меч, постоянно жаждешь крови? Тебе в ножнах не сидится?!
Повисла тишина. Элиза спрятала лицо в ладонях и тихо покачивалась вперёд-назад. Волк подошёл к Амиру и, подняв голову, уставился на него несчастными синими глазами.
– В конце концов, – тихо произнесла наконец чародейка, – они уже мертвы. Я уже это сделала. Что теперь? Хотите их оживить, идите к целителю. Говорят, он может.
– Вряд ли, – бросил я. – Целитель болен. Из-за тебя, чародейка.
– Целитель? Болен? – хихикнула Элиза. – Неженка какой!
– Элиза, прекрати!
– Как прикажете, Ваше Высочество.
Разговор явно зашёл в тупик.
– Ваше Высочество, – произнёс я, повернувшись к принцу, – от лица нашего короля я прошу вас: если вы ещё хотите переговоров, сделайте, пожалуйста, так, чтобы смертей больше не было.
– Идиот! – выдохнула чародейка.
– Элиза, я сказал: довольно! – прикрикнул на неё принц. – Герцог, от себя и от лица короля Овидстана я приношу извинения за выходку моей чародейки. Даю слово, что, пока идут переговоры, это не повторится.
– Благодарю, Ваше Высочество.
Где-то я уже слышал про «подобное не повторится», но большего ожидать действительно не мог.
* * *
(Из записок Элизы Северянки)
– Ты хоть понимаешь, что натворила?
Волк, поскулив, подставил спину. Я опёрлась на него и снова с трудом встала. Надо было хотя бы подойти к кровати. Бездна, как же мне плохо…
– Элиза!
– Да, я спасла одного неблагодарного идиота, – прохрипела я, падая на кровать. Перед глазами двоилось, крутилось и заволакивалось чёрными мошками.
– Ты сорвала переговоры. Теперь они точно ни к чему не приведут. Как только отец узнает о болезни целителя – а он, похоже, серьёзно болен, – армии прикажут наступать. Сообщение о тысячах убитых мальтийцев нашего короля только порадует.
– Мне всё равно, – прошептала я пересохшими губами. – Пусть возьмут Мальтию. Пусть сожгут её дотла, пусть зальют кровью, мне всё равно.
В жарком и почему-то алом тумане перед глазами возникла фигура в белом – стремительно приближающаяся.
– Амир, не подходи, – выдохнула я. – Раньше ты не хотел со мной спать, если не передумал, не подходи. Я не… выдержу.
Фигура замерла.
– Как тебе помочь?
Я хрипло рассмеялась.
– Помочь? Ты же меня ненавидишь, Амир. Как и все вокруг. Я же для вас всех меч и чудовище. Зачем мне помогать? Разве что у тебя есть для меня ещё один приказ.
– Глупая девочка, – Амир всё-таки уселся на кровать и обнял меня, скорчившуюся, пытающуюся отползти. – Тебя так заботит их ненависть? Научись терпеть, Элиза, – шептал он, обнимая меня, крепко-крепко прижимая к себе. – Жизнь не сказка. Тебя ненавидят, меня считают трусом. Нужно привыкнуть. И доказать им, что ты не чудовище, что я не труслив, а лишь осторожен.
Я дрожала, вцепившись в его плечи, не то от желания, не то уже по привычке. И всё никак не могла расслабиться.
– У-у м-меня н-не п-получится.
– Конечно, получится, Элиза. Конечно, получится, – гладя меня по голове, приговаривал Амир. – Получится. Ты просто ещё маленькая, глупенькая, но чародейка. Боги зло пошутили, дав тебе эту силу. Но ты повзрослеешь, наберёшься опыта – только не у Заккерия, хорошо? И у тебя всё получится. Всё-всё…
– Не уходи, – шепнула я, сама обхватывая его со спины. – Только не уходи, не оставляй меня сейчас! Побудь со мной, умоляю.
– Меня из-за тебя из постели подняли, – усмехнулся Амир, беря меня за руку и укладывая под одеяло. – Так что, Элиза, ты мне должна хороший сон, – и тихо добавил: – Не уйду. Тебе плохо, и ты думаешь, я тебя так оставлю?
Я прижалась к нему всем телом, вздохнула поглубже знакомый и почему-то успокаивающий запах и снова заснула – на этот раз без кошмаров.
Но сквозь дрёму слышала, как он тихо произнёс, гладя меня по голове:
– Я приказываю тебе никого не убивать и не калечить, пока идут переговоры.
Кажется, я даже шепнула ответ:
– Как скажете, мой принц.