— А-а-а, чтоб вас Тени забрали, сволочи! — вне себя от горя пожелала я, бросаясь к Кириллу. Цепочка на моих наручниках издала удивленный треск и лопнула…

Дверь камеры со скрежетом захлопнулась у меня за спиной, отсекая нас от быстренько ретировавшихся из помещения Сидора и Бублика. И наплевать, сейчас мне было не до двери и не до них, удери они хоть в Мидир. Сейчас меня интересовал только любимый!

Сам же Кирилл тем временем медленно заваливался на бок, съезжая спиной по стене. На его губах пузырилась алая кровь, глаза закатились. Я подхватила любимого и осторожно уложила на нары. Оценивающе оглядела рукоять ножа, торчащую из груди моего нао. Плохо! Сидор ударил умело — чуть пониже сердца, точно между ребрами. Крови вытекло немного, но в этом тоже не было ничего хорошего, ибо пузыри на губах Кирилла свидетельствовали об обширном внутреннем кровоизлиянии и поражении легких. Завянь мои фамильные лотосы, но все очень плохо, хуже некуда! Эльфы, скорее всего, от таких повреждений и не умирают, но люди… Боюсь, что для человека такое ранение может оказаться смертельным. И сквернее всего то, что помочь Кириллу некому, ибо лекаря нам сюда точно не пришлют!

— Вот ведь Тени вонючие! — растерянно выругалась я. — И что же мне теперь делать?

— Нож из раны вытащи, бестолочь! — неожиданно подсказал чей-то сварливый голос.

— Э-э-э… — Я перевела взгляд вниз. — Слушай, горемычный, а ты как из рюкзака-то выбрался?

— Когда ты в очередной раз меня уронила, — Маврикий с намеком потер лапой крестец, — завязка клапана надорвалась. А потом я ее догрыз… — Кот демонстративно выплюнул обрывок замызганной веревочки. — Предупреждаю, еще раз уронишь, и я — по твоей вине — на всю жизнь инвалидом останусь.

— Не останешься, — не поддалась на шантаж я. — У кошек ведь девять жизней, поэтому у тебя имеется солидный запас неубиваемости. А вот у него, — я указала на распростертого на нарах Кирилла, — жизнь всего одна…

— Поэтому я и говорю, — настойчиво повторил кот, — нож из раны вытащи.

— А если он тогда кровью истечет? — не согласилась я.

— Возможно, но в противном случае она вся внутри останется, и он ею захлебнется, — возмущенно фыркнул мой полосатый оппонент. — Предпочитаешь такой вариант?

— Вот беда, куда ни кинь, все клин! — печально вздохнула я, взялась за рукоятку и с заметным усилием вытянула нож из раны, ибо он довольно крепко застрял между ребрами. Кровь тут же забила струей…

Я нервно рванула рубашку Кирилла, обнажая его грудь.

— Нужно чем-то перевязать, иначе он кровью истечет! — крикнула я коту.

— Такое повязкой не остановишь! — уныло ответил Маврикий, флегматично наблюдая за хлещущей из раны кровью. — И вообще, Кирилл, конечно, хороший парень и лично мне ничего плохого не сделал, но будь реалисткой — тебе его не спасти. Он уже не жилец!

— Предлагаешь мне смириться с его смертью? — ужаснулась я, с треском отрывая рукав своей рубашки и закрывая им рану.

Кусок тонкой ткани тут же насквозь пропитался кровью. Я прикусила нижнюю губу, еле сдержав стон ужаса. А если Маврикий прав — и Кирилла уже не спасти? О, что же мне делать? Нет, я не сдамся, не отдам любимого смерти!..

— Если умрет он, то я тоже умру! — прорычала я, отрывая второй рукав. — Зачем мне тогда жить? Помоги, нужно его чуть приподнять, пропихнуть ткань под спину и постараться крепко перевязать… — Я пыхтела, с трудом перекатывая тяжелого нао на бок.

— Ой, да так ты его еще быстрее доконаешь своей бабской суетой! — неодобрительно проворчал кот, упираясь лапками в спину мужчины. Рваная рубашка Кирилла раскрылась полностью, и из-под нее выскользнуло нечто блестящее, прикрепленное к обвивающей шею цепочке…

— Мой пропавший медальон! — удивилась я, безошибочно опознав давно и прекрасно знакомую мне серебряную пластинку с изображением богини Дану. — А я-то считала, будто потеряла свой талисман где-то возле института Милославского…

— Наверное, ты потеряла, а он — нашел! — глубокомысленно изрек кот. — А чего, у тебя имеется какая-то причина особо дорожить этой побрякушкой?

— Да как сказать… — невнятно пробурчала я, зубами и руками пробуя стянуть края импровизированной повязки, оказавшейся слишком короткой и узкой. — Возможно — да, а может, и нет… У нас принято считать, будто подобные медальоны обладают магической силой, хотя за своим я ничего волшебного не замечала. А с другой стороны, это просто памятное украшение, подаренное мне сестрой…

Ткань, не выдержавшая моих усилий, порвалась. Я разочарованно выругалась.

— Прекрати мучить умирающего, — соболезнующе вздохнул кот. — Смотри, только сама вся в крови перемазалась, а толку от твоего усердия — пшик.

— Меня учили никогда не сдаваться, — ответила я, осторожно возвращая Кирилла в прежнее положение. — Ты же сам и учил, пребывая в облике мэтра Сабиниуса! — хмыкнула я. — Всегда верить в лучшее. Вот я и верю! И пусть здесь моя магия не действует, но спасение обязательно должно прийти. Пускай даже с самой неожиданной стороны!

— Наивная ты или просто дурочка! — Маврикий многозначительно постучал себя лапой по лбу. — Как говорится в одной умной книге: «Блаженны верующие…»

— Возможно, — не стала спорить я, — но он не умрет. Не бросит меня. Хотя бы потому, что мне еще нужно так много ему сказать… — Я замолчала, вовремя вспомнив свои недавние размышления о том, что этот мужчина мне не предназначен. Хотя какая теперь разница? — Он должен узнать, как сильно я его люблю! — упрямо произнесла я, отбросив прочь ненужные теперь сомнения. — Он не имеет права умирать!

— Ага! — скептично фыркнул кот, отходя и усаживаясь на валяющийся на полу рюкзак. — Типа смерть спрашивает — кто и чего кому должен. Поцелуй еще его — вдруг оживет. Нет, честно, мне очень его жаль, — поспешно добавил он, заметив мой укоризненный взгляд, — но в сказки я не верю!

— И поцелую! — окончательно отчаявшись, заявила я. Лишь бы чем-то занять панически трясущиеся руки — бездумно поправила цепочку, расположив медальон точно в центре груди Кирилла, возле продолжающей истекать кровью раны, и наклонилась, намереваясь выполнить свое обещание… — Ой! — вскрикнула изумленная я.

— Чего там у вас еще случилось? — Маврикий прекратил вылизывать свой хвост и заинтересованно приподнялся. — Подействовало?

— Он… она… — Я не находила нужных слов, поэтому просто показала пальцем. — Она что, затягивается?

А все дело в том, что, очутившись в непосредственной близости от раны, медальон с изображением богини Дану вдруг засветился неярким голубоватым светом. И это загадочное свечение все ширилось и ширилось, пока не охватило грудь пребывающего без сознания Кирилла целиком и полностью. Серебристые искры побежали по распоротым мышцам, утекая в глубь его грудной клетки… Кровотечение моментально прекратилось, а затем края разошедшейся плоти начали стягиваться. И так продолжалось до тех пор, пока рана не заросла полностью, напоминая о себе лишь тоненьким, как ниточка, шрамом!

Кирилл глубоко вздохнул и открыл глаза.

— Живой! — оторопело мявкнул кот и грузно шлепнулся на свое мохнатое седалище. — Вот это да…

— Что со мной случилось? — Кирилл сел и зашарил рукой по груди. Его пальцы исследовали свежий шрам, а брови недоуменно хмурились. — Помню, как Сидор ударил меня ножом… А потом в голове зашумело, перед глазами потемнело, и я начал… Нет, а что произошло дальше? — Он вопросительно уставился не на меня, а на болтливого Маврикия.

— А ничего страшного — дальше ты умер! — язвительно сообщил кот. — Вернее, почти умер…

— Да? Почти не считается! — озадаченно рассмеялся Каталкин. — Ну, так у нас обычно говорят, хотя звучит это как-то глупо. Но правда, как можно почти умереть?..

Вместо ответа кот лишь растерянно фыркнул и демонстративно вернулся к вылизыванию. Действительно, если не знаешь, что сказать, то лучше промолчать. За умного сойдешь. Ведь это только у кошек девять жизней, а к капитану полиции оное правило не имеет никакого отношения… Или все-таки имеет?

— Получается, можно… — задумчиво произнесла я, приходя на выручку к Маврикию. — Будь ты человеком, нанесенное ранение оказалось бы для тебя смертельным. А так…

— А так? — испытующе прищурился Кирилл.

— У нас принято считать, будто серебряные медальоны с изображением богини Дану, освященные в ее храме, охраняют эльфов от бед. Кстати, чем чище текущая в их жилах кровь, точнее — чем ближе их принадлежность к королевскому роду, тем сильнее сказывается эта защита. Признаюсь честно, мне приходилось попадать во всяческие передряги, но я всегда из них выпутывалась. Причем — с минимальными потерями. До сего дня я без какой-либо задней мысли списывала подобную удачу на свое личное везение. Но, возможно, я ошибалась и меня защищал вот этот самый образок богини Дану. — Для пущей наглядности я пальцем ткнула в медальон на груди Кирилла, уже не светящийся и принявший свой обычный вид. — Теперь приходится признать, что если бы в твоих жилах не текла довольно сильная эльфийская кровь, то медальон не заживил бы твою рану. Тогда ты бы умер. Получается, Сидор не ошибся и его проверка сработала идеально…

— Получается, что я — монстр? — возмутился Кирилл. — Ты все еще продолжаешь убеждать меня в реальности этого бреда?

Кот насмешливо мявкнул, никак не конкретизируя свое мнение.

— Да не монстр, — протестующе поморщилась я, — сколько еще повторять? Не человек, но и не эльф — полукровка. Понимаешь, все мы, принадлежащие к высоким эльфийским домам, вынуждены жить по навязанным нам правилам. Или сбегать из дому, как это сделала я… — Я покаянно вздохнула. — А полукровка принадлежит только себе, живет так, как вздумается лишь ему. Часто идет наперекор канонам и законам общества. Он никому и ничего не должен. Он — непредсказуем в словах и поступках. Поэтому у нас их не любят и боятся. Вернее, — поспешно уточнила я, — вас не любят и боятся… Вы стоите как бы вне нашего мира…

— Поэтому ты тоже отвергнешь меня и прогонишь? — тихонько спросил мой нао, отводя взор.

— Еще чего! — искренне вознегодовала я. — Я ведь и сама тоже в некотором роде изгой. А тебя я очень даже лю… — Тут я поняла, что увлеклась и проговорилась. Я поспешно прикусила выдавший меня язык, но было уже поздно.

— Чего? — Потрясенный до глубины души Кирилл медленно поднимался с деревянных нар. — Мне послышалось или ты в самом деле только что призналась мне в любви?

Я покраснела и отвернулась, проклиная все на свете, а в первую очередь глупую себя.

— Сафира! — Кирилл подошел сзади и обнял меня за плечи. Его губы зарылись во всклокоченные волосы у меня на затылке, а голос стал ласково-требовательным. — Сафира, ты сказала правду?

Я резко вырвалась из его рук и обернулась, чувствуя, как щеки пылают предательским багрянцем и слезы наворачиваются на глаза.

— Мне нельзя тебя любить, понимаешь? — глотая слезы и захлебываясь ими, сбивчиво закричала я. — Нельзя!

— Почему? — удивился Кирилл, бессильно сжимая кулаки.

Словно предчувствуя, чем может закончиться эта разборка, кот шустро залез в рюкзак и затянул изнутри остатки завязки…

— Ты для меня не предназначен! — пыталась объяснить я, сама путаясь в словах и мыслях и понимая, что несу сущий бред. — Вернее, я предназначена не тебе! Ты погибнешь из-за меня, вернее, умрешь раньше меня. А я этого не переживу. Ты — мой нао, моя вторая половинка, по какой-то злой шутке богов от меня отделенная, мне даже дышать вдалеке от тебя трудно. А мы, эльфы, если и влюбляемся, то раз и навсегда. В одного на всю жизнь и до самой смерти. Понял? Мне нельзя тебя любить!..

— Понял! — расцвел обрадованной улыбкой Кирилл. — Понял, что я — эльф! Ведь я тебя — тоже навсегда, впервые и до самой смерти. Милая, да я ведь тебя все жизнь ждал! Сафира! Я так тебя люблю, что готов жизнь за тебя отдать… — Он обнял меня и крепко прижал к себе. — Понимаешь, ненаглядная?

Я хотела оттолкнуть нао от себя, пыталась возражать, но он лишь счастливо рассмеялся и накрыл мои губы своими. Поцелуй длился так долго, что голова у меня закружилась, дыхание оборвалось, а ноги — подкосились. Но Кирилл не дал мне упасть, а подхватил на руки и перенес на лежанку.

О любви сказано много… До нас и не нами. А после нас, полагаю, будет сказано еще больше. Ну и пускай, зависти не вызывает, и на том спасибо. Я красиво говорить не умею. Учили меня в академии, учили, да так и не научили толком. Тем более — говорить о любви. А уж жизнь и вообще разучила окончательно. Нет, могу, конечно, декламировать любовные стихи королевы Алиеноры, за неимением собственных. Но лучше я помолчу… Да и зачем что-то говорить, если тут и без слов все понятно?

Нары оказались узкими, рассчитанными на одного, поэтому мы лежали, тесно прижавшись друг к другу. Странно, но нам было удобно. Я положила голову на грудь Кирилла. Он перебирал мои растрепанные локоны, наматывая их себе на руку, а я слушала постепенно замедляющийся до нормального темпа стук его сердца. И нам было хорошо…

— Молчишь? — наконец спросил он, хотя его вопрос больше походил на сухую констатацию факта. — А почему молчишь?

Я улыбнулась. Кирилл почувствовал шевеление моей щеки и игриво дернул прядь волос, обмотанную вокруг его ладони.

— Теперь, как благородный мужчина, я обязан на тебе жениться! — заявил он с торжественными интонациями в голосе.

— Ничего ты мне не обязан! — провокационно усмехнулась я.

— Ну должны же мы как-то скрепить наши отношения… — уже менее уверенным тоном предположил он.

— Конечно, должны! — Я протянула Кириллу раскрытую ладонь. — Давай пять!..

— Сомневаешься в моем благородстве? — наигранно ужаснулся любимый.

— Нет, — я мотнула головой, лишь сильнее затянув петлю из своих волос у него на руке, — не сомневаюсь. Но брак между нами невозможен, ибо нас разделяет слишком многое.

— Твоя семья? — осторожно, словно для пробы, спросил Кирилл. — Наверное, они не согласятся, не дадут нам своего благословения?

— Плевать мне на семью, — искренне призналась я. — Проблема вовсе не в этом. — Я отвязала свой локон от его запястья, поднялась и начала собирать разбросанную по полу одежду. Свою и Кирилла…

— А в чем тогда? — Он приподнялся на локте, и я невольно залюбовалась буграми мышц, перекатывающимися под его гладкой, оливково-смуглой кожей.

— В моем бессмертии, — буркнула я, натягивая лишенные рукавов остатки рубашки. Кирилл в это время иронично рассматривал свою — почти разорванную на две половины. — Нам срочно нужна новая одежда, — сообщила я.

— Эй, а ну не уклоняйся от темы! — насмешливо скомандовал он. — Не поможет. Итак, я — смертный, поэтому не гожусь тебе в мужья?

— Да, — нехотя признала я. — Отведенный тебе жизненный срок — всего лишь один быстротечный миг для меня. Я не хочу видеть тебя старым, больным и немощным. Не хочу видеть твои страдания и мучиться от собственного бессилия, от неспособности помочь тебе, от невозможности противостоять жестокому времени. Я не хочу похоронить тебя и потом тосковать по тебе долгие тысячи лет…

— Ясно! — Он нагнулся, делая вид, будто зашнуровывает ботинки, а на самом деле скрывая расстроенное выражение лица. — Нао, как я понимаю, не женятся повторно и не выходят замуж во второй раз, лишившись своего партнера?

— Нет! — подтвердила я. — И крайне редко переживают друг друга…

— Самоубийство? — осуждающе нахмурился он.

Я кивнула.

— Не вздумай! — Он с наигранной бравадой погрозил мне пальцем. — Я того не стою. Но знаешь, теперь я тоже мечтаю о бессмертии, естественно, только ради того, чтобы вечно быть с тобой. И готов заплатить любую цену за осуществление своего желания. Как думаешь, это возможно?

— Не знаю. — Я пожала плечами. — Но если хочешь получить совет, то, пожалуй, я расскажу тебе одну старинную сказку…

— О бессмертии? — скептично усмехнулся он.

— О желаниях, — поправила я. — Итак, слушай. Рассказывают, что в давние-давние времена на задворках Листограда находился один странный магазинчик. Вывески на нем не было — прежнюю когда-то унесло ураганом, а новую хозяин не стал прибивать, ведь каждый местный житель и так знал, что в этом магазине продаются желания…

— Разве такое возможно? — недоверчиво прищурился Кирилл.

— Не перебивай, — сердито шикнула на него я. — Просто слушай. Так вот, ассортимент того магазина поражал воображение: здесь можно было купить практически все. Огромные парусники, замки и поместья, замужество, любовь, титул герцога, богатство, детей, красивую фигуру, победу в битве, породистых скакунов, власть, успех и многое другое… Не продавались только жизнь и смерть. По утверждению хозяина магазина, ими торговали в главном здании фирмы, расположенном где-то в другом мире… Каждый пришедший в магазин — ведь есть и такие желающие, которые ни разу не зашли в магазин, а остались сидеть дома и просто желать — в первую очередь узнавал цену своего желания. Цены были разные…

Например, высокооплачиваемая работа стоила отказа от стабильности и предсказуемости, готовности самостоятельно планировать и упорядочивать свою жизнь, веры в собственные силы и разрешения себе работать там, где нравится, а не там — где нужно. Власть стоила еще дороже: приходилось отказываться от некоторых личных убеждений, уметь всему находить рациональное объяснение, не стесняться отказывать другим, знать себе цену — и она должна быть достаточно высокой, разрешать себе часто говорить «я», заявлять о себе, несмотря на одобрение или неодобрение окружающих. Некоторые цены, запрашиваемые в этом магазине, казались странными. Например, замужество можно было получить практически даром, а вот счастье стоило дорого. Приходилось лично отвечать за сохранение счастья, учиться получать удовольствие от малого, отказываться от стремления соответствовать другим людям, уметь ценить то, что у тебя уже есть. Нужно было банально разрешать себе ощущать себя счастливым, осознавать собственную ценность и значимость, отказаться от чувства вины за приносимую жертву, в виде риска потерять некоторых друзей и знакомых.

Не каждый пришедший в магазин покупатель был готов сразу купить желание. Некоторые, увидев цену, пугались — поворачивались и уходили. Другие долго стояли в задумчивости, пересчитывали наличность и размышляли, где бы еще достать средств. Кто-то начинал жаловаться на слишком высокие цены, просил скидку или интересовался распродажами. Но встречались среди покупателей и такие, которые доставали все свои сбережения и получали заветное желание, завернутое в красивую шуршащую бумагу. На счастливчиков смотрели с завистью, судача о том, что хозяин магазина — их знакомый, и поэтому желание досталось им просто так, без всякого труда. Хозяину магазина часто предлагали снизить цены, чтобы увеличить количество покупателей. Но он всегда отказывался, так как от этого пострадало бы качество желаний. Когда у хозяина спрашивали, не боится ли он разориться, — он лишь насмешливо качал головой и отвечал, что во все времена находятся смельчаки, готовые рисковать и изменять мир, отказываться от привычного и предсказуемого, размеренного быта, способные поверить в себя, в имеющиеся у них силы и средства для того, чтобы оплатить исполнение своих желаний.

А на двери магазина уже добрую сотню лет висело почти незаметное, мало кем читаемое объявление: «Если твое желание не исполняется, значит, оно еще не оплачено»…

— Поучительно! — согласно кивнул Кирилл после того, как я замолчала. — Хочешь сказать, что если я пока еще не стал твоим мужем, то значит — я еще не оплатил исполнение своего желания?

— Ну примерно так… — подтверждающе хмыкнула я.

— Тогда мне очень хочется узнать, сколько стоит исполнение этого желания? — Кирилл улыбался, стараясь показать, что принял мою сказку всего лишь за забавную шутку, но было заметно — она запала ему глубоко в душу, наведя на вполне серьезные размышления. — Надеюсь, кто-нибудь подскажет мне цену, и тогда…

— Э нет, брат, так не пойдет! — вдруг донеслось откуда-то снизу, и из-под нар выкатился грязный, сильно потрепанный рюкзак. — Ты должен сам узнать цену своего желания и сам же ее заплатить! — Клапан рюкзака раскрылся, и наружу выбрался весьма довольный собой Маврикий.

— Ах ты, нахал! Да я тебя сейчас убью! — возмутился мой нао. — Немедленно признавайся — ты за нами подглядывал, да еще и подслушивал!..

Представив, что именно мог услышать или увидеть наш любопытный кот, я невольно покраснела.

— Никак нет! — бодро отрапортовал полосатый негодник. — Я ничего не видел, ибо лапами глаза закрывал. — Он положил передние лапы на морду. — И ничего не слышал, ибо другими лапами затыкал уши! — Задние лапы тут же пошли в дело. Выглядел он при этом на редкость комично.

— Ах ты, жулик полосатый! Ладно, убедил! Так и быть — живи, разрешаю, — рассмеялся Кирилл.

Помилованный Маврикий отвел лапы от морды и подмигнул мне настолько по-свойски, что я сразу же поняла: видел и слышал он вполне предостаточно… В ответ я показала наглецу язык, мысленно пообещав себе не забывать о том, в какое неудобное положение он меня поставил, и отплатить коту какой-нибудь гадостью при первом же удобном случае.

— Ну, теперь дело осталось за малым, — сообщил Кирилл, подходя к двери, — нужно выбраться из этого чертового бункера и отправиться на поиски Врат вечной жизни. — Он самоуверенно взялся за ручку и дернул. Крепко запертая дверь даже не шелохнулась…

— Нет, а вы чего ожидали? — насмешливо осведомился вредный кот. — Ну прямо дети пятилетние! Решили, что все у вас теперь будет в шоколаде? В смысле, если проверка удалась — то нам и двери нараспашку откроют, и доброго пути на свободу пожелают?

— М-да-а-а… Кхм! — Я смущенно кашлянула. — Неувязочка получается…

— Извините, не хотел вас обидеть. — Маврикий воспитанно шаркнул лапкой и насмешливо прищурил желтые глазища. — Но согласитесь, что получилось классно!

— Действительно, непростительная наивность с моей стороны, — самокритично признался Кирилл. — Семейство Сидоровых — Бубликовых, может, и хронические злодеи, но отнюдь не дураки. А такую дверь, — он опытным в подобных вопросах взглядом окинул стальную преграду, — без спецоборудования и роты ОМОН не выломаешь. Эх… — Капитан печально вздохнул, отошел от двери и опять уселся на нары. — Придется ждать…

— Чего ждать? — не поняла я.

— Ясное дело чего: погоды у моря или волшебника на голубом вертолете! — подначивающе хихикнул вредный кот.

— Дальнейшего развития событий, — спокойно пояснил Кирилл, пропустив мимо ушей реплику Маврикия. — Если ничего сделать нельзя, то придется смириться, расслабиться и получать удовольствие. А поэтому, — он схватил меня за руку и, к огромному смущению Маврикия, усадил к себе на колени, — отдыхай и копи силы. И ты тоже. — Он насмешливо глянул на кота. — И учти, советую без какой-либо задней мысли, ибо копчиком чую, скоро в этом милом заведении начнет происходить кое-что интересное.

Я скептично фыркнула, но спорить не стала. Чрезмерно болтливый Маврикий открыл было рот — намереваясь выдать очередную колкость, но передумал и только протестующе дернул усами, не решившись возразить. Кстати, и правильно поступил, ибо вскоре выяснилось, что Кирилл был прав.

Я только пригрелась на коленях у любимого и даже умудрилась задремать, как бункер сотряс мощный взрыв. Пол ощутимо качнулся, одинокая лампочка, на проводе болтающаяся под потолком, лихо мотнулась из стороны в сторону, едва не разбившись. Уютно устроившегося у нас под боком Маврикия сбросило с нар и закинуло в дальний угол камеры.

— Ну вот… — обиженно бормотал кот, на трех лапах ковыляя обратно и поджимая ушибленную четвертую, — опять мне от судьбы пендель прилетел. Ну сколько же можно? А я ведь даже начал верить, что она у меня пошла на лад. Но получается — я ей улыбнулся, она мне улыбнулась и больше мне ничего не улыбнулось…

— Тише, заканчивай там с брюзжанием, — сурово приказал Кирилл, прислушиваясь. — Похоже, в убежище Бублика пожаловали незваные гости. Слышите?

Я подтверждающе кивнула. Действительно, даже через толстые стены камеры до нас доносился какой-то невнятный шум. Выстрелы, беготня, крики…

— Кажется, по нашу душу и пожаловали! — вынес вполне правдоподобное заключение кот. — Знать бы еще, враги или друзья там буянят?

— Вот подождем еще немного и все узнаем, — уверенно заявила я.

И ведь точно — ждать пришлось совсем не долго. Шум в коридоре становился все громче, а потом неожиданно стих.

— И?.. — вопросительно приподнял бровь Кирилл. — Это — все? Негусто!

Но, словно в ответ на его насмешливую реплику, дверь нашего узилища вдруг гулко бухнула, вздрогнула и… рухнула внутрь, радуя вырванными петлями и погнутым засовом, в три пальца толщиной. В воздух взметнулся столб пыли…

— Сильно! — искренне восхитился Кирилл. — Два отделения ОМОНа работало, не меньше!

— И где тогда этот твой хваленый ОМОН? — насмешливо поинтересовалась я. — Выломал дверь и сквозь землю провалился?

— Да тут я, туточки! — неожиданно раздалось из пыли. — Апчхи!

Усмиренный чьим-то мощным дыханием, пылевой столб разлетелся в стороны. На пороге камеры стоял довольно улыбающийся тролль Надериухо. Закопченный, исцарапанный, с арбалетом в лапищах…

— А дверь?.. — Вернув на место удивленно отвисшую нижнюю челюсть, Кирилл пальцем указал на валяющийся на полу стальной лист. — Ты ее чем?..

— А-а-а, ерунда! Головой! — Наш освободитель весело потер макушку, по-прежнему украшенную стильным образчиком женской галантерейной продукции. — Даже не больно ничуточки…

— Были бы мозги — было бы сотрясение! — то ли порадовался за него, то ли огорчился Маврикий.

— А копоть — откуда? — не отставал от тролля дотошный Кирилл.

— От гранаты! — снова расплылся в широченной улыбке Надир. — Оказывается, гранату нужно бросать так, чтобы кроме тебя еще кого-нибудь убило!.. Хотя, если честно, я покойников до смерти боюсь!

— Не надо меня убивать! — испуганно огрызнулся Маврикий и поспешно залез ко мне на руки. Подальше от источающего энтузиазм тролля.

— М-да, однако… — только и смогла добавить совершенно ошеломленная я.

Приняв наши реплики за комплименты, Надир смущенно покраснел и изобразил робкий книксен.

— Па-а-азвольте! — Из-за спины героического тролля высунулась рука в щегольской перчатке, бесцеремонно отодвинула Надира в сторону, и в камеру вошел немного помятый, слегка забрызганный кровью, чуточку закопченный, но все такой же блистательный Анриэн Белый.

— Здравствуйте! — Он оглядел наше ошеломленное трио, снисходительно усмехнулся и бахвальским жестом пригладил немного растрепавшуюся прическу. — А вот и мы! Не ждали?

— Спасибо за помощь. Весьма своевременно. — Кирилл протянул дроу признательно раскрытую ладонь.

Анриэн неохотно подал свою, не сумев отвертеться от принудительного рукопожатия. Похоже, особой симпатии к Каталкину он, как и прежде, не испытывал.

А тем временем в камере стало совсем тесно, ибо все свободное пространство заполнили массивные Спинолом и Вырвиглаз, ввалившиеся следом за Надиром. Несколько последующих минут словоохотливые тролли взахлеб описывали нам только что выигранное сражение, для наглядности бурно жестикулируя и не выпуская оружия из рук.

— Чуть ухо мне не отрезали! — рассмеялся Кирилл, уворачиваясь от ятагана Спинолома. — Молодцы, как есть молодцы! Значит, сотня профессиональных бойцов с огнестрельным оружием против вас не выстояла? Ну и дела!

— Да мы, считай, тоже не дилетанты! — справедливо вознегодовал Спинолом.

— Так точно! — по-военному коротко поддакнул Вырвиглаз.

— А как вы бункер-то нашли? — наконец-то задала я вертевшийся на языке вопрос. — Откуда узнали, что мы — здесь?

— Хм, — внезапно смутился дроу, почесывая кончик носа. — Да как бы покорректнее выразиться на сей счет…

— Как есть, так и говори! — напряглась я, предчувствуя очередной сюрприз судьбы. — Нечего юлить.

— Короче, я тут ни при чем, вот с него спрашивай. Он нас в лесу нашел, когда мы там по сугробам в растерянности метались, тебя аукали, — пояснил Анриэн, исчерпывающим взмахом руки указывая куда-то назад, себе за спину. — Да сюда привел…

— Кто — он? — не поняла я, всматриваясь в темный коридор. — Никого там не вижу…

— Я! — тут же отозвался знакомый голос, и в камеру вошел Франк.

— Трать-та-ра-рать! — расхохотался Кирилл, бесцеремонно рассматривая появившегося в камере Франкенштейна. — Офигеть можно! Ну прямо картина маслом: «Не бойся. Маша, я — Дубровский!»

На лице живого мертвеца не отразилось ни единой эмоции.

— А этот-то сатрап тут при чем? — спросил кот, озадаченно почесав задней лапой за ухом.

Я же безмолвно взирала на Франка, ожидая объяснений. Но, даже выждав несколько минут, тот так и не собрался с духом, а вместо этого виновато вздохнул и потупил глаза.

— Не строй из себя паиньку! — не выдержав, рассерженно взвизгнула я. — И не сопи, не делай вид, будто дышишь. Ты же мертвый!

— В этом-то и дело, — глухо пробормотал Франк. — Я хотел стать живым. Поэтому и предал Айвалин, связался с Бубликом и Сидором. Они обещали, что, пройдя сквозь Врата, я стану обычным живым человеком. Нормальным, без каких-либо отклонений. А Айвалин я такой не нужен…

— И поэтому ты меня спас? — не поверила я.

— Сначала я тебя предал. — Монстр старательно отводил глаза, избегая встречаться со мной взглядом. — Выпустил тебя из подвала магического салона по приказу Айвалин, чтобы ты привела ее к Вратам…

— Жаль, что тогда я никакого подвоха не заподозрила. Поверила тебе, гаду, — с отвращением процедила я. — А вы, значит, отправили меня под надзор к шпионке Блохе, также подосланной к нам хитрой Айвалин!

У меня за спиной громко, с горестным разочарованием ахнул Надир…

— Ты на Лизку зла не таи! — то ли посоветовал, то ли попросил Франк. — Она Айвалин жизнью обязана. Та ее из детдома вытащила, от тяжелой болезни излечила и рабой своей сделала. Она госпоже в верности на крови поклялась. Ни в чем девка не виновата, просто ей деваться некуда…

— Ладно, хватит причитать! — поморщилась я. — Не дави на жалость, ничего я вашей Лизке не сделаю. Я, если честно, ожидала, что рано или поздно нарвусь на помощниц Айвалин, недаром же учитель рассказывал мне про ведьм из ковена Лилит. Заметь, про ведьм во множественном числе. Поэтому ситуация со шпионкой была вполне предсказуема. Так что прощаю — замяли, забыли.

— А когда ты из подвала вышла, я позвонил Сидору и предупредил о твоем скором появлении, — продолжил рассказывать Франк. — Но снотворное в выпивке стало сюрпризом для Лизки. Она девка неглупая, поняла, что на тебя охотится кто-то еще. Поэтому снова позвонила хозяйке и сообщила о твоем побеге в лес. Вместе с Кириллом и котом. Айвалин успела выслать отряд, возглавить который поручила мне. Она велела доставить к ней вас троих, особо напирала на то, что ваш странный кот ей тоже нужен живым и здоровым…

— А Маврикий-то ей зачем понадобился? — поинтересовалась я, мучимая нехорошим предчувствием. Ведь верно, Лизка как раз и упоминала о коте в телефонном разговоре со своей хозяйкой.

— Точно не знаю, — пожал громоздкими плечами монстр, — но вроде как имеется у нее некий старинный документ, в коем этот кот упоминается.

— Ах да, — я потерла лоб, — помню, читала я сей поэтический опус с последним подпорченным словом — там то ли «год» написано, то ли «кот»…

— Я? — как ошпаренный подпрыгнул Маврикий у меня на коленях. — Извините, но я же ничего не знаю и ничего не помню. Да я вообще не при делах!

— Успокойся! — Я ласково погладила серого паникера по загривку. — Никто тебя не тронет, обещаю.

— Я передал тебя Айвалин, но сообщил Бублику о вашем местонахождении. — Франк ничуть не интересовался переживаниями кота, ни на секунду не теряя нить повествования. — Младший брат Сидора давно мечтал поквитаться с моей хозяйкой, неоднократно переходившей ему дорогу и разрушавшей все его планы…

— Она жива? — спросила я, вспомнив шумное нападение на дом жрицы.

— Да! — кивнул монстр. — Я не мог допустить ее гибели. Все-таки она меня создала…

— Ну надо же, какой продуманный злодей нам попался! — саркастично ухмыльнулся Анриэн. — Всех спас и предал не по разу…

— А что произошло дальше? — Больше всего меня заинтриговала ситуация с бункером.

— Я проанализировал всю доступную мне информацию и понял, что зря отдал тебя Бублику, — ровным голосом произнес Франк. — Скорее всего, он тоже собирался использовать тебя для ритуала открытия Врат, а потом уничтожить. Но ты ни в чем не виновата, поэтому не заслуживаешь смерти. Я вернулся в лес, к даче, где и обнаружил разыскивающих тебя друзей. Дальнейшее тебе известно, — скупо закончил он.

— Хм-мм, — задумчиво пробурчала я. — Хочешь сказать, тебе стало меня жалко?

Франк молчал, начисто игнорируя заданный вопрос.

— Да он еще и справедливый, похоже… — насмешливо протянул Анриэн. — Ну и чудеса!

— Или он в тебя влюбился! — прошептал Маврикий мне на ухо.

Я ошеломленно покосилась на кота. «Еще только этого мне не хватало для полного счастья, завянь мои фамильные лотосы! — молнией промелькнуло в голове. — Влюбленный в меня неживой монстр, по идее неспособный испытывать какие-либо чувства? Нет, увольте от подобного абсурда, это уже чересчур даже для моей извращенной психики…»

— Рекомендую отложить психологический анализ поступков Франка на более подходящее время! — предложил Кирилл, вставая с нар. — Нам пора уходить. Не ровен час, в бункер нагрянет кто-нибудь еще. Предлагаю всем перебазироваться ко мне на квартиру — отдохнуть и собраться с мыслями. Кто за? Против?

Возражающих не нашлось. Но клянусь, бросив заинтересованный взгляд на лицо Франка, я обнаружила на нем выражение величайшего облегчения, как ни парадоксально это выглядело. Ведь живой мертвец не способен переживать какие-либо эмоции, но было похоже, что наш спаситель чрезвычайно рад окончанию этого весьма нервирующего его разговора.

— Я с вами не иду! — шепнул он мне на выходе из камеры, которую мы с ним — намеренно или случайно — почему-то покидали последними.

Я удивленно расширила глаза.

— Я должен позаботиться о своей госпоже, — уточнил Франк с непреклонными интонациями в голосе. — А кроме того, я вам чужой.

— Мы еще увидимся? — необдуманно брякнула я и тут же пожалела о сказанной глупости.

И без того пасмурное лицо монстра стало еще мрачнее.

— Вряд ли, ибо каждая наша встреча не приводит ни к чему хорошему, — откровенно признался он. Кстати, я была полностью с ним согласна. — Ибо мы встречаемся лишь в неблагоприятной для тебя ситуации. — И это тоже соответствовало истине. — Усугубляющейся раз от разу. Боюсь, что при новой нашей встрече один из нас может погибнуть. Поэтому я очень хотел бы ее избежать, — скупо усмехнулся Франк.

— Еще там, в подвале Айвалин, ты намекал на то, что я все равно умру. — Я вернула ему ухмылку. — Поэтому ты и не хочешь ко мне привязываться, дабы не испытывать потом чувство вины?

— Правильно, не хочу, — буркнул Франк. — Полагаю, у людей это называется совестью.

— Справедливо подмечено. — Я благодарно погладила его по руке, и он, как обычно, опять поспешил отшатнуться. — Поверь, я не испытываю к тебе неприязни. Наверное, я даже тебе благодарна. До свидания… — И я, не оглядываясь, пошла по коридору, торопясь догнать уже скрывшихся за поворотом друзей.

— Нет уж, не до свидания, а прощай, сидка! — крикнул монстр мне в спину. — Прощай окончательно, раз и навсегда. Больше никаких встреч и свиданий. И пусть хранит тебя твоя богиня…

— Знаешь, — я остановилась и обернулась, — а ведь тебе вовсе не нужно стремиться стать настоящим человеком…

— Почему? — Лицо Франка шокированно вытянулось. — Почему, умоляю, объясни, во имя всех ваших и человеческих богов!

— Потому, что ты и есть настоящий человек. Гораздо лучший, чем многие… — прощально улыбнулась я и ушла, оставив его, одиноко стоящего под тускло светящейся лампочкой. Жалкого, растерянного, кажется — даже плачущего, и вместе с тем безмерно счастливого…

Большая часть светильников в коридоре, ведущем к выходу из бункера, оказалась разбита. Поэтому я передвигалась в полумраке, правда, совсем меня не смущающем. Все эльфы видят в темноте ничуть не хуже кошек, поэтому стоит ли обращать внимание на подобные мелочи. Под ногами хрустели осколки стекла и стреляные гильзы. Иногда попадались и куда менее приятные находки — мертвые тела, которые я осторожно обходила стороной. Похоже, именно здесь наши героические тролли и положили отряд тех самых профессиональных бойцов. Видимо, на вторжение таких противников профессионализм человеческих бойцов рассчитан не был…

— Сафира, ну где ты там? — Недовольный окрик Кирилла вывел меня из задумчивости.

Кажется, беседуя с Франком, я здорово отстала от друзей, успевших значительно продвинуться вперед. Я даже потеряла их из виду, только слышала тяжелую поступь троллей да редкие понукающие реплики в свой адрес.

— Догоняй нас, не броди там без защиты! — не унимался заботливый влюбленный.

— Иду, иду! — громко успокоила его я и тут же остановилась, обнаружив нечто интересное.

Я нагнулась пониже, всматриваясь в истоптанный пол, ибо на грязном бетоне виднелась цепочка из нескольких капель крови, не удостоившаяся внимания моих товарищей. Кровь выглядела совсем свежей. Не иначе как раненый прошел здесь всего лишь несколько минут назад, в аккурат перед нашим отрядом. Алая дорожка отклонялась влево, теряясь в боковом ответвлении коридора. И мне с ней было совсем не по пути…

— Да завянь мои фамильные лотосы! — сердито выругалась я, мучимая сомнениями и опасениями. — Задержусь чуть-чуть, ведь это ничего уже не изменит. Похоже, кое-кто из обитателей бункера сумел уцелеть даже в страшной бойне, устроенной нашими троллями. Интересно, кто именно?

— Сафира, ну чего ты там застряла? — снова позвал Кирилл.

— Сейчас иду! — бодро откликнулась я и торопливо зашагала дальше.

Вот только пошла я отнюдь не на зов обеспокоенного моим благополучием нао, а в заинтриговавший меня левый коридор… Кстати, я не находила в своем поступке ничего предосудительного, ведь эльфы не только видят ничуть не хуже кошек, они и в любопытстве им совсем не уступают!