Глава 08
Ничего личного. Во взгляде сержанта явственно читалось это самое «ничего личного». Спокойно, деловито и даже с некоторой усталостью. Если поначалу в глазах были настороженность и недоверие, то через пятнадцать минут знакомства – только «ничего личного».
А охранник элитного дома сам виноват, если вдуматься. Какого рожна он не прятался? Если повезло уцелеть, если выпала удача выжить в доме, битком набитом продуктами, то зачем было маяться фигней – зажигать свет в окнах, курить на балконе, отправляя щелчком окурки вниз, на мостовую?
Был бы охранник с головой – никто бы не заметил огней в окнах дома, не сообщил бы начальству. Странно ведь – в городе нет уже почти три недели электричества, а вон в той высотке по вечерам мигает фонарь. Маяк, типа? Или какой-то лох пытается привлечь к себе внимание и просит о помощи?
В любом случае – стоит выяснить, решило начальство и отправило группу, благо дом находился не очень далеко от временного лагеря. Немного дальше – или фонаря не заметили бы, или не стали бы рисковать боевой машиной пехоты и семью контрактниками во главе с сержантом. А так…
Еще и погода целых два дня была сухой, дождь наконец стих, и в прорехах между облаками ночью можно было рассмотреть звезды. А днем – солнце.
Командир приказал разобраться, не рисковать, в завалы не лезть, от машины не отходить, короче – вернуться живыми. Это входило также в планы сержанта и его людей. Редкий случай совпадения желаний начальства и подчиненных.
БМП оставили в пятидесяти метрах от дома, за углом, возле разгромленного продовольственного магазина. Мельком заглянули в торговый зал – разрушение и пустота. Мутанты подъели все, что не было запаковано в пластик, а остальное прибрали, видимо, люди. Похоже, кто-то в этих местах все еще был жив… Или прожил достаточно долго, чтобы затовариться в магазине.
Снизу света фонаря видно не было, дом выглядел мертвым, как и остальные дома на улице. Хотя нет, поправил себя в тот момент сержант. Дома в округе стояли либо с выбитыми стеклами и сломанными дверями, либо обгорелые. Этот был целым. Массивная бронированная дверь была закрыта, окна первого этажа наглухо перекрыты стальными жалюзи.
Можно было попытаться расстрелять из «тридцатимиллиметровки» либо дверь, либо окно, а потом проникнуть внутрь, сержант даже успел обсудить варианты с мужиками из группы, но тут сверху, из сумрака, прилетел окурок. Ударился об асфальт у самых ног сержанта и разлетелся огненными искрами.
Твою мать, пробормотал Петруха, поднял окурок и жадно обнюхал. Они не курили уже больше недели, а тут был неплохой окурок от сигары. Еще на пару-тройку затяжек. Петруха погасил его и спрятал в карман. Он был самым бережливым и небрезгливым бойцом группы. Он как-то даже высказался в том смысле, что раз мутанты уже и не люди, типа, то их можно и это… в смысле, на вертел и… Мясо оно и есть мясо…
Тогда Петрухе чуть не набили рожу, вмешались ребята из группы, отмазали, он болтать ерунду перестал, но что творилось в его голове… Был Петруха, правда, классным пулеметчиком, что с точки зрения его группы с лихвой окупало все остальные недостатки.
– Это ж какая-то сука на балкончике стоит, покуривает… Слышь, Егорыч, ты бы вот так мог сидеть на балконе и курить? – Петруха толкнул локтем приятеля. – Вот скажи – нормальный человек?
Егорыч молча пожал плечами и посмотрел на сержанта. Тому решать, что делать дальше.
– Брысь и Анюта держат фланги, – подумав секунду, приказал сержант. – Петруха и Егорыч – со мной.
– А наш танк? – спросил Петруха хриплым шепотом.
Он упорно именовал БМП-2 танком, нравилось ему это короткое увесистое слово, а аббревиатуру он не любил. И предпочитал далеко от своего танка не отходить. И был совершенно прав.
– Так, тогда быстро к машине, Петруха и Егорыч, пусть подгребает сюда. – Сержант запрокинул голову, пытаясь рассмотреть балкон, с которого прилетел «бычок». – Быстро!
Петруха с приятелем скользнули вдоль дома за угол.
Что-то шевельнулось на балконе третьего этажа. Или показалось, не поверил себе поначалу сержант, потом кивнул – нет, все-таки кто-то там топчется.
– Эй! – негромко окликнул сержант, приложив руки рупором ко рту. – Там, наверху!
– Да? – так же тихо ответил голос сверху. – Кто здесь?
– Святой Варфоломей, – беззвучно засмеялся Анюта, вскинув автомат.
Уже почти полностью стемнело, но темный силуэт на светлом фоне был различим. Какой-то идиот на балконе даже не пытался прятаться, лег брюхом на перила и свесился вниз, пытаясь рассмотреть, кто с ним говорит. Можно было снять одной пулей.
– Разведгруппа сводной мотострелковой бригады, – сказал сержант. – А ты кто?
Взревел двигатель, освещая себе дорогу единственной уцелевшей фарой, к дому подъехала БМП. Петруха и Егорыч спрыгнули с брони.
– Вы с ума сошли! – возмущенно крикнул сверху обитатель дома. – Тут же полно уродов вокруг, сейчас сбегутся…
– Сухо на дворе, не полезут, – в полный голос сообщил Петруха. – У тебя там еще курево есть? Скинь пару штук…
– Есть, но…
– А ты без «но», – посоветовал Петруха. – Вот просто сбрось сейчас, а потом мы поговорим…
– Открой дверь! – Сержант оглянулся по сторонам, зябко передернул плечами и снова посмотрел на балкон. – Спустись и открой дверь…
– Понимаете…
– Это ты понимай! – крикнул Петруха. – Мы же можем просто дверь танком сломать. Ты это понимай. Трах-бах, и мы въедем к тебе прямо в квартиру. Или снаряд пришлем. Прямо отсюда – бац!
БМП снова рявкнула двигателем и подъехала к самому крыльцу, развернулась кормой к ступенькам. Пушка пристально смотрела в ночную темноту. Толку, правда, с этого было немного, мутанты, если соберутся нападать, преодолеют расстояние до машины в считанные секунды, пушка выстрелит несколько раз – и все. И уцелеют из всей группы только водитель Крымов и оператор Исламов, благо они уже под броней.
– Открывай, – сказал сержант. – Не гневи Бога…
– Да я что, да я со всем удовольствием… – прозвучало с балкона, и силуэт исчез.
Через пару минут лязгнули замки, дверь бесшумно открылась.
– Входите, – сказал голос изнутри.
Группа посмотрела на сержанта.
– Входим, – приказал тот. – Первыми – Петруха и Егорыч…
– Ну ясное дело, кто же еще? – пробурчал Петруха и взбежал на крыльцо. Егорыч уже был там, справа от двери.
– Слышь, ты, от двери отойди, – приказал Петруха. – Во-от туда отойди к стене… А ты Егорыч, входи. Аккуратненько, чтобы не получилось, как вчерась… Ни хрена себе!
– Что там? – насторожился сержант.
– А тут жратва, блин, – ответил Петруха. – Склад у него тут, мать его… Это ж где он столько взял?
Жратвы и вправду было много. Консервные банки, овощные, фруктовые, мясные и рыбные, бутылки с питьевой водой, пакеты с крупами стояли у стены и бросались в глаза сразу.
Люки БМП закрыли, и вся группа вошла в дом.
Максимум, что могли сделать мутанты машине, – добить на ней фонарь и оптику. На всякий случай сержант приказал Петрухе поставить пулемет на втором этаже, чтобы отогнать особо настойчивых мутантов.
– Ну понятно – Петруха. Во всякую дырку – Петруха… – заныл пулеметчик, но, взяв у местного обитателя ключи от квартиры на втором этаже, быстренько взбежал по ступенькам. Егорыч, как всегда, молча проследовал за ним.
Сержант прекрасно знал, что у пулемета будет, скорее всего, Егорыч, а Петруха устроит квартире ревизию, потянет золото и камешки, если найдет. Зачем ему сейчас это могло понадобиться – непонятно, но он даже пачку долларов, найденную в машине, прихватил и таскал с собой в кармане.
Единственный обитатель дома оказался охранником. Ничего особенного – ветеран какой-то силовой структуры, вышедший на пенсию и по блату получивший теплое место. По его рассказу – уцелел чудом. Только несколько обитателей дома стали мутантами, с ними удалось справиться, потом обшарил квартиры, собрал еду и немного оружия. Но стало одиноко, поэтому решил сигнализировать, чтобы вызвать подкрепление или помощь…
– Вот мы и приехали, – засмеялся водитель Крымов. – Что дальше?
– Так это… – Охранник тоже попытался засмеяться, но вышло у него это неубедительно.
Разговор проходил в вестибюле. Большой аккумуляторный фонарь давал довольно много света. В углах царил сумрак, по стенам прыгали черные тени, но освещения вполне хватало, чтобы рассмотреть выражение лиц.
Исламов вскрыл банку с рыбными консервами и быстро съел ее содержимое.
Крымов ходил по вестибюлю, время от времени поглядывая на склад продуктов. Анюта и Брысь сидели на полу возле входа и о чем-то тихо переговаривались. Охранник говорил громко и торопливо. Было такое чувство, что он очень хочет понравиться пришельцам. И очень хочет понять, что теперь будет, куда поведут его эти угрюмые, давно не мытые мужики.
От самого охранника пахло дорогим шампунем, руки и лицо были чистыми, одежда – целая и даже, кажется, глаженая. Неплохо ему жилось здесь – это было понятно с первого взгляда.
– Тут еще есть еда, – сказал охранник. – И выпивка. Море выпивки. И еда… Еще даже вода есть в трубах, можно даже душ принять… или ванную…
Если охранник хотел понравиться, то выбрал он не совсем правильный тон. Или просто ему не повезло. Не вовремя он встретился с сержантом и его людьми. Было у охранника всего слишком много, и никак не получалось ему сохранить по этому поводу жизнь. В своих людях сержант был уверен, не сдадут. Они уже довольно давно проговаривали между собой, что вся эта затея со сводной мотострелковой бригадой и боевыми действиями в центре Москвы – чушь полнейшая, что нужно уходить как можно быстрее, пока еще не начались обложные ливни, но начальство за каким-то дьяволом выполняет приказы какого-то там штаба, направило броню и людей к Кремлю то ли для защиты, то ли для нападения – хрен разберешь.
Они бы давно ушли, но еда… Продукты выдавались только на сутки вперед, выдавали их в обрез – сэкономить и накопить никак не получалось. Начальство держало людей на привязи, ведь прекрасно было понятно, что без еды, хоть на танке, хоть на БМП, в городе долго не продержишься и за его пределы не выберешься. А шанс выжить есть только за МКАД. Там концентрация мутантов значительно меньше.
То есть сейчас группе немыслимо повезло. Словно в лотерею выиграли. Можно было загрузить продукты прямо сейчас и рвануть из города. А можно – припрятать еду в этом доме, вернуться к комбату, доложить, что ничего здесь такого не было, запастись боеприпасами и горючим, а потом…
При любом из этих раскладов охранник был не нужен. И не потому, что сержанту он не понравился. Ничего личного. Группа будет молчать о находке, а охранник попытается выслужиться, будет трепаться… Ничего личного, мужик. Ничего личного.
Сержант уже почти решил пристрелить охранника, даже кобуру незаметно расстегнул, но тут в вестибюль спустился раскрасневшийся Петруха. Несло от него каким-то вином… неплохим вином. И карманы топорщились. А в глазах – счастье.
– А вы еще стол не накрыли! – возмутился Петруха. – Слышь, хозяин, а ты как-то так… жмот, что ли? Выставляйся, к тебе помощь прибыла… Печка у тебя есть?
– Да, вот, – спохватился охранник, встал со стула, на котором все это время сидел. – Походная печка с газовыми баллонами… Портативная… Что-то сварить?
– Да ладно! – махнул рукой Петруха. – Мы в сухомятку банкет устроим, чего там с кашей возиться… У нас тут вот… и ананасы, и рыбка… Ты, Исламов, всегда был шкурником и сейчас не подкачал… все жрешь и жрешь… Ветчина вот… Давай накрывай…
– Я тебе где сказал находиться? – тихо спросил сержант.
– Так там Егорыч, – искренне удивился странному вопросу Петруха. – И никого там больше нет. Мутанты по сухому не ходят, ты же в курсе. И на пустую машину им наплевать… Егорыча вполне можно сюда звать. Зуб даю, сержант!
Сержант задумался.
Было, конечно, все это вопиющим нарушением дисциплины, но с другой стороны, то, что он собирался сделать, – тоже слабо вписывалось в дисциплинарный устав. Пора потихоньку привыкать к новым отношениям. Не воинское подразделение, а ватага. Бригада дезертиров.
– Ладно, – сказал сержант. – Зови. Исламов и Крымов – займитесь столом. Особо не шикуйте. Вы меня поняли?
– Поняли они, поняли! – засмеялся Петруха, подошел к лестнице, высунул голову в дверной проем и заорал: – Егорыч! Егорыч! Давай сюда. Амнистия вышла!
Сержант, прищурившись, посмотрел Петрухе в затылок. Придется с ним что-то делать. Иначе он совсем развалит группу. И остальным будет неплохой пример дисциплины нового типа.
Парни быстро расставили на столе охраны вскрытые консервные банки, выпивку сержант раскупоривать запретил. Не хватало, чтобы кто-то учуял благоухание, когда группа вернется. А возвращаться придется – хоть на день, хоть на два.
Пришли Петруха с Егорычем, Брысь и Анюта перенесли к столу стулья из подсобки.
Сержант хотел вывести охранника из вестибюля еще до еды, но потом решил, что ладно, пусть поест напоследок. Тем более что он сказал о припасах, которые есть еще где-то в доме. Лучше уж пусть он все сам покажет, чем заново обыскивать квартиру за квартирой.
– А я хотел уже сам уходить, – сказал вдруг охранник.
– Ага, – кивнул Петруха, – пешком. Самое то.
– Почему пешком? На машине. В гараже стоит внедорожник, баки полные. Если поискать, то можно горючку в других машинах найти. – Охранник как-то странно улыбнулся. – Только на колесах сейчас далеко не уедешь. Вы «Уралы» перед домом выдели? Резины на колесах вообще не осталось, все крысы сожрали. Ладно люди с ума от вируса сходят, со зверьем что творится? Птицы меня чуть не заклевали, мыши летучие… Я боялся, что крысы прямо сюда ворвутся… Нет, на колесах далеко не уйдешь. Вот на гусеницах. Как на вашем БМП.
– Это да, наш танк – это классная тачка! – кивнул Петруха, подцепив ножом кусок ветчины в банке. – Как это называется, Анюта?
– Трендовая, – подсказал Анюта.
– Во-во, трендовая. – Петруха прожевал ветчину и полез за следующим куском. – Мы на ней можем… Да куда угодно можем. Она, тварь, горючки жрет до хренища, зато…
– Вот и я так подумал. – Охранник к еде не притронулся, стоял чуть в стороне от стола, скрестив руки на груди. – И прикинул, что если мои сигналы заметят, то пришлют что-нибудь на гусеницах. Вы пришли к Кремлю позавчера?
– Угу. – Петруха вытер руку о штаны. – Позавчера днем, а что? Ты с балкона заметил?
Сержант внимательно посмотрел на охранника – что-то в нем изменилось. Ушла угодливость, желание понравиться, услужить. И тон изменился, стал спокойным, словно не вооруженные парни здесь все контролируют, а этот высокий крепкий мужик в форме охранника. Движения – точные и рациональные, голос… голос не мог принадлежать какому-то охраннику. Голос человека привыкшего, что с его мнением считаются.
– Значит, пришлют сюда что-то гусеничное. Скорее всего – БМП или БМД, так? Могли еще какую-нибудь спецмашину, но это вряд ли. Вероятность небольшая, – спокойно продолжил охранник. – И машина будет одна – незачем для разведки отправлять несколько.
– Целый эскорт для тебя…
– Сколько может быть человек в БМП? Не больше восьми. А в нынешних условиях – наверняка меньше. А если даже и восемь – это будут спецназовцы? Вряд ли, сейчас не до жиру. Вы же все заражены, ведь так? – Охранник усмехнулся, обводя взглядом сидевших вокруг стола. – Каждый из вас подцепил заразу…
Петруха выругался и отодвинул консервную банку.
– Пасть закрой, – посоветовал Анюта. – Что ты про это вообще знаешь?
– А что тут знать? Все, кто не спрятался, заразились. Кого сразу выкосило, кого в уродов превратило…
– В мутантов, – сказал Крымов.
– Что?
– Велено именовать мутантами, так правильнее.
– Хорошо, мутантами. Вот где-то треть народу стало мутантами. И продолжает становиться. У вас как этот вопрос решили?
– Никак. Следим друг за другом… если началось, то…
– Пулю в голову – для лучшего друга, – кивнул с пониманием охранник. – Это очень сплачивает боевой коллектив. Смешно, наверное, когда все это в машине происходит, на ходу. Сидишь, а приятель вдруг биться начинает, пену пускать… А ты прикидываешь, как его грохнуть… Красота!..
– Я тебе сейчас… – начал заводиться Брысь.
Судя по наколкам на руках, в армию он затесался уже после катастрофы. Приткнулся, чтобы выжить в компании. И ему совершенно не нравилось, что какой-то фраер говорит ему прямо в лицо подобные вещи. Заткнуть, чтобы…
– Не мешай ему, – сказал сержант. – Пусть говорит.
– Значит, восемь вооруженных парней, – как бы в задумчивости произнес охранник. – Уверенных в своем превосходстве. А тут им навстречу – туповатый мужичок, не понимающий, какое сокровище по нынешним временам имеет. Кто-то станет ожидать от него подвоха?
– А нужно? – спросил молчавший до это Егорыч.
– А что, можно как-то иначе? – в тот ему ответил охранник. – Меня же ваш командир приговорил почти с ходу. Убрать, чтобы не путался под ногами. Не так, сержант?
Сержант не ответил.
Автомат стоял у стола, кобура была расстегнута, а пистолет снят с предохранителя – все под рукой, все можно использовать через секунду, но как-то это перестало успокаивать. Совершенно не вызывало чувство уверенности.
И похоже, нечто подобное испытывали остальные ребята.
Петруха нож не выпускает из руки, рука Анюты легла на автомат…
– Значит, меня вы убьете, какие проблемы? Совсем никаких. Продукты повезете своему начальству? – Охранник покачал головой. – Нет, не повезете. Себе оставите. А потом… Бежать потом, ясное дело. Что вы в этой армии забыли? Бежать. Только вы не знаете куда. Вы этого не решили. Подальше от Москвы? В деревню, в глушь, в Саратов? Вы – не решили, а я… Я знаю точно, куда нужно прорываться.
– И куда это? – спросил Брысь.
– Тут недалеко. На северо-восток. А потом – дальше.
– Куда дальше? – В голосе Петрухи прозвучала искренняя заинтересованность. – Точно знаешь – куда?
– А иначе зачем бы я затевался со всем этим? Продукты кому попало скармливал? Мне нужна гусеничная машина. В идеале – две машины, но тут выбирать не приходится. Мне нужны люди – в одиночку я, пожалуй, не справлюсь… – Охранник сделал паузу, и в вестибюле зависла тишина, липкая и студеная, тонкими паутинками легла на лица людей, на руки, сковала движения.
Все ждали, что этот странный охранник скажет еще. Ждали, будто от его слов зависела жизнь каждого из них. А может, так оно и было.
– С вами можно было бы договориться… – задумчиво произнес охранник. – Не со всеми – с сержантом, например, нельзя. Он уже принял решение, наметил какой-то план… Я не знаю, насколько этот план хорош, но что-то мне подсказывает, что мой – лучше. Для меня, во всяком случае.
Можно выхватить пистолет и выстрелить, подумал сержант. Только вот выглядеть это будет нелепо – вдруг запаниковать и пристрелить безоружного. Особенно после того, как он четко отделил сержанта от его людей. С ними договориться можно, а вот с сержантом… Кричать, чтобы он заткнулся? Так ведь и самому интересно услышать подробности его плана.
– И я бы договорился со всеми… – Охранник дернул щекой, как от боли. – Времени нет. И нет необходимости… Меня учили, что говорить правду – не всегда лучшая политика. Но вам я скажу – мне не нужна вся ваша группа. Я смогу вывести с собой только двоих. Скажем, вот его… Петруха, да?
– Петруха… – кивнул пулеметчик.
– И, возможно, Егорыча. Вы же в паре работаете? Хотя вот уголовник мне бы подошел больше.
– А остальных что? – хриплым голосом спросил Анюта.
– В расход, – спокойно ответил охранник. – Вы же меня грохнули бы не раздумывая, ведь так? Так что – ничего личного…
Сержант вздрогнул.
Ничего личного. Вот фраза к нему и вернулась.
– Бодливой корове бог рогов не дает, – пробасил Крымов. – Ты так здорово все расписал, только…
– Что – только?
– Вначале нужно считать научиться. Нас – семеро.
– И?
Крымов не успел ничего сказать – охранник вдруг оказался возле него и ударил в горло. Крымов захрипел и стал сползать со стула.
– Шестеро, – сказал охранник, продолжая движение вдоль стола. – Пятеро…
Исламов упал лицом на стол, задергался, разбрасывая банки. Его собственный нож торчал у него из шеи. Кровь потекла на стол.
Сержант рванул из кобуры пистолет, вскинул его, но резкая боль обожгла руку, пистолет выпал, ударился о мраморный пол.
– Не нужно, сержант, не нужно… – Охранник зацепил командира группы за воротник и швырнул прочь от стола. – Четыре…
Нож, непонятно откуда вдруг оказавшийся в руке охранника, описал полукруг, рассекая горло Анюте, который схватил, наконец, автомат, но выстрелить не успел.
– Спать! – приказал охранник. – Остальным я делаю предложение. Мне нужно два человека… Два.
Выстрел. Еще один.
Охранник замер – стреляли не в него, стреляли в Петруху. Брысь сообразил, что вариантов у него немного. Брысь всегда быстро соображал, только вот двигался не очень быстро. Ему бы ножом ударить, как он умел делать раньше, еще в той жизни, до катастрофы. А он решил стрелять. И промахнулся. Два раза промахнулся, хотя до Петрухи было всего метра полтора.
Петруха прыгнул в сторону, пригибаясь, поскользнулся в крови, упал, перекатился, пытаясь дотянуться до пистолета сержанта, но не успевал, не успевал… Брысь что-то закричал, взревел, словно зверь, почувствовавший кровь…
Автоматная очередь пробила его насквозь, пули, прошив живот, разбили несколько декоративных плит на стене вестибюля.
Егорыч так и не встал со стула, стрелял сидя, держа автомат чуть ли не на коленях. Брысь замер, потрясенно глядя на своего убийцу.
– Мы с Петрухой давно в паре, – сказал Егорыч. – Ты уж извини…
Брысь выронил автомат. Потом упал.
– Сука, – сказал Петруха, попытался встать, но поскользнулся в крови снова и приложился лицом о мрамор пола. – Твою мать.
Охранник рывком за ворот поднял его, поставил на ноги.
– Тебе двое были нужны? – задыхаясь, спросил Петруха. – Вот, мы двое…
– Двое, – кивнул охранник. – И еще один.
Сержант пытался зажать рану на руке, но кровь текла между пальцев.
– И еще один… – протянул Петруха.
Егорыч навел автомат на сержанта, но охранник отвел оружие в сторону:
– Пусть Петруха.
Сержант опустился на колени – голова кружилась, ноги не держали.
– Петруха, Петруха… – протянул Петруха, поднимая автомат к плечу. – Почему чуть что – Петруха?..
Пуля пробила сержанту голову, тело упало.
– Двое, – сказал Петруха. – Как и договаривались…
– Двое, – согласился охранник.
Дернулся и затих Исламов, сполз со стола.
– Покойников нужно выбросить на улицу, – сказал охранник. – Только аккуратнее открывайте дверь – чтобы на уродов… на мутантов не напороться. Вопросы есть?
– Нету вопросов, – ответил Петруха. – Все понятно. И кто начальник – тоже понятно. Звать-то тебя как?
– Янычар.
Кремлевские звезды уже давно не горели. Днем, когда солнце их освещало, при желании еще можно было себе представить, что они светятся, но ночью их либо не было видно вообще, либо просто чернели силуэты на фоне звездного неба.
А потом по Кремлю стали стрелять.
Янычар вначале даже не поверил своим глазам, когда первое дымное облако поднялось над башнями и куполами. Понимал, что это взрыв, но как-то механически продолжал верить в незыблемость и вечность зубчатых стен. Потом докатился звук взрыва.
Вначале – выстрел из пушки, потом – грохот разрыва. Били почти в упор, если судить по разнице по времени между взрывом и выстрелом. Прямой наводной, прикинул Янычар.
Странненько, сказал Янычар.
Кто-то снаружи ломится в Кремль, чтобы… А для чего, собственно, кому-то могло понадобиться пробить себе дорогу за стены? Единственный на сегодняшний день важный объект на территории Кремля – правительственный бункер. Внутрь все равно никого не пустят, а просто так разрушать…
Нет, месть, конечно, дело святое, но не настолько, чтобы ради нее лезть в самый центр кишащей уродами Москвы, вместо того чтобы вырваться наружу, прочь из отравленного мегаполиса.
Кажется, били танки. Еще были пушки калибром не меньше ста пятидесяти двух миллиметров, скорее всего, самоходки. В упор, в упор!
Ночью над Кремлем сверкали трассеры, небо было подсвечено багровым огнем пожара. Даже привычные уже горящие дома по всей Москве как-то терялись на фоне горящего Кремля. Или это была иллюзия и особую яркость этому пожару придавала мысль о том, что именно горит.
Янычар прикинул варианты, которые новое обстоятельство создавало для него, и вдруг понял, что ему нужно быть там, возле Красной площади. Не то чтобы он всю жизнь мечтал пострелять по Спасской башне или разнести вдребезги Боровицкую. Оттуда, от Кремля, начинается дорога к выходу из Москвы. Для Янычара, естественно.
Он уже давно понял, что дом стал для него не только и не столько убежищем, сколько комфортабельной ловушкой. Янычар по инерции продолжал… нет, не обживать шестнадцатиэтажку, а оборудовать ее, совершенствовать оборону.
Квартиры были очищены от трупов, их Янычар без лишней сентиментальности просто выбрасывал с балконов, предоставляя уродам возможность самим подчистить улицы. В ходе чистки выяснилось, что в двух квартирах все еще обитали уроды, в одной двое – Янычар удивился, почему они не сожрали друг друга, а во второй квартире урод был один, бывший охранник владельца сети продовольственных магазинов.
Его Янычар расстреливать не стал.
Показалось интересным выяснить, можно ли в рукопашную завалить неутомимую и малоуязвимую тварь. В конце концов, патроны могут закончиться или ружье заклинит. Лучше бы заранее знать, какие шансы есть выжить в драке, или лучше сразу пускаться наутек.
Оказалось, победить можно.
При жизни телохранитель с многозначительной кличкой Кость, возможно, и владел какими-то приемами рукопашного боя, но на своем новом этапе существования он все больше стремился вцепиться в противника, повалить на пол или дотянуться зубами до его тела.
Сломанная рука драку не остановила, урод просто не обратил внимания на то, что может драться только одной конечностью. А Янычар порадовался, что особой прочности кости урода в результате воздействия вируса не обрели. Главное было не рассчитывать на то, что урод замешкается хоть на мгновение, получив увечье.
Кость, например, не остановился, дернулся в сторону, доламывая треснувшие кости правой руки, и ударил наотмашь Янычара по лицу. Промахнулся на какие-то миллиметры, ударил снова, рванулся в сторону, высвобождая сломанную руку, и прыгнул, метя зубами в лицо.
Янычар шагнул в сторону и всадил нож Кости в голову, под нижнюю челюсть. Почувствовал, как лезвие пробило небо урода и уперлось в крышку черепной коробки. Даже показалось, что послышался скрежет стали по кости. Урод дернулся, словно не хотел умирать, замер, удерживая равновесие, и Янычар вдруг подумал, что это сейчас вирусы, заполонившие тело бывшего телохранителя, вцепились друг в друга, выстроились цепочками, чтобы удержать, не дать своему новому обиталищу упасть и погибнуть.
Янычар выдернул клинок и ударил снова, в затылок.
Урод рухнул как подкошенный.
Такие дела, сказал Янычар, переводя дыхание.
Одного урода, пожалуй, можно уработать даже без огнестрела, а вот если их будет хотя бы два… Бой заранее обречен на поражение. Не подходит.
Это значило, что в одиночку да пешком из города будет не выбраться. Москва большая… И несколько миллионов хрипящих тварей, подвижных, малоуязвимых, не понимающих, что такое страх.
Можно было попытаться идти от убежища к убежищу. Небольшими рывками преодолевать расстояние от дома к дому, прячась там от уродов, но это был очень длинный и слишком долгий маршрут. Рано или поздно закончится еда. И тогда… Тогда шансы выжить упадут до нуля.
Янычар как раз сидел на крыше возле пентхауза, пил теплое пиво и смотрел на Кремль, когда там прогремело в первый раз.
Там были военные. И было этих военных много, раз уж они смогли пробиться от окраин в самое сердце Москвы. И это значило… Это много чего значило.
Например, сейчас по городу проложена дорога, свободная от легковушек и городского транспорта. Военная техника все это разгребла, раздавила, смяла и отбросила к обочинам, иначе просто не пробилась бы к Кремлю.
И если понять, откуда техника шла, то можно попытаться выбраться на эту дорогу и рвануть по ней на хозяйском внедорожнике. Наверное, не очень далеко. Скорее всего, воинская часть оставляла блокпосты на мостах, на путепроводах, на дорожных развязках и перекрестках. Удержать коммуникации и пути отхода – это азбука. Никто не станет бросаться в пекло очертя голову. Значит…
Янычар попытался припомнить еще один стишок из детства, тот, в котором вся советская земля начинается с Кремля, но не смог. Вылетел стишок из головы. И бог с ним. Понятно, что нужно добраться туда, к этой странной воинской части, штурмующей красные зубчатые стены. Нужна броня, нужно мясо. По возможности – живое, вооруженное, умеющее стрелять.
В одиночку к Кремлю не попасть. Значит, нужно вызвать кого-нибудь сюда. Вариант первый – световые сигналы. Сейчас мало кто станет размахивать фонарем в ночи, это может привлечь внимание и вызвать разведгруппу. Если не сработает это, можно было начать постреливать из пулемета в сторону Спасской башни. У Молодого хозяина в оружейной комнате были патроны с трассирующими пулями, две полные ленты.
Как крайний вариант – сгодится, но лучше, чтобы прибывшие к дому застали в нем не мужика с пулеметом, а туповатого охранника, горящего желанием угодить и понравиться.
Должно сработать, сказал себе Янычар, а когда и вправду сработало, даже немного удивился. Хотя, казалось бы, пора уже было разучиться удивляться по какому-либо поводу, а просто жить. Жить-жить-жить-жить…
Как можно дольше.
Петруха и Егорыч быстренько управились с телами. Продукты Янычар приказал загрузить в БМП и тщательно прикрыть брезентом, чтобы кто-нибудь случайно не наткнулся, все лишнее оружие сложили в оружейную комнату. Код на замке оружейки и самой квартиры Янычар набрал, демонстративно прикрыв кнопки от солдат. Те даже не обиделись.
Они приняли решение, скрепили договор кровью и не собирались уходить с этого пути. Переодевшийся в форму Янычар произвел на них должное впечатление. Петруха избегал смотреть Янычару в глаза, а Егорыч вообще старался держаться чуть в стороне, словно боялся лишний раз привлечь к себе внимание страшного и непонятного человека, сумевшего за пять минут сделать из него и его приятеля своих слуг. И сумевшего в одиночку убить трех вооруженных солдат.
С таким лучше быть на одной стороне, не сговариваясь, решили Петруха и Егорыч. Петруха даже попытался вернуть драгоценности, которые нашел в пустой квартире, и пачку потрепанных долларов попытался сдать, но Янычар отмахнулся, нужно – пусть останется тебе.
Версия произошедшего для начальства была придумана простая и в нынешних условиях вполне реалистическая. Группа военных окопалась в здании, заметив стрельбу, решила присоединиться, стала подавать сигналы. Когда прибыл сержант со своими людьми, группа как раз отражала нападение уродов… Мутантов, снова поправил Петруха. У нас говорят – мутантов.
– Мутантов, – не стал спорить Янычар.
В ходе боя понесла потери и группа военных, и люди сержанта. Уцелели только трое.
Поверить в это было просто, начальство, командир батальона, майор с красными от дыма и бессонницы глазами и сорванным голосом, поверил сразу, тем более что у него совершенно не было времени размышлять и анализировать. Он был занят. Собственно, все были заняты – все стреляли по Кремлю: несколько самоходных гаубиц, танки, БМП. Стволы выбрасывали снаряды в сторону Кремля, торопясь, будто пытаясь не просто его разрушить, а смешать с грязью, превратить в гору щебня.
Все снаряды попадали в цель, до стен и зданий было всего несколько десятков метров, даже крупнокалиберные пулеметы в бэтээров и танковых башен дробили красный кирпич Кремля.
– Я пришлю вам людей в БМП, – прохрипел майор, наклонившись к самому уху Янычара. – Пока нет дождя…
Майор поднял голову, взглянул наверх, подставил ладонь и выругался – дождь как раз начинался.
– Все – в машины! – крикнул майор. – Все – в машины!
Голос комбата утонул в грохоте выстрелов и разрывов, но кто-то врубил ревун, и низкий вибрирующий стон заполнил вязкой тягучей массой площадь, освещенную огнем пожаров.
Люди бросились к бэтээрам, БМП, танкам и грузовикам. Крик, шум, ругань. Стрельба по Кремлю разом прекратилась, сквозь рев сирены было слышно только, как стучат подкованные ботинки по булыжникам, как матерятся люди, пытаясь как можно скорее укрыться под броней или хотя бы в кузовах грузовиков, как хрипят они…
Нет, не они.
Янычар сидел на краю люка, услышав знакомый до отвращения хрип, оглянулся и увидел, как из руин домов выливается темная масса. Янычар понимал, что уродов… мутантов должно быть много. Он и видел их десятки и десятки, но чтобы их было ТАК много – он даже и не представлял.
Сотни, тысячи, может, миллионы рычащих и хрипящих тварей неслись из темноты к освещенным горящим Кремлем машинам.
Сирена замолчала, стали слышны крики людей, мечущихся между боевыми машинами.
Солдаты притаились, те, кому не хватило места под броней или перед кем просто захлопнули люки испуганные товарищи, побежали к Кремлю, к побитым, исковерканным, рушащимся стенам. К огню, в надежде, что мутанты к нему не полезут.
Первыми ударили автоматы и пулеметы с грузовиков – солдатам в кузовах нельзя было подпустить мутантов к машинам, иначе бой превратился бы в бойню. Башни танков, БМП и бэтээров развернулись навстречу к подкатывающей волне.
Янычар затащил двоих солдат на броню БМП, убедился, что все остальные люки закрыты, после чего спустился в утробу боевой машины сам, как командир подводной лодки перед погружением.
Егорыч, сидевший на месте стрелка-оператора, открыл огонь.
В броню что-то ударило, послышались частые лихорадочные удары.
– Триплексы побьют! – крикнул Петруха с места водителя. – И прицел к чертовой бабушке.
– А ты не стой! – закричал в ответ Янычар. – Ты давай по кругу. По кругу, сильно не рви, на булыжниках и на кишках может занести, так ты попробуй аккуратно. Увидишь, что стреляет кто-то, пройди под пулеметный огонь. Только не под КПВТ…
– Не учи… те, – буркнул Петруха и рванул машину с места. – Вот как горючка закончится.
Егорыч стрелял длинными очередями, мутанты были везде, промахнуться было трудно – все вокруг кишело уродами, они лезли на машины, цеплялись за поручни, пытались добраться до грузовиков, но плотный, хоть и суматошный огонь из кузовов не давал им этого сделать.
Пороховые газы заполнили БМП, запершило в груди.
– Весело тут у вас, – сказал Янычар, откашлявшись.
– Ага, – подтвердил дрожащим голосом один из спасенных. – Обхохочешься. Меня Сергеем зовут, мобилизованный. А он – Рустам. Тоже прибился к военным…
– А что делать? – спросил Рустам. – Никуда ведь не денешься. Кто, кроме военных, тут еще есть?
Рустам развел руками, автомат выпал, Рустам попытался его подхватить, дернулся и, приложившись головой к броне, выругался.
– Не, говорят, что в высотках и просто люди уцелели. В универе, например. – Сергей вздохнул и с опаской посмотрел на люк, в который как раз колотили чем-то металлическим. – Я хотел в университет прорваться, но наскочил на военных, и меня вот… мобилизовали…
БМП занесло, повело боком, гусеницы заскрежетали по булыжникам, и Янычар подумал, упершись рукой в броню, что вот сейчас слетят гусеницы ко всем чертям. Или какой-нибудь трак лопнет, не выдержав. И все, и придется искать новую машину, а это возможные проблемы.
Машина остановилась, снова мутанты стали лупить чем-то по броне, Егорыч торопливо перезаряжал пулемет, несколько пуль ударило снаружи в борт БМП, с визгом отлетели. Кто-то решил поддержать БМП с заглохшим пулеметом или просто стрелял во все стороны, особо не выбирая цели.
– Какого хрена мы тут вообще торчим? – ни к кому не обращаясь конкретно, спросил Янычар.
БМП снова тронулась с места, несколько раз крутанулась на месте. Петруха, в общем, неплохо справлялся с обязанностями механика-водителя.
– А ты не в курсе? – Сергей оскалился в улыбке, как человек, наткнувшийся, наконец, на свежего слушателя. – Антивирус там есть, прикинь!
Снова длинная очередь звонко ударила в БМП. И еще одна.
– Антивирус? – удивился Янычар.
– Ага! Мне один военный сказал – был радиоперехват, эти сволочи в Кремлевском бункере… у них, значит, есть человек, который изготовил антивирус. Или вот-вот изготовит. В общем, если мы их прижмем, то все выживем. Пусть они поделятся, гады. Каждый получит по прививке – и живи не хочу. Классно?
– Классно, – кивнул Янычар. – То есть вот так просто – берешь человека, он тебе варит антивирус…
– Ну… – Сергей замялся. – Где-то так.
– Хорошо, – сказал Янычар.
Значит, антивирус. И эти сволочи, которые так удачно спрятались от заразы прямо под Кремлем, имеют возможность спасти всех уцелевших. И не хотят этого? Странно. По радио свободно переговариваются об этом, словно не понимают, что их могут легко услышать и что такая информация неизбежно привлечет… да, собственно, уже привлекла к себе внимание.
Пулемет в башне дал еще очередь и замолчал.
– Что там? – спросил Янычар.
– Все, – ответил Егорыч. – Противник отступил.
– Они тупые-тупые, а как наталкиваются на плотный огонь – врассыпную сразу. Не хотят умирать, видите ли. Хотя казалось бы… – Петруха громко выругался. – Нам еще один триплекс снесли, мать его так. И хрен поймешь – мутанты с палками или военный из пулемета. Скоро совсем ослепнем.
Янычар открыл люк, выглянул, обвел взглядом пространство вокруг.
Мертвых тел на мостовой не было. Уроды утаскивают тела с собой, чтобы потом перекусить в каком-нибудь подвале. Дождь уже прекратился, языки пламени за полуразрушенной стеной отражались в лужах. Слева донесся гулкий выстрел гаубицы. Начали работать самоходчики.
– А если они убьют ненароком того человека, что знает про антивирус? – спросил себя Янычар. – Что тогда? Как-то все это…
Неправильно все это было. А кроме того, у Янычара уже сложилась картина нового мироздания, в которой вирус убивал, а люди умирали, мутировали или выживали по мере способностей… Антивирус в эту картинку никак не вписывался.
Зачем нам антивирус? Нам антивирус не нужен. Мы ведь умираем. Каждый умирает, кто быстрее, кто медленнее…
На броню вылез Петруха.
Посмотрел на грузовик, стоявший метрах в двадцати. Мутанты до него не добрались, но чья-то пулеметная очередь ударила по кузову, выкосив несколько человек. Кто-то истошно кричал, просил добить. Из кузова выбрасывали мертвые тела, они падали на мостовую с глухими ударами, будто мешки с песком. Кажется, раненым перевязывали раны – в неверном отсвете пожара разобрать было непросто.
– Как-то мне все это надоело, – сообщил Петруха. – Вот по самое не могу уже стоит. Я, если хочешь знать, этот Кремль уже видеть не хочу. Блевануть тянет…
Петруха перебрался поближе к Янычару и, понизив голос, спросил:
– Когда уходить будем?
– Уходить… Лучше бы засветло. Но мне нужно две БМП. – Янычар показал два пальца, словно боялся, что Петруха не поймет. – И людей человек тридцать, на броню. Во внутрь машин – боеприпасы, как можно больше. Заправку организовать сможешь?
– Ты че, планируешь из Москвы на танках прорываться? Не получится. Там, понимаешь…
– Рот закрой, – тихо посоветовал Янычар. – Ты сможешь найти людей и заправить машины?
– И что я им скажу? – поинтересовался Петруха обиженно.
– А так и скажи, что есть вариант. Что я знаю место, где можно укрыться, пока все тут закончится.
– Поговорить-то можно, только… – Петруха неуверенно покрутил головой. – Кто захочет от антивируса уходить? Никто не захочет. Вот тут начнут его раздавать не сегодня, так завтра…
– Нет никакого антивируса. – Янычар произнес эту фразу уверенно, будто и в самом деле знал все наверняка. – Думаешь, если бы кто-то его имел, то стал бы об этом по рации трепаться? И полагаешь, ты будешь в очереди одним из первых на прививку? Хрен тебе, Петруха. Вначале – президент и его администрация, потом генералы, потом… И в самом конце – ты. Сколько времени понадобится, чтобы столько доз сварить? За день управятся? Или за месяц? Ты подумай, подумай…
Рявкнула танковая пушка, Янычар поморщился и почесал ухо.
– Значит, тридцать человек хватит? – спросил, подумав, Петруха.
– Плюс-минус.
– А говорил, что нужно двоих…
Янычар достал из кармана куртки сигары, одну протянул Петрухе, вторую закурил сам, откусив кончик.
– Ты про Амундсена слышал? – ленивым тоном спросил Янычар, выпустив струйку дыма.
Гаубицы теперь стреляли не переставая, им вторили танковые орудия со стороны Боровицкой башни. Зубцы на стене разлетались осколками, огненные кусты вырастали среди зданий Кремля.
– Так я спрашиваю – ты про Амундсена слышал?
– Нет, а кто такой? – Петруха справился со своей сигарой и сел, опершись спиной о башню, пропустив ствол пушки под руку. – И с каких хренов я его должен знать?..
Что-то в Кремле взорвалось, выбросив высокий столб огня, отороченный черным дымом. Несколько мелких камешков упало на мостовую возле БМП, один звонко цокнул по броне у самой ноги Янычара.
– Он первым достиг Южного полюса, – сказал Янычар. – До него никто не смог, а он – добрался.
– И что?
– Ничего. Они ведь не на машинах и вездеходах ехали, а на собаках. – Янычар убрал ногу, люк открылся, – и двое приблудившихся солдат – Сергей и Рустам – выбрались наружу.
– Так мы пойдем? – неуверенно спросил Сергей.
– Можете остаться, – сказал Янычар.
– Серьезно? – обрадовался Сергей. – Здорово! А то я в кузове грузовика как-то это… Не могу больше. Не поспишь толком… Я за вещами смотаюсь – и назад.
– Смотайтесь-смотайтесь, – кивнул Янычар. – У меня еще есть места на троих. Но только чтобы толковых и не храпели…
– Ясно. Сделаю. – Сергей спрыгнул с БМП. – Я быстро.
– Ты со жратвой что-то сообрази! – крикнул ему вдогонку Петруха. – Скажешь – на всю группу сержанта Иванова. На всю! А свою пайку и Рустама – отдельно. Усек?
– Понял! – Сергей и Рустам побежали вдоль машин.
– Так что там с собаками, говоришь? – Петруха сунул руку под куртку и поскреб ногтями. – Нужно было выкупаться в твоем доме, пока была возможность…
– Нужно было, но ты жрал, – пожал плечами Янычар. – А с собаками была проблема. Чтобы добраться до полюса, нужно было ехать на собаках. Чтобы они бежали – нужно везти для них припасы. Чем больше собак – тем больше припасов, чем больше припасов – тем больше собак. Получался замкнутый круг. Понятно?
– Понятно. И что твой Расмунсен?
– Амундсен. Руаль Амундсен. Он придумал простую штуку. Вначале собаки тащат сани с грузом, их кормят мясом из запасов. Все время часть провизии оставляют на временных складах. А потом некоторых собак пустили на корм для остальных. Они бегут, жрут своих и снова бегут. Для последнего рывка к полюсу оставили собак только на одни сани. Ну, а обратно уже ехали от склада к складу, налегке. Такие дела.
Янычар ожидал, что Петруха станет задавать какие-нибудь дурацкие вопросы, но тот сосредоточенно молчал, выпуская кольца дыма изо рта.
– Значит, собаки господина Амундсена? – изрек наконец Петруха.
– Именно, – кивнул Янычар.
– Сколько, говоришь, нужно человек на первый рывок? Десятка три?
– Около того.
– Сделаем. Я поговорю, Егорыч поговорит. Мы быстро.
Но совсем быстро не получилось.
За ночь мутанты еще трижды атаковали военных, причем в третий раз их прозевали, началась резня у самых грузовиков. Два танка рванулись давить мутантов, кровавые брызги летели во все стороны, оторванная рука застряла в траке и шлепала по мостовой всякий раз, когда гусеница делала полный оборот.
Янычар чуть не попался, как раз отошел чуть в сторону, чтобы помочиться, бросился к БМП, наперерез ему метнулись несколько мутантов. Двоих Янычар расстрелял из автомата, остальные уже почти настигли его, когда четверо солдат, которых привел Сергей, вклинились между Янычаром и мутантами и открыли огонь из автоматов длинными очередями в оскаленные рожи. А через несколько секунд БМП поехала вперед, расстреливая уцелевших мутантов из пулемета.
К утру два БМП забили ящиками с патронами и гранатами, залили горючее в баки по самую горловину. Три десятка солдат топтались рядом с машинами, вроде как случайно оказавшись в одном месте в одно время. Что им обещал Петруха, Янычар даже выяснять не стал, просто принял как данность.
– Слышь, Янычар, – Петруха дернул Янычара за рукав, – а нам танк нужен?
– Какой, на хрен…
– Настоящий, «девяностый». – Глаза Петрухи радостно блестели, он потирал руки и просто пританцовывал на месте. – Там есть один, бесхозный. Прошлой ночью командир танка… это… мутировал и добрался до наводчика. Мехвод уцелел, но ему все это во как надоело. Я ему намекнул, что могу рыжья подбросить. Две гайки и цепуру, граммов на двадцать. Он и повелся, лошара…
Петруха хихикнул.
– Только нужно быстро решать, а то слух пошел – скоро всех пошлют на прочесывание. А я как-то не хочу никого прочесывать. Я свалить отсюда хочу, а не какую-то группу противника в дохлом городе вылавливать, – Петруха сплюнул. – Так что… И вот те парни – тоже не хотят. Ты их выведи из Москвы, они тебе по гроб жизни…
Петруха замолчал, сообразив, что звучат его слова, мягко выражаясь, двусмысленно.
– В общем, собаки господина Амундсена на старте, – тихо и почти серьезно сказал Петруха. – Можно уходить. И танк нужен?
– Нужен, – кивнул Янычар. – Договаривайся. Как начнет светать – уходим.
– Это… – пробормотал Петруха. – Ты когда про маршрут скажешь? Хотя бы мехводам.
– Вначале – на Красную площадь, – сказал Янычар.
– На Красную площадь? – удивленно переспросил Петруха. – За каким-таким?..
– Попрощаться, – серьезно сказал Янычар. – Со всей прошлой жизнью попрощаться. Ты не против?
