Кортеж Теодориха, возглавляемый знаменосцем со штандартом Ахенского домена в руках, достиг Лютеции и, сопровождаемый взглядами многочисленных зевак, остановился подле стен города. Охраняющий столицу и сформированный самим королем гарнизон – высокие мускулистые воины в римских доспехах и франкских рогатых шлемах-геумэ, вооруженные до зубов и беспредельно преданные своему повелителю Хлодвигу Августу, – преградил путь ахенскому кортежу.

После недолгих переговоров Теодорих в сопровождении Эйнара, знаменосца и двух воинов из личной охраны проследовали в столицу королевства, а остальные члены отряда расположились под городскими стенами лагерем.

Хлодвиг не вставал с постели уже несколько дней: его мучили сильные головные боли, а левая сторона тела почти полностью онемела и отказывалась подчиняться. Подле ложа больного неотлучно пребывали два лекаря, священник и курий, готовый в любой момент зафиксировать на бумаге последнюю волю августейшей особы.

Сенешаль Франциск, сын бывшего сенешаля Гортрана, крадучись вошел в покои короля и шепотом справился о его здоровье у священника. Тот молча возвел глаза к небу, дав понять, что всё – в руках Всевышнего. Франциск растерялся: прибывший из Ахена военачальник просил о срочной встрече с королем. Что же делать?! Осмелившись, он на цыпочках приблизился к одному из лекарей и тихо спросил:

– Могу ли я обратиться к королю?

– Можете, – поднял на него усталый взгляд лекарь. – Только не слишком утомляйте его. Хотя состояние повелителя и не улучшилось, но, к счастью, за последние дни и не ухудшилось. Что само по себе уже радует…

Сенешаль приблизился к ложу короля и негромко доложил:

– Повелитель, к вам прибыли послы из Ахена. Утверждают, что по неотложному делу.

Хлодвиг открыл глаза.

– От наместника Сегноция? – слабым голосом поинтересовался он. Но тотчас вспомнил: – Так он же недавно умер…

– Аудиенции просит военачальник и регент Ахена по имени Теодорих.

– Не слышал о таком… Впрочем, франкское королевство велико – всех букелариев не упомнишь… Что ж, коли дело у него неотложное, пусть войдет…

Спустя некоторое время Теодорих и Эйнар, опустившись на правые колена и склонив головы, уже стояли пред ложем короля.

– Кто из вас регент Ахена? – спросил король, жестом повелевая подняться и приблизиться. Теодорих повиновался. – Что привело тебя в Лютецию?

– Жажда справедливости, мой повелитель.

– Звучит дерзко. Однако говори, я слушаю тебя…

– Много лет назад, будучи еще подростком, я покинул Суассон вместе со своим другом, сыном тогдашнего коннетабля. Мы отправились на поиски лучшей участи, и нам, можно сказать, повезло: оба в итоге обрели то, что искали. Я стал военачальником и регентом Ахена, а Эйнар – дефенсором одного из селений ахенского домена. И вот недавно наших краев достигла печальная весть о вашей болезни, повелитель! Я не раздумывая отправился в Лютецию, дабы увидеться с вами и показать одну вещь… Возможно, она вас заинтересует, – Теодорих снял с шеи торквес и протянул королю.

Хлодвиг дрожащими руками принял украшение и стал внимательно его рассматривать. Потом строго спросил:

– Откуда у тебя сей торквес?

– Я получил его от матери.

Руки Хлодвига задрожали. Лекари, опасаясь за его здоровье, накинулись на визитера с возмущенными упреками:

– Как вы посмели расстроить короля?! Вам надлежит немедленно покинуть королевские покои!

Однако Хлодвиг сделал протестующий жест и молвил совершенно обратное:

– Оставьте нас… – Заметив недоуменные взгляды лекарей, священника и курия, он повысил тон: – Повторяю: оставьте нас!

Поклонившись, те удалились, теряясь в догадках, чем вызвано столь странное поведение больного.

– Где ты взял этот торквес?! – повторил свой вопрос Хлодвиг. – Говори правду, иначе я прикажу пытать тебя!..

– Значит, вы все-таки узнали украшение? – пришел в неподдельное волнение Теодорих. – Но я ведь уже сказал вам: оно досталось мне от матери. Ее звали Амалабергой…

Хлодвиг оторвал голову от подушки и прохрипел:

– Кто подкупил тебя?! Как ты осмеливаешься мне лгать?

– Я говорю правду, о, повелитель! Я – ваш сын Теодорих, в детстве – Тьерри. И я не утонул в Эне: просто вынужден был бежать из опасения козней со стороны вашей новой жены. Однажды я случайно подслушал ее разговор с камеристкой и узнал, что это именно они отравили мою мать! А потом тем же способом решили расправиться и со мной. Видимо, я чрезвычайно мешал королеве, ведь, согласно франкским законам, тоже являюсь вашим прямым наследником. Если вы мне не верите, я могу припомнить какие-нибудь случаи из своего детства в Суассоне…

Снова откинувшись на подушки, Хлодвиг тихо заплакал. По его морщинистым щекам покатились скупые мужские слезы.

– Я верю тебе, мой мальчик, – взволнованно проговорил он. – Оставайся здесь, в моем замке. Завтра я официально признаю тебя своим старшим сыном, а курию повелю записать мою последнюю волю и огласить ее. Пророчество вёльфы сбылось…

На следующий день, когда все колокола храмов Лютеции принялись вызванивать римскую сексту, король Август Хлодвиг с трудом поднялся с ложа, с помощью слуг облачился в парадные красные одежды и, поддерживаемый верными букелариями, прошествовал в тронный зал, где не без труда разместился на родном троне. Хлодвиг старался держать спину прямо, гордо взирая, как в былые времена, на приближенных с высоты, но это удавалось ему теперь с трудом: голова болела, перед глазами все плыло, рук и ног он практически не чувствовал.

Прямо перед ним стояли сыновья, рожденные Клотильдой: шестнадцатилетний Хлодомир, пятнадцатилетний Хильдеберт и самый младший, Хлотарь, коему недавно исполнилось четырнадцать лет. Далее, бок о бок с дочерью Хлотхильдой и бессменной камеристкой, расположилась королева Клотильда, еще не подозревающая о возвращении в отцовский дворец ненавистного бастарда. По правую руку королевы толпились королевские букеларии, а Теодорих с Эйнаром притулились у самой стены.

По жесту короля курий развернул свиток и приступил к оглашению завещания:

По залу пробежал шепот удивления, перемежаемый робкими возгласами неодобрения. Клотильда, не сдержавшись, издала протяжный стон. Ноги ее подкосились, и если б не стоявшая рядом камеристка, она непременно рухнула бы на пол. Взоры королевских отпрысков и букелариев устремились в сторону Теодориха.

– Вот он, бывший бастард… – перешептывались букеларии, обмениваясь многозначительными взглядами.

Клотильда выглядела сломленной и несчастной.

Дождавшись, когда в зале вновь наступит тишина, курий невозмутимо продолжил:

Теодорих возликовал в душе: наконец-то свершилась справедливость, и отныне он – король Австразии! Эйнара тоже переполняла гордость за друга, тем более что его селение Виенн относилось к подвластным именно Теодориху территориям. В памяти невольно всплыли слова, переведенные ему когда-то совсем юным Тьерри с латыни: «Яблоко от яблони недалеко падает…»

Церемония оглашения королевского завещания завершилась. Подписанный королем и заверенный его личной печатью пергамент курий аккуратно свернул в трубочку. Сенешаль и камерарий подошли к повелителю, подхватили его под руки и, бережно приподняв с трона, повели к выходу. Вслед за ними прошествовал курий, а затем зал покинули, даже не взглянув в сторону новоявленного наследника, Клотильда с дочерью и камеристкой. Букеларии также сочли разумным поскорее удалиться, дабы оставить единокровных – по отцу – братьев наедине друг с другом.

Первым к Теодориху подошел Хлодомир, всегда отличавшийся сдержанностью и рассудительностью:

– Мы совсем не помним тебя, Теодорих. Теперь же, подчинившись отцовской воле, оказались на равных. Надеюсь, нам удастся избежать каких бы то ни было разногласий. Завещание оглашено и лично меня устраивает: земель в королевстве хватит на всех! А если вдруг окажется мало – отвоюем у бургундов, саксов или остготов!

Подошедшие в этот момент остальные братья весело рассмеялись. Теодорих был покорен их дружелюбием: они не только не проклинали и не унижали его, а, напротив, с первой же минуты беспрекословно приняли в свои ряды.

– Я тоже на это надеюсь, – произнес он признательно. – Вы всегда можете на меня рассчитывать, слово воина! И идею насчет остготов и саксов тоже поддерживаю.

– В таком случае предлагаю составить письменный договор, – продолжил развивать свою мысль Хлодомир, – в котором все четверо мы поклянемся всегда и всецело поддерживать друг друга, а в случае необходимости оказывать и посильную военную помощь. Тогда никакие внешние враги будут нам не страшны. Если же хоть один из нас затеет вдруг передел завещанных отцом земель, да постигнет его печальная участь!

Колокола аббатства Сен-Дени озвучили повечерие, когда могущественный король франков Август Хлодвиг, так и не оправившись от сразивших его недугов, тихо и мирно скончался в присутствии окруживших его ложе жены, дочери, всех четверых сыновей и священника. Неожиданно Теодорих поймал себя на мысли, что не испытавает ни жалости, ни огорчения по поводу ухода отца в иной мир. Он исподволь взглянул на Клотильду: та стояла молча, потупив взор, но без единой слезинки на лице.

У смертного ложа мужа королева вдруг отчетливо осознала, что ее время тоже закончилось. Сыновья выросли, получили земли и власть, и вряд ли теперь будут испытывать необходимость в матери. С ударом судьбы в лице невесть откуда взявшегося Теодориха она тоже уже смирилась. Убедившись, что сыновья настроены по отношению к нему доброжелательно, возможно, во избежании политических и военных конфликтов в будущем, решила не мешать им. Сейчас же, стоя над телом усопшего супруга, Клотильда приняла еще одно важное для себя решение: удалиться в женскую обитель, расположенную в десяти лигах от Лютеции.

Август Хлодвиг был похоронен в усыпальнице собора Апостолов Петра и Павла. Поцеловав хладное чело бывшего мужа в последний раз, Клотильда уже на следующий день простилась с сыновьями и удалилась в монастырь. По прибытии в обитель она взяла обет молчания и за все двадцать последующих лет, вплоть до самой смерти, ни разу его не нарушила. Все годы добровольного затворничества бывшая королева истово молилась, носила власяницу, питалась исключительно водой и пресными лепешками.

Недолго поскорбев об утрате обоих родителей, новоиспеченные братья-короли составили вскоре договор, на котором настаивал Хлодомир, и скрепили его своими подписями и печатями. Началась новая история франкского королевства, и вершить ее предстояло Теодориху, Хлотарю, Хлодомиру и Хильдеберту.