Глава 5
Разумеется, о своем намерении совершить конную прогулку в обществе Теодориха Эстер сочла нужным известить нареченного жениха.
Возражений со стороны Детборга не последовало. Напротив, он с жаром воскликнул:
– О, дорогая Эстер, тебе давно уже пора развеяться, дабы хоть немного избавиться от мрачных мыслей! Я и сам с удовольствием составил бы тебе компанию, но ты же понимаешь: служба превыше всего! Однако позволь задать тебе лишь один вопрос: почему твой выбор пал именно на Теодориха?
Эстер, удивленно дернув плечиком, пояснила:
– Во-первых, сей благоразумный совет дал мне конюх, ухаживающий за Сильфом. Во-вторых, стражник Теодорих, если ты помнишь, считался в нашем замке практически уже женихом Присциллы! Наверняка его сердце тоже разрывается сейчас от горя! Так кто же, как не я, ее младшая сестра, сможет утешить и успокоить его лучше других?!
Детборг задумчиво потеребил правый ус.
– Оно вроде бы все верно… Однако я отчего-то опасаюсь за тебя…
– Чего именно? Что на меня нападут саксы и твой подчиненный окажется не в состоянии меня спасти?
Детборг залился смехом. Отсмеявшись, сдался:
– Право же, дорогая, ты способна убедить в своем решении кого угодно, и в первую очередь – меня! Прошу тебя только об одном: не забудь утеплиться на время прогулки плащом на меховой подпушке! Я вовсе не хочу, чтобы тебя постигла участь Присциллы!
– Хорошо, – легко согласилась Эстер.
Детборгу всегда нравилась покладистость невесты, и сейчас он в очередной раз убедился в правильности своего выбора.
* * *
Эпона и Сильф с седоками на отдохнувших за время вынужденного простоя спинах покинули Ахен. Светило ноябрьское холодное солнце, трава была покрыта тонким слоем изморози, дыхание лошадей сопровождалось пышными клубами пара. Эстер, облаченная в теплый, подбитый лисьим мехом плащ с капюшоном, в длинные замшевые сапожки из оленьей кожи и такие же перчатки, наслаждалась морозным воздухом. Пожалуй, Детборг был прав: она действительно чересчур засиделась в замке…
Ехали молча. Впрочем, особого желания говорить у девушки и не было: сейчас ей более хотелось разобраться в своем отношении к Детборгу. Что она испытывает к нему? Какие чувства вызывает он у нее? Безусловно, Детборг – доблестный воин. Его тело наверняка украшено шрамами, которые всегда производят неотразимое впечатление на молоденьких неискушенных девушек. Да, Детборг умеет быть внимательным: дарит то броши, то серьги, то отрезы на платье… Недавно вот подарил серебряный торквес саксонской работы… И все-таки, все-таки… Желает ли она видеть его в качестве мужа? До сего дня Эстер старалась об этом не думать, ибо воспринимала помолвку с Детборгом как неизбежность, продиктованную волей отца. Но присутствует ли в ее отношении к Детборгу хоть капелька… любви?!
Так и не сумев ответить себе на этот, казалось бы, простой и естественный вопрос, Эстер занервничала, машинально стегнула Эпону хлыстом, и та тотчас ускорила бег, устремившись в сторону Озерного края – местности, усеянной множеством озер с удивительно прозрачной водой. Сполна насладившись быстрой ездой, девушка натянула поводья и остановила Эпону: теперь ей захотелось прогуляться по берегам озер, выглядевших воистину хрустальными. Однако едва она собралась обратиться к Теодориху с просьбой помочь ей спешиться, как из-под копыт ее лошади взметнулся вдруг вверх невесть откуда взявшийся заяц. От неожиданности Эпона испуганно дернулась и встала на дыбы, чуть не выкинув всадницу из седла.
По счастью, Теодорих тут же пришел на помощь. Мгновенно спешившись, он схватил Эпону под уздцы и стал ее успокаивать. Та возмущенно раздувала ноздри, выбрасывая в воздух клубы пара и пытаясь вырваться из незнакомых сильных рук. Но Теодорих был начеку: крепко удерживая кожаные ремни, он ровно и монотонно приговаривал:
– Спокойно, Эпона, спокойно…
Животное, наконец, повиновалось: дыхание восстановилось, попытки вырваться из сильных мужских рук прекратились. Настал черед успокаивать перепуганную и буквально оцепеневшую от страха девушку.
– Госпожа! Не волнуйтесь, все в порядке. Вашу лошадь напугал совершенно безобидный заяц, но он, полагаю, уже далеко…
Эстер, доселе с трудом сдерживавшая слезы, разрыдалась в голос. Теодорих подошел к ней вплотную и, прижавшись к теплому боку лошади, обхватил руками за талию:
– Не бойтесь, госпожа, я держу вас крепко. Отпустите поводья и обопритесь на мои плечи.
Девушка послушно последовала его совету и, соскользнув с крупа лошади, непроизвольно прильнула к спасителю. Обняв Эстер и крепко прижав к себе, Теодорих какое-то время стоял, вспоминая, что совсем недавно почти так же держал в объятиях Присциллу… Впрочем, нет – тогда все было иначе. Эстер – не Присцилла, она не способна на изощренные женские уловки. Неожиданно для себя Теодорих отчетливо осознал, что смерть Присциллы, сколь ни жестоко это звучит, освободила его от нежеланной на ней женитьбы. Взглянув на заплаканное лицо спутницы, он предложил:
– Давайте немного погуляем, госпожа, это успокоит вас. А лошади пойдут за нами следом. – Юноша убрал выбившиеся каштановые волосы Эстер под капюшон, подставил ей руку, на которую она не замедлила опереться, и неспешно повел по направлению к возвышающимся впереди холмам.
Постепенно успокоившись, девушка уже сожалела о проявленной слабости.
– Теодорих, прошу тебя, не рассказывай Детборгу о случившемся.
Юноша кивнул:
– Как прикажете, госпожа…
Когда молодые люди поднялись на вершину одного из холмов, их взорам открылся потрясающе живописный вид: внизу, насколько хватало взора, во множестве раскинулись озера разных размеров – и большие, и маленькие, и совсем миниатюрные, сравнимые разве что с бадьями для стирки белья. И все они были покрыты тонким серебристым льдом, ослепительно переливающимся на солнце.
Эстер и Теодорих невольно застыли, залюбовавшись открывшимися их взорам красотами, но вдруг почти одновременно заметили женщину, направлявшуюся в сторону одного из больших озер.
– Это Озерная ведьма! – воскликнула восторженно девушка. Щеки ее раскраснелись, в глазах засветилось любопытство, от пережитых страхов не осталось и следа. – Я много слышала о ней, но никогда не видела. Теодорих, давай догоним ее: говорят, она умеет предсказывать судьбу! – Не дожидаясь от спутника ответа, Эстер ловко сбежала с холма и решительно двинулась вслед за незнакомкой.
Теодориху ничего не оставалось, как только взять лошадей под уздцы и последовать за госпожой.
Девушка на удивление ловко лавировала между водоемами, не выпуская при этом Озерную ведьму из виду. Та же, заметив преследование, прибавила шаг и, достигнув одного из холмов, неожиданно… исчезла. Эстер в растерянности остановилась, но уже в следующее мгновение, набравшись храбрости, громко крикнула:
– Женщина, не бойся меня! Я не причиню тебе зла! Не прячься, прошу тебя!..
– Я здесь, – раздался вдруг рядом голос, и незнакомка выросла перед девушкой точно из-под земли.
Теодорих, отпустив лошадей, занял позицию неподалеку, дабы быть начеку.
– У твоего телохранителя нет повода для беспокойства, – усмехнулась таинственная женщина. – Из оружия у меня только лук да силки для ловли птиц и зайцев. Лучше уж зайдите в мое жилище, коли забрели в наши края… – Она откинула сливающийся с травой и землей темно-коричневый холст, служащий пологом, и жестом пригласила гостей внутрь.
Эстер, преисполнившись решимости, пригнулась и ступила в полумрак землянки, вырытой прямо в холме. К ее удивлению, жилище незнакомки оказалось просторным и теплым: в центре горел очаг, а дым уходил в прорытое в холме отверстие, искусно замаскированное снаружи травой, стелившейся у основания подобно туману. Обстановка, правда, была скудная: ложе из холщового тюфяка, набитого сухой травой, плетеный стол да пара табуретов. На столе – глиняная посуда грубой работы. В углу, прямо на земляном полу, – пучки сухих трав.
Хозяйка жилища, седая женщина неопределенного возраста – ей могло быть как тридцать, так и пятьдесят лет, – одетая в домотканую рубаху и грубый плащ из заячьих шкурок, держалась, тем не менее, с завидным достоинством.
– Что привело вас ко мне? – спросила она, первой нарушив молчание.
– Любопытство, – не стала лукавить Эстер. – Ты ведь Озерная ведьма, да?
– Да. Во всяком случае, так меня называют здешние жители. Они порой приходят ко мне за травами, а взамен приносят хлеб, лепешки, молоко.
– Я слышала, ты умеешь предсказывать судьбу…
– Это сказки, – усмехнулась женщина. – Люди любят придумывать небылицы. Я же умею всего лишь лечить травами…
– Жаль, а я, признаться, надеялась… – вздохнула Эстер.
– Насчет будущего не скажу, а вот о твоем прошлом и настоящем, если хочешь, поведаю.
Девушка заинтересовалась.
– Говори, я не против…
– Что ж, тогда слушай. Ты рано осиротела – потеряла мать. Твой отец – знатный и влиятельный человек. Он очень любит тебя, но хочет выдать замуж по своему усмотрению. Сама же ты отнюдь не уверена в правильности его выбора. И еще… Недавно тебя постигло горе – смерть близкого человека…
Эстер смотрела на женщину широко раскрытыми глазами.
– Все так и есть! Значит, ты и впрямь ведьма!..
– Называй меня… Лауренцией. Так будет правильней. Твоя свадьба назначена на начало весны, не так ли?
– Тебе и об этом известно?! – девушка окончательно растерялась.
– Мне много чего ведомо… Однако послушай моего совета: не выходи замуж без любви, защищай свое право быть только с любимым человеком! У тебя еще есть время, чтобы разобраться в своих чувствах…
Эстер смутилась: неужели Лауренция способна еще и читать сокровенные мысли?
– Я подумаю над твоими словами, – пообещала она вслух. – Идем, Теодорих, иначе нас скоро начнут искать…
* * *
На обратном пути Эстер и Теодорих не проронили ни слова. Девушка обдумывала слова Лауренции: «А ведь она права: Детборга я нисколечко не люблю. Выйти же за него замуж согласилась исключительно из уважения к отцу». Эстер украдкой взглянула на спутника – тот тоже пребывал в глубокой задумчивости. «Неужели так сильно тоскует по Присцилле?..» – неожиданно сердце девушки больно защемило.
Весь следующий день Эстер не покидала покоев. На просьбу жениха о встрече ответила вежливым отказом, сославшись на легкое недомогание. Но как быть потом? Недомогание ведь не может длиться вечно! Эстер не знала, что ей делать дальше. Душа ее буквально разрывалась между противоречивыми чувствами: дочерним долгом перед отцом, виной перед Детборгом и… любовью к Теодориху.
Промучившись так с неделю, девушка решилась на серьезный разговор с отцом. Лелея в мыслях надежду на его мудрость и понимание, она вошла к нему в покои поздним зимним вечером. Марк Левий отдыхал в кресле подле камина с латинским фолиантом в руках.
– Добрый вечер, отец!
– Эстер?! Что привело тебя в столь поздний час, дочь моя? Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь?
– Да-да, со мной все в порядке, благодарю вас, отец. – Эстер присела напротив на обитую бархатом низкую скамеечку. – Просто… просто мне необходимо срочно поговорить с вами! Правда, мне трудно говорить об этом… Вот если бы жива была мама, думаю, она поняла бы меня…
– Ничего уже не изменишь, дитя мое, – вздохнул наместник. – Гортензия покинула наш мир много лет назад, когда ты была совсем крошкой…
– Я знаю… И мне всегда не хватало ее, ведь я даже не знаю, что такое материнская ласка… Однако речь сейчас не о маме… Отец! Я не хочу выходить замуж за Детборга, поскольку не люблю его! – выпалила, собравшись с духом, Эстер, и сама же испугалась своих слов.
Наместник удивленно воззрился на дочь.
– И что ты хочешь от меня?
– Чтобы вы отменили нашу свадьбу!
– Дочь моя, ты хотя бы понимаешь, о чем просишь?!
– Да, отец! Я прошу о своем будущем. Умоляю, не выдавайте меня за Детборга! Мы совершенно разные и абсолютно чужие друг другу, я не буду с ним счастлива! – Эстер разрыдалась.
Сегноций поднялся с кресла, раздраженно отбросив фолиант в сторону. Глаза его метали из-под бровей молнии.
– Это что же получается? – пророкотал он гневно. – Если мое слово ничего не значит для родной дочери, следовательно, оно ничего не будет значить и для всего домена! Так?! Отчего у тебя возникли такие мысли? Откуда взялась подобная блажь? Тебя хитростью соблазнил другой мужчина? Признавайся!
– Нет-нет, отец, вы ошибаетесь! – запротестовала, громко всхлипывая, Эстер. – Я не была близка даже с Детборгом!
Наместник, доселе нервно шагавший из угла в угол, остановился.
– Ты хочешь сказать, что за все четыре месяца, минувшие со дня вашей помолвки, вы так и не испытали… – он осекся.
– Так и не испытали, – подтвердила понявшая мысль отца девушка. – Признаться, у меня ни разу и не возникло желания познать Детборга как мужчину, а он тоже вел себя достойно, стараясь не торопить события…
Слегка успокоившись, но, все еще пребывая в некотором замешательстве, Сегноций вернулся в кресло и произнес уже более миролюбиво:
– Пойми меня правильно, Эстер, и постарайся не обижаться. Я не могу взять свое слово обратно, поскольку я – наместник Ахенского домена, а ты – моя дочь!
– Вы отказываете мне в моей просьбе, отец?
– Да! Причем со всею решительностью, на которую только способен. И прошу: не гневи меня впредь подобными капризами!