Дверь открылась сразу, как только Белов тронул шнурок звонка. Он собирался было произнести заготовленную фразу, но человек, открывший дверь, поспешно шагнул назад, и Александр молча последовал за ним.

За спиной кто-то засопел, Белов оглянулся и увидел второго мужчину. Даже в полутьме прихожей было видно, что он неимоверно конопат. Желтый, в цвет веснушек шарф украшал его жилистую шею. Он хмуро и настороженно рассматривал Александра, словно ожидая, что тот бросится к выходу и его надо будет удержать, не пускать.

Если бы Белов не был так уверен в благосклонности к нему судьбы, то вряд ли пошел сразу, не наведя никаких справок, по рекомендательному письму попутчика своего графа Комарова. Но ему казалось, что удача гонит его вперед, и каждый час, каждую минуту необходимо использовать с толком. «Кто эти люди? — думал Александр озадаченно. — Ни манерами, ни одеждой они не похожи на лакеев хорошего дома. И почему они видят во мне злоумышленника? Может быть, я ошибся домом?»

— Я к их сиятельству графу Путятину, — произнес он твердо.

— Пошли.

Александра провели по широкой лестнице на второй этаж и оставили одного в маленькой комнате. Через минуту туда вошел средних лет мужчина в распахнутом мятом камзоле. Лицо у него было тоже помятое, глаза красные, как после попойки, когда-то завитые у висков локоны развились и торчали, как мужицкие лохмы.

— Говори, — сказал граф. — Кто таков? Что надо? «Неужели это Путятин?»— пронеслось в мыслях Александра. «Больно молод и лохмат. — Он вспомнил строки отцовской книги: Человек строгий до крайности, но правдолюбив и честен. Не похож он на Путятина…» Но раздумывать было некогда, и Александр склонился в глубоком поклоне:

— Ваше сиятельство, я пришел к вам движимый надеждой найти в вашем лице… — неожиданно для себя Александр запнулся и принялся шарить по карманам, ища рекомендательное письмо. Граф терпеливо ждал. Наконец письмо отыскалось и было прочитано самым внимательным образом.

— Здесь не указано ваше имя.

— Граф Комаров рассеян.

— Какую неоценимую услугу вы ему оказали?

— Помог найти коляску. Она увязла в грязи.

— И только-то?

— Все дело в содержимом груза этой коляски.

— Вы его знаете?

— Кого?

— Не кого, а содержимое… тьфу, черт… Что вы так странно говорите — «содержимое груза». Надо говорить просто — груз. — Граф еще больше взлохматил шевелюру и продолжал: — О каких интересных событиях вы должны мне сообщить?

— Именно о том, что граф чуть не потерял коляску.

— Юноша, в ваших интересах говорить только правду. — Путятин не расспрашивал, а допрашивал резко и нетерпеливо.

«Этот человек не граф Путятин, — подумал Александр, — но почечему-то хочет, чтобы его принимали за хозяина дома. Ну что ж…»

— Ваше сиятельство, почему вы сомневаетесь в моей правдивости? Граф Комаров сам говорил мне о ценности груза. Он ехал в Лондон с подарками для английских министров.

— А вы кто такой?

— Случайный попутчик вашего племянника.

— Это я понял. Имя. Александр представился.

— Давно из Москвы?

— Позавчера.

— Еще письма при себе имеете?

— Помилуйте, ваше сиятельство, какие письма и к кому?

— Это надобно проверить, — сказал мнимый Путятин и громко крикнул: — Треплев!

На зов явился конопатый и, ни слова не говоря, поставил Белова у стенки и стал выворачивать карман.

«Ну и влип, — думал Александр, покорно давая конопатому ощупывать себя. — Может, это шайка грабителей захватила дом графа?»

Треплев кончил обыск и выложил на стол кошелек, носовой платок и отцовскую книгу с адресами, с которой Александр никогда не расставался.

Лохматый «граф» взял книгу, небрежно ее полистал, но скоро заинтересовался и даже стал делать пометы на листах.

— Кто дал тебе эти списки? Ты их графу Путятину вез? — спросил наконец он, переходя на «ты».

— Это не списки, — ответил Александр с отчаянием, чувствуя, что дело принимает совсем нежелательный оборот. — Эту книгу составил отец, радея о моей карьере.

— Чей отец?

— Мой. Чей же еще?

— Надо опросить по всем правилам, — продолжал мужчина. Было видно, что он не верит ни одному слову Александра. — Не люблю я допросы снимать. Да и не мое это дело. Треплев, зови следователя с писцом.

— Я арестован? — спросил Александр тихо.

— Да, — бросил лохматый и вышел из комнаты. Следователь, допрашивавший затем Александра, был человек немолодой, опытный и скоро понял, что юноша правдив в своих ответах, но работа есть работа, и он монотонным голосом продолжал задавать необходимые вопросы.

— Зачем оставил Москву и прибыл в Петербург?

— Москву оставил на летний отпуск и прибыл в дом однополчанина отца моего — Лукьяна Петровича Друбарева.

— Что, что? — переспросил писец, поднимая голову. — Фамилию писать с «Т» или с «Д»?

Писец был бледный, курносый, с реденькой бородкой и напоминал молодого монашка. Лицо его выражало полную готовность все ухватить и записать, но рука не поспевала за ответами Белова, и он время от времени переспрашивал, притворяясь глуховатым. Следователя это злило, он повышал голос и угрожающе хмурился.

— Имел ли ты знакомство в Москве с генерал-майором Лопухиным?

— Помилуйте… Откуда? Я простой курсант.

— Так и писать — «помилуйте»? — опять вставил писарь.

— Пиши — «не имел»! — рявкнул следователь и, уже обращаясь к Александру, спокойно произнес: — А ты не лебези, а отвечай по чину. С бывшим офицером гвардии Михайлой Аргамаковым внаком ли?

— Не знаком.

— С графиней Бестужевой Анной Гавриловной знаком ли?

— Не знаком.

«Вот оно что? — размышлял Александр. — Взяли-то меня по лопухинскому делу. Неужели Алексея поймали? Только бы мне имени его не упомянуть, только бы не сболтнуть лишнего…»

Следователь меж тем взял заветную книгу и углубился в ее изучение. Александр, не дожидаясь вопросов, подробно объяснил, что это за книга, что пометы на полях делал не он, а господин, который прежде его допрашивал. Следователь согласно кивал головой.

— С девицей Ягужинской знаком ли?

Александр вздрогнул и, не в силах вымолвить ни слова, отрицательно замотал головой. Вопрос был задан в том же казенном стиле, но Белов сразу уловил разницу в тоне следователя. Он спрашивал так, словно заранее был уверен в утвердительном ответе. Адрес Анастасии Александр сам списал в отцовскую книгу и не просто вписал, а украсил виньеткой из незабудок.

— Коль ты не виновен, — сказал следователь строго, — то должен помочь следствию. Нам все известно. И то известно, что с девицей Ягужинской, равно как и с матерью ее Анной Бестужевой, ты знакомство имел.

— Господи! Да кому это «нам»? Что вы знать можете? — закричал Александр с отчаянием. — Не имел я знакомства с ее матерью! Следователь удовлетворительно кивнул.

— Какие разговоры имели с девицей Ягужинской при встрече?

— Не было у нас встреч.

— Какие поручения письменные или устные давала тебе в Петербург сия девица?

— Вы меня не понимаете… Она меня не замечала.

— Что-что? — пробормотал писец. — Писать «она его не замечала»?

— Пиши — «поручений не давала», — сказал следователь без прежнего раздражения. Он чувствовал, что поймал ниточку, но такую тоненькую, вот-вот порвется. Теперь надобно быть очень спокойным, очень аккуратным.

— А в последнюю вашу встречу заметила тебя Ягужинская?

— В последнюю заметила, — сказал Александр с горечью. — За топтуна приняла, приставленного за ее окнами следить.

— А зачем ты под ее окнами стоял?

— Зачем стоял? — шепотом повторил писец и поднял на Александра загоревшиеся любопытством глаза.

— Да вот стоял, — ответил Александр со злостью писцу. Следователь махнул рукой на писца, и тот сразу потушил взгляд.

— Я случайно очутился под ее окнами. Мимо шел. В ту самую ночь, когда ее арестовали.

— Припомни точную дату, — следователь спрашивал с полным «добродушием и сочувствием Александру.

— Да вам не хуже моего эта дата известна. Первое августа. И Александр рассказал, как он увидел подле дома Анастасии носатого господина. Прибыл он в карете, но к дому не подъехал, карету оставил за углом. Александр заново переживал волнения той ночи и вдруг, вслушиваясь в собственный голос, удивился новой мысли, пришедшей в голову. Удивился, испугался до помертвения, словно ледяной рукой кто-то схватил за сердце, сжал его. Почему он так уверен, что носатый из полиции? Маленькая горничная семенила за Анастасией, пряча под накидкой ларец, дюжий мужик сгибался под тяжестью сундука. Разве в крепость берут с сундуками? Вот почему следователь так внимателен. Но если это был не арест, то кто тот носатый господин и где сейчас Анастасия?

Следователь трижды повторил очередной запрос и, видя, что Белов молчит и смотрит на него невидящими глазами, встал и потряс юношу за плечо.

— Один ли был сей господин или вкупе с другими? — шептал писец, эхом повторяя вопрос следователя.

Теперь Александр стал очень осмотрителен в ответах. Больше он ничего не видел… Нет, было темно… Нет, он не помнит, какая карета.

Когда допрос кончился, Александр пришел к выводу, что место пребывания Анастасии Ягужинской следственной комиссии не известно, следователь же утвердился во мнении, что молодой человек неглуп, сдержан, а потому, конечно, оставил за пазухой кой-какие сведения, о которых его стоит спросить еще раз.

Следователь ушел, оставив на столе опросные листы. В комнату входили какие-то люди, топтались у порога, о чем-то невнятно разговаривали и исчезали незаметно. Вернулся Треплев и застыл подле Александра, карауля каждый его жест. Александр сидел, не поднимая головы, и безучастно наблюдал за руками, которые деловито перебирали опросные листы. На указательном пальце ухоженной красивой руки плотно сидел перстень с черным камнем.

» Где я видел этот перстень? — думал Александр. — Совсем недавно видел. При чем здесь перстень? Важно другое. Что со мной делать будут. Неужели отведут в крепость? А перстень, наверное, служит печатью. На черном камне вырезан череп. Где я его видел? «

Указательный палец двигался по бумаге: вопрос — ответ, вопрос — ответ…

— Подпишись, Белов.

Александр поднял голову и встретился с прищуренными глазами Василия Лядащева. Белов так и подался вперед, но Лядащев чуть заметно мотнул головой. Жест этот мог обозначать только одно:

» Мы не знакомы, курсант! «Александр взял перо и стал, не читая, подписывать опросные листы.

— И еще здесь…

В бумаге было написано, что» под опасением смертной казни» курсант Белов обязан хранить в тайне все, о чем был допрашиваем. Когда с подписями было покончено, Лядащев собрал бумаги и, не взглянув на Александра, вышел.

«Он мне поможет выбраться отсюда, — как заклинание, мысленно шептал Белов. — Он не может мне не помочь».

Еще час просидел Александр в обществе бдительного Треплева. Потом явился тот первый, лохматый, вернул кошелек и носовой платок. Отцовскую книгу он запер в стол, сказав, что она конфискована.

В последней бумаге, которую лохматый торопливо и с видимым раздражением подсунул Александру на подпись, говорилось, что курсант Белов «под опасением смертной казни» не должен оставлять Петербург и неотлучно находиться в доме чиновника Друбарева на Малой Морской улице.

Быстрым освобождением своим Александр был обязан следующей беседе:

— Как попал сюда этот мальчишка? — Лядащев говорил как всегда небрежно, словно между прочим.

— Пришел с рекомендательным письмом к графу. Не думаю, чтобы он был порученцем Лопухиных.

— Так отпусти его. Мы и так за последнее время столько набрали ненужного народу, что родственники вопли подняли. Вся канцелярия завалена жалобными письмами на высочайшее имя.

— Списки при мальчишке интересные обнаружили.

— Ну и оставь себе эти списки, а мальчишку выпусти. Очутившись на улице, Александр дошел до речки Фонтанки, лег в тени пыльного клена и закрыл глаза. Допрос его совершенно измучил.