В последнее время я часто ездил на яхту читать. Книжный шкаф Смита остался там, потому что не было возможности перевезти его на берег — он был массивный и очень тяжелый, да мы и не смогли бы его внести в хижину через маленькую, узкую дверь. Меня особенно интересовали научные книги, но их было очень мало. Все же среди пятисот томов я нашел несколько интересных книг, и порой весь день просиживал на яхте, читая.

Однажды и Смит приехал со мной и начал рыться в библиотеке. С тех пор он каждый день приезжал на яхту и все больше и больше увлекался книгами. И что было особенно странно, — он читал специальные книги по почвоведению и растениеводству на островах Зондского архипелага, к которым возможно принадлежал и остров Тамбукту, или, по крайней мере, имел с ними сходные фауну и флору. Смит особенно интересовался практической стороной вопроса: как нужно обрабатывать почву, какие культуры могут расти в этих местах, как их выращивать. Эти занятия плантатора удивляли меня, но я ни о чем его не спрашивал в ожидании увидеть, к чему приведет его интерес к почвоведению и растениеводству.

Раз утром он пришел в мою хижину и попросил меня пойти с ним к Арики. Я отказался. Я решил никогда не встречаться с этим нечестным и опасным стариком. Тогда Смит попросил меня отвести его к. Боамбо. Он хотел поговорить с вождем о чем-то очень важном, но так как не знал языка племени, попросил меня быть переводчиком.

— Что вам нужно от вождя? — спросил я его, когда мы отправились в хижину Боамбо.

— Я хочу, чтобы он мне дал кусок земли, — ответил Смит. — Я выбрал себе прекрасный уголок недалеко от селения, через который протекает маленькая речка.

— Зачем вам этот прекрасный уголок? — удивился я.

— Я его засею. У меня есть различные семена, которые я думал посеять на Кокосовых островах. Посею их здесь. Посею и местные растения: таро, ямс, кокосовые пальмы, хлебные деревья...

— Зачем вам все это? — недоумевал я. — Тут есть достаточно таро, ямса, кокосовых пальм и хлебных деревьев.

— Хочу внести разнообразие в пищу.

— Разве вы голодаете?

— Нет, не голодаю, — признался Смит, — но и не очень сыт. Мои потребности больше потребностей дикарей. Их пища однообразна: таро, ямс и бататы, а потом — бататы, ямс и таро. А это одно и то же, потому что эти три вида культур содержат почти одни и те же питательные вещества: крахмал, сахар, кое-какие витамины — и все. Кроме того, они едят сахарный тростник, печеные лепешки и плоды, рыбу и моллюсков... Этого недостаточно, сэр. Человек — плотоядное животное, а эти люди редко едят мясо. Их домашние свиньи, собаки и куры совсем недостаточны, а я привык каждый день есть мясо.

— Но вы хотите разбить сад и огород, а не организовывать животноводческую ферму, — возразил я.

— Это верно, — согласился плантатор. — Я посею различные культуры и буду иметь гораздо более разнообразную пищу. Но дело не только в пище. У меня есть идеи, сэр. Я хочу показать этим дикарям, что может сделать образованный и предприимчивый человек. Они сеют таро и ямс первобытным способом. Зелень почти не сажают и пользуются тем, что дает им природа в готовом виде. Они просто не используют богатой почвы острова. Я им покажу как нужно работать. Не забывайте, что я плантатор и кое-что смыслю в земледелии. Я решил делать опыты с различными растениями. Я выучу племя собирать три урожая в год.

У Смита была неплохая идея. Если сажать такие растения, которых тут не было, то это будет полезно для племени. Разнообразная пища имеет большое значение в жизни человека. Важно также, что туземцы научатся обрабатывать землю и сеять различные культуры согласно указаниям науки. Идея Смита была прекрасна, и я обещал ему помочь.

— При одном условии, сэр, — сказал Смит.

— Каком?

— Земля, которую я буду обрабатывать, и плоды, которые буду получать от нее, будут моими.

Он так подчеркнул слово «моими», что я не нашел нужным ему возражать. Как я не мог бы вырвать с корнем пятидесятилетнее дерево, так нельзя было вырвать из сознания Смита понятие о частной собственности.

Боамбо согласился. Он понял пользу, которую Смит мог принести племени своими опытами, и разрешил ему располагать, как ему заблагорассудится, землей, которую он выбрал. Больше того, вождь заявил, что люди из Букту будут ему помогать при обработке земли.

— Объясните ему толком, — попросил меня Смит, — объясните ему, что не только земля, но и все, что посею, будет моим.

Боамбо и на это согласился.

С того дня Смит начал обрабатывать свою землю. Иногда и мы с капитаном помогали ему, несмотря на то, что каждый раз он нам ставил одно и то же условие: не предъявлять никаких претензий. Он создаст себе небольшую плантацию, и она будет его собственностью. Он может отплатить за наш труд только благодарностью. Может нам высказать и похвалу...

— Вы мне однажды сказали, — иронически усмехнулся Смит, — что похвала является единственной наградой, которую получает охотник, убивший зверя. Тогда я думал, что это несправедливо, но вы убедили меня в обратном, и я понял, что был не прав.

— Ага, как аукнется, так и откликнется, — смеялся Стерн.

Смит выбрал довольно большую поляну, поросшую высокой травой аланг-аланг, редкими дикими пальмами и кустами. По примеру туземцев, мы подожгли со всех сторон сухую траву, и поляна превратилась в черную равнину, на которой кое-где торчали большие деревья. После этого пришел черед самому трудному: нужно было перекопать землю железными лопатами и выкорчевать обгоревшие пни. Работа была тяжелая, особенно для нас, не привыкших к физическому труду. Но мы не торопились. Хотя плантация принадлежала Смиту, он не был нашим хозяином и не имел права нас подгонять. Да и он сам часто ходил в тень покурить.

После того как мы раскопали поляну, туземцы посоветовали огородить ее, иначе дикие свиньи выроют и съедят все, что мы посеем. Но сделать прочный забор на таком большом пространстве не так-то просто. Надо нарубить бамбуковых палок в человеческий рост, забить их в землю на двадцать сантиметров одну от другой, в два ряда, затем перевязать их лианами и заполнить пустоту между двумя рядами всевозможными отбросами — это должно было отнять у нас много дней. Но туземцы пришли нам на помощь. Сначала они приходили смотреть, как мы работаем и, видя, что мы перекапываем землю так же, как и они, потеряли интерес. Но когда мы начали делать ограду, они собрались около нас, давали советы, учили, как забивать бамбуковые палки, как их перевязывать лианами, и постепенно так увлеклись, что, пока нас научили, забор был готов.

Эта помощь очень понравилась Смиту.

— Прекрасные люди, сэр! — восхищался он. — Я переменил мнение о них. Трудолюбивый народ, нечего и говорить!

Он часто просил меня объяснить туземцам, что это плантация «секула» — частная собственность Смита.

— Скажите им это, сэр. Они должны это твердо помнить и привыкнуть уважать частную собственность.

Туземцы изумлялись и спрашивали:

— А почему пакеги не хочет работать с нами? Наши сады и огороды больше его.

Я не мог им ответить на этот вопрос. Говорил только: то, что мы здесь делаем, будет очень полезно для всех. Смит им покажет, как лучше обрабатывать землю и получать в три раза больше таро и ямса. «Пусть придет и выучит нас на наших садах», — говорили туземцы. Как я ни старался им растолковать желание Смита иметь собственную плантацию, они не могли меня понять. В свою очередь, и Смит не хотел их понять. Он был упорным человеком, имел свои принципы и от них не отступался.

Однажды, отправившись в селение, в котором жили Смит и Стерн, я увидел под одним деревом много туземцев — мужчин и женщин, — которые, окружив плантатора, протягивали к нему руки. Он присел на корточки у ящика, полного ожерелий, зеркалец и дешевых браслетов, и объяснял людям на едва понятном англо-зангском языке, что даст по одному из этих «прекрасных» украшений каждому, кто согласится работать на его плантации. За рабочий день он предлагал один браслет или зеркальце или ожерелье. Показывая эту мишуру туземцам, Смит с жаром говорил:

— Кто хочет? Посмотрите какая красота! Кала-кала! Тацири! Кто желает?

Все протягивали руки и брали: кто зеркальце, кто браслет, кто ожерелье, не обращая внимания на условия Смита.

— Это не честно, сэр, — упрекнул я его. — Зачем вы обманываете людей? Зачем хотите их обжулить? За ничтожную побрякушку, которая стоит вам грош, вы хотите заставить их работать на вас целый день...

— Я никого не принуждаю, — сердито пробормотал Смит. — Все происходит по добровольному согласию, и я вас прошу не вмешиваться в мое дело.

— Но эти люди не понимают, что собственно вы хотите от них.

— Наоборот, — возразил он. — Очень хорошо меня понимают.

Спорить с ним было бесполезно. Разве можно уговорить волка не съесть ягненка? Я сел в стороне и наблюдал толкотню под деревом. Люди напирали с протянутыми руками и, как только получали от Смита зеркальце, браслет или ожерелье, сейчас же расходились по хижинам, радуясь, как дети, которые получили чудные игрушки. Когда ящик опорожнился, около Смита осталось двое-трое туземцев, но и они удалились, и Смит напрасно их увещал пойти к нему на работу: никто не обращал внимания на его слова. Смит остался один у своего пустого ящика.

— Видали? — злобно сказал он, оттолкнув ногой пустой ящик, который несколько раз перевернулся. — Мошенники! Разграбили у меня товар и ушли себе. На что это похоже? Ни капли совести у них нет!

Он говорил, стиснув зубы, грозя сжатыми кулаками, но ничего не мог поделать с туземцами, не имея над ними никакой власти. Если бы это случилось на Кокосовых островах, полиция поспешила бы ему на помощь, и картина была бы совсем иная. Но тут люди были свободны, и угрозы Смита их не пугали.

— Вы напрасно возмущаетесь, сэр — сказал я. — Это вы сделали ошибку. Когда мы делали ограду на вашей плантации, туземцы помогали нам, не требуя вознаграждения за свой труд. Но и вы не догадались дать им что-нибудь, не так ли? Это вам понравилось, и вы решили сейчас заставить их работать на вас за какие-то побрякушки. Но, да будет вам известно, туземцы не дураки. Нет, сэр, совсем не дураки. На всем острове вы не найдете человека, который согласится работать хотя бы час за целый мешок зеркалец. Не потому, что не ценят ваших побрякушек, а потому что не привыкли работать на других.

Смит смотрел на меня исподлобья. Стоя против меня с опущенной головой, он был похож на быка, готового поддеть кого-нибудь на рога.

— Ваши слова меня не удивляют, — раздраженно заговорил он. — Я давно знаю, что вы постоянно защищаете этих нахальных дикарей.

— Не забывайте, — возразил я, — что эти «нахальные дикари» приняли вас на свой остров и позволили жить среди них свободно, на равных с ними правах. А что произошло бы в Англии с туземцем, который, по необыкновенному стечению обстоятельств, вышел бы на берег Темзы только с погасшей трубкой в зубах? Разве его встретили бы так, как вас встретили тут?

— Во всяком случае у нас не бросили бы в море потерпевшего кораблекрушение с привязанным к ногам камнем, — ответил Смит.

— Это верно, — согласился я, — и все же я не могу оправдать вас...

— Но я и не жду от вас оправдания, сэр, — пренебрежительно махнул рукой Смит и продолжал: — Мне очень хорошо известно, что, благодаря вашей диалектике, вы легко превращаете белое в черное, и черное — в белое. Но знайте, что эти черные дикари ни под каким солнцем не станут белыми. Дикарями они родились, дикарями и умрут. Только бич на них подействует.

И, толкнув еще раз ногой пустой ящик, он отправился один работать на свою плантацию.

В тот же день я встретил Стерна и рассказал ему случай со Смитом. Насмеявшись досыта, капитан заговорил о тайных замыслах плантатора. У него была сокровенная мечта: если когда-нибудь ему удастся попасть к своим, он думал вернуться на Тамбукту с одним или двумя пароходами и захватить остров. А пока он решил производить опыты, чтобы понять, что здесь может лучше всего расти, и, если когда-нибудь счастье ему улыбнется, быть готовым.

Я вспомнил слова Смита: «Черные никогда не станут белыми». Он сказал это о туземцах, но это относилось и к нему самому. «Да, он приложит все силы, опыт и хитрость для достижения своей цели — поработить племя», — думал я и не ошибся...