Биография Фернана Магеллана известна. Этот храбрый португалец служил простым матросом в португальском флоте, семь лет провел в Индии, участвовал во множестве сражений с местными племенами, а позже сражался и в Марокко за португальского короля. Смелый мореплаватель был трижды ранен и от полученных ран остался хромым. А что он получил за свою преданность королю? Ничтожную пенсию и холодную ненависть начальства. Будучи почти инвалидом, Магеллан попросил короля Мануэла увеличить его нищенскую пенсию хотя бы на полкрусадо, чтобы не голодать, но Мануэл отказал. Тогда Магеллан попросил короля дать ему какую-нибудь работу, но король и в этом отказал. Магеллан спросил: согласен ли король — за которого Магеллан рисковал своей жизнью в Индии и стал калекой в Марокко, — чтобы Магеллан поискал себе работу в другой стране? Мануэл холодно ответил: да, разумеется! Ему безразлично, куда отправится Магеллан и кому будет служить. Огорченный и оскорбленный, а может быть, и озлобленный несправедливым королем, Магеллан принимает свое, чреватое последствиями, решение.

Он знает много горьких примеров. Смелые исследователи новых континентов и островов дорого платили за свои дерзновения. Христофор Колумб открыл Америку, а затем был закован в кандалы; другой мореплаватель, открывший новые земли, Писарро, был убит; Бальбоа, исследователь Тихого океана, был обезглавлен; Васко да Гама, открывший путь в Индию, был в немилости двадцать два года. Камоэнс, этот знаменитый португальский поэт и мореплаватель, вдоль и поперек исколесивший Индийский океан, по возвращении на родину был брошен в отвратительную яму, называемую тюрьмой. Все эти несправедливости и преступления произошли на глазах Магеллана, и он был очень хорошо о них осведомлен, да и сам их испытал на собственной спине. Он дал много доказательств верной службы родине, но этого никто ему не признавал. Теперь, будучи инвалидом, он принужден голодать, а другие, у которых не было никаких заслуг, пристроились к государственной трапезе и набивали карманы золотом, получали высокие чины и незаслуженные награды. А от него все отвернулись, обидели его нищенской пенсией, не давали ему работы. Он поступил благородно, искал справедливости у самого короля, но не нашел ее. Что ему оставалось делать? Он еще молод, тридцати пяти лет, правда хромой, но полон энергии и с богатым опытом мореплавателя — что ему делать после того, как его оттолкнули бездушные правители?

Магеллан уезжает в Испанию и устанавливает связь с приближенными испанского короля. За несколько месяцев, с огромным трудом, благодаря несгибаемой воле и опыту, ему удается убедить видных царедворцев и купцов в том, что существует новый путь в Индию и что он, Магеллан, его откроет. И не только в Индию, но и на Молуккские острова — богатейшие острова в мире, на которых растут драгоценные пряности.

Это предложение было очень соблазнительным для испанских купцов, да и для самого Карла V. Путь в Индию был открыт в 1498 году Васко да Гамой — «в услугу богу и португальской короне», сказал тогда король Мануэл. Но этот путь был очень долог, вокруг всей Африки, мимо мыса Доброй Надежды. Кроме того, испанские корабли не имели права идти этим путем: человек, открывший путь в Индию, Васко да Гама, был португальцем, следовательно и самый путь принадлежит Португалии. Пусть Испания найдет свой путь, если хочет набивать трюмы своих кораблей богатствами восточных земель. Она даже не имеет права на эти земли ввиду того, что они открыты португальцем и принадлежат португальскому королю.

В то время между Испанией и Португалией возникает лютая вражда. Чтобы примирить любимые детища — Испанию и Португалию, — папа разделяет земной шар на две половины так, как разрезают яблоко, и передает восточное полушарие Португалии, а западное — Испании. Таким образом, Португалия, с горстью населения, получает от папы половину всего земного шара, а другую половину получает Испания, население которой (нужно быть справедливыми) более многочисленно, чем население Португалии. Так Португалии досталась целая Африка, Азия с богатой Индией и еще более богатыми пряностями островами, вместе с их жителями, а все другие открытые и неоткрытые земли в западном полушарии, вместе с только что открытой Америкой, достались Испании. Но Карл V был недоволен. Ему было мало всех этих земель. Он считал себя обманутым королем Мануэлом. Не был дозволен и Мануэл. Он завидовал Карлу V и хотел владеть всем миром. Оба короля, после того, как получили от папы весь земной шар, со всеми морями и океанами, землями и народами, стали непримиримыми врагами и подсиживали друг друга. Корабли Португалии задерживали корабли Испании, где бы их не встречали. То же самое делали корабли Испании в отношении кораблей Португалии...

И вот к испанскому королю является капитан флота португальского короля и заявляет, что он долгие годы плавал по восточным морям, хорошо знает Индию и все острова в Индийском океане и, что самое важное, Магеллан знает одну тайну: ему известно, что большая земля, открытая Христофором Колумбом в 1519 году и названная Западной Индией, которая простирается, как тогда считали, от Северного полюса почти до Южного, не является препятствием для кораблей, так как эта огромная земля пересекается проливом, отмеченным па одной старой карте, известной только Магеллану. Через этот пролив корабли Испании смогут проходить из Атлантического в Тихий океан, а там расположены самые богатые пряностями острова в мире — Молуккские острова. И так как никто не может доказать: находятся ли эти острова в восточном полушарии, которое принадлежит Мануэлу, или в западном, принадлежащем его величеству испанскому королю, то они будут принадлежать тому, кто ими завладеет. Магеллан готов открыть неизвестный пролив и достичь Молуккских островов. Он не голословен — показывает карту Америки, на которой точно отмечено место пролива. Его кипучая энергия, опытность моряка и богатства самих Молуккских островов, видимо, были достаточно убедительны: Карл V дает ему все, что нужно для такого опасного путешествия в неизвестность.

Пять кораблей готовы к отплытию; «Сан-Антонио» — водоизмещением в 120 тонн, «Тринидад» — 110 тонн, «Консепсьон» — 90 тонн, «Виктория» — 85 тонн и «Сант-Яго» — 75 тонн. Зная, что сейчас самые малые баржи имеют водоизмещение 200-250 тонн (при том они снабжены моторами), можем себе представить, какой огромный риск представляло это путешествие вокруг света на пяти маленьких парусных судах.

10 августа 1519 года пять кораблей Магеллана тронулись из Севильи по реке Гвадалквивир и бросили якорь в порту Сан-Лукар на Атлантическом океане. Магеллан делает последний смотр своему маленькому флоту, и 20 сентября берет курс на юг. Тут в открытом море начинается и открытое недовольство испанского офицера Хуана де Картахены, которого Карл назначил своим представителем во флоте Магеллана и тайно снабдил властью едва ли не равной власти Магеллана. Дело доходит до того, что Картахена не является на доклад к Магеллану, посылает своего каптенармуса, требует от Магеллана отчета, почему не идут на запад еще из Испании, а плывут целых четырнадцать дней вдоль берегов Африки до самой Сьерра-Леоне и только после берут курс на запад. Вообще Картахена держал себя с Магелланом как с равным и даже как старший в чине. Энергичный и волевой мореплаватель, не терпевший неподчинения, немедленно арестовал Картахену и передал испанским капитанам под честное слово, что они будут держать его в распоряжении Магеллана. Корабли приходят в залив Рио-де-Жанейро и исследуют устье большой реки Ла-Плата. Магеллан считал, что это и есть разыскиваемый пролив, но вскоре обнаруживает свою ошибку и снова отправляется в путь на юг. Он исследовал и другие три залива вдоль берегов Южной Америки — Сан-Матиас, Баия-де-Лос-Патос и Баия-де-Лос-Требахос, но все напрасно! Нет никакого пролива. Корабли все больше и больше отклоняются на юг, к холодной зиме. Они уже у пятидесятого градуса южной широты и плывут среди сплошных льдов. До каких же пор? Магеллан обещал им теплые Молуккские острова, а куда их завел? В южный ледовитый океан! Недовольство среди офицеров растет. Матросы, в большинстве испанцы, тоже ропщут. А Магеллан молчит и ни с кем не разговаривает. На всякий случай он отстраняет капитана «Сан-Антонио» Антонио де Кока и назначает капитаном на этот корабль своего племянника Мескиту. Тогда заговорщики предпринимают первое открытое выступление против Магеллана: Гаспар де Кесада, Хуан де Картахена и Антонио де Кока с десятком испанских матросов однажды ночью пробираются на «Сан-Антонио», арестовывают племянника Магеллана Мескиту и захватывают корабль. Из пяти кораблей — три в руках мятежников. За Магеллана остаются только два — «Тринидад» и «Сант-Яго», капитан которого, Жуан Серрано, старый приятель Магеллана, остается верным ему. Два против трех. Против Магеллана четверо капитанов: Хуан де Картахена, Луис де Мендоса, Гаспар де Кесада и Антонио де Кока — все четверо — испанские дворяне. Здесь необходимо упомянуть еще одного испанского офицера, Себастьяна дель Кано, который, после гибели Магеллана, будет играть главную роль. Он не играет первой скрипки в заговоре и, хотя и замешан в нем, старается остаться в тени. Пусть останется одна дверца открытой на случай, если заговор провалится...

Магеллан и не думает сдаваться. Он решается на чрезвычайно смелый и рискованный шаг: посылает на корабль «Виктория» судью Гомеса де Эспиносу с пятью преданными ему матросами обезоружить экипаж «Виктории». Шесть человек должны обезоружить шестьдесят мятежников, во главе с капитаном корабля Луисом де Мендосой! Судья де Эспиноса поднимается на палубу «Виктории» с пятью матросами и читает Луису де Мендосе письмо Магеллана, в котором адмирал ему предлагает пожаловать на флагманский корабль для переговоров. Луис де Мендоса иронически улыбается: «Отправиться на корабль к Магеллану, чтобы быть арестованным подобно Хуану де Картахене? Этот португалец — право, очень наивный человек...» Пока он так размышляет, Гомес де Эспиноса выхватывает из-под плаща кинжал и вонзает его в горло Луису де Мендосе. Выхватывают ножи и верные Магеллану матросы. Экипаж «Виктории» в панике и не решается что-либо предпринять. Все это произошло настолько неожиданно и настолько быстро, что пока матросы и офицеры «Виктории» опомнились, «Виктория» подходила уже к кораблю Магеллана...

Итак, в руках Магеллана уже три корабля: «Тринидад», «Виктория» и «Сант-Яго». В руках мятежников остаются два корабля, отказывающихся подчиниться: «Сан-Антонио» и «Консепсьон». Вся эта драма разыгрывается в заливе Сан-Хулиан. Магеллан с тремя кораблями, оставшимися под его командой, занимает выход из залива. Мятежные корабли не могут проскочить в открытое море. Им остается или сражаться, или сдаться. Но внезапные удары Магеллана парализовали экипажи мятежных кораблей, и напрасно их капитаны размахивают саблями — матросы отказываются или не смеют сражаться с матросами трех кораблей Магеллана. И когда на «Консепсьоне» и «Сан-Антонио» появляются вооруженные люди Магеллана, никто им не оказывает сопротивления. Через несколько часов мятеж подавлен, а взбунтовавшиеся капитаны закованы в цепи.

Только один мятежник — Гаспар де Кесада — обнажил саблю и смертельно ранил верного кормчего Магеллана — Элорьягу. Магеллан присуждает к смерти Гаспара де Кесаду, и его обезглавливает на патагонском берегу его же адъютант Луис де Молино, который также обнажал саблю против Элорьяги. Чтобы искупить вину, Луис де Молино отсекает голову своему начальнику. Еще один важный мятежник должен быть наказан — Хуан де Картахена. Он первый подал пример неподчинения. И Магеллан решает: Хуана де Картахену высадить на берег. Вместе с ним высадить и одного ксендза, который побуждал матросов к бунту. Двое мятежников остаются на пустынном патагонском берегу с запасами пищи на несколько дней. Их дальнейшая судьба никому неизвестна. В это время происходит и другое несчастье: поднимается сильная буря, во время которой погибает один из кораблей.

Суда еще несколько месяцев остаются в заливе Сан-Хулиан, скованные зимними льдами. А когда наконец приходит весна и отремонтированные корабли готовы тронуться в путь, на берегу появляется огромный человек с выкрашенными лицом и волосами, одетый в шкуры и украшенный перьями. Он такой высокий, что испанские матросы достигают ему до пояса. За ним следуют еще несколько мужчин и женщин — все громадного роста. За их длинные ноги матросы прозвали их патагонцами, а их землю — Патагонией.

26 августа четыре корабля трогаются на юг. 21 октября Магеллан отмечает в своем дневнике: «Перед нами высокие белые скалы, разбросанные на большом расстоянии одна от другой. Между ними глубокий залив. Далее виднеются высокие горы, покрытые снегом». Магеллан еще не подозревает, что этот «залив» и есть тот самый пролив, который он ищет вот уже целый год. Он посылает два корабля на разведку — «Консепсьон» и «Сан-Антонио». Через пять дней они должны вернуться к устью реки. И они действительно возвращаются, стреляя из всех орудий. Капитаны обоих кораблей заявляют, что это не залив, а пролив, который ведет в Тихий океан.

Это самые счастливые минуты в жизни Магеллана. Наконец-то он открыл пролив, через который можно пройти из Атлантического в Тихий океан. Пролив с тех пор называется Магеллановым проливом.

Четыре корабля торжественно отправляются в путь. Но когда, исследовав все изгибы пролива, они собираются на противоположном его конце, одного корабля недостает. Это «Сан-Антонио» — самый большой, самый лучший корабль, при том снабженный лучше других запасами пищи. Магеллан в тревоге. Он вызывает к себе сопровождающего его астролога Андреса де Сан-Мартина и приказывает ему составить гороскоп и по звездам прочесть, что произошло с «Сан-Антонио». В те времена самые культурные люди верили в гороскопию — «науку» гадания по звездам. Прежде чем начать гадать по звездам, астролог вспомнил, что один из испанских офицеров, Эстебан Гомес, настаивал на военном совете на том, чтобы корабли прекратили дальнейшее плавание и возвратились в Испанию. Этот самый офицер находился на «Сан-Антонио». Астролог заявил, что «Сан-Антонио» бежал в Испанию. И угадал — в первый и последний раз, — разумеется, не с помощью звезд, а с помощью фактов.

У Магеллана осталось три корабля. Он отправляется с ними по Тихому океану, по этой бескрайней водной пустыне. Целых сто шесть дней плывут корабли, не встречая ни единого острова, кроме нескольких голых скал, без воды и растительности, без людей и животных. Много матросов умирают от голода и жажды. Наконец 6 марта 1521 года «Тринидад», «Консепсьон» и «Виктория» приближаются к группе неизвестных островов и бросают в заливе якорь.

Матросы готовятся сойти на берег утолить голод и жажду, но жители островов опережают их: к судам несутся быстрые маленькие каноэ, паруса которых сделаны из пальмовых листьев. Туземцы, совершенно голые и наивные дети природы, ловко карабкаются на корабли и крадут все, что им нравится. Больше всего им нравятся разные блестящие предметы, которые можно воткнуть в курчавые волосы. Потом они спускаются с кораблей и отправляются вспять, веселые и довольные. Они не могут понять, что совершили кражу, потому что на их языке не существует такого слова. Магеллан назвал эти острова Ландронскими островами — островами воров.

Это название несправедливо, ибо украденные туземцами мелочи — лишь детские игрушки в сравнении с намерениями испанского короля, пославшего Магеллана в это путешествие с единственной целью захватить для короля все новооткрытые острова вместе с людьми и животными, которые их населяют. В сравнении с этим грабежом, благословленным самим папой, воровство туземцев с Ландронских островов — ничто. Сейчас Ландронские острова называются Марианскими островами.

17 марта 1521 года Магеллан прибыл на остров Массава, из группы Филиппинских островов, встреченный самым радушным образом вождем племени — Каламбу. Через несколько дней Магеллан отправляется на остров Себу, находящийся на 124° восточной долготы и на 10° северной широты. Вождь этого острова Хумабон встречает его, как родного брата. Гостеприимные племена просто не знают как угодить своим белым гостям, которых видят впервые. До тех пор эти дети природы не знали, что на свете существуют и другие острова, а еще менее могли знать, что на свете существуют белые люди.

Магеллан бесконечно счастлив, но скоро его счастье омрачается вождем одного соседнего с Себу островка. Этот островок называется Матан, а его вождь — Силапулапу. Этот человек с таким смешным именем оказывается гордым и неприступным. Когда несколько Магеллановых матросов отправляются на маленький остров Матан, жители встречают их враждебно. Они не восхищаются их белой кожей, не соблазняются пестрыми бусами и блестящими зеркальцами, в которых — о чудо! — человек может видеть свое отражение. Нет, эти люди держат наготове луки с натянутой тетивой, и матросы принуждены оставить Матан и вернуться на Себу.

Магеллан решает наказать непокорного Силапулапу в назидание другим вождям этих прекрасных островов, что белые люди не шутят с теми, которые им не подчиняются. Как смеет этот смешной Силапулапу прогонять белых людей со своего острова. Если Магеллан оставит его ненаказанным, другие вожди могут последовать его примеру, и тогда испанский король не получит ни одного из этих цветущих островов. Даже и благословение римского папы ему не поможет.

Однако Магеллан не хотел проливать крови. Он послал своего раба Энрике к Силапулапу с предложением принять покровительство испанского короля и согласиться стать его покорным вассалом. В противном случае он и его люди будут убиты страшными стрелами, которые гремят как гром. Силапулапу гордо ответил:

— Ну что ж, и у нас есть стрелы. Они не похожи на стрелы белых людей, не испускают грома и молнии, но зато закалены на огне и каждый, кто вступит на остров Матан, живым не уйдет.

Какая дерзость по отношению к людям, сеющим смерть своими страшными мушкетами и арбалетами! Этот дерзкий Силапулапу должен быть наказан. Магеллан, твердый, закаленный в бурях мореплаватель, не терпящий ни малейшего противоречия человек, велит шестидесяти матросам одеть кольчуги и приготовиться к предстоящему сражению. Сам Магеллан садится в маленькую лодку и во главе своих матросов отправляется на остров Матан. И тут на этом маленьком острове находит смерть величайший мореплаватель Ренессанса. Сражение, в котором он погибает, описано Пигафеттой:

«Мы выскочили из лодок, — пишет Пигафетта, — в воду, по пояс, и должны были пройти вброд до берега расстояние в два выстрела из лука, а в это время наши лодки не могли следовать за нами из-за рифов. На берегу мы нашли человек пятьсот туземцев, разделенных на три отряда, и они с ужасными криками набросились на нас. Два отряда напали на нас с флангов, а третий — во фронт. Наш капитан разделил матросов на две части. Наши стрелки полчаса стреляли из мушкетов и арбалетов с лодок, но ничего не добились, так как пули не могли пробить деревянных щитов туземцев с такого расстояния и, в лучшем случае, ранили врагов в руки. Ввиду этого, капитан громко скомандовал прекратить стрельбу, но наши не слышали его. А туземцы, видя, что наши выстрелы почти не причиняют им вреда, не отступали. Они все яростнее и яростнее орали, перебегая из стороны в сторону, чтобы избежать наших выстрелов, все больше приближались к нам, прикрываясь щитами, стреляли в нас из луков, бросали закаленные в огне копья, камни и грязь, так что мы едва успевали отбиваться. Некоторые из дикарей даже бросили копья с железными остриями в нашего капитана.

Чтобы испугать туземцев, капитан послал несколько человек из наших поджечь их хижины. Но это их еще больше разъярило. Некоторые из них бросились к месту пожара, охватившего двадцать или тридцать хижин, и убили там двух наших солдат. Остальные набросились на нас с еще большей яростью. Сообразив, что наши тела защищены кольчугой, но ноги остаются непокрытыми броней, они начали целиться главным образом в ноги. Одна отравленная стрела пронзила правую ногу капитана, и он дал приказ отходить шаг за шагом назад. Но теперь почти все наши люди обратились в бегство, так что всего человек семь осталось с капитаном, который и без того с давних пор был хромой и явно задерживал отступление. Сейчас со всех сторон нам угрожали копья и камни, а мы не могли уже оказывать никакого сопротивления. Бомбарды, находившиеся в лодках, ничем не могли нам помочь, потому что мель их держала на расстоянии. Мы стремились уйти с острова и отступали с боем шаг за шагом. Мы были уже только на выстрел от берега, но туземцы упорно нас преследовали, собирая копья, брошенные в нас раньше — так что они метали в нас по пять-шесть раз одни и те же копья. Они были недалеко от нас, узнали капитана и начали яростно целиться в него. Два раза они сбили шлем с его головы. Но он как храбрый рыцарь остался на своем посту с несколькими из нас, и мы дрались больше часу, не отступая ни шагу назад, пока стрела туземца не попала в лицо капитану. В гневе Магеллан тут же пронзил копьем грудь нападающего, но копье застряло в теле убитого и когда капитан попытался обнажить меч, он успел его вытащить только до половины, потому что удар копьем обессилил правую руку. Видя это, все враги набросились на него и один из них нанес ему копьем такую рану в левую ногу, что Магеллан упал на землю. Мгновенно на него налетели все туземцы и пронзили его копьями и другим оружием, которое имели. Так они отняли жизнь нашему зеркалу, нашему свету, нашей утехе, нашему верному вождю».

Так геройски и все же бессмысленно погибает Магеллан на Филиппинских островах, прежде чем достичь своей крайней цели — Молуккских островов. Остальные испанские капитаны посылают к Силапулапу посредника с предложением передать им тело убитого за соблазнительные для туземцев колокольчики и разноцветные лоскуты, но гордый вождь ничем не может быть соблазнен или подкуплен. Он заявляет, что убитый его трофей и не подлежит продаже. И никто не знает, что сделали с трупом Магеллана люди Силапулапу: бросили на растерзание диким зверям, или съели под удары своих деревянных барабанов — история никогда не узнает истины...

Что произошло после убийства Магеллана, известно из дневника Пигафетты и рассказов моряков, возвратившихся в Испанию. О том же рассказывает и английский моряк Джон Джигерс, дневник которого сейчас был в моих руках вместе с дневником Магеллана. Посмотрим, что он повествует.

Вождь Себу, смиренный Хумабон, крещенный Магелланом и принявший «с радостью» имя испанского короля (Магеллан дал ему имя Карл Хумабон), видя, что белые люди не так уж страшны и неуязвимы, как он думал, поднял своих стрелков на восстание и прогнал испанских моряков с острова, убив двадцать четыре человека и между ними капитанов Жуана Серрано и Дуарте Барбоса. Там погиб и астролог Андрес де Сан-Мартин. Джон Джигерс не без иронии отмечает, что па этот раз гороскоп подвел астролога.

Три корабля — «Тринидад», «Консепсьон» и «Виктория» — поднимают якорь и спешат поскорее покинуть остров Себу. Более двух лет назад из Испании отплыли пять кораблей с экипажем в 265 человек, а сейчас осталось всего 113 душ — слишком мало, чтобы управлять тремя судами. Ввиду этого лучше всего пожертвовать одним из кораблей. Которым же? Разумеется, «Консепсьоном», который уже давно дал течь и, кто его знает, сможет ли выдержать бури в Индийском океане. По прибытии на остров Бохол, соседний с Себу, матросы переносят с «Консепсьона» на другие два корабля все ценное и годное для употребления, сжигают «Консепсьона» и снова трогаются на юг, вдоль бесконечного количества больших и малых островов и островков. Сейчас моряки Магеллана превращаются в пиратов и грабят все суда, попадающиеся на пути. 6 ноября 1521 года они видят вдали высокие синие горы. В своем дневнике Джон Джигерс пишет: «Пленник, который нас сопровождал, сказал, что это Молуккские острова. Мы все вознесли хвалу богу и, чтобы ознаменовать нашу радость, дали залп из орудий. Пусть никто не удивляется тому, что мы были так счастливы, ведь мы 27 месяцев без двух дней искали эти острова, исколесив вдоль и поперек эти широты».

28 ноября они бросают якорь у острова Тидор — одного из пяти Молуккских островов. Джон Джигерс пишет в своем дневнике: «Что сказать об этих островах? Тут все просто и нет ничего дороже мира, удобств и пряностей. Но самое лучшее из этих вещей и, может быть, высшее благо на земле — мир, который изгнан повсюду из-за людской злобы, здесь нашел свое последнее убежище.

Вождь острова Тидора, крещенный испанцами Альманзором, прибыл на носилках и радушно встретил гостей. Поднявшись на один из двух кораблей, он затыкает себе нос — просто не может вынести запахов кухни и людей. Он говорит истощенным морякам: «Сойдите на берег и подкрепитесь, порадуйтесь на блага и удовольствия земли после столь долгих скитаний по морям и после стольких опасностей. Освежите ваши тела и радуйтесь так, как будто вы прибыли в царство вашего собственного государя».

Эта любезность, как бы она не была приукрашена Джигерсом, является предупреждением испанцам. Альманзор недвусмысленно напоминает им, что все же тут он властелин. И, действительно, испанцы, путем обмена, получают все, что им нужно для дальнейшего плавания. Они даже снимают с себя рубахи и меняют их на пряности и дорогих райских птиц. Жажда обогащения, не оставляющая их и в самые тяжелые минуты, особенно разгорается сейчас, когда они достигли заветной цели и им предстоит тронуться снова на запад, в Испанию. А некоторые, восхищенные красотой острова, его богатствами и гостеприимством мирных туземцев, пожелали остаться тут навсегда. И в самом деле, зачем им снова пускаться в опасный путь, когда тут живется так спокойно, так приятно? Зачем им снова рисковать жизнью, когда тут земля предлагает им пищу почти без труда, а население встречает их с таким восторгом? Прежде чем отчалить от этих благодатных островов, испанцы обнаруживают, что «Тринидад» довольно сильно потрепан и не выдержит далекого плавания. Это на руку многим матросам. Человек пятьдесят охотно остаются на острове Тидоре, до тех пор, пока не будет поправлен корабль, а «Виктория» поднимает якорь и отправляется на запад с остальным экипажем в 47 матросов с несколькими офицерами.

«Виктория» плывет мимо берегов большого острова Целебеса и через Яванское море и Зондский пролив, между островами Суматра и Ява, входит в Индийский океан. Тут она берет курс на юго-запад, чтобы обогнуть Южную Африку. Но не так-то просто доплыть до этого жаркого континента. От Явы до мыса Доброй Надежды 9700 км — огромное водное пространство, которое можно проплыть за много, много недель при попутном ветре. Но, как известно, в Индийском океане часто, дуют муссоны, в направлении с холодных вод Южного океана на северо-восток. Этот почти встречный ветер задерживал движение «Виктории». Моряки пришли в отчаяние и, когда приблизились к какому-то неизвестному острову, бросили якорь и сошли на берег. Туземцы, которые населяли этот остров, называли его Тамбукту. Целый месяц провели моряки на острове Тамбукту, отдохнули, хорошо откормились, а когда задул попутный ветер, решили продолжить плавание к Южной Африке. Тогда разыгралась маленькая человеческая драма: десять матросов отказались продолжать опасное путешествие и остались навсегда на острове Тамбукту. Никакие напоминания о долге и присяге испанскому королю не помогли, и корабль «Виктория» покинул остров без них, хотя они и были нужны на корабле. Корабль снова отправился в неизвестность всего с тридцатью семью матросами на борту. После долгих странствований он достиг африканского берега и остановился в одном португальском порту, чтобы запастись пресной водой и продуктами. Испанцы обманули португальцев, сообщив, что пришли из Западной Индии (Америки), но ложь была открыта из-за пряностей, которых в Америке нет, и «Виктория» бегством едва спаслась от плена. Все же на берегу было поймано несколько испанских матросов которым уже не довелось никогда увидеть Испанию. Остальные прибыли в отечество оборванными, измученными, истерзанными, но гордыми своим походом, смелостью и самоотверженностью и той огромной пользой, которую принесли человечеству.

А матросов с «Тринидада» постигла тяжелая участь. Они отправились на своем корабле через Тихий океан к Панамскому перешейку, бывшему тогда испанским владением, но не дошли до него и, после шестимесячных скитаний по бескрайним водным пространствам, снова возвратились на Молуккские острова. Но там уже были португальцы, которые взяли их в плен и заперли в хижинах. Через некоторое время четырех оставили на островах, а остальных отправили в португальскую Индию, где они один за другим погибли как мухи в ужасных условиях. Только одному из этих несчастных удалось бежать и возвратиться в Испанию, после множества приключений и страданий.

По дневнику Джона Джигерса я проследил судьбу десяти матросов, отказавшихся продолжать путешествие в Испанию и оставшихся на острове Тамбукту. Как гласит и предание, они взяли себе жен из племени занго и зажили в мире с туземцами. Много страниц в дневнике Джигерса с восторгом описывают мирную жизнь на острове и самих туземцев, относившихся к ним с уважением и радушном. Но неспокойный матросский дух толкнул их на преступление. Они решили свергнуть вождя племени, Пакуо, подчинить себе племя занго, а затем победить и остальные племена и захватить весь остров. И действительно, вначале им повезло: они арестовали Пакуо и объявили одного из своих офицеров, некоего Серандоса, вождем. Туземцы испугались ружей испанцев и подчинились. Однако спустя некоторое время, они объединились с другим племенем и начали кровавую войну. У испанцев вышел порох, некоторые из них были убиты, другие взяты в плен и брошены в океан с камнем, привязанным к ногам. Только Джону Джигерсу удалось бежать в леса. Какова была его дальнейшая судьба — никому неизвестно. Этого нельзя понять и из последних страниц его дневника. Я прочел с исключительным вниманием последние строки и запомнил их наизусть. Вот они:

«5 ноября 1523 года. Ужасно! Пять человек из наших убиты, остальных четырех поймали живыми, привязали камни к ногам и бросили в океан. Только мне удалось бежать в леса. Сейчас я один. Скитаюсь в джунглях без оружия, без огня, без одежды... Сплю на деревьях, как обезьяна, питаюсь дикими плодами. Почему мы не сидели мирно, зачем нам было свергать вождя? Черт нас попутал на это преступление, чтобы мы искупили его своей жизнью. Племя оказало сопротивление и было право. Оно нас усыновило, приняло в свою семью, а как мы его отблагодарили?»

Неизвестно, что помешало Джигерсу продолжить его дневник и как он закончил свою жизнь, но одно ясно: легенда о моряках Магеллана не выдумана. Они действительно жили на острове Тамбукту. Ясно было и другое — дневник Магеллана не был уничтожен, как думают историки. Он был у меня в руках, и я решил сохранить его во что бы то ни стало.