Глава 66
Польский эпилог

…Летом 1830 года произошла Июльская революция Франции. Ее возглавил Людовик Филипп, дядя короля Карла X, провозглашеный конституционным монархом.

Затем случилась Бельгийская революция: южная католическая часть Нидерландов лишь последние полтора десятилетия состояла в объединенном королевстве, созданом великими державами на Венском конгрессе. Промышленным и культурным центром края был франкофонный юг. И недовольные потомки галлов подняли восстание против короля Вильгельма I Нидерландского, невесткой которого была русская царевна. Во главе революции стоял Леопольд I Бельгийский, принц саксен-кобургский, вдовый зять английского короля и бывший генерал русской службы. Короновавшись, он связал себя узами с дочерью французского короля Луи-Филиппа. Королей-революционеров тут же признали Вена, Берлин и Лондон.

В обоих событиях чувствовалась искусная английская рука.

Недовольный ходом событий Николай I объявил, что русские войска двинутся в Нидерланды для борьбы с революционной гидрой. Польским войскам было предписано готовиться к походу на запад вместе с русскими частями.

Однако вечером 17 ноября в Варшаве началось польское восстание, в ходе которого погибли множество русских солдат и офицеров. Но Константин Павлович и его морганатическая супруга, княгиня Лович, в этот раз избегли смерти, бежав из города с верными войсками.

Что думал великий князь о мятеже?

Восстание могли равно устроить англичане, чтобы не дать императорским войскам войти в Европу. Или сам Николай, дабы прибрать к рукам Польшу под видом усмирения.

Чума на оба ваши дома!

Через несколько дней войска Константина очистили Царство Польское. Хочешь — сам справляйся, брат.

С наступлением Нового, 1831 года польское правительство уже официально низвергло Николая Павловича с польского трона. В ответ русские войска двинулись на Польшу под началом Ивана Ивановича Дибича-Забалканского.

В городе Нанси, расположенном в верховьях Мозеля, на северо-востоке Франции, новость о восстании в Польше стала так же быстро известна, как и в Париже. Вскоре улицы города огласили громкие вопли торжествующих поляков, проживавших здесь со времен крушения наполеоновской империи. Один из них, пан Тхоржецкий, служивший корнетом в уланах Понятовского, слегка навеселе по случаю сей прекрасной вести, поднялся на второй этаж доходного дома и постучался в дверь одной из квартир. Как ему было известно, там проживал некий господин Конашевич, по-видимому, выходец с Украйны, вместе с малолетним сыном и беременной женой. Они пару лет назад приехали из приграничного Страсбурга, лежащего почти бок о бок со швабским Баден-Баденом. Кстати, во время Русско-турецкой войны господин Конашевич исчезал куда-то почти на год, и Тхоржецкий полагал почему-то, что вместе с казаками-некрасовцами тот сражался на стороне султана против войск московского тирана. Поляку открыл хозяин, светловолосый великан лет сорока, и незваный гость широко открыл объятия, выдыхая облако перегара:

— Брат! Козак! Дай обниму тебя! Речь Посполита поднялась на москалей! Мы едем в Варшаву, сражаться за дело свободы! Мы принесем ее в Вильно, в Винницу, в Киев! Поехали с нами, козак! И над твоей несчастной Украйной воссияет заря, как двести лет назад, когда мы все были единой Речью Посполитой! За нашу и вашу свободу! — лез целоваться незваный гость.

…Что это прогрохотало, или гром? Что это пронеслось по воздуху, или комета? Нет! Это пан Тхоржецкий скатился с лестницы, вылетел из двери и по воздуху пересек улицу, метко пущенный богатырской рукой.

— Чтоб я тебя, изменная морда, близко тут не видел! — рявкнул господин Конашевич.

— Забыли Березину? Напомним!

— Негодяй! Москальский прихвостень! Сын Хмельницкого! — кричал с мостовой ушибленный пан. — Все наши об этом узнают, и тебе придется плохо! Мы еще к тебе придем, собачий сын, пся крев!

— Приходите, убью вас всех сразу! — ответил негостеприимный хозяин и захлопнул дверь.

Очутившись вне Польши, Константин Павлович оказался уязвим для всякой заразы. В это время самая опасная болезнь была индийская холера. Вначале внезапно заболел молниеносной ее формой и скончался в тот же день генерал-фельдмаршал Дибич-Забалканский, в ходе войны попавший под влияние великого князя. А в день приезда назначенного на место командующего генерал-фельдмаршала Паскевича-Эриванского от той же скоротечной холеры на руках у жены в Витебске скончался Великий князь Константин Павлович.

И не удивительно ли, что подобным же образом почти ровно четыре столетия тому назад окончилась жизнь злосчастного и оболганного Дмитрия Шемяки, внука великого князя московского Дмитрия Донского. В долгой междоусобной борьбе первой половины XV века он был побежден своим близким родственником пьяницей Василием II Темным и отравлен подкупленным слугой в Новгороде. Так в отечественной истории в завершенной форме повторились события, когда претендентами на русский престол выступили одновременно двое великих князей, имевших одинаково неоспоримые права.

В августе превосходящие русские войска взяли Варшаву. Государственность Царства Польского была ликвидирована. Наместником назначен граф Иван Федорович Паскевич-Эриванский, получивший новый титул князя Варшавского.

Правитель Греции Иоаннис Капподистрия был убит осенью 1831-го. На следующий год великими державами был избран греческий король — баварский принц Оттон I, дружественный России. Однако нищая Греция уже вскоре оказалась подчинена британским интересам…

Неугодные события были тщательно вычищены со страниц архивов и мемуаров, и приняты меры, чтобы вытеснить их из народной памяти официальными версиями. И только очень немногие участники тех событий помнили действительную историю междуцарствия 1825 года, известную нам под названием «Восстания 14-го декабря».