На развилке двух дорог экипаж Фаворского ожидал приближения фельдъегерей. Завидев почтовую карету, ротмистр вышел навстречу и знаком приказал кучеру остановиться. Предъявив жетон сотрудника охранного отделения, Владимир Карлович отдал необходимые распоряжения, и два экипажа направились к селу.

В Михайловском почтовики быстро перегрузили опечатанные сургучом мешки в дом станового пристава, и дилижанс с новыми провожатыми, подпрыгивая на кочках, словно крышка закипающего чайника, потерялся в клубах придорожной пыли.

До Благодарного уезда предстояло добраться еще засветло. Каширину предписывалось внимательно обозревать окрестности. А в случае приближения всадников, повозок или даже пеших людей надлежало оповестить офицеров троекратным стуком и увеличить скорость движения.

Жатва к тому времени давно закончилась. В поле горела стерня, и воздух наполнился едким дымом. Несмотря на осень, солнце продолжало обжигать горячими лучами землю и закованного в броню кучера. Его измученное лицо иногда попадало в обзор переднего смотрового окошка, и было хорошо видно, как Антон Филаретович большими глотками опустошал огромную стеклянную бутыль с домашним квасом. Во время коротких остановок у придорожных родников он с удовольствием окатывал себя холодной водой, совсем не обращая внимания на мокрую одежду.

На голом склоне виднелись стоящие неправильными рядами крытые камышом белые хаты, окруженные со всех сторон штабелями кизяка. На вид эти строения были очень непрочны и, казалось, не могли защитить своих обитателей ни от проливного дождя, ни от ураганного ветра.

Мимо проезжали крестьянские подводы, доверху груженные соломой, сеном и хворостом. Одна исхудавшая рыжая лошадка с трудом тянула в гору дроги, уставленные бесчисленными рядами кувшинчиков и крынок всевозможных размеров. Временами попадались пастухи, перегонявшие несметные отары овец на новые пастбища.

Встречные телеги попадались все реже, а последние несколько верст они ехали совсем одни. За жиденькой рощицей кизила, диких яблонь и тутовых деревьев показался экипаж, из которого выскочила дама в элегантной шляпке и белом платье. Будто виденье, она стояла одна посреди пыльной дороги с маленькой белой сумочкой и обмахивалась веером. Карета с ее попутчиками тронулась и, спустившись под гору, скрылась из виду.

Внимательный возница, следуя полученным инструкциям, ускорил ход и условленным стуком привлек внимание офицеров. Через смотровое окошко Фаворский заметил выделяющиеся на светлом фоне платья незнакомки крупные жемчужины черных бус.

– Останавливаться только по моей команде! – приказал ротмистр кучеру-полицейскому и, доставая из кобуры пистолет, объявил: – Внимание, господа, представление начинается!

Почтовый дилижанс, не снижая скорости, пролетел мимо очаровательного создания, брошенного на произвол судьбы. Такой поворот событий явно озадачил приятную особу, и ее лицо выражало крайнюю степень растерянности и грусти. Внезапно лошади остановились. Из приоткрытой двери послышался мужской голос:

– Мадам, садитесь скорее, мы очень торопимся!

Дама, путаясь в собственном платье, поспешила к экипажу, но споткнулась и, выронив в придорожную пыль веер, замешкалась. И тут же выскочил Фаворский, схватил незнакомку в охапку и, совершенно не обращая внимания на пронзительный визг, втиснул ее в карету. Непродолжительная борьба завершилась победой ротмистра. Красавица сидела прижатая с двух сторон офицерами, а из ее сумочки был извлечен браунинг. Не теряя времени, жандарм скомандовал:

– Разворачивайте назад, Каширин, съезжайте на проселочную дорогу и там у воды остановитесь!

Немного проехав, карета стала. Фаворский, держа за руку пленницу, силой потащил ее к одиноко стоящему дубу, раскинувшему ветви у самого края воды. Женщина кричала и брыкалась, пытаясь ударить офицера ногой. Однако, невзирая на ее отчаянное сопротивление, он положил несчастную на траву и, заведя ей руки назад, сомкнул на спине малые ручные цепочки.

Растрепав роскошные волосы, брюнетка уткнулась лбом в землю. Обезумев от непредвиденной развязки, она продолжала звать на помощь. Ротмистр подождал некоторое время и, убедившись, что крики достаточно громко разнеслись по всей округе, не спеша достал из кармана носовой платок, свернул его и в качестве кляпа засунул ей в рот.

– Итак, господа, нам необходимо рассредоточиться. Не пройдет и пары минут, как на выручку этой крале сбегутся господа революционеры, а нам предстоит их достойно встретить. Вы, Антон Филаретович, находитесь подле нее и делайте вид, что забавляетесь с ней. – Каширин согласно закивал. – А мы с поручиком тем временем притаимся вдоль дороги. И как только разбойники появятся, откроем огонь из винтовок. Скорее всего, они вооружены только маузерами, поэтому им придется приблизиться к экипажу достаточно близко. Наше превосходство в прицельной дальности позволит уложить преступников с первых же выстрелов. Ну и, как начнется бой, господин губернский секретарь, не забудьте составить нам компанию.

– Все исполню в наилучшем виде, Владимир Карлович, – подобострастно ответил полицейский.

Дама, услышав эти слова, изо всех сил замотала головой и в тщетных попытках освободиться ненароком вывернула скованные сзади запястья, тем самым причинив себе еще большую боль. Она застонала. Но ее страдания никого не тронули.

Фаворский неторопливо приблизился к миловидной особе, присел на корточки и тихо проронил:

– Ну, вот и бусы опять надела на удачу. Да только не помогли они тебе на этот раз…

С винтовками наперевес офицеры разошлись в разные стороны.

– Оно и видно… потаскушка политическая. Ладно, я с тобой позже разберусь. Ты у меня еще такой кордебалет спляшешь! – Поправляя защитный пуленепробиваемый панцирь, помощник начальника сыскного отделения голодным взглядом искоса посматривал на упругую женскую грудь. Воровато оглянувшись по сторонам, он запустил ей под платье руку.

Издалека послышался голос Фаворского:

– Каширин! Не увлекайтесь! Я ведь сказал: «только делать вид…». Губернский секретарь безропотно отстранился и сел рядом с дамой.

Гостей долго ждать не пришлось. Они появились, но с другой стороны – откуда их не ждали. На полном скаку всадники неслись к стоящему экипажу. «Черт подери, они распрягли лошадей», – успел подумать ротмистр и, наведя мушку на цель, с поправкой на полфигуры, неожиданно для самого себя выстрелил. Наездник свалился с лошади и, подвернув во время падения ногу, на четвереньках упорно полз вперед к дереву, продолжая огрызаться редкими выстрелами. В ответ раздалась сумасшедшая и безостановочная пальба, схожая разве что с пулеметной очередью. Испуганный Антон Филаретович стрелял не останавливаясь и сразу с двух рук. Не ожидавший столь плотного огня, злодей был вынужден залечь. Благодаря этому Фаворский одним броском настиг нападавшего и мощным ударом кулака по затылку оглушил преступника. Ротмистр вытащил из его обессиленных рук маузер и передал полицейскому.

Другой всадник в это время заходил с тыла и мог оказаться у экипажа в считаные секунды. Васильчиков понимал, что, если даже он побежит ему наперерез – все равно не успеет. Поручик встал во весь рост и, надеясь привлечь к себе внимание, выстрелил из винтовки в воздух. Горец заметил его, развернулся, убрал маузер в кобуру и вытащил шашку. Вращая ее вокруг головы, с улюлюканьем он понесся прямо на противника. Драгун спокойно опустил винтовку на землю и, вскинув револьвер, хладнокровно повел стволом по ходу его движения. Смерть стремительно приближалась. Встретившись взглядом с врагом, офицер спустил курок. Конь споткнулся и вместе с наездником на полном скаку влетел в камышовые заросли. Бронислав, не раздумывая, с азартом охотника, настигающего добычу, ринулся в воду, пытаясь догнать свою жертву. На помощь бросился Фаворский и тоже растворился в непроходимых плавнях.

В то же самое время помощник начальника сыскного отделения, вооруженный трофейным оружием, сидел на земле, с опаской поглядывая на злодея, так и не очнувшегося после сокрушительного нокаута. Немного успокоившись, сыщик почувствовал легкое жжение в области левого предплечья и с ужасом обнаружил ссадину с выступившими на ней редкими каплями собственной крови. Он был ранен! Да еще и при исполнении!

В камышах прогремел выстрел. Из воды, с двумя положенными на плечи шашками, словно пушкинский Черномор, вышел Васильчиков, а за ним устало брел промокший до нитки Фаворский.

– А вот лошадку-то действительно жалко. И как это, поручик, так легко у вас рука поднялась на бедное животное?

– Оставить страдать в болоте раненую ездовую лошадь – еще большее зло, чем этим мучениям положить конец. С таким ранением она бы долго не протянула. Пуля насквозь пробила шею животного, задев, возможно, и всадника. Жаль, что труп этого абрека мы так и не нашли. Зато настоящая горская шашка неплохая награда за удачный выстрел. Похоже, ей не меньше ста лет!

– Да, ловко вы его накрыли! Первым же выстрелом! С треском! Точно шар бильярдный загнали в лузу. Позвольте взглянуть на ваш револьвер?

– Пожалуйста. – Бронислав вытащил из-за мокрого голенища второй пистолет и протянул ротмистру.

– «Мейдзи 26» – оружие японских офицеров. Прекрасный трофей! Неудивительно, что пуля снесла не только всадника, но и лошадь.

– А вы, Владимир Карлович, тоже, смотрю, обзавелись оружием иностранного производства? Разрешите полюбопытствовать? – в свою очередь поинтересовался Васильчиков.

– Да, да, конечно. – Фаворский расстегнул вторую, деревянную, кобуру и передал пистолет поручику. – Австрийский «Манлихер». Он совсем не дорогой, и в отличие от револьвера при перезарядке не нужно каждый раз извлекать патроны из барабана. Достаточно сменить обойму. А ведь иногда этих самых секунд и не хватает.

– Это уж точно, – согласился Васильчиков.

Продолжая обсуждать особенности оружия ближнего боя, офицеры приблизились к экипажу. Под деревом, не сводя глаз с начавшего приходить в сознание захваченного преступника, с маузером в правой руке сидел полицейский. Левая рука Каширина была наскоро замотана куском белой материи, явно оторванном от края платья барышни, и покоилась на обвязанной вокруг шеи перевязи.

– Вы ранены, Антон Филаретович? – взволнованно спросил Фаворский.

– Да, пуля-дура… задела, окаянная, вот и покалечила… кровища ручьем хлестала! Насилу справился. Что поделаешь? Такая, Владимир Карлович, у нас с вами работа, – кряхтя и охая, многозначительно и важно объяснялся сыщик.

– Жаль, что так вышло, а я-то думал, что все остались целы и невредимы. Ну да ладно. Главное – чтобы кость оказалась цела, а там, даст бог, заживет. А я смотрю, студентик-то наш очухался. Ну, что, господин беглый каторжник, допрыгался? Зубы-то обломал? Это тебе не легковерных курьеров в упор расстреливать! Здесь боевые офицеры! Так что вставай, руки назад. Вот так! – Ротмистр замкнул на его запястьях ручные цепочки.

– А что, второй супостат ушел, что ли? Или вы его прямо там кончили? – поправляя здоровой рукой сползающий металлический панцирь, поинтересовался Каширин.

– Нет, абрека мы не нашли. Пришлось пристрелить его раненую лошадь. Вдвоем облазили все вокруг, но, к сожалению, безуспешно. Тела нигде нет, только вот шашку подобрали, в камышах застряла. Скорее всего, он кормит раков на дне лимана.

Жандарм подошел к даме, вытащил у нее изо рта кляп, снял наручники, с тем чтобы защелкнуть их уже спереди. Почувствовав, что она свободна, Полина повернулась, обхватила офицера обеими руками и со всей силы вцепилась мертвой хваткой в шею, пытаясь перекусить артерию. Стоящий рядом Васильчиков растерялся и ударить женщину не смог. А Каширин носился вокруг, что-то кричал и размахивал пистолетом, не зная, что делать. Защищаясь, ротмистр резко надавил фалангами больших пальцев на глазные яблоки нападавшей. Дама вскрикнула и ослабла. Фаворский вновь замкнул на руках пленницы оковы. На шее офицера багровым волдырем вздулось место укуса.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, студент, с заведенными за спину руками, бросился в сторону камышей, надеясь, видимо, на чудо. Поручик в три прыжка настиг беглеца и, повалив на землю, сильно ударил его под дых. Евсеев от внезапной боли перегнулся пополам и, закатив глаза, упал на колени.

Вдалеке появился казачий патруль. Трое всадников, съехав с дороги, с выставленными вперед пиками, во весь опор неслись к экипажу. Завидев офицера с серебряным аксельбантом на правом плече и в фуражке с синим околышем – отличительным признаком формы жандармов, они подняли пики вверх и сбавили ход. Старший разъезда подъехал вплотную и, осадив вороного, представился:

– Младший урядник Аксаков. Мы услышали выстрелы… Не нужна ли помощь, господин жандармский ротмистр? – Казак залихватски крутанул смоляной ус, ожидая ответа.

– Вы очень кстати. Скоро стемнеет, опасный государственный преступник мог скрыться в камышах. Вы еще успеете их прочесать. А нам пора в обратный путь. Если обнаружите его – живого или мертвого – известите уездного исправника.

Разъезд спешился. Казаки привязали к дереву лошадей. Не обращая внимания на пленницу, мужчины разделись и в одном исподнем, с короткими кавалерийскими винтовками наперевес, разобравшись в цепь, пустились на поиски злоумышленника.

Карета с задержанными преступниками и раненым Кашириным внутри с трудом выбиралась на почтовый тракт. Полина и Михаил уныло молчали, так и не проронив за весь путь ни единого слова. Полицейский, избавившись наконец от ненавистного панциря, клевал носом, то и дело пытаясь прильнуть к плечу дамы. Уставшие за длинный переход лошади сонно плелись по пыльной дороге. На месте возницы сидели двое – Васильчиков и Фаворский. Офицеры тихо переговаривались и дымили папиросами. К утру они въехали в еще спящую столицу губернии.