Безье – суд чести или кровная месть?

На самом деле, идея проникнуть в город ночью приказала долго жить уже при ближайшем рассмотрении плана города. Безье был более чем хорошо укрепленным городом, за крепостную стену которого мало проникнуть, нужно еще и контролировать каждую улицу и по возможности каждый дом, в противном случае нас бы оттуда Живо выбили.

Поэтому вскоре родился новый план: со слов сеньора Роже мы знали, что через две недели жители Безье устраивают осеннюю ярмарку. Что такое ярмарка? Это толпы разношерстного люда. Купцы с товаром, работники, ищущие новых хозяев, мечники, копейщики и лучники – в поисках места службы. Мы должны были воспользоваться этой возможностью.

Итак, за неделю до знаменитой ярмарки в Безье начали стекаться люди. Никто не обратил внимания на безобидного с виду торговца оружием, который привез на ярмарку свой товар. Никто не задержал желающих посостязаться в традиционном ярмарочном конкурсе стрелков пришедших в Безье лучников. Никто не почувствовал подвоха, когда в город приехали охочие до веселых зрелищ господа из соседних городов в окружении пышных свит.

В общем, все прошло более чем спокойно. Сам Каркассонский сеньор прибыл на ярмарку совершенно открыто. Лучшая в городе гостиница встретила своего господина с настежь открытыми дверьми и при параде всей прислуги.

Роже-Тайлефер совершил краткий визит к главам города, после чего отправился обмениваться любезностями с приехавшими на ярмарку знакомыми рыцарями. В свободном городе Безье царили вольнолюбивые нравы. В этих поездках я сопровождал молодого Роже-Тайлефера из рода Транкавель и должен отметить, что как бы ни был он зол на горожан Безье, как бы ни желал их крови, он ничем не выдал себя, весело раскланиваясь с убийцами отца и брата.

Раймона я препоручил двум подготовленным для защиты господина телохранителям. Он должен был расположиться со своим отрядом в северной части города, в то время как Роже с каркассонскими рыцарями – занять южную половину.

Оба сеньора имели при себе весьма ограниченную свиту, в то время как их основные силы под видом мирных граждан, приехавших на ярмарку, располагались по одиночке в различных гостиницах города, трактирах и частных домах. В назначенную для захвата города ночь все они распределились на улицах таким образом, чтобы контролировать каждый дом.

Сигналом к разворачиванию военных действий должна была послужить пылающая башня Городского Совета, которую было видно из всех частей города.

Конечно, Роже не хотел губить собственное имущество, но другого способа дать одновременно сигнал для нескольких сотен распределенных по городу воинов просто не нашлось.

Посреди ночи несколько заранее отобранных смельчаков нетвердой походкой сильно набравшихся людей вышли из двух стоящих по обеим сторонам центральной площади трактиров и подошли к означенной башне, у которой и днем и ночью стоял пост лучников.

Когда к лучнику приблизился подвыпивший пузатый ремесленник, руки которого сжимали бочонок чудесного сладкого и очень дорогого каркассонского вина, тот даже не подумал вынуть из колчана стрелу или пригрозить пьянчужке мечом. Толстяк казался таким пьяным и беззащитным, что лучник невольно засмеялся и поманил его рукой.

– Сдается мне, уважаемый, что вам никак не дотащить этот бочонок, – весело предположил лучник.

– Мне и самому кажется, что я грохну его где-нибудь по дороге, – кряхтя сообщил толстяк, грузно осев рядом с постом, прямо на мощенную булыжником мостовую. – Путь мой неблизок, до улицы Святой Клары, мимо церкви Возрождения и катарской лавки с готовыми платьями. А там уж рукой подать.

– До улицы Святой Клары! – присвистнул лучник. – Не близко...

– Я вот что думаю, – толстяк взвесил на руках бочонок, – что если, господин лучник, нам немного отпить из этого бочонка? Авось, все не таким тяжелым будет.

– И то верно, – согласился лучник, вытирая длинные усы и приставляя к стене лук. Он поднял бочонок и принялся жадно пить из него.

В это время за его спиной образовался еще один ночной прохожий.

Секунда, и лучник повалился на землю, из его спины торчала рукоятка кинжала. Тут же толстяк перехватил бочонок – зачем же добру пропадать, – а его подельщики притащили к башне промасленные вязанки хвороста и зажгли.

Хворост вспыхнул мгновенно. Пламя сразу же начало подниматься все выше и выше, облизывая башню с такой жадностью и аппетитом, будто бы она была и не башней, а сахарной головой, которыми так славилась во все времена ярмарка в Безье.

Заметив пламя, из домов начали выбегать люди. Поджидающие их у дверей и в узких проулках воины безжалостно кололи и рубили их мечами, лучники стреляли, устроившись в окнах гостиниц и трактиров.

Через много лет после учиненной в Безье бойни господа хроникеры напишут в своих хрониках, что воины вырезали все мужское население Безье. Прощение получили женщины и жиды. Но лично я не стал бы доверять подобным высказываниям. Повторюсь, мы стояли в узких неосвещенных проулках или у дверей домов и били буквально всех, кто вылетал на нас. Говорят, ночью все кошки серы. Так что не могу взять грех на душу и утверждать, что убивали только мужчин.

Натренировав руку в уличных расправах, мы бросались в дома и, добивая оставшихся мужчин, тут же оказывались в их еще теплых постелях, рядом с воющими от страха их женами и дочерьми.

На следующее утро мы вывели и вытащили за волосы на улицы всех оставшихся в живых и поставили их на колени перед их повелителем Роже-Тайлефером.

– Я приказал убить всех мужчин Безье – потому что только их кровь может смыть кровь моих отца и брата. Что же до вас, то... – Он выдержал паузу, словно принимая серьезное решение. – Если вы остаетесь добрыми христианками и будете чтить своего господина словно бога и выполнять все, что бы я ни приказал, то я оставлю вам жизни.

Ответом ему был плач. Многие женщины распластались на земле.

После столь явного знака покорности Роже подмигнул гарцующему рядом с ним Раймону, и тот велел привести епископа.

Испуганный и несчастный тулузский епископ так же был готов распластаться перед грозным Транкавелем-рубщиком.

– Епископ! Когда-то жители Безье совершили страшный грех: убили своего природного господина и его сына. Господина, данного им самим Богом! Сегодня город очистился от скверны, но остались эти женщины, против которых я не в силах поднять своего меча и к которым я не обращу моего гнева. Потому что, по рыцарским законам, нельзя не только ударить или обидеть женщину, но и подумать о ней плохо. Я понимаю, что им будет тяжко нести все повинности и собирать дань в полном объеме. Кроме того, женщина – слабое существо, и ей требуется руководитель. Поэтому я прошу вас сочетать законным браком всех имеющихся в отрядах неженатых воинов и этих женщин, с правом наследования всего имущества покойных. Я прошу вас, святой отец, – благословите эти союзы, и да воцарится в Безье мир!

С этими словами он развернул коня, и вместе с Раймоном и Петром Арагонским они поехали прочь.

Возможно, что избиение жителей Безье и могло бы навлечь проклятия на голову моего несчастного хозяина, но в тот год неожиданно и ярко взошла звезда самого красивого и талантливого трубадура Лангедока, юного и прекрасного, точно ангел, Пейре Видаля. Слушая песни которого, люди забывали собственные боли и обиды, хотелось любить и жить!