Возвращаться на корабли было уже поздно. Моряки стали устраиваться на ночлег. Гискон присоединился к Мисдессу и Шимбе. Мальчик утешал бедную женщину как мог, но она смотрела на него безучастными, пустыми глазами. Из груди её вырывались тяжёлые стоны.

— Мой птенчик! — без конца повторяла она.

Наступила ночь. Ветер раскачивал верхушки деревьев, и шум их сливался с плеском волн. На берегу суетились люди, готовясь ко сну. Они расстилали одеяла, собирали сучья и сухую траву для костров. Гискон лежал на спине и рассматривал небо, усыпанное звёздами. Он вспоминал наставления Малха. Моряк, не знающий звёзд, слеп. Гискон решил отыскать те созвездия, которые ему указал кормчий. Вот эти звёзды в виде ковша так и называются Большим Ковшом. По ним легко определить, где север. Эти четыре звезды, чуть повыше и левее Большого Ковша, называются почему-то Вороном. Нет, они совсем не похожи на птицу. У них нет ни крыльев, ни клюва. Они скорее напоминают квадратное отверстие бездонного колодца. А разве похожа эта вереница звёзд на льва? А ведь их называют созвездием Льва. А где же Скорпион и Весы?

Услышав шаги, мальчик повернулся на бок.

— Ты не спишь? — удивился Мидаклит.

— Нет, — ответил Гискон. — Я совсем запутался в этих звёздах и не могу найти Скорпиона и Весы.

— Смотри, эти пять звёздочек и есть Скорпион. А там же, на юге, и Весы.

— А почему все эти звёзды так странно называются?

— Люди, которые первыми наблюдали звёзды, видели в них вестников богов. А богами почитались почти все животные и насекомые, которые окружали человека. И до сих пор в Карфагене и на моей родине есть немало людей, считающих, что по звёздам можно предсказать не только жару, бурю, затмение луны и солнца, но и судьбу каждого человека: будет ли этот человек богат или беден, счастлив или несчастлив, когда он женится, сколько у него будет детей. Эти люди почему-то считают, что Юпитер и Венера — это добрые планеты, а Сатурн и Марс злые…

Как ни интересен показался мальчику рассказ о звёздах, но усталость взяла своё, и он забылся.

Почти в то же время у другого костра происходила другая беседа.

— Наконец мы с тобой можем потолковать, Мастарна, с глазу на глаз, — оказал Стратон, подбрасывая в огонь ветку.

— Да, жрец, — проговорил этруск, — ловко мы с тобой притворялись. Скажу правду, увидев тебя в первый раз, я чуть не ахнул. Такой сухопутный воробей — и стал мореплавателем!

Этруск расхохотался.

— А я думал, — добавил он с издёвкой, — что вы с Магарбалом собираете дань с моря только у себя дома!

— А я всегда полагал, — отвечал ему в тон Стратон, — что имел дело с кормчим, а не с надсмотрщиком на чужом корабле.

— Таково уж моё ремесло, — мрачно промолвил этруск. — То богат, а то гол, как зубы. «Мурена» моя вместе со всей добычей досталась твоему Дагону. Я ведь слышал, что ты теперь жрец бога моря!

Стратон сочувственно покачал головой:

— Пират без корабля — всё равно что жрец без языка. А Магарбал ждёт тебя с добычей!

— Храм Тиннит обойдётся и без меня, — бросил этруск. — У Магарбала и так много доходов.

— Нет, Мастарна, — прошептал Стратон, — даже без корабля ты можешь оказать Магарбалу большую услугу. И он не останется в долгу.

На лице Мастарны появилось выражение интереса.

— Не крути хвостом, говори прямо, что тебе надо!

— Есть одно дельце: надо выкрасть девчонку. Привезёшь её в Карфаген — получишь десять амфор серебра.

Мастарна бросил на жреца подозрительный взгляд.

— Да за десять амфор серебра можно купить гаулу вместе с гребцами. Ты не договариваешь, жрец. Выкладывай, что это за девчонка.

— Мне нечего от тебя скрывать, — сказал Стратон. — Это жрица нашего храма. Её увёз Ганнон, нарушив божеские законы.

— Знаю я эти законы. — Мастарна махнул рукой. — Кто как не вы сами их первыми нарушаете. Ты скажи лучше, кем эта жрица приходится Ганнону. Сестрой?

— Невеста, — нехотя проговорил Стратон.

— Так бы ты и сказал сразу, старая крыса! — закричал этруск. — Зачем вам понадобилась в храме невеста Ганнона? Ищи её сам. Я не предатель!

«Набивает цену», — догадался жрец.

— О каком предательстве ты говоришь, Мастарна? — молвил он вкрадчиво. — Ведь не предатель тот и не вор, кто возвращает господину беглого раба. Он честный человек и заслуживает награды. А Синта — рабыня Владычицы.

Мастарна нерешительно покачал головой:

— Рыба не стоит крючка. Большой риск.

— За риск ты получишь ещё пять амфор серебра, — уговаривал жрец.

— Десять! — отозвался Мастарна. Он наклонился вперёд, ноздри его раздувались. — Всего двадцать амфор.

— Да видит Тиннит, ты получишь их, когда беглянка будет у Магарбала! — торжественно произнёс Стратон, подняв ладонь с растопыренными пальцами.

— Но как я её доставлю в Карфаген? Может быть, мне превратиться в дельфина и взять её на спину? — засмеялся этруск, видимо, вспомнив что-то забавное.

— Не мне тебе советовать. Ты ведь Мастарна!

— А ты мне её покажешь?

— Может быть, покажу. А если нет, сам её увидишь. Стоит мне остаться в какой-нибудь из новых колоний, Ганнон перестанет скрывать Синту и возьмёт к себе на корабль. Тогда и действуй. Да поможет тебе Тиннит!

— А впрочем, — добавил он, — давай поищем её на берегу.

— Саул! — крикнул Мастарна. — Ты опять спишь, собака!

Он подбежал к иудею и изо всех сил тряхнул его.

Саул поднял голову и промычал что-то невнятное.

— Оставь его, — сказал Стратон. — Пусть себе спит. Пойдём вдвоём…

Гискон проснулся от холода. Костёр еле тлел, а плащ, которым Мидаклит накрыл мальчика, свалился. Гискон протянул руку к плащу и замер, услышав приближающиеся шаги.

— Не она ли это? — послышался чей-то шёпот.

— Сейчас посмотрим.

Мальчик мог бы поклясться, что эти последние слова произнёс Стратон. Его голос нельзя было ни забыть, ни перепутать с каким-либо другим.

Ну конечно, это жрец. Он наклонился над спящей Шимбой, и Гискон услышал его злобный шёпот:

— Опять не она!

— Клянусь Тиннит, — произнёс другой, — Ганнон прячет её на корабле. Тебе придётся подождать.

«Жрец ищет Синту! — ужаснулся Гискон. — Но кто это с ним рядом, с головой закутанный в плащ?»

Двое скрылись в темноте, и Гискон, дождавшись, когда стихнут шаги, вскочил. Он должен узнать, с кем был Стратон. Крадучись, двинулся Гискон в направлении, где исчезли двое. Но ночь словно поглотила их.

Мальчик вернулся к костру. Подбросив сучьев в огонь, он прилёг. Тревожные мысли не покидали его. «Этот человек карфагенянин, раз он клянётся Тиннит. Но кто из моряков изменил Ганнону?»

Наступил рассвет. Тонкие струйки дыма стлались по земле, щекотали ноздри спящих. Люди поднимались. В тумане двигались закутанные фигуры. Мальчик бросился на поиски Ганнона. Суффет спал рядом с Малхом на ложе из ветвей тополя. Он широко раскинул руки. Лицо его было спокойно и ясно, как у человека, видящего хороший сон. Мальчику жаль будить суффета, но он должен это сделать. «Надо его предупредить об опасности», — думал Гискон.

Внимательно выслушал Ганнон рассказ мальчика. Он, конечно, предполагал, что Стратон будет искать Синту: ведь недаром Магарбал послал Стратона вместе с колонистами. Но вот они уже почти у цели, а Стратону даже не известно, на каком корабле Синта. Что же теперь предпримет жрец? Ведь он останется здесь, а Синта поплывёт вместе с ним, Ганноном. Она станет недосягаемой для жреца. Правда, у жреца есть сообщник. Кто он? Но если даже этот человек окажется с ним на одном корабле, будет ли он опасен?

— Благодарю тебя, Гискон. — Ганнон положил руку на плечо мальчику. — То, что ты узнал, для меня очень важно. Я буду искать этого человека. И ты мне в этом поможешь.

— Господин! — взмолился Гискон. — Возьми Синту на свой корабль! Я, если ты это прикажешь, не отойду от неё ни на шаг.

Ганнон улыбнулся:

— Хорошо! Отправляйся к ней. И, как только мы снимемся с якорей, скажешь кормчему, чтобы он спустил чёлн. Я буду ждать вас обоих на «Сыне бури».

Мальчик бросился к лодкам.