Глава 5
В конце июля Луи де Монферай получил приказ от Его светлости герцога Бургундского о выступлении в поход бригандов-наемников. Бриганды должны были присоединиться к войскам виконта Понтремоли в Туринском княжестве недалеко от Гаттинары. Наемники ликовали: наконец-то, война! Можно будет пополнить тощие кошельки. Предполагалось, что после выступления наемников из Безансона, город сразу же займут регулярные войска герцога, и в округе воцарится долгожданное спокойствие.
В крепости началось оживление – готовились к долгожданному походу. Маркитантки закупали припасы, вино, обувь, одежду и загружали в повозки. Аделина, Аньез и Люси на полученные деньги снарядили свою повозку богаче своих товарок. Де Флок осмотрел свой бриганд. Вид, конечно, у наемников был потрепанный, но капитан решил: ничего, в Гаттинаре разживутся.
В Туринское княжество бриганды вступили с территории Лангедока. Через три дня перехода по Туринской территории наемники достигли окрестностей Гаттинары и присоединились к войскам виконта Понтремоли.
Его войска безуспешно вели осаду города уже месяц. Периодически палили из фальконетов[29] и передвижных бомбард[30] по стенам города, но стены были сложены слишком надежно, и маломощная артиллерия не причиняла им существенного вреда. Выход был один – брать Гаттинару штурмом, но княжеские войска, состоявшие в основном из германских наемников, энтузиазма отнюдь не проявляли.
Луи де Монферай поставил условие Понтремоли:
– Виконт! Предлагаю достичь consensu[31]! Мои люди возьмут город штурмом: потери будут большие. Вы должны отдать город на полное разграбление! Иначе, бургунды будут стоять под стенами, так же как и ваши германцы. Обещайте!
Виконт задумался. Он прекрасно понимал, если отдать город на волю бургундских бригандов, то он останется фактически ни с чем. Понтремоли сам жаждал добычи, и упускать ее не собирался. Поэтому он принял решение:
– Хорошо. Выхода у меня нет. Даю вам слово Понтремоли. – Пообещал алчный виконт, а сам подумал: «Пусть возьмут город, а там мои германцы наведут порядок…»
Вскоре была предпринята первая попытка штурма после предварительной артподготовки. Она захлебнулась почти сразу же. Бургунды поняли: Гаттинара – крепкий орешек, просто так наскоком ее не возьмешь. Зализав раны и похоронив погибших, через несколько дней попытку повторили. На этот раз бургунды проявили большее упорство. Осажденная крепость метко отстреливалась из луков, аркебуз[32], бландербасов[33] и метательных машин, атакующие падали со штурмовых лестниц гроздями.
Потери были значительны. Бриганды отважного капитана Ла Гитэна погибли полностью вместе с ним. Ряды наемников существенно поредели. Среди бургундов зрело недовольство. Луи де Монферай прекрасно понимал, еще два-три подобных штурма и воевать будет не с кем. Виконт Понтремоли, напротив же, берег своих людей, предоставив бургундам полную свободу действий. Для него было главным достичь цели – заполучить Гаттинару. На войне все просто, но самое простое в высшей степени трудно.
После недели пребывания бургундов под Гаттинарой, прибыл сам князь с личной свитой. Он возмущался положением дел, сетовал на то, что зря платит наемникам, поскольку от них нет никакого толка. Понтремоли пытался возразить:
– Ваше светлейшество! Стены города непреступны, наши фальконеты и бомбарды маломощны и бессильны перед их толщиной. И так погибла едва не половина бургундов.
– Виконт Понтремоли, я не желаю ничего слышать! – ярился князь. – Если вы не овладеете Гаттинарой через неделю, то я конфискую все ваше имущество и земли. И поверьте вы никогда не получите от меня ни одной инвеституры[34]!
Понтремоли сник, он прекрасно знал: князь слов на ветер не бросает. Выход представлялся только один – пойти на приступ вместе с наемниками и погибнуть, чтобы избежать позора.
…Капитан де Флок пребывал в удрученном состоянии, потеряв половину людей. Хорошо, хоть Ла Гир, Ксентрэй и Кастельмар остались живы.
– Если так дело пойдет и дальше, мы все здесь передохнем. Будь прокляты стены Гаттинары, сколько людей полегло! – возмущался де Флок. При штурме стрела вражеская повредила ему правый наплечник, слегка задев мягкие ткани. Аделина ухаживала за своим возлюбленным, постоянно меняла повязку, рана затягивалась и была не опасной.
– Чтоб они рухнули, черт бы их побрал! – поддержал Ла Гир. Люси протянула ему чашу вина. Он жадно припал к ней, постоянно чертыхаясь.
– Да, точно. Рухнули… А это мысль. Надо, чтобы стены рухнули… – задумался Шарль.
– Ха-ха! Тогда нам придется ждать землетрясения, – засмеялась Аньез.
– Нет, не придется. Я придумал: в бочку заложим порох, к ней привяжем длинный шнур. Когда бочку подкатим к воротам, шнур запалим… ворота взорвутся, – коротко изложил Шарль свою идею.
Все посмотрели на него с нескрываемым изумлением.
– Задумка прекрасная! Только пока вы будете бежать к воротам, дорогой барон, вас расстреляют со стен лучники и арбалетчики. Поверьте мне на слово: вы превратитесь в мертвого ежа, – высказался Ксентрэй.
– Слова ваши вполне благоразумны, – согласился Шарль. – Можно проделать это ночью, когда военные действия прекратятся. А, чтобы не превратится в ежа, я надену нагрудник и сервильэр[35]. В городе опомниться не успеют, как ворота разлетятся на части. В случае чего, прикроете меня, отвлечете дозорных на башнях. – Барон говорил столь убедительно, что его план был принят безоговорочно.
Ночью, когда осажденный город погрузился в сон, Аньез и Аделина разделись догола и в отблесках луны появились на безопасном расстоянии от дозорных лучников крепости.
Они обливали себя вином, призывно кричали:
– Гаттинары, идите к нам! Мы бедные женщины, бургунды нам не платят, мы истосковались по сильным состоятельным мужчинам. Выпейте с нами вина!
Дозорные чуть с башен не попадали от такого зрелища. Вдобавок, к своей наготе, Аделина и Аньез устроили танцы, напевая и бесстыдно виляя бедрами. В то время, пока женщины развлекали гаттинар, Шарль облачившись в латы, подкатил бочку с порохом к воротам, запалил шнур и тут же отпрянул в сторону. Почти сразу же раздался сильный взрыв, ворота разлетелись в разные стороны, дозорная надвратная башня рухнула – путь в Гаттинару был свободен.
Лагерь Бургундов моментально проснулся и был готов к штурму. Храбрые бриганды де Флока ворвались первыми, круша все живое на своем пути. Храбрость – это желание жить, нередко превращаясь в готовность умереть. Шарль никогда не убивал людей и впервые принимал участие в сражении, если не считать предыдущего неудачного штурма города. Но запах крови, и близость добычи подстегнули его. Барон рубил мечом-дуриндарте[36] направо и налево, затем – фальшионом[37], рассекая кольчуги защитников города, не отставая от де Флока, Ла Гира и Ксентрэя.
Шарль сражался на центральной площади города, совершенно озверев от вида крови и смерти, царивших вокруг. Гаттинары оказывали слабое сопротивление. Увы, но покровитель города Святой Петр оказался бессилен перед озверевшими наемниками, и не смог защитить свою паству. Горожане пытались спастись бегством, но тут же погибали, переступив порог дома. Впрочем, не покидая родных стен, они также погибали от рук грабителей, врывавшихся в их дома. Город был обречен…
Де Флок сражался рядом с Шарлем, как вдруг раздался выстрел – Роббер упал. Капитан, опираясь на меч, попытался встать, но тщетно. Пуля пробила нагрудник – он истекал кровью.
Де Кастельмар заметил бландербас, торчавший из окна второго этажа дома, и тут же бросился туда, снедаемый жгучим желанием изрубить стрелявшего солдата на куски. Когда он вбежал на второй этаж, то в богатой гостиной никого не обнаружил. Зато «улов» оказался солидным. Сдернув расшитую серебром скатерть со стола, молодой наемник собрал все, что попалось под руку: серебряную посуду, столовые приборы, изящные часы с камина, подсвечники. Шарль обошел все комнаты, набив полный узел красивой дорогой одеждой.
Зная, что украшения женщины обычно хранят в спальне на туалетном столике, он вошел в комнату с твердым намерением поживиться. Портьера на окне слегка шевельнулась…
Де Кастельмар, не раздумывая, рубанул мечом. Раздался крик, а затем из-за портьеры выпала молоденькая девушка с рассеченной головой, она агонизировала. Шарлю стало не по себе, однако он быстро подавил жалость и волнение, вспомнив истекавшего кровью де Флока, которого достал меткий выстрел умирающей. Он бросил небрежный взгляд на жертву, затем хладнокровно сгреб украшения с туалетного столика, схватил резной ларец и с полным узлом покинул дом.
Очутившись на площади, де Кастельмар увидел страшную картину: все пространство было усеяно трупами гаттинар. Изрубленные в смертельной схватке солдаты, остекленевшим взором взирали на бургундов, снимающих с них амуницию. Раненые горожане, многие так и не успели одеться и покинули свои жилища в ночных рубашках, теперь красных от крови, взывали к милости победителей. Но те, вкусив крови, хладнокровно добивали мужчин и насиловали женщин прямо на площади. Предприимчивый подросток, явно сын какой-то маркитантки, бегал среди трупов и снимал с них все ценное. Пока наемники справляли свою физическую нужду, мальчишка ловко шнырял между ними (вид насилия для него стал привычным делом с раннего детства) и срывал серьги с ушей несчастных женщин, взывавших к помощи. Увы, но помочь им было некому. Насладившись легкой плотской добычей, наемники стилетами убивали своих жертв прямо в горло.
Город пылал… Гарь и дым застилали глаза. Шарль, отягощенный добычей, внимательно оглядел площадь, надеясь найти своих друзей. Вскоре он заметил их в ближайшем переулке. Аделина перевязала раненого Роббера, повязка на груди уже успела изрядно пропитаться кровью. Роббер заметил Шарля и попытался махнуть ему рукой. Но нестерпимая боль пронзила капитану грудь.
Шарль подбежал к друзьям и бросился к де Флоку.
– Как вы, капитан? – участливо поинтересовался он.
– Ничего… Надо подняться… А то всю добычу без нас растащат. – Беспокоился капитан. И, заметив ношу барона, добавил: – Я смотрю, вы не теряли времени даром и кое-что прихватили.
– Да, есть немного… – подтвердил Шарль, окинув взором два изрядно пухлых узла. – Из бландербаса стреляла девчонка…
– Что вы с ней сделали? Надеюсь, использовали ее как положено? – де Флок пытался пошутить, но тут же закашлялся.
– Увы, не успел… – печально ответил Шарль. – Я ее убил.
Де Флок ничуть не удивился – убивать на войне женщин, так же как и солдат, было обычным делом.
– Это ваша первая кампания, барон, и вы проявили себя, можно сказать, как полководец, умудренный опытом. Если бы не вы, гнить нам всем под стенами города еще долго, да неизвестно, чем бы все закончилось… – де Флок с трудом поднялся при помощи Аделины, и положил руку на плечо Шарля.
– Выкарабкаюсь, на мне раны как на собаке заживают… – заверил он.
Вскоре появились Ла Гир и Ксентрэй, нагруженные добычей, в сопровождении своих довольных подруг. На располневшей груди Люси красовались несколько массивных золотых и серебряных цепей и одно жемчужное ожерелье. Аньез помогала Ла Гиру тащить мешки с награбленным добром.
– Отличный урожай! Держите, де Флок, здесь ваша доля. – Ла Гир протянул Аделине увесистый мешок, а затем по-дружески хлопнул Шарля по плечу.
– Не зря, капитан, вы взяли барона к себе в бриганд. Он сегодня герой!
В подтверждение сказанного, Аньез повесила на шею Шарля серебряную цепь, толщиной в палец.
– Барон, вам подарок от отцов Гаттинары, – шутливо сказала она. – Победителю достается самое лучшее!
На площади появились германцы Понтремоли. Они кричали:
– Да здравствует победа! Слава бургундам! Давайте, выпьем вместе!
Наемников-бургундов долго уговаривать не пришлось. Германцы же не унимались:
– Виконт Понтремоли угощает всех! Отличное туринское вино! Присоединяйтесь!
– Нам тоже не мешает выпить, как вы считаете, капитан? – спросил Ксентрэй, мечтавший промочить горло.
– Да, мы заслужили хорошую выпивку. – Подтвердил де Флок.
– Странно, все это… Я бы не пошел с людьми Понтремоли… – задумчиво произнес Шарль. – Не нравится мне их щедрость и внимание.
– Вы просто устали, барон. Слишком много впечатлений на первый раз! – ободрил его Ла Гир.
– Пойдемте, повеселимся!
Вся компания потянулась за бесплатной выпивкой. Наемники были довольны, они тащили поживу, кто мешками, а кто узлами. Вереница бургундов стекалась к городской ратуше. Бургунды не придали значения тому, как миновали ворота ратуши и оказались во внутреннем дворе. Они были сосредоточены только на веселье и дармовой выпивке. Но бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловке. И мышеловка захлопнулась…
В первый момент бургунды ничего поняли: за ними затворились ворота, на стенах появились германцы, вооруженные аркебузами и арбалетами. Наконец на балконе ратуши в окружении лучников появился Понтремоли:
– Я хозяин своего слова: захотел дал, захотел взял обратно. – Бесцеремонно заявил он, забыв о своих недавних обещаниях. – Я приказываю бургундам сложить оружие и всю добычу. В противном случае – отдам приказ своим людям уничтожить вас.
Для пущей убедительности лучники натянули тетиву, а германцы прицелились из аркебуз в толпу наемников. Бургунды обомлели от такого предательства и вероломства. Взять город их руками и выкинуть потом ни с чем!
– Где граф Монферай? Подать его сюда! – кричала разгоряченная толпа обманутых бригандов.
– Монферай вас предал! Он получил от меня щедрую награду и благополучно отбыл в Бургундию! – с явным удовольствием сообщил Понтремоли.
Такого наемники не ожидали, их захлестнула волна возмущения. Де Кастельмар сразу понял, что Понтремоли не шутит и, если понадобиться, не раздумывая, прикажет открыть огонь. Словом, asta est fabula[38].
Кому нужны наемники, кроме них самих? Кто будет их спасать? Вряд ли светлейший герцог Бургундский будет разбираться в случившемся, он получил немало золотых пистолей за то, что предоставил опытных воинов. Но остальное – воля Божья (нужно иметь поистине ангельское терпение, дабы быть отцом христиан).
Наемники схватились за оружие. Понтремоли хладнокровно отдал приказ германцам, раздались выстрелы – площадь перед ратушей резко поредела. Де Флока и его людей спасло лишь то, что они стояли почти у ворот, а германцы стреляли в середину толпы. Люси стало плохо, она схватилась за живот. Видимо, от испуга у нее начались схватки.
– Мои люди откроют ворота с одним условием, – продолжил Понтремоли, стоя на балконе ратуши, – при выходе вы сложите оружие и добычу.
Де Флок, опершись на Кастельмара, Ла Гир и Ксентрэй, поддерживающие Люси с двух сторон, Аделина и Аньез, нагруженные трофеями, вышли из ворот одними из первых. Германцы их тщательно обыскали, сорвали все цепи и ожерелья, отобрали добычу и оружие, и не оставив ничего, отпустили. Повозки и лошадей также конфисковали. Люси становилось все хуже, де Флок слабел на глазах, у него начиналась горячка. В завершение всего кошмара, разразился проливной дождь. Создавалось впечатление, что все против них, и новый день не начнется никогда. Недалеко от города около дороги стоял полуразрушенный храм, некогда посвященный Святому Петру, здешнему покровителю. Компания укрылась в его развалинах.
…У Люси начались преждевременные роды. Она лежала мокрая на голой земле, нечего было даже подстелить. Аделина дала ей найденную в развалинах палочку и велела стиснуть зубами.
– Тужься, ну давай, еще! – командовала Аделина.
Люси рычала как раненый зверь. Наконец, она совсем ослабла.
– Тужься, я вижу головку ребенка!
Люси напряглась из последних сил – Аделина приняла ребенка. Родился мальчик, но, к сожалению, мертвым.
– Почему я не слышу детский крик? Что с моим ребенком? – волновалась Люси.
– Люси, он родился мертвым. Извини, но я ничего не могла сделать… Такой холод и сырость убьют кого угодно…
Аньез оторвала кусок от своей нижней юбки и завернула мертвого младенца. Люси, потеряв много крови, совершенно обессилила. По ее лицу вперемешку с грязью и дождем текли слезы.
– Потон, ведь ты не бросишь его… – наконец, вымолвила Люси.
– Мы его похороним, как положено… – заверил он.
Глава 6
Могилу для младенца вызвался вырыть Шарль. Он извлек кинжал из голенища сапога. Проверить сапоги германцы не догадались. Выбрав место посредине развалин, он вонзил кинжал в землю. Сняв верхний слой земли с дерном, Шарль решить вырыть небольшую ямку – много ли надо младенцу. Вдруг кинжал наткнулся на что-то твердое. Шарль решил, что это камень и вонзил лезвие чуть левее. Опять клинок попал во что-то твердое… Тогда Шарль немного отступил от этого места и вновь вонзил кинжал в землю. Как ни странно, но клинок кинжала постоянно попадал в нечто, и это был явно не камень.
Рядом стояла Аньез, держа младенца. Она позвала:
– Ла Гир, помоги барону.
– Что случилось, барон? – поинтересовался Ла Гир.
– Граф! Там явно что-то есть… Прошу вас помогите мне снять верхний слой земли… – попросил Шарль.
Ла Гир начал руками отгребать землю, которую Шарль ловко поддевал кинжалом. Через некоторое время показалась надгробная плита. Ла Гир и Кастельмар переглянулись, действуя все быстрее. Наконец, они очистили ее полностью.
Их взорам предстало надгробие. На старом, выщербленном временем камне, было высечено имя почившего.
– Здесь похоронен в 6612[39] году доблестный рыцарь Танкред, защитник Иерусалимского королевства, – прочитал Шарль едва различимую надпись на надгробном камне.
– Простите мое невежество, барон, а кто такой Танкред? – поинтересовался Ла Гир.
– Если мне не изменяет память, он – племянник Боэмунда Тарентского, короля Иерусалима, героя первого крестового похода. Танкреда называли идеальным рыцарем. Существовала легенда, он якобы один с оруженосцем противостоял семидесяти сарацинам и остался жив. Я что-то читал по этому поводу еще в замке Кастельмар. От отца осталось много книг, особенно о крестовых походах. Танкред хотел умереть на родине в Нормандии, но видимо, судьба распорядилась по-иному…
– Барон, возможно, вы хорошо помните историю крестовых походов. Может быть, в ней сказано, какой нам прок от этой плиты? – разочаровано поинтересовался Ла Гир.
Шарль задумался.
– Полагаю, прок будет. Сделайте одолжение, помогите мне сдвинуть плиту, Ла Гир. Танкред был очень богат, возможно, мы найдем в захоронении что-нибудь ценное. Знаете, как бывает, gutta fortunae adjuvat[40].
Шарль разрыхлил кинжалом землю по периметру плиты и попытался ее сдвинуть при помощи Ла Гира. Плита поддалась с трудом, под ней разверзлась черная пустота. Шарля и Ла Гира обдало застоявшимся запахом плесени.
В этот момент дождь закончился, из-за туч выглянуло солнце, его лучи проникли сквозь развалины и осветили захоронение.
Наемники с удивлением увидели останки Танкреда, облаченные в рыцарские доспехи, сильно пострадавшие от времени.
– Дьявол! Как я и предполагал, одно гнилье! – разочаровался Ла Гир.
– Подождите, граф, рано отчаиваться. Следует осмотреть могилу повнимательней, – Шарль спрыгнул в склеп и исчез в полумраке. Послышался металлический скрежет. Аньез по-прежнему стояла, держа мертвого ребенка. Женщину невольно охватила дрожь. Ла Гир на всякий случай осенил себя крестным знамением.
Наконец, появилась рука Шарля, крепко сжимавшая полуистлевшие ножны меча. Барона подхватил Ла Гир – тот вылез из склепа целым и невредимым.
– Ну, что там? – почти одновременно спросили Аньез и Ла Гир, сгорая от любопытства.
Шарль извлек из кармана старинный хорошо сохранившийся перстень со вставкой из темно-синего сапфира и с гордость надел свою находку на средний палец правой руки.
– Великолепно! В самый раз! – Шарль потер камень о кожаную куртку, и тот предстал во всем своем великолепии. Ла Гир чуть не лишился дара речи.
– Ну, вы Кастельмар, везунчик! Удивительно! Такой перстень отхватили! Эй, скорее все сюда!
На зов Ла Гира прибежали Аделина и Ксентрэй.
– Что еще произошло?
– Смотрите, что Кастельмар нашел в склепе! – возбужденно крикнул Ла Гир.
Шарль с гордостью показал правую руку, украшенную перстнем.
– Потрясающе! Какой камень! Потянет, примерно, на двести золотых салю, не меньше, – воскликнул Ксентрэй, на мгновение забыв, насколько плохо де Флоку. Аделина мельком взглянула на перстень.
– Роскошная вещица, ничего не скажешь… – констатировала она и тут же удалилась обратно к Робберу и Люси.
– А еще что-нибудь нашли, барон? Может, там золото?! – разволновался Ксентрэй.
– Напрасные волнения, дорогой Ксентрэй, там больше ничего нет, только останки доблестного рыцаря. Из всех ценностей – перстень и вот это. – Шарль поднял с земли старинные ножны.
Сделанные когда-то из толстой кожи, они загрубели и потемнели от времени и спертого воздуха. Снять ножны, и узреть их содержимое было делом нелегким. Шарль распорол их острым кинжалом и извлек старинный меч в прекрасном состоянии.
Ла Гир и Ксентрэй взирали на Шарля круглыми от удивления глазами. Первым пришел в себя Ла Гир.
– Умоляю! Дайте хоть посмотреть!
Ла Гир покрутил меч в руках и несколько раз рассек им воздух. Тот выглядел роскошно, его рукоять украшала витиеватая резьба со вставками из желтых прозрачных камней.
– Смотрите, на нем есть надпись! – воскликнул он. – Что-то на латыни, не могу прочесть… Никогда толком ее не знал…
– Bona venia vestra[41], я прочту, – Кастельмар взял свою находку у Ла Гира, не обращая внимания на то, что друг не понял и половины сказанной фразы. – Здесь написано: меч доблести короля Челобелга Каролинга. Потрясающе! Так этому мечу лет семьсот, не меньше! Непонятно только, как он попал к Танкреду. Может, его предки королевского рода? Впрочем, все возможно… Кто теперь правду узнает? Столько веков прошло…
Аньез с укоризной воззрилась на барона. Он, поняв свою оплошность, передал Ла Гиру меч, тот воззрился на оружие с нескрываемым восхищением, а затем принял младенца из рук Аньез.
– Похороним его вместе с прославленным рыцарем. Пусть защищает невинную душу, – сказал Шарль.
Барон спустился в слеп, положил ребенка рядом с останками Танкреда, и тут же выбрался обратно.
– Упокой Господь его невинную душу, – сказала Аньез и перекрестилась. Ла Гир, Ксентрэй и Кастельмар последовали ее примеру. Аньез бросила в усыпальницу горсть земли. Мужчины установили плиту на прежнее место.
…Находку обсуждали довольно долго. Ла Гир и Ксентрэй, держали меч по очереди, передавая друг другу. Кастельмар даже немного возгордился, сейчас он и думать не хотел, что Ла Гир мог вместо него красоваться с мечом.
– Я чувствую, господа, меч принесет мне удачу и богатство. Назову его Каролинг, это благородное имя ему как раз подстать, если вспомнить прежних владельцев, – сказал барон, нежно поглаживая рукоять меча.
– Да он уже принес вам богатство, барон. А про перстень вы забыли! – напомнил Ла Гир.
Подошла Аделина, вся в слезах, едва сдерживая рыдания.
– Робберу все хуже и хуже… Видимо, поврежден жизненно важный орган. Горячка усиливается. Он хочет видеть вас всех…
Роббер лежал на голой земле рядом с Люси. Роженица из-за потери крови пребывала в полудреме, даже поменять окровавленную одежду не было возможности. Роббер мутным взором посмотрел на друзей.
– Аделина сказала, что Шарль… нашел перстень и меч в могиле… – произнес он, задыхаясь.
Барон снял перстень с пальца и протянул де Флоку. Капитан удостоил его лишь мимолетного внимания.
– И вот меч, капитан, – Шарль присел рядом с де Флоком, показывая находку.
Тот из последних сил принял оружие и внимательно осмотрел. Капитан некогда получил приличное образование и в отличие от бригандов хорошо владел латынью.
– Прославленный меч Каролингов… Далеко пойдете, Кастельмар. Я всю жизнь сражался наемником, а богатства не нажил. А вы вонзили кинжал в землю, и вот результат… Просто так такие мечи в руки не даются, это судьба… – Роббер откашлялся кровью. – Я умираю… Ла Гир и Ксентрэй вы были мне верными друзьями на протяжении многих лет. – Прохрипел он. – Я прошу вас, позаботьтесь об Аделине. Мои золотые, которые возьмете у банкира отдайте ей. Я оставил надлежащее распоряжение Половичинни перед походом, так что проблем не возникнет. Слушайтесь Кастельмара, он все правильно говорит и делает… Не смотрите на то, что у вас седина на висках, а он слишком молод. У него дар Божий… Он знает то, что не знают другие. Надо было послушать его в Гаттинаре, сейчас бы мы были с добычей. Теперь он – ваш капитан… Я ухожу в свое ultimum refugium[42]…
Де Флок потерял сознание. Аделина, рыдая, упала рядом с ним. Мужчины молча смахивали слезы. На утро Роббера похоронили в том же склепе, рядом с Танкредом и младенцем.
– Храните благоговейное молчание, – сказал барон и перекрестился.
– Что теперь? – спросил Ксентрэй. – У нас ни денег, ни оружия, даже повозки нет. Люси едва стоит на ногах…
– Надо идти вперед. Иначе, здесь мы умрем от голода. Как известно, голод – учитель всех хитростей и премудростей, – сказал Кастельмар.
– Тогда веди нас, капитан!
* * *
Компания медленно брела по дороге. Ла Гир вспоминал последний ужин, его мутило от голода, почти сутки никто не ел. Люси еле передвигала ноги, ей срочно были нужены отдых и пища. Куда шли, они не знали, лишь бы подальше от города. Дороги везде одни и те же, куда-нибудь выведут, только бы ближе к Бургундии.
Смеркалось… Вдруг де Кастельмар почувствовал запах жареного мяса.
– Впереди жилье, а значит – еда. Если нам откажут в приюте, будут иметь дело с мечом Каролингов!
Барон не ошибся, вскоре, за поворотом дороги, показалась убогая харчевня. Над входом висела старая покосившаяся вывеска «Свинья и петух». По двору харчевни прохаживались десяток кур и один единственный петух. Свиньи, по всей видимости, вдохновившей хозяина, при выборе названия своего заведения, видно не было.
Ксентрэй ударил в дверь ногой, та скрипя, отворилась.
– Эй, почтеннейший хозяин! – позвал Ксентрэй, но ответа не последовало. – Есть кто живой?!
Обессилившая Люси легла на скамейку и тут же заснула. На лестнице, ведущей со второго этажа харчевни, показалась полная женщина.
– О, господа, какая честь для нас! – воскликнула она. – Проходите, располагайтесь! Сейчас подам жареное мясо. – Произнесла, вежливо улыбаясь, хозяйка. Кастельмару она не понравилась: ух больно толстая, слащавое выражение круглого лица с обвисшим подбородком отталкивало. Да и потом, какие они господа, в таком-то виде!
Компания расположилась за столом. Аделина разбудила Люси, с твердым намерением покормить ее хоть силой. Вскоре хозяйка подала мясо без гарнира и вино, кислое и дешевое. Но путники были рады и этому. Мужчины уплетали мясо за обе щеки. Кастельмар же съел кусочек, вкус показался ему несколько странным. Видимо, различные приправы придавали мясу оригинальный привкус.
После ужина на гостей навалилась усталость, им хотелось поскорее упасть и заснуть. Хозяйка разместила женщин на втором этаже, а мужчин на первом – в маленькой комнатушке на грязных тюфяках. Но измученные путники были рады и этому – все лучше, чем спать на голой земле.
Их тотчас же сморил сон. Шарлю приснилось, будто он сидит за столом, а напротив него – ведьма Итрида. Она говорит ему: «Вставай, молодой барон, тебе грозит опасность… Не для того я помогла твоей матушке, чтобы тебя съели…»
Кастельмар резко проснулся, нащупал правой рукой Каролинг, и вынул из голенища сапога кинжал. Он посмотрел на Ла Гира и Ксентрэя, сотоварищи сладко похрапывали во сне. Барон встал и, вооружившись мечом и кинжалом, приоткрыл слегка дверь. Неожиданно он услышал голоса. Женский голос явно принадлежал толстомордой хозяйке.
– Говорю тебе, они нищие, по всему видно. Одна из девок вся в крови, непонятно, что с ней делали. Оружие только у одного, сейчас все спят. Самый подходящий момент, искать их никто не будет.
– Хорошо, уговорила, но имей в виду – это последний раз. Золотишка уже поднабралось, можно перебраться в город и открыть торговую лавчонку. Заниматься этим становится небезопасно. А что, меч приличный? Продать можно? – говорил мужчина.
– Да, меч неплохой, продадим. Кроме меча, я видела у наемника драгоценный перстень на пальце. Бери топор… Первым убей, того, что с мечом, молодого. Уж больно подозрительно он на меня смотрел за ужином, – наставляла хозяйка своего мужа.
Кастельмар прикрыл дверь и затаился. Послышались приближающиеся шаги. Хозяин, открыл дверь, совершенно уверенный, что постояльцы спят непробудным сном. Как только в дверном проеме появился фальшион, служивший хозяину орудием убийства постояльцев, барон, стоявший у стены, ловко вонзил в отвислый живот хозяина свой Каролинг. Тот, ловя ртом воздух, согнулся пополам. Затем для пущей верности, Шарль всадил душегубцу кинжал в грудь по самую рукоятку. Кровь хлынула изо рта хозяина, он упал, корчась в предсмертных конвульсиях. Ла Гир и Ксентрэй даже не проснулись от шума.
Хозяйка, решив, что муж уже расправился с молодым бароном, вбежала в комнату. Когда же она увидела своего окровавленного подельника на полу, то потеряла дар речи. Хозяйку трясло, ее жирный подбородок ходил ходуном от страха.
Кастельмар приставил окровавленный меч к ее бесформенной шее.
– Взываю к вашей милости, не убивайте меня, добрый сеньор! – взмолилась хозяйка. – Это все муж, он заставил меня заниматься душегубством. Он приказывал мне подслушивать разговоры путников, а потом решал, кого можно убить. Это все от бедности, поверьте мне! Не убивайте меня!
Толстуха рыдала, пытаясь разжалобить барона и свалить вину за свершенные злодейства на убитого мужа.
– Так и быть, я не убью тебя – слово дворянина. Но ты скажешь мне, где хранишь награбленное золото. Золото в обмен на твою никчемную жизнь, – едва сдерживая отвращение, предложил барон. – Да, кстати, каким мясом ты нас накормила? Что-то я не видел ни одной свиньи во дворе!
Хозяйку затрясло еще больше.
– Я подала курицу, клянусь вам, сеньор! – пыталась выкрутиться она.
– Интересные у тебя куры. Они, наверное, ростом с человека. Я что-то не припомню ни одной куриной косточки, которая бы попалась мне. Так что же мы ели? – барон слегка надавил мечом на жирный подбородок хозяйки, потекла струйка крови.
– Пощадите меня, сеньор, не убивайте! – снова взмолилась она.
– Я дал тебе слово дворянина… Разве этого не достаточно? Признавайся!
Повисло тягостное молчание. В конце концов, хозяйка призналась:
– Вчера днем к нам зашли два оборванных наемника. Они участвовали в осаде Гаттинары и остались ни с чем. Муж убил их и разделал в подвале. Их все равно никто не будет искать…
У Кастельмара появилось непреодолимое желание отрубить голову толстухе. Та опять заныла:
– Вы дали мне слово дворянина, сеньор!
– Я хозяин своего слова: захотел – дал, захотел – взял обратно! – Кастельмар вспомнил слова Понтремоли. – Ладно, где золото? Обманешь, убью!
– О! Сеньор, оно в подвале в бочонке из-под вина, я все покажу… – засуетилась толстуха.
Она повела барона в подвал. То, что увидел Шарль, напоминало картину преисподней. Посередине подвала стоял стол, красный от запекшейся крови. От стола тянулся желоб, уходивший в небольшой подземный лаз, по всей видимости, служивший для стока крови. В спертом воздухе висел устойчивый запах мертвечины. Рядом со столом на скамейке лежали орудия убийства, два тесака разной величины и здоровенный окровавленный длинный нож. Кастельмар предусмотрительно взял нож и запихнул за пояс. Он осмотрелся, увидев в тусклом освещении факела бочонки, стоявшие в углу.
– Открывай бочонки и ставь на стол! – приказал барон.
Толстуха повиновалась: взяла первый, попавшийся под руку бочонок, поставила на стол и открыла. Кастельмар увидел разделанное человеческое мясо, обильно присыпанное солью. Он подумал: «Убивать на войне врага это одно, а вот избавить мир от таких душегубцев – дело богоугодное».
Шарлю стало не по себе. Даже при штурме Гаттинары, когда барон впервые «вкусил» крови врага, он не испытывал подобных чувств. Война есть война, а здесь в харчевне убивали спящих путников, в том числе и женщин.
Содержание двух следующих бочонков было аналогичным. Толстуха рассчитывала, что молодой барон не выдержит вида человеческой плоти, ему станет дурно, а она, воспользовавшись его замешательством, успеет сбежать. Но Кастельмар стойко перенес это дикое зрелище. Кто бы мог подумать – людоедство в центре Туринского княжества! Кому расскажи, не поверят. Его терпение было вознаграждено с лихвой, в последнем бочонке лежали золотые флорины, серебряные монеты и женские украшения.
– Бери бочонок и пошли наверх. – Коротко приказал барон. Толстуха подчинилась, деваться ей было некуда.
Когда она поставила бочонок на длинный обеденный стол, барон ударил ее рукояткой Каролинга по голове. Женщина обмякла, начала оседать, попыталась уцепиться за деревянный стол, но тщетно, в конце концов, она рухнула.
– Толстая жаба! – презрительно сказал Шарль, с отвращением взглянув на хозяйку, и отправился проведать своих друзей.
Войдя в комнату, он и увидел, что те крепко спят, как ни в чем не бывало. Шарль подошел к убитому хозяину, лежавшему на полу в луже крови, отрезал кожаные завязки от его фартука, затем вернулся в трапезную и крепко связал ими руки и ноги толстухи, так и оставив ее лежать на полу.
После чего Шарль спокойно занялся обследованием содержимого бочонка, вытрясая его на стол. Он насчитал срок два золотых флорина, пятьдесят серебряных монет, три женских колье, семь золотых и четыре серебряных перстня с различными камнями. Урожай выдался неплохой, если взять во внимание их бедственное положение.
Оставив добычу на столе, Шарль решил обследовать постоялый двор. В комнатах для постояльцев он не нашел ничего интересного, кроме грязных соломенных тюфяков и своих спящих друзей и подруг. Спускаться в подвал не было ни малейшего желания, да и вряд ли там можно найти еще что-либо ценное, кроме человеческих останков и зарытых костей.
Проходя мимо кухни, он заметил небольшую дверцу, резко открыл ее, выставив вперед меч. Это оказалась кладовка, в ней стоял сундук, в углу виднелось оружие. Шарль тотчас извлек его и насчитал: три меча, одну аркебузу с запасом пороха и два арбалета.
Закончив осмотр оружия, Шарль открыл сундук, в нем хранилась различная одежда. Она была аккуратно сложена. Женские платья явно не подходили хозяйке по размеру, и были сняты убитых женщин (вероятно, задушенных, ибо на платьях не было пятен крови), имевших неосторожность остановиться переночевать на постоялом дворе. Платья не отличались особой роскошью, но были сшиты из хороших тонких шерстяных тканей и отделаны разнообразной тесьмой по последней моде.
Видимо, их носили жены торговцев, окончивших здесь свой жизненный путь. Мужские наряды, плащи и береты выглядели достаточно прилично, их было достаточно много, есть из чего выбрать. По крайней мере, решил Шарль, можно переодеться, положить деньги в карман и двигаться дальше. Под одеждой, на дне сундука, он нашел напоясные кожаные кошельки, правда, пустые.
Шарль сгреб свои находки в охапку, перенес в трапезную и бросил на стол. К тому времени толстуха пришла в себя и, пытаясь развязаться, извивалась на полу, словно змея.
– Пощадите меня, сеньор… Пощадите… – умоляла она, извиваясь, словно змея.
Шарль бросил на нее равнодушный взгляд.
– Какая гибкость, при такой-то полноте! – съерничал он и направился во двор.
Там он осмотрелся и заметил несколько кур, дремавших на старой телеге, служившей им насестом. Он извлек меч из ножен, и одним ударом отсек курам головы. По крайней мере, он точно знал, что на сей раз будет употреблять в пищу.
Он ловко выпотрошил кинжалом свою «добычу», после чего отправился на кухню, нанизал куриные тушки на вертел и развел огонь в очаге. Ему захотелось пить, но как показывал печальный опыт: употреблять здешнее вино было не безопасно, и он снова вышел во двор, дабы набрать воды из колодца. Утолив жажду, барон разделся до пояса и освежился, затем наполнил водой кувшин и отправился на кухню.
Светало… Друзья все еще спали. Шарль прекрасно позавтракал жареной курицей, запивая ее водой из кувшина. Насытившись, он занялся примеркой нового гардероба. Из множества нарядом он выбрал: панталоны из коричневой шерсти, рубашку из тонкого египетского хлопка, темно-синюю сафьяновую куртку и берет, украшенный черно-красным пером фазана. Облачившись в обновы, Шарль прошелся вокруг стола. Толстуха-хозяйка, по-прежнему лежавшая на полу, промычала что-то невразумительное.
– Что нравится? – едко поинтересовался Шарль. – Мне тоже… Жаль нет зеркала на себя полюбоваться.
Вскоре пробудились Ла Гир и Ксентрэй. Шарль услышал крики Ла Гира, увидевшего мертвого хозяина:
– Ксентрэй, Кастельмар, а это что такое! Кто так напился, что прирезал хозяина?
Наконец друзья вышли из комнаты и, увидев Шарля, облаченного в изысканный наряд, а на столе – целый ворох обнов, обомлели от удивления, даже не обратив внимания на связанную хозяйку.
– Барон, признайтесь, вы ограбили мимо проезжавшего дворянина со свитой, пока мы спали, – предположил Ксентрэй, указав на стол. – Мы, похоже, как всегда, все пропустили.
– Осмелюсь возразить, господа. Я никого не грабил, этим занимались хозяева харчевни. Они долгие годы грабили и убивали постояльцев. – Шарль, опасаясь вполне естественного рецидива, не стал говорить о подвале и о том, какое мясо друзья употребляли за ужином.
Женщины, хоть и потеряли свою впечатлительность вместе с невинностью давным-давно, вряд ли бы отреагировали спокойно.
– Поверьте, я выяснил это случайно, когда хозяин пытался меня убить, а потом – вас и наших прекрасных дам, – продолжил Шарль. – Рекомендую умыться у колодца, а затем подобрать одежду. А то вид у вас слишком непривлекательный.
Друзья с удовольствием последовали доброму совету – умылись и принарядились. Наконец соблаговолили пробудиться дамы. Первой из комнаты вышла Люси, лохматая, с опухшим лицом, в окровавленной рубахе. Когда она увидела сиявших свежестью, одетых во все новое мужчин, она неприлично громко икнула от удивления и вчерашнего вина, присев на скамейку.
– Что это с вами? – выдавила она с трудом.
– О! Прекрасная Люси! – приветствовал свою подругу Ксентрэй, правда, что в ней прекрасного барон и Ла Гир так и не поняли. – Мы нравимся тебе, Люси? – поинтересовался он, красуясь перед ней в зеленом наряде и бежевом бархатном берете.
– Примерь вот это платье, оно тебе непременно подойдет. – Шарль бросил Люси темно-вишневое платье, отороченное золотистой тесьмой по линии лифа. – Только прежде, умойся, причешись и выброси, ты, свою рубашку!
Люси ловко поймала платье и, внимательно осмотрев его, явно осталась довольна.
– Скажите на милость, откуда все это взялось? – поинтересовалась Люси.
– А вот видишь, связанную толстуху? Это ее подарки, – сказал Шарль. Люси удовлетворилась ответом, ибо не привыкла задавать лишних вопросов и отправилась к колодцу, дабы совершить утреннее омовение.
Толстуха попыталась что-то возразить. Шарль подошел к ней:
– Тебе что-то не нравится, старая жаба? – спросил он.
– Мое…Все мое… Отдайте… – задыхаясь шептала она.
– Твое?! – удивился Шарль. – Вы слышали друзья? – те в ответ кивнули.
Шарль громко рассмеялся и со всей силы пнул ногой толстуху прямо в живот. Она, задыхаясь, скорчилась и заныла.
Вскоре вернулась разодетая Люси. Волосы она вообще никогда не расчесывала, не подозревая о существовании такого простого предмета, как гребень. Сегодня она ограничилась тем, что намочила их водой и немного пригладила. Так, что смотреть на нее стало гораздо приятнее. Ксентрэй тут же оценил обольстительный вид своей подруги и тут же схватил ее за зад в порыве благородных чувств.
– Давайте, отнесем хозяйку в кладовку. – Предложил барон. – Ла Гир, помогите мне. Нечего ей портить нам настроение своим нытьем. Получила то, что заслужила. Оттащив с трудом толстуху, друзья прихватили с собой оружие из кладовки.
Наконец появились Аделина и Аньез. Реакция у женщин была примерно такой же, как и у Люси, только без икоты. Вскоре вся вымытая и наряженная компания с отменным аппетитом поедала за столом зажаренных Шарлем кур и запивала водой. Он кратко изложил дамам ночную историю, опустив при этом «людоедские» подробности. В довершение живописной картины, он вынул из бочонка ожерелья и собственноручно надел на шею каждой «дамы». Те пребывали в восторге.
– Видел бы все это наш незабвенный Роббер, как бы он порадовался, – всплакнула Аделина, поглаживая подарок Шарля.
Ей досталось серебряное ожерелье с речным жемчугом, которое очень гармонировало с лиловым платьем и розовой отделкой. Мужчины при упоминании капитана осенили себя крестным знамением.
Золотые и серебряные монеты барон разделил на всех поровну и разложил по кожаным кошелькам. Настало время покинуть постоялый двор и отправиться дальше в Бургундию. Ла Гир и Ксентрэй переловили оставшихся кур и свернули им шеи, куда делся петух, понять не мог никто. В хозяйскую повозку они погрузили все необходимое для длительного путешествия.
Последним вышел из харчевни де Кастельмар. Поехав примерно пол-лье, он оглянулся – постоялый двор пылал ярким огнем. «Туда ей и дорога», – подумал барон. – А то нашла бы себе нового дружка и взялась опять за старое. Горбатого могила исправит… Итак, bonis auspiciis![43]»
Глава 7
Маргарита осиротела рано, в двенадцать лет. Ее мать, урожденная Колетта де Кальмар и ее отец граф Филипп де Дюфур умерли от бубонной чумы пять лет назад, когда эта страшная болезнь выкосила половину Европы. Маргарите остался в наследство замок Дюфур с прилежащими землями, которые приносили солидный доход.
Замок Дюфур располагался на берегу небольшого горного озера на отрогах Альп. Маргарита росла подвижным ребенком, при этом любила читать и много времени проводила в библиотеке. Колетта, как истинно образованная женщина своего времени, дала девочке хорошее образование. Смерть матери, а потом и отца стали трагедией для подрастающей Маргариты. До сих пор остается загадкой, благодаря какому чуду девочка осталась жива, даже не ощутив симптомов болезни.
Дядя Маргариты, могущественный герцог Амадей VIII Савойский, прозванный Миролюбивым[44], отдал ее на воспитание в монастырь Святой Каролины. Маргарита провела в монастыре пять безрадостных лет, полных запретов и предрассудков. Она любила просиживать в монастырской библиотеке все свободное время, зачитываясь французскими или итальянскими фолиантами, самые интересные и захватывающие места в которых были вымараны черными чернилами, дабы не искушать воспитанниц и послушниц.
В это время Амадей полностью прибрал к рукам родовое гнездо Дюфур и подарил его своей молодой любовнице. Наследница осталась ни с чем.
Когда Маргарите исполнилось семнадцать лет, герцог Савойский задумал выдать ее замуж. Маргарита, получив письмо от дяди с этим известием, как уже о деле решенном, была рада, что наконец-то вырвется из этих угрюмых серых стен. За пять лет пребывания в монастыре ей порядком надоели каждодневные молитвы, еженедельные посты и нудные сестры-монахини.
Нельзя сказать, что эти годы она провела в полном одиночестве, у нее были наперсницы примерно того же возраста со схожей историей. Часто, уединившись в монастырском саду, когда предоставлялась такая возможность, девушки предавались бурным фантазиям.
Фантазии Маргариты сводились всегда к одному: встретить красивого и богатого рыцаря, а затем выйти за него замуж, тот же будет исполнять все ее прихоти и желания. Другими словами, избранник Маргариты должен выглядеть как Аполлон, быть страстным, нежным, неутомимым в любовной страсти.
С Бургундией герцога связывали давние узы. Поэтому Амадей Савойский обратил внимание на молодого перспективного полководца виконта де Волана, внебрачного сына графа Неверского. Маргарита и ее жених никогда не видели друг друга, они обменялись лишь миниатюрными портретами, заключенными в золотые медальоны.
Маргарита часами могла рассматривать Пьера, так звали жениха, восхищаясь его красотой. Граф де Волан также был очарован внешностью невесты, ее ангельским лицом, обрамленным золотистыми локонами, и голубыми, словно небо, глазами. И решил, что девушка, обладающая такой внешностью – само совершенство. Как говорится, imago amini vultus[45].
Жених и невеста находились примерно в равном положении, Маргарита – сирота, Пьер – бастард, оба были обделены вниманием и родительской заботой. К тому же, Амадей Савойский был необычайно жаден и давал скромное приданое за племянницей, бесстыдно забыв, что присвоил все ее имущество.
Кортеж из двух повозок с приданным, субреткой[46] и отрядом охраны забрал Маргариту из монастыря и направился к западной границе Савойи на встречу с авангардом жениха. Маргарита, избавившись от ненавистных монашеских одежд, наконец, облачилась в богатое платье из красного бархата, расшитое золотой нитью по лифу, рукавам и передней части юбки.
Она пребывала в девичьих грезах, не выпуская из рук медальона с портретом жениха. Ее субретка, Нинет, постоянно строила глазки одному из сопровождавших кортеж всадников. Солдат был хорош собой, силен физически и прекрасно смотрелся в седле в военном облачении. Повозки двигались медленно, останавливаясь несколько раз за день для отдыха и приема пищи, а ближе к вечеру разбили лагерь.
Отужинав, Маргарита расположилась в шатре. Настроение у нее было меланхолическим, ее постоянно преследовала мысль, что она, по-существу, ничего не знает об истинных отношениях мужчины и женщины.
– Нинет, скажи правду, у тебя был мужчина?
Субретка смутилась, обсуждать такие подробности с госпожой ей вовсе не хотелось.
– Отвечай, я – твоя хозяйка и хочу получить ответ. – Настаивала Маргарита.
Субретка молчала, делая вид, что не поняла госпожу. Маргарита настойчиво продолжала:
– Нинет, расскажи мне, как это бывает. А лучше покажи, – добавила она игриво.
Субретка окончательно растерялась.
– Показать, госпожа, но как?
– Тот солдат, которому ты улыбалась всю дорогу, хорош собой, не так ли? Я хочу, чтобы ты уединилась с ним и показала, как это делается.
– Госпожа, неужели вы будете стоять и смотреть? Он, наверняка, смутится и не сможет ничего сделать, – попыталась робко возразить Нинет.
– Я спрячусь в кустах, он меня даже не заметит. Ну, Нинет, сделай мне одолжение. Иначе я разозлюсь и прикажу тебе! – начала проявлять характер Маргарита. – Обещаю наградить тебя, когда приедем в Бургундию.
Перспектива материального вознаграждения взяла верх над стыдливостью Нинет, и она, выйдя из шатра, направилась к костру, вокруг которого сидели солдаты. Жан, безусловно, ей нравился и будоражил воображение. Солдат чистил лошадь.
Нинет подошла к нему поближе и призывно помахала рукой. Жан быстро сообразил, что от него требуется и тотчас, закончив свое занятие, последовал за Нинет в ближайшую рощицу. Маргарита, наблюдая за этой сценой из шатра, незаметно выскользнула и спряталась в кустах, откуда прекрасно была видна полянка, на которой уединились любовники.
Нинет распустила шнуровку платья и, задрав юбку, обхватила Жана ногами. И парочка без всяких прелюдий предалась плотским утехам. Маргарита была разочарована происходившим, ибо созерцание голого солдатского зада не показалось ей романтичным, все выглядело совсем не так, как она себе представляла.
Однако стоны Нинет и ее партнера подсказывали, что это с виду неэстетичное и неромантичное занятие может быть приятным. Маргарита подумала, что в спальне, без одежд, эта сцена смотрелась бы лучше. Она крадучись, чтобы не вспугнуть голубков, вернулась в шатер.
Час спустя, появилась Нинет, уставшая, растрепанная, но очень довольная. Выпив вина, она упала около Маргариты, и они обе засмеялись. Утром кортеж отправился в дорогу.
* * *
Компания во главе с бароном де Кастельмаром двигалась на запад, преодолев границу Туринского княжества с Савойским герцогством. Настроение у компании было отличным, возвращались с деньгами, хоть и небольшими. На ночлег останавливались всего на несколько часов и снова двигались вперед. За три-четыре дня они рассчитывали добраться до Безансона.
По возвращении Ла Гир, Ксентрэй и женщины решили навестить банкира Половичинни, забрать у него деньги и причитающиеся им проценты, а на них открыть небольшую харчевню около Безансона. Всю дорогу они активно обсуждали эту тему. Барон еще не решил, присоединиться ли к друзьям или вернуться в родовой полуразвалившийся замок, на восстановление такого родового имущества никаких золотых салю не хватит. Он не знал – жива ли матушка, да и жизнь провинциального землевладельца теперь не представляла для него ни малейшего интереса.
Повозкой правил Ксентрэй, он натянул поводья, лошадь остановилась. Впереди простиралось небольшое озеро – не мешало бы пополнить запасы пресной воды. Люси, Аделина, Шарль и Ла Гир вылезли из повозки, дабы наполнить кувшины водой и поразмяться. Аньез не пожелала к ним присоединиться. Она выглянула из повозки и осмотрелась.
Из-за придорожных кустов появились две богатые повозки, крытые плотной темно-коричневой тканью, по бокам которых виднелись гербы рода Дюфур. Повозки сопровождал конный отряд и пехотинцы.
– Какой-то местный вельможа пожаловал… – заметила, зевая Аньез.
Люси и Ла Гир стояли подле повозки, Ксентрэй сидел за кучера, Аделина и Кастельмар спустились к озеру за водой.
Кортеж поравнялся с повозкой наемников.
– Посторонись! Прочь с дороги! – крикнул один из стражников и хлестнул кнутом Ла Гира, удар пришелся наемнику прямо по груди. Тот упал на колени, как подкошенный. Люси закричала…
Ксентрэй и Аньез, схватив мечи и вертела для жарки мяса, выскочили из повозки. В этот момент подбежали Аделина и Кастельмар.
Ксентрэй ловко воткнул вертел в колесо мимо следовавшей повозки, невольно она остановилась. Охрана, не сообразив, что произошло, замешкалась. Получив преимущество во времени, Шарль прицелился из арбалета в командира конного отряда, стрела попала в цель, и тот рухнул на землю. В отряде началась суматоха. Тем временем Аделина (как умудренная опытом маркитантка, умевшая постоять за свое имущество и честь) схватила лежавшую в повозке «кошку», привязанную к веревке, и ловко размахивая ею, разогнала нескольких пехотинцев, отважившихся приблизиться к ее друзьям.
Недолго думая, компания наемников одним махом вскочила в богатую повозку «вельможи» и, выбросив из нее солдата и служанку, помчалась прочь. Трое всадников бросились в погоню. Кастельмар и Ксентрэй ловко отстреливались из аркебузы и арбалета, Ла Гир правил лошадьми. Вскоре преследователи отстали. Сытая, обленившаяся охрана кортежа явно была не в состоянии противостоять наемникам, закаленным в постоянных войнах.
Повозка долго мчались, не разбирая дороги, лошади устали и перешли на шаг.
– Необходимо сделать привал и напоить лошадей, – сказал Кастельмар Ла Гиру. – Здесь, у реки, самое подходящее место.
Ла Гир натянул поводья, лошади остановились. Примерно в полутора лье, от реки виднелся замок. Шарль первым покинул повозку и посмотрел вдаль, на донжон, вздымавшийся на фоне вечернего неба.
Женщины начали разбирать повозку. В ней стоял огромный сундук, доверху набитый богатыми одеждами из темно-красного бархата и тафты, отделанной серебряной и золотой вышивкой, помимо этого в повозке нашлись два бочонка вина, копчености и мешок с веревками, видимо припасенными для хозяйственных нужд.
– Одежда знати! Она любит наряжаться в такой цвет, – сказала Аделина, извлекая аккуратно сложенные наряды из сундука. – А это что такое?
Аделина откинула пышное платье, под которым обнаружила белокурую девушку. Бедняжка была бледна и тряслась от страха.
– Прошу вас, мадам, не причиняйте мне вреда, – девушка умоляюще смотрела на Аделину. В первый момент Аделина растерялась, затем цепко схватила девицу за руку и вытащила из повозки.
– Посмотрите, какого ангелочка я обнаружила! Нам только проблем не хватало!
Мужчины обомлели от такого сюрприза, девица действительно была хороша. Она резко отличалась от грубой и вульгарной Люси и даже от Аделины и Аньез. Чувствовалось воспитание и знатное происхождение.
– Ну, что уставились, благородные господа? – ярилась Аделина. – Она наверняка дочь какого-нибудь графа. Ее будут искать!
– Слова твои благоразумны, – согласился Шарль. – Безусловно, ее следует отпустить, как только мы окажемся в Бургундии. Наверняка, девчонку уже ищут, с другой стороны, в любом случае, даже если мы ее отпустим, за нами будут охотиться. Есть над чем поразмыслить… Заодно и пообщаемся с благородной девицей, – вслух размышлял барон.
– Я готов к общению, – поспешно сказал Ксентрэй, приспуская панталоны.
– Ах, так! Меня уже не хватает, на девочек потянуло! – возопила Люси. – Ну, подожди!
Она подобрала с земли сучковатую палку и начала наступать на Ксентрэя. Никто не ожидал от Люси такого проявления чувств, все дружно засмеялись. Ксентрэй стушевался и спешно ретировался.
– Господа, осмелюсь заметить, в нашей компании только я без женщины, – вмешался Кастельмар. – Да простит меня прекрасная Аделина, – он галантно поклонился в ее сторону, – она старше меня и в трауре по нашему умершему незабвенному другу. Поэтому будет справедливо, если я буду общаться с этим ангелочком, – подвел итог барон. – Возражения есть?
– Нет, нет, вы абсолютно правы, Кастельмар! – тут же подхватили довольные Люси и Аньез. Такая соперница им была не нужна. Ла Гир и Ксентрэй, поставленные перед фактом, вынужденно согласились.
Барон подал руку девушке.
– Как вас зовут, сударыня, и куда следовал ваш кортеж?
– Я – графиня Маргарита де Дюфур, – девушка решили опустить подробности своих родственных связей. – Следую, чтобы встретиться со своим женихом в Мюлузе.
– О! Сударыня, так вы обручены! Magna res est amor[47]! – барон пытался наладить светскую беседу и разговорить девушку.
– Да, уже три месяца. Но мы ни разу не виделись, – Маргарита немного успокоилась: кажется, она попала в приличное общество, где изъясняются вполне пристойно и даже на латыни.
– И кто же ваш счастливый избранник? Если не секрет, конечно.
– Виконт Пьер де Волан, – робко ответила Маргарита.
– Весьма сожалею, сударыня, но лично с ним не знаком. Не имел чести встречать в Безансоне.
– У него замок в предместьях Невера, вы не могли встречаться в Безансоне, – уточнила девушка, немного осмелев.
Окончательно поняв, что ее, по крайней мере, не убьют и не изнасилуют, она начала приходить в себя. Молодой мужчина начинал ей определенно нравиться, он был хорош собой и не дал в обиду. Маргарита понимала, какую услугу он только что оказал ей, и пыталась быть вежливой. Лучше удовлетворять прихоти одного мужчины, нежели троих – решила она.
– Как ваше имя, сударь? – спросила она и смутилась.
– Я Шарль, барон де Баатц де Кастельмар, наемник герцога Бургундского Филиппа Доброго. Эти мужчины тоже благородного происхождения, – барон махнул рукой в сторону друзей.
– Так вы не бандиты! Слава Всевышнему! – Маргарита, как истинная католичка перекрестилась. Сильные видят в Боге доказательство своей силы, слабые – защиту от своей слабости.
– Вам нечего бояться, сударыня, вы будете под моей защитой, – попытался ободрить девушку Шарль.
Компания не сомневалась, что далеко оторвалась от преследователей и решала организовать привал на ночь. В повозке было множество копченых колбас и окороков. Так что пир удался на славу. Женщины оделись в дорогие наряды и позировали друг перед другом.
Изрядно выпив и закусив, Ла Гир, мечтательно созерцал замковый донжон, едва различимый в вечерней дымке.
– Вот бы пожить, как барону, хоть немного. Я помню свой полуразрушенный замок, пострадавший от нескончаемых междоусобных воин. Даже в детстве я боялся то англичан, то соседей-баронов, которые не прочь разжиться грабежом. Что толку от моего титула, если он не кормит и не греет.
– И я желала бы пожить как знатная дама, чтобы меня причесывали, одевали, кормили. Надоело скитаться. Хочется оседлой спокойной жизни, – вздохнула Аделина, поглаживая золотую вышивку на рукаве своего платья.
– Господа! Так в чем же дело! Замок в пределах видимости, рукой подать! Кто помешает нам его захватить?! – пошутил Ксентрэй.
Кастельмар и Ла Гир переглянулись и уставились на Ксентрэя.
– А, действительно, почему бы и нет?! У них есть все, у нас – ничего! Надо их ограбить! – хорохорилась совершенно пьяная Люси.
Маргарита, слушая эту пьяную болтовню, воспринимала все происходящее, как захватывающее приключение. Она слишком долго находилась взаперти, лишенная развлечений. Ее захлестнула волна воображения. «Пограбить» в понимании Маргариты, означало – одолжить на время. А пожить в чужом замке, было верхом ее фантазий. Поэтому, когда она открыла свой прелестный ротик, все оторопели.
– Господа! Осмелюсь высказаться, я знаю, как можно проникнуть в замок совершенно неожиданно для его обитателей, читала об этом в книге в монастырской библиотеке.
Все замерли и уставились на девушку, раскрыв рты от удивления. Первым от шока оправился Шарль:
– Сударыня, я вообще-то предполагал, что в монастырях читают молитвы и хранят девственность, а не готовят монашек к боевым действиям. Конечно, существуют ордена рыцарей-монахов, но вот с женщинами там проблема.
Все дружно загоготали. Маргарита ничуть не смутилась. Она решила использовать возможность насладиться свободой сполна. Жених далеко, ничего не узнает. А здесь рядом Шарль, у него такие красивые глаза и сильные руки! А потерю девственности, в случае чего, можно объяснить чрезвычайными обстоятельствами: дескать, деваться было некуда, иначе бы убили.
– Да, вы абсолютно правы, барон, из нас не делали наемников. Эту книгу я прочла случайно, она повествует о приключениях благородного рыцаря. Все сомнительные места монахини вымарали чернилами. Так вот, главные герои этого произведения проникают в замок для спасения невинной благородной девы через дымоход!
Друзья снова переглянулись. Женщины развеселились.
– Вот так ангелочек невинный! – заходилась от смеха Аньез. – Кто бы мог подумать! До чего доводят монастыри!
– А что, захватить и ограбить замок по пути следования к жениху, это так романтично! – издевалась Люси, не простившая Маргарите поведения Ксентрэя.
Нахохотавшись вволю, женщины опрокинули еще по чаше вина.
– Я хочу пожить в этом замке, – заявил пьяный Ла Гир.
– И я. Как говорится, жареный голубь не залетит тебе в рот[48], – поддержал Ксентрэй.
– А мы уж тем более, – хором поддержали женщины и снова засмеялись.
Глава 8
Настойчивость Маргариты распалила барона. Ему не хотелось ударить в грязь лицом, кроме того, заманчиво провести несколько дней с ангелочком на чистых простынях. Невинность Маргариты не смущала барона, как говорится, casta est, quam nemo rogavit[49], а напротив, распаляла его воображение.
«Обитателей замка придется убить… – подумал он. – Да в общем, как получится. Впрочем, лишняя добыча не помешает, возвращаться в Бургундию приходится налегке…» Кастельмар не колебался, хотя понимал, что название предстоящей операции – разбой и мародерство.
– Предлагаю план действий, господа! Я с Маргаритой проникну через дымоход. Наше преимущество – внезапность. Затем мы откроем ворота замка.
Компания вооружилась, предусмотрительно прихватив с собой веревки. Кастельмар поискал «кошку», но тщетно, в конце концов, решив, что она потерялась во время схватки. Задача проникновения в замок таким образом усложнялась. Но отступать от намеченной цели он не желал.
Приблизившись к замку под покровом ночи, Кастельмар попытался привязать толстую веревку к металлическому болту[50], но, тщетно. Пришлось взять веревку потоньше. Затем он вставил болт в арбалет, прицелился в направлении крепостной стены и выстрелил как можно выше. Металлический болт вонзился в аккурат рядом с дымоходом, крепко засев в расселине между камнями. Шарль с силой потянул веревку на себя, проверяя, надежно ли она закреплена. Затем барон, ухватившись за веревку, опираясь ногами на неровную каменную кладку стены, начал карабкаться наверх. Но веревка не выдержала его веса и оборвалась. Шарль упал с высоты полутора туазов.
Маргарита, стоявшая рядом с женщинами, закрыла глаза от ужаса.
– Господи, неужели он погиб?.. – произнесла юная прелестница, когда барон приземлился на землю. К нему тотчас подбежали Ла Гир и Ксентрэй, дабы оказать помощь.
Шарль благополучно приземлился на ноги.
– Я в порядке… – заверил он друзей.
– Вы напугали нас, Кастельмар. Предлагаю, использовать испытанное средство, – сказал Ла Гир, не желавший вмешиваться в действия Шарля раньше времени. – Из повозки я прихватил с собой «кошку»… Так на всякий случай. Может сгодиться.
Кастельмар сразу же понял замысел Ла Гира, тот не мог простить барону голубоглазого ангелочка и, таким образом, решил свети с ним счеты.
Ла Гир обмотал острые концы кошки тряпками, дабы те не издавали громких звуков при падении о стену, привязал к ней толстую веревку и отошел от стены подальше.
Ксентрэй не раз наблюдал, как Ла Гир проделывал эти действия, вместе они прошли не один поход. Ла Гир держа веревку в руках, начал вращать ее вместе с «кошкой», а затем ловким выверенным движением, отпустил ее, и та устремилась на крепостную стену.
До слуха мужчин донесся приглушенный звук зацепившейся «кошки» за машикуль. Ла Гир подергал веревку.
– Теперь выдержит, не сомневайтесь, Кастельмар… Но, если охота отличиться у вас иссякла, то я могу подняться сам. – Предложил он, не упустив момента поддеть товарища, в отместку за единоличное обладание юной прелестницей.
– Благодарю за заботу, Ла Гир. Я справлюсь сам. – Спокойно заверил Шарль.
Барон на сей раз без труда забрался на стену замка и осмотрелся. Стояла тишина, ни одного стражника не было видно.
Шарль сбросил веревку вниз и скомандовал Маргарите:
– Обвяжи веревку за талию и покрепче. Держись, поднимаю!
Маргарита сделала все, как велел Шарль и воспарили в воздухе, поднимаясь все выше и выше. У нее дух захватывало: «Прямо как в рыцарских романах. Будет, по крайней мере, что вспомнить после свадьбы…» – подумала она, стараясь не смотреть вниз.
Наконец, девушка смогла ухватиться за край машикуля, Шарль подхватил свою помощницу и освободил ее от веревки. Сообщники молча переглянулись и вскарабкались по дымоходу. Погода стояла теплая, и по ночам камины не топили. Дымоход, как правило, выкладывали из крупных плохо обработанных камней, так, что взобраться на него, а затем спуститься вниз, внутрь, Маргарите и Шарлю не составило труда.
Когда они вынырнули из него все перепачканные сажей, престарелый хозяин замка, дремавший около камина в кресле, открыл глаза и с перепугу закричал:
– Дьявол! Черти в камине!
Затем он побагровел и начал задыхаться. Его хватил удар, сердце не выдержало такого испытания. На шум прибежали домочадцы и, увидев черных «пришельцев» из камина, обезумев от страха, с дикими воплями умчались прочь.
Кастельмар и Маргарита немного растерялись, они не ожидали подобной реакции на свое появление. Шарль вообще думал, что придется сражаться, для чего и взял свой Каролинг.
Ла Гир, Ксентрэй и женщины, ожидали развязки «штурма», затаившись недалеко от ворот замка. Неожиданно ворота распахнулись, из них, сломя голову, выбежала прислуга, за ней – несколько вооруженных стражников, затем все затихло.
Вскоре в проеме ворот появились Шарль и Маргарита. Ла Гир первым приблизился к ним и перекрестился.
– Чумазые, как черти!
– Это от вас с перепуга весь замок разбежался? Не иначе, как ангелочка нашего испугались?! – с издевкой поинтересовалась она.
– Прошу в замок, господа! – Шарль отвесил поклон в духе придворного этикета. – Мадемуазель, вашу руку, – обратился он к Маргарите. Та с удовольствием улыбнулась ему в ответ и подала руку. Шарль был рад, что сложилось все именно так, как сложилось. По крайней мере, удалось избежать лишних жертв. А что касается смерти хозяина замка – так на все воля Божья. В данный момент Шарля вовсе не интересовал этический аспект произошедшего, особенно то, что он, сын знатных, пусть и обедневших родителей, опустился до банального грабежа. Его более волновало: какое впечатление он произвел на Маргариту. Та же трепела от малейшего прикосновения барона.
Компания перебралась в замок. Омрачало лишь одно обстоятельство: вся прислуга разбежалась. Ощутив чувство голода, Ксентрэй в поисках съестного решил обследовать кухню. Женщины же в это время изучали замок, заглядывая во все углы, и прихватывая с собой все, что попадало на их завидущие глаза.
Маргарита не отставала от своих новоиспеченных товарок в желании поживиться чужим добром. Она схватила серебряную цепочку и надела на шею. Люси вскипела:
– Дай, сюда! Тебе твой жених подарит! Мне она нужнее!
– Не отдам! Я возьму все, что захочу! – решительно заявила юная особа.
– Великолепно! А ты, прелестный ангелочек, умеешь постоять за себя! – одобрила Аделина, как самая старшая и рассудительная. – Не цепляйся к ней Люси. В дымоход она спускалась, а не ты. Пусть берет.
Женщины зашли в спальню, по всей видимости, она принадлежала старому хозяину, скончавшемуся от страха перед нечистой силой. Маргарита сразу же заметила, что над маленьким угловым камином висел странной формы череп.
– Это что еще за голова? – поинтересовалась Люси, как всегда, демонстрируя свое невежество.
– Люси, ну какая же голова, это череп. Странный… Может, зверя какого-нибудь… – задумчиво предположила Аньез.
– Несомненно, это череп дракона! – уверенно констатировала Маргарита. – Я читала о них и видела на картинках, уж очень похож!
– Все-то ты читала. Слишком, умная! – огрызнулась Люси. – Откуда здесь драконы?! Они давно все передохли!
– Разумеется, этот тоже давно вымер, но череп может очень долго сохраняться, – снисходительно объяснила Маргарита. – Кажется, я знаю, где мы! Это замок Дрейгон!
– И что? – в один голос спросили «дамы».
– Дело в том, что существует легенда, согласно которой первый владелец замка барон Фредерик де Монтуи победил дракона в этих местах. Он завладел его несметным богатством и построил замок, который назвал Дрейгон. Это произошло пятьсот лет назад, если не ошибаюсь, – отчеканила Маргарита, наслаждаясь произведенным впечатлением.
– Графиня, а если мне не изменяет зрение, то здесь нет никаких несметных сокровищ, – констатировала практичная Аделина. – Покойный потомок уж больно был скромен и, к тому же, явно вдовец. Даже обивка мебели вся вытерлась, какие уж тут несметные богатства! Да и не одна дама не потерпела бы такого скупердяйства.
– А вам не пришло в голову, что он их спрятал? – предположила Аньез.
– Ваше предположение весьма интересно и не безосновательно. Обычно в замке множество тайников, в которых хранят сокровища. Вряд ли нам удастся обнаружить их. Об их расположении знал только хозяин, а он, увы, мертв, – подытожила Маргарита.
– А мертв он по твоей милости! – взъярилась Люси, невольно представив, сколько добра пропадет замурованное в какой-нибудь в стене.
Женский мыслительный процесс был прерван шумом, по всей видимости, исходившим из кухни. Женщины устремились вниз и увидели, как Ксентрэй пытается извлечь из-под кухонного стола толстенную кухарку.
– Мамаша, зачем тебя понесло под стол? – удивлялся Ксентрэй.
– Так в замке черти, сударь! Все разбежались, а я спряталась… Тяжело мне бегать…
В этот момент появились Ла Гир и Кастельмар. Они поступили просто: общими усилиями сдвинули стол, и кухарка была освобождена. Женщина с трудом разогнулась, села на скамейку и долго не могла отдышаться. Затем окинула взглядом всю компанию и спросила:
– А кто вы такие, господа? Почему грязные? – указала кухарка на Кастельмара и Маргариту.
– Милейшая, так мы черти и есть! – пошутил барон.
– Вы черти, ха-ха! Вы, право, шутник, сударь! Что я не знаю, какие должны быть черти! А рога у вас есть?
Вся компания дружно рассмеялась.
– Да, твоя правда, рогов я пока не отрастил, – согласился барон. – Сделай-ка нам поесть и приготовь купальню.
Пока кухарка разогревала поздний ужин, он же – ранний завтрак, компания продолжила обследовать замок. Действительно, Аделина оказалась права: в замке царило сплошное скупердяйство. Одежда была изрядно изношенной и давно вышла из моды. Женских украшений почти не оказалось, вероятно, хозяин их продал по причине стесненных обстоятельств, а мужские – аляповатые, безвкусные, грубой работы на вид, выглядели малопривлекательно. Впрочем, «дамы» довольствовались и такой добычей.
Медные подсвечники, стоявшие на каминах и мебели, позеленели от времени. Серебряная посуда, в которой подала еду кухарка, давно не чистилась и потемнела.
Компания уселась за стол и чинно принялась вкушать пищу. Маргарита сидела напротив барона. Она нарезала жаркое мелкими кусочками и вилкой отправляла их в свой прелестный ротик. Смотреть на нее было сплошное удовольствие, несмотря на сажу на лице и декольте. Шарль и Маргарита словно затеяли негласную игру – кто съест кусочек аккуратней.
В это время Люси, сидевшая рядом с бароном, никогда не отличавшаяся хорошими манерами, чавкала, как поросенок, и ела без ножа. Ксентрэй сразу же обратил внимание на разительное отличие поведения Маргариты и Люси за столом. Просто раньше было не с кем сравнивать, так как в гарнизоне эталон женских изысканных манер отсутствовал.
Потон взял нож в правую руку, вилку – в левую и на личном примере пытался научить подругу правильно пользоваться приборами. Все его попытки, как и прежде, потерпели неудачу.
Маргарита сняла под столом туфельку и, продолжая аппетитно поглощать жаркое, направила свою стройную ножку между коленей барона, постепенно углубляясь, достигла его интимного места. Барон сначала встрепенулся, затем, поняв, что это шалости ангелочка, расслабился, и получал удовольствие. Вскоре маленькая проказница достигла цели. Барон поднялся из-за стола:
– Маргарита, как вы отнесетесь к совместному купанию?
Она, сгорая от нетерпения, поднялась из-за стола и проследовала за Шарлем.
– Осторожней с монашкой, барон! Смотрите, а то она вместо занятий любовью вам псалмы почитает! – напутствовала изрядно выпившая Люси.
Шарль и Маргарита вошли в просторную купальную комнату. Купальня, круглой формы, была сделана на итальянский манер и скорее напоминала небольшой бассейн патриция. Она представляла собой достаточно сложную конструкцию с медным дном, под которым в случае необходимости разводился огонь для нагрева воды.
После купания открывалось специальное сливное отверстие, и вода стекала по желобу. По окружности бассейна стояли многочисленные свечи.
Обстановка была романтической. Шарль понимая, что Маргарита смущена, разделся первым и погрузился в теплую воду. Девушка сняла медальон с миниатюрой жениха, украдкой поцеловала его, положила на мозаичный пол, скинула испачканное сажей платье, и резко, не раздумывая, погрузилась в бассейн. Она подплыла к Шарлю, но как вести себя дальше не знала.
Шарль, прошедший школу любвеобильных гасконских крестьянок, привлек Маргариту к себе и страстно поцеловал в губы. Она легко поддалась, вспомнив наглядный урок своей субретки и, расслабившись, обвила любовника ногами, полностью доверившись опытному партнеру. Наконец она познала, что такое быть с мужчиной. Когда все закончилось, уходить из бассейна ей не хотелось, и они еще долго предавались любовным ласкам. Идиллию прервал Ла Гир, слегка приоткрыв дверь:
– Эй, любовники, вы не одни! Мы тоже хотим смыть с себя грязь.
Они поднялись из бассейна и, накинув специально приготовленные простыни, направились в одну из комнат. Гордо шествуя мимо Люси, Маргарита услышала ехидное замечание:
– С почином, тебя ангелочек!
– Сделай такое одолжение, оставь ее в покое! – одернул Люси барон.
– Ах, простите, какая оскорбленная невинность! – продолжала ерничать Люси, пока Ксентрэй не поддел ее локтем в бок.
Маргарита проигнорировала выпады Люси, ей хотелось остаться наедине с Шарлем и пополнить свои любовные познания.
Вскоре ее желание осуществилось. Как только они вошли в комнату и закрыли дверь, Шарль освободился от простыни и помог то же сделать Маргарите. Единственная преграда упала к ногам девушки.
Шарль обхватил Маргариту за ягодицы, она слегка откинулась назад, и он принялся ласкать ее соски языком. У Маргариты возникло страстное желание:
– Возьми меня, Шарль… – пролепетала она, вспомнив слова Нинет, которые та говорила солдату Жану. В бассейне Маргарита действовала так, как требовали того обстоятельства, сейчас же она сама желала близости партнера. Шарль легко поднял девушку и отнес на распахнутое в ожидании любовников ложе.
Она же опять, вспомнив мимолетный урок Нинет, закинула ноги на Шарля, обхватив его с обеих сторон, они начали ритмично двигаться. В этот раз Маргарита испытала совершенно другие ощущения. Ей хотелось слиться с Шарлем в единое целое и не прекращать движения.
Она уже не контролировала происходящее, ее душа и разум пребывали в астрале и не желали спускаться обратно на землю. Обессилев после долгих любовных излияний, Шарль рухнул на Маргариту в изнеможении. Его подкупала и возбуждала невинность любовницы и подаренное ею «первенство ночи». Вскоре, насладившись друг другом, они уснули.
Маргарита проснулась первой. Солнце стояло высоко, время близилось к полудню. Она огляделась. Спальня, в которой они провели бурную ночь, к сожалению, выглядела бедно. Там, где должна размещаться драпировка, над изголовьем кровати и окнах, ничего не было. Постельное белье, на котором они возлежали, также, увы, оставляло желать лучшего.
Платье Маргарита забыла в купальне, к тому же оно было уже не свежим. Она достала из старого массивного сундука несколько нарядов времен «бабушкиной молодости» и примерила их. Видимо, богатство давно обходило Дрейгон стороной. Какие несметные сокровища нашел Фредерик де Монтуи, ей было непонятно, лучше бы он денег у дракона одолжил.
Извлеченные из шкафа наряды, сшитые из недорогих тканей, выглядели чистыми. Маргарита выбрала платье нежно-лимонного цвета.
Здесь же, на туалетном столике, стояла шкатулка, в которой девушка еще днем не обнаружила никаких украшений, зато лежали расческа и шпильки с отделкой из черепахового панциря. Она привела волосы в порядок, заколов на затылке шпильками и выпустив небольшие локоны над ушами. Маргарита ощутила приступ голода и решила спуститься на кухню.
…Аделина лежала в забытьи. Сердце болело, стесненность в груди требовали морального освобождения. Она всплакнула по безвременно ушедшему Робберу, стало немного легче, но сон не шел. На протяжении долгих лет, женщина привыкла делить ложе с капитаном наемников, поэтому заснуть в одиночестве она просто не могла.
Она спустилась в кухню и решила помочь кухарке приготовить завтрак. Сначала кухарка пыталась разговорить Аделину, затем, поняв, что проще вести разговор в одностороннем порядке, не закрывала рта.
Она поведала Аделине, что покойный хозяин рано овдовел, жена умерла родами. Родившийся мальчик был слабым и вскоре умер. С тех пор хозяин не женился и вел затворнический образ жизни. Потом настали нелегкие времена, пришлось заложить украшения жены и все ценные вещи, вернуть их так и не удалось. Постоянные междоусобные воины окончательно разорили хозяина, он уступил часть своих земель молодому воинственному соседу, распустил отряд и совершенно не выходил из гостиной, целые дни, проводя у камина. Он тихо умирал…
– А тут еще черти из камина полезли! Служанки прибегают, а он уже мертвый, только два черта стоят посреди гостиной! Вот страху-то… Все и разбежались. Кому мне теперь служить? Старая стала, ноги постоянно болят… – Причитала кухарка. – Хозяин хоть и не платил ничего, зато кров был над головой и кусок хлеба… А теперь, что делать, ума не приложу. А вы как здесь оказались, госпожа? – не унималась кухарка.
– Мы просто путники, очень устали и хотели попроситься на ночлег. Ворота замка были открыты, вот мы и вошли. Не волнуйтесь, кому служить найдется. Замок и оставшиеся земли захватит молодой предприимчивый барон, или герцог Савойский конфискует в пользу казны, а потом пожалует кому-нибудь, – объяснила Аделина, естественно, опустив, что они и есть те самые черти.
– И то, правда, госпожа.
Вошла Маргарита.
– Аделина, вы уже поднялись!
– Да, я толком и не ложилась.
– Я проголодалась и хочу что-нибудь съесть. – Маргарита оглядела кухню в поисках съестного.
– Конечно, госпожа, сейчас я вас накормлю. – Засуетилась кухарка и подала ей свежевыпеченные булочки с морсом. Маргарите показалось, что ничего вкуснее она в жизни не ела.
– Осторожно, Маргарита, будете объедаться мучным, растолстеете, и от вашей точеной фигурки не останется ничего. – Заметила Аделина.
– Наконец-то я смогу есть все, что захочу. Последние пять лет я ела только то, что положено по монастырскому уставу. Надоело!
Аделина смотрела на то, как юная девушка уплетала булочки за обе щеки и в ее стремлении к свободе и независимости, узнавала себя.
Она вспомнила, как умерла мать, ей тогда исполнилось всего девять лет. Отец, башмачник, известный на всю округу отличными башмаками и крутым нравом, недолго печалился без жены. Он женился второй раз на женщине, гораздо моложе себя. Мачеха всячески унижала Аделину и заставляла делать всю грязную работу. Наконец, когда у Аделины родился сводный брат, а затем через два года – сестра, жизнь стала в отцовском доме совершенно невыносимой. Когда Аделине исполнилось тринадцать, она ушла из дома, чтобы никогда не возвращаться, прихватив с собой все сбережения отца.
Она долго скиталась, всякое пришлось пережить, обидеть беззащитную девчонку проще всего. После нескольких лет скитаний она попала в Невер и встретила Роббера де Флока, отбившего ее у солдат. Роббер был молод, красив, храбр и беден, как все разорившееся дворяне, имел огромное желание разбогатеть. Аделина полюбила молодого наемника, с тех пор они не расставались. Разлучила их только смерть, ее, увы, никто не может избежать. Сердце Аделины сжалось от боли…
Воспоминания Аделины были прерваны появлением Ла Гира и Аньез. Они прекрасно выспались на широкой кровати и пребывали в хорошем расположении духа. Увидев свежие булочки на столе, они накинулись на них, будто неделю не ели.
– Да, мамаша, не зря мы тебя вытащили из-под стола! – одобрил Ла Гир выпечку кухарки.
Следующим появился Шарль. Он сразу же подсел к Маргарите и присоединился к завтраку. Они насытились и удалились обратно в комнату, интригующе шепчась и посмеиваясь.
– Вы только посмотрите, как юная графиня задела нашего барона! Наверное, в постели хороша, раз и утром есть желание. – Позавидовал Ла Гир.
– А что тебе мешает, дорогой? Я всегда готова… – Аньез прильнула к нему.
– Ах, Аньез… Не мешает мне ничего. Просто у нас с тобой нет самого главного, чего у них в избытке…
– И чего же?
– Молодости, моя драгоценная!
Аньез фыркнула.
В дверях появился Ксентрэй, а затем и Люси, как всегда опухшая и лохматая. Кухарка быстро поставила перед ними свежую партию выпечки. Люси, постоянно цеплявшаяся ко всем не могла предаться любимому занятию, так как была в полном изнеможении от избыточно выпитого вечером вина.
Она сидела за столом, подперев голову рукой, и вяло жевала. В конце концов, она упала на стол с торчавшей изо рта булочкой и заснула.
Ксентрэй выгреб ее из-за стола и, подхватив привычным движением, отнес в спальню. Ла Гир и Аньез видавшие Люси еще не в таком живописном виде, продолжали завтрак, не обратив на нее никакого внимания.
День прошел в полном безделье – только и знали, что ели, пили и занимались любовью. Аделина, не имея партнера, да и не очень стремясь к этому, помогала кухарке. Ужинать у компании не было сил, в течение дня и все так постоянно спускались на кухню. Спать улеглись далеко за полночь…
Шарль заснул, обняв свою подругу. Вдруг во сне он увидел старую Итриду, она говорила: «Вставай молодой барон, не до сна… Волан рядом…»
Шарль встал, повинуясь ее приказу. На стене играли отблески огня. Выглянув в узкий проем окна, он и увидел многочисленные огни в форме полукольца недалеко от замка. И это полукольцо постепенно смыкалось – скоро замок будет окружен людьми де Волана. В голове у барона мелькнула единственная мысль: «Ищут Маргариту…»
Шарль быстро оделся, завязал трофеи в покрывало, внутренне он был готов к подобному исходу событий. Тихо, пытаясь не разбудить Маргариту, вышел из спальни. Он заглянул в соседнюю комнату к Ла Гиру.
– Вставайте, к замку приближается отряд де Волана, они ищут Маргариту. Срочно уходим. Я выбираюсь через камин, вокруг замка могут быть люди виконта. Жду вас у излучины реки в лье отсюда. Может быть, повозка еще уцелела.
Ла Гир быстро вскочил, сон как рукой сняло. Веселое приключение закончилось, надо было уходить, и как можно быстрее.
Шарль спустился по веревке со стены замка. Круг огней смыкался. Еще немного и отряд де Волана достигнет замка. Через полчаса барон достиг излучины реки, удивительно, но повозку никто не тронул, видимо отряд пошел мимо.
Лошади мирно паслись и щипали траву, складывалось впечатление, что животные уходить никуда не собирались и ждали именно барона. Он взял лошадей под уздцы и запряг в повозку. Все было готово. В этот момент появились Ла Гир, Ксентрэй и женщины. Каждый из них нес по узлу, прихватили, что смогли.
– Быстро – в повозку! – скомандовал барон.
Все беспрекословно подчинились, взобравшись в повозку и побросав в нее узлы. Ла Гир, как заправский кучер, хлестнул отдохнувших лошадей кнутом, они рванули изо всех сил и понеслись прочь по направлению к Бургундии, оставляя позади себя замок Дрейгон. Сердце Шарля сжималось от тоски, нежная Маргарита пленила его. Жаль, что романтическое приключение закончилось так быстро…
Маргарита проснулась от шума, она встала и машинально накинула на себя пелисон[51], видимо, принадлежавший когда-то хозяйке. Шарля в спальне не оказалось, и она решила, что мужчины устроили потасовку. Девушка открыла дверь с твердым намерением призвать их к порядку.
Перед ней, словно из-под земли вырос солдат.
– Господин, здесь какая-то девушка! – прокричал он.
Маргарита растерялась и не знала, что делать. Единственное, что пришло ей в голову, посильнее запахнуть пелисон. Раздалось бренчание лат, в коридоре появились два рыцаря. Один из них снял барбют[52]. Маргарита обомлела, вне всяких сомнений перед ней стоял сам виконт де Волан. Она узнала его, благодаря миниатюре на подаренном медальоне. Догадку подтвердил герб, изображенный на темно-синем сюрко[53], облачавшем графа поверх лат.
Маргарита обмякла и начала падать, собираясь лишиться чувств. Виконт ловко подхватил свою невесту, ее пелисон распахнулся, обнажив прелестную девичью грудь.
Маргарита была настолько хороша в оригинале, что ему было уже все равно, что с ней случилось за время похищения. Виконт возжелал невесту с первого взгляда и скрылся в спальне. Оруженосец, сообразив, в чем дело, занял позицию около двери с твердым намерением никого не впускать.
Глава 9
Через три дня повозка, управляемая Ла Гиром, прибыла в Безансон. Все были рады, что добрались целыми и невредимыми. Для банкира Половичинни стало полной неожиданностью появление друзей почти в полном составе. Тем более что свою долю де Флок завещал Аделине, и она знала об этом. Ничего не поделаешь, пришлось ему раскошелиться и вернуть все салю сполна, да еще и проценты с оборота, хоть и небольшие, но все же деньги.
Ла Гир, Ксентрэй и женщины не оставили мысли открыть приличную харчевню и занялись воплощением своего плана. Кастельмара одолевала тоска, он сам не знал, чего хотел. Хотя одного он хотел точно и был полностью уверен в своем желании – Маргариту. Любовь, увы, – не болезнь, травами не излечишься…
Он забрал свои золотые у банкира, размышляя, чем бы ему заняться: Безансон заняли регулярные войска герцога, наемникам места, увы, не нашлось. Шарль размышлял: «Деньги можно прожить, а что потом? Опять – в наемники? Конечно, жизнь бригандов полна романтики и montes auri polliceri[54], но с какой стороны посмотреть: Робберу де Флоку на небесах, наверное, так не кажется…»
В одно прекрасное осеннее утро барон де Кастельмар простился с друзьями и направился в Невер, дабы присоединиться к бригандам графа Неверского. Эта версия была для друзей, сам же он в глубине души осознавал, что решил проделать столь не ближний путь ради встречи с Маргаритой. Хотя барон отчетливо сознавал, что Маргарита, наверняка уже не только де Дюфур, но – и де Волан.
Путь от Безансона в Невер был весьма далек, да и торопиться барону было некуда. После двухдневного пути, он ехал, как обычно, предаваясь размышлениям о жизни, ее смысле, потерянной любви, не найденном богатстве и так далее в таком же духе. Неожиданно, на дороге, средь бела дня, он увидел, как двое бандитов пытаются ограбить приличного торговца, следовавшего, по всей видимости, в Невер.
Шарль трезво рассудил, если он поможет бандитам, то возможно, завладев повозкой торговца, они попытаются убить и его, дабы не делить добычу. Если же поможет торговцу, из последних сил защищавшему свою жизнь и имущество, то совершит богоугодное справедливое дело.
Возможно, спасенный торговец его наградит и наймет в качестве охранника. Шарль выбрал богоугодное дело. И через пять минут бандиты истекали кровью и молили о пощаде.
– Благодарю вас, благородный сеньор! – у торговца был легкий итальянский акцент. – Вы оказали мне огромную услугу. Вы спасли мне жизнь. Могу ли я узнать ваше имя?
– Я барон Шарль де Кастельмар.
– Честь имею представиться – Мацетти, торговец тканями. Вы следуете в Невер?
– Да, вы абсолютно правы. Хочу наняться в бриганды графа.
– О, тогда, может быть, благородный сеньор окажет мне еще одну услугу – сопроводите меня до Невера. Я вас щедро награжу за хлопоты. Десять золотых флоринов вас устроят? – скромно предложил торговец.
Шарль несколько оторопел от такого предложения и сразу же согласился. Его кошелек не был пуст, но для десяти золотых флоринов там место найдется.
Весь оставшийся путь барон и торговец проделали вместе без осложнений. За время пути Шарль узнал, чем французские шелка и шерстяные ткани отличаются от итальянских, как определить качественную ткань от дешевой подделки, и смог бы вполне преподать урок любой практичной даме.
В Невер они прибыли ближе к полудню. Шарль огляделся, Невер был гораздо больше и населеннее Безансона, жизнь в городе кипела.
– Барон, вы не передумали присоединиться к бригандам графа? – поинтересовался Мацетти на прощание.
– Нет, не передумал.
– Тогда найдите, Валери Сконци, он мой земляк-туринец, осел в Невере уже давно. Он как раз вербует в бриганды и часто бывает в харчевне «Золотой гусь».
Они простились, Мацетти расплатился, как и обещал, и каждый последовал своей дорогой. Шарль подъехал к харчевне «Золотой гусь», спешился и привязал лошадь к коновязи.
«Золотой гусь» показался ему на первый взгляд вербовочным пунктом наемников. Некий человек, похожий на итальянца, разговаривал с крепкими молодыми людьми, расписывая им прелести жизни наемника. И, как принято в таких случаях, обещал им montes auri polliceri[55]. Шарль послушал излияния вербовщика и усмехнулся, уж он-то все эти прелести испытал сполна, а золотые горы потерял сразу же, так и не найдя их.
Барон подсел за столик к итальянцу.
– Сударь, вы господин Сконци?
– Да, вы не ошиблись. Я – Валери Сконци вот уже почти срок лет Божьей милостью. Чем могу служить, сударь? – итальянец вопросительно взглянул на Шарля.
«Какие глаза, так и лезут внутрь тебя», – отметил барон.
– По дороге в Невер я познакомился с Мацетти, торговцем тканями, и оказал ему некоторую услугу. Он был столь любезен, что посоветовал обратиться к вам по поводу вербовки в бриганды графа Неверского.
– Да, да, Мацетти мой давний друг и земляк. Прошу вас, сударь, расскажите немного о себе… – итальянец все так же буравил Шарля взглядом, видимо, у него выработалась профессиональная привычка.
– С превеликим удовольствием! Я, барон Шарль де Кастельмар, из Гаскони, девятнадцати лет от роду. Служил в бригандах герцога Бургундского, участвовал в осаде Гаттинары. На этом мой послужной список заканчивается.
– Ну и это немало, поверьте, барон. Гаттинару бургунды взяли, насколько мне известно, отличился бриганд капитана де Флока. Другое дело, что виконт Понтремоли повел себя недостойным образом. Хорошо, такие люди, как вы, нам нужны. Я беру вас капитаном седьмого бриганда, несмотря на вашу молодость, с содержанием два салю в месяц. Ведь вы служили у Роббера де Флока, не правда ли? – Сконци впился черными глазами в Шарля.
– Да, у капитана де Флока, земля ему пухом… – подтвердил барон, пытаясь припомнить, когда же он упоминал об этом.
Кастельмар подписал договор на три года, не задумываясь. Через четверть часа он уже располагался на новом месте в гарнизонной крепости. Потекли дни, похожие друг на друга…
Вскоре вновь сформированные бриганды выступили в Шампань, которая пыталась обрести независимость, поход оказался непродолжительным, мятежные области присмирели почти тотчас же, как на землю Шампани вступили бургунды. Наемников-бургундов боялись, как огня. К сожалению, поход не принес им ожидаемой добычи.
Капитан де Кастельмар храбро сражался и проявил себя с наилучшей стороны воина и командира. По окончании похода, он получил денежное вознаграждение за проявленную отвагу при взятии Лангра.
У барона сложилось впечатление, что за ним зрит тайный глаз, которому известно все. Впрочем, это было только предположением, и капитана де Кастельмара вполне устраивала новая служба.
Подчиненные боготворили молодого капитана и беспрекословно выполняли все его приказы. Разве можно ослушаться героя Гаттинары? Откуда стали известны такие подробности, барон не мог даже предположить, ведь об этом знали только друзья, а они пребывали в Безансоне.
Затем бриганды отправились в поход, дабы усмирить мятежный Осер, пытавшийся отделиться от Бургундии и перейти под корону дофина Карла VII, обещавшего городу дополнительные вольности и снижение налогов.
Семь лет постоянных походов в Шампань и Лотарингию пролетели незаметно, в Невер бриганды возвращались лишь для небольших передышек.
Все это время барон не видел Маргариту и старался не думать о ней, недостатка в женщинах он не испытывал и постепенно начал ее забывать.
Затем вновь обострились англо-французские отношения. Капитан де Кастельмар со своим бригандом был переведен в английский гарнизон в Труа, который держали англичане на французской территории вот уже десять лет. Валери Сконци отправился в Компьен.
