* * *
Как и обещал Кеймс Мак Кумал, работа была выполнена к концу октября. Он вместе с двумя братьями, такими же крепкими и здоровыми, доставили в Килмартин на повозках все, что заказывал виконт де Монпелье. Оруженосцы и лучники помогли разгрузить повозки и расставить плотницкие изделия по домам. Граф де Безье остался доволен и открыл свой кошель:
– Отличная работа, мастера, а главное вовремя! Вот возьмите, здесь пять золотых монет.
– Благодарю вас, лорд Безье, – Кеймс поклонился, он обращался к графу подчеркнуто уважительно, с благоговением, понимая, что де Безье – главный у рыцарей. А раз уж он глава этого клана и владеет Лох-О – значит, лорд.
– Лорд Безье, глава нашего клана лорд Каэльт Мак Кумал приглашает всех вас в Беннахи на праздник Самайн. Для всех нас будет честью ваше присутствие. Скажу по секрету, молодые девушки Беннахи потеряли головы из-за ваших молодцов. Так что они будут ждать с нетерпением, не разочаровывайте их.
– Благодарю за приглашение, Кеймс. Передайте лорду Мак Кумалу мою искреннюю благодарность за приглашение, мы непременно прибудем. Как можно, не уделить внимание вашим прелестным дамам!
– Да, что и говорить, девушки клана Мак Кумал славятся своей красотой на всю горную Шотландию. Так, что ждем вас, достопочтенный лорд!
Безье не оставлял мысли породнится с сильным и влиятельным кланом, и приглашение последовало очень кстати.
К этому времени тамплиеры обжились на новом месте. Прецептория на Иннис Шилд стояла во всей красе. Хотя получилась она небольшой, но всем своим видом напоминала христианский храм, перед входом которого установили каменный крест тамплиеров. К храму примыкала небольшая пристройка для заседаний ордена.
Наконец Безье решил, что пришло время перевезти казну из замка Лох-Свэн и разместить на Иннис Шилд под постоянной охраной. За ней он отправил отряд под командованием виконта Каркасонского.
Флот, пришвартованный в Лох-Свэн, по-прежнему осуществляя перевозки товаров и людей в Ирландию, Англию, к побережью Шотландии, Исландии, Скандинавии. Казна тамплиеров неустанно пополнялась.
Отряд с казной вернулся уже на следующий день. Виконт Каркасонский также привез письмо от приора де Мюи. Безье безотлагательно прочел его и тут же собрал всех рыцарей на Иннис Шилд.
Зал для собраний по размерам был невелик, но уместились все – кто, сидя, кто стоя. Граф де Безье откашлялся.
– Славные рыцари Иннис Шилд! Я получил послание от приора де Мюи. Послание содержит прямо-таки ошеломляющие новости. Достопочтенный приор сообщает, что великий магистр ордена монсеньор де Молэ схвачен людьми короля в замке Тампль тринадцатого октября, в пятницу. Все тамплиеры парижской прецептории арестованы. Замок Шомон осажден, в нем укрылись рыцари верные ордену. Мало того, по всему королевству идут аресты тамплиеров, уже принявшие форму охоты на диких зверей. Хватают всех подряд и передают инквизиторам. Филипп Красивый отписал письма королю Англии Эдуарду и королю Шотландии Роберту Брюсу с настоятельной просьбой арестовать всех тамплиеров, находящихся на их землях.
Рыцари зашумели, они были сражены низостью и подлостью Филиппа. Граф де Безье поднял руку, успокаивая рыцарей и призывая их к тишине.
– Хочу заметить, господа, надо отдать должное прозорливости магистра де Молэ. Лишь благодаря этому, мы здесь, в Шотландии, и казна ордена у нас, а не в руках презренного Филиппа. Но возникает другая опасность: Филипп требует от Роберта Брюса, короля Шотландии, карательных мер по отношению к тамплиерам, укрывшимся на его землях, то есть, к нам. Хотя, мы не рассказывали всем подряд, что являемся членами ордена тамплиеров, у короля Филиппа шпионы есть везде. Посему, предлагаю слиться с местным населением и обзавестись семьями. Если понадобится носить килт, значит, будем его носить. Лучше в килте и на свободе, чем в Эдинбургской тюрьме. На днях я получил приглашение от лорда Каэльта Мак Кумала. Он приглашает нас на праздник Самайн. Считаю просто необходимым принять его предложение и посетить Беннахи.
Собрание опять загудело, активно обсуждая новости.
– Все, это очень хорошо, достопочтенные рыцари! Женщины, килты, кельты и тому подобное! Но я считаю своим долгом помочь нашему магистру и предпринять марш-бросок на Париж! – виконт Каркасонский был все себя от ярости и, видимо, не понимал, что говорит.
Де Безье дипломатично постарался возразить, понимая, что прозвучавшее предложение – чистое безумие и сплошные эмоции.
– Дорогой виконт, мы, конечно, сможем высадиться в Ла-Рошели. Я даже допускаю, что мы достигнем предместий Парижа. Но в городе мы окажемся в ловушке, нас слишком мало. В результате, попадем в лапы к Филиппу, чем доставим ему огромное удовольствие. Тогда мы точно не выполним того, что поручил нам магистр – сохранить казну ордена.
Виконт Каркасонский понимал, что погорячился, но не мог успокоиться. Он весь кипел. И не он один.
– Да, господа, еще хочу отметить, что в данном случае помощи ждать нам неоткуда и не от кого, рассчитывать следует только на свои силы. У шотландского ордена достаточно своих проблем. В сложившейся ситуации опасность грозит всем: и нам, и шотландцам.
– Позвольте мне высказаться! – вмешался говорливый неугомонный де Монпелье. – Считаю, совершено правильным предложение графа де Безье, раствориться в местном населении и срочно обзавестись женами. Приглашение на кельтский праздник Самайн принято. Клан Мак Кумал – один из самых богатых и влиятельных в Аргайле. Его девушки красивые и крепкие. Мы тоже не последние нищие, не кривые, не горбатые, да и пригласили нас не просто так. Кланы часто берут жен из другой местности, чтобы избежать кровосмешения. Чем мы не подходим?
– Правильно, виконт! – поддержали граф де Мюррей и виконт де Брисак, а за ними уже все рыцари.
– Предлагаю каждому женившемуся рыцарю выдавать из казны по двести золотых флоринов подъемных, – внес еще одно предложение Безье. – Это не пустая растрата золота ордена, а жизненная необходимость.
Все одобрительно зашумели. На празднике Самайн решили действовать по ситуации. На этом шумное собрание на Иннис Шилд закончилось. Тамплиеры, переполненные эмоциями, разошлись по своим островам.
Глава 4
Вечером тридцать первого октября, оставив оруженосцев охранять прецепторию, тамплиеры отправились в Беннахи. Холмы, мелькающие по обеим сторонам дороги, затянуло дымкой, сильно похолодало, от лошадей и от людей шел пар. Быстро темнело, но вот впереди появились огни Беннахи и Крэг Фадриг.
Рыцари въехали в город, спешились, заметив встречающих.
– Приветствуем вас, доблестные рыцари Килмартин! – к ним подошли мужчины клана Мак Кумал.
Гостей проводили в самый большой дом, похожий на амбар, специально построенный для проведения праздников и совета старейшин клана. В доме жарко горел очаг. За накрытым длинным столом сидело много народа. Появление рыцарей вызвало бурю эмоций, подошел Кеймс с женой и братьями.
– О! Господин Монпелье! Кавальон!.. Рады вас видеть на Самайн! Как мебель?
– Благодарим вас, Кеймс, работа выполнена на славу!
Рыцари скинули плащи с волчьими шкурами и сели за стол. Перед ними сразу же появились чаши. Дом был битком набит людьми, непонятно, как всем удалось разместиться, такого скопления народа рыцари давно не видели.
Кавальон глазами поискал рыжеволосую красавицу из Обана. Она сидела в окружении многочисленных подружек на противоположной стороне стола и, заметив шевалье, лукаво улыбнулась. За столом каждый занимал свое место: старейшины и глава клана лорд Каэльт Мак Кумал – во главе стола, мужья с женами с одной стороны, незамужние девушки и молодые мужчины с другой. Виконт де Монпелье шустро наводил мосты между рыцарями и кельтскими девушками, те реагировали весело и оживленно. Граф де Безье разговаривал с Каэльтом Мак Кумалом на английском языке. Тот, видимо, сделал исключение богатому соседу, учитывая ситуацию, изъясняясь на языке оккупантов.
Вскоре в дом влетела шумная группа девушек в клетчатых теплых плащах. Кавальон сравнил расцветку узора на плащах девушек с клеткой на килтах молодых мужчин клана Мак Кумал, они явно отличались. Пока он производил свои наблюдения, молодые мужчины клана резво ухаживали за только что прибывшими девушками. Кавальон сделал вывод: эти красавицы – потенциальные невесты из другого клана. Все встало на свои места, шансы рыцарей, а значит и его, выросли. Наконец все гости расселись. Каэльт Мак Кумал объявил о начале праздника. Перед де Кавальоном, де Брисаком, и де Мюррем стояло аппетитное блюдо – рыба, запеченная с медом и травами, совладать с соблазном, и не отведать угощение было трудно.
– Шевалье! Посмотрите, какая великолепная рыба! – изумился Мюррей.
– Мне кажется, это лосось, – предположил Кавальон.
– Предлагаю, установить истину опытным путем, – Брисак уже разрезал дар моря кинжалом, – выбирайте господа, кому какой кусок.
– Мне – вот этот, с вашего позволения. Он смотрит прямо на меня и умоляет его откушать, – Кавальон подцепил кусок кинжалом и откусил. – Бесподобно! Пахнет травами и медом. Давно не вкушал ничего подобного!
Вересковый мед богини Медб лился рекой и делал свое дело. Мосты между кельтскими девушками и рыцарями Килмартин наводились особенно энергично. Все были довольны и веселы от выпитого вереска и эля. Молодые кельты рассказывали истории о былых военных походах и славных победах, искусно вплетая в них легенды о боге солнца Руте, о богинях – неба Мидире и природы Флидас. Рыцари тоже не отставали. Виконт де Монпелье, несмотря на свою молодость, участвовавший в отражении осады сарацинов замка Тартус, не жалея красок и подробностей, от которых кровь стыла в жилах, живописал эту героическую историю. Особенно, оценила рассказ мужская половина кельтов.
Достаточно наговорившись и наслушавшись героических сказаний, кельты решили, что мед и эль – это слишком слабо, гости должны отведать иарнгуал. Что за иарнгуал рыцари не имели понятия, но отказаться было невозможно, не обидев хозяина праздника – лорда Мак Кумала, а посему, решили рискнуть. После первой чаши, Кавальон решил, что плывет по штормовому морю. Напиток оказался настолько крепкий, что рыцари окончательно потеряли ориентиры, затрудняясь найти ему французский аналог.
После чаши иарнгуала шевалье заметил, что молодые кельтские девушки вовсе не так и стыдливы, как положено в их возрасте. Они смело разговаривают с мужчинами, смотрят прямо в глаза, не стесняясь признаться в своих желаниях. Да, видимо, представление о достойном женском поведении претерпели в Шотландии сильные изменения. Шевалье махом осушил еще одну чашу с иарнгуалом и, явно не рассчитав свои силы, на некоторое время – отплыл в неизведанные дали.
Каэльт Мак Кумал объявил:
– Друзья, мои! Уже за полночь и нужно умилостивить бога Аннуина. Друид ждет нас в святилище!
За столом возникло явное оживление. Обозначились явные симпатии. Шевалье де Брисак ухаживал за рыжеволосой голубоглазой красавицей с красивым дорогим ожерельем на шее. Монпелье вился около другой – совершенной копией красавицы Брисака. Кавальон сначала подумал, что у него в глазах двоится от выпитого иарнгуала. Две чаши такого смертоубийственного напитка оказалось слишком много для первого раза, хотя кельты, видимо, воспитанные на нем с юных лет, чувствовали себя прекрасно.
– Шевалье де Брисак, простите, мне кажется или нет, ваша дама и дама Монпелье – на одно лицо? – решил прояснить ситуацию Кавальон.
– Да, они сестры! Хороши, неправда ли?
– Слава богу, я еще соображаю, и перед глазами пока все по одному. Больше не буду пить этот, как его… иарнгуал, – решил Огюст, едва удержавшись на ногах.
Он накинул плащ, поверх на плечи – шкуру волка и вышел из дома. Глоток свежего воздуха привел его в чувство, стало легче, предметы больше не расплывались, постепенно приобретая четкие очертания.
Молодая пышная девушка с роскошными золотыми волнистыми волосами, собранными несколькими серебряными гребнями на затылке, откровенно проявляла интерес к графу де Безье, теперь уже по шотландским понятиям, лорду. И судя по всему, ему нравились ухаживания пышки, он прямо-таки млел под ее взглядами. Шевалье наблюдал за всей этой картиной и диву давался: «Ну, кто бы мог подумать, что почтенный сиятельный граф Антуан де Безье может увлечься женщиной?!»
Де Мюррей, де Сен-Женье и де Монсюлон, приобняв за талию своих избранниц, с таинственным видом увлекли прелестниц в направлении лесного алтаря.
Кавальон заметил красавицу из Обана, она явно кого-то ждала. Рыжеволосая чаровница вдруг подошла к нему и, положив себе руку на грудь, сказала:
– Федельм…
Шевалье понял, что это имя красавицы, затем взял ее руку и, поцеловав кончики пальцев, представился:
– Огюст…
Она поняла знак внимания и заулыбалась, ведь у кельтов не было принято целовать даме руку. Шевалье галантно предложил Федельм руку, как и подобает рыцарю, она вложила в нее свою, и они последовали за всеми к жертвенному алтарю.
Процессия вошла в лес, покрывающий подножье горы Беннахи. Кавальон увидел камень, в человеческий рост, с изображением множества животных. Нечто подобное, он уже видел в предгорьях Гримпиан. Под ним стоял жертвенник в виде круглого плоского камня, почерневшего то ли от времени, то ли от крови, пролитой на нем за долгие века. Привели овцу, кельт-друид в белом плаще, стоял возле алтаря с жертвенным ножом, напоминавшим серп луны. Бедное животное связали и положили на камень, блеяние обреченной овцы нервировало Огюста. Но рядом стояла Федельм, и он непроизвольно сильнее сжал ее руку. По выражению лица девушки было видно, насколько важно для нее происходящее действо. Для шевалье же, как и для других рыцарей, все это напоминало скорее театр языческих богов.
Друид возвел руки к небу, а затем обратил взор к земле. Он полоснул ножом животное по шее, и кровь залила весь алтарь. Кельты одобрительно зашумели. Затем друид подставил жертвенную чашу под бьющий алый фонтан крови и наполнил ее. У кельтов считалось, что жертвенная кровь животного оградит их от злых духов. Все по очереди подходили к чаше, обмакивая в нее руки, затем шли к источнику, что находился невдалеке, и совершали ритуальное омовение рук и лица.
– Неужели мы тоже должны пачкаться кровью? – зашипел виконт Каркасонский, обращаясь к Безье. – Мы же не язычники!
– Увы, что делать, виконт! Мы приглашены на праздник и находимся здесь в гостях. Жертвоприношение – часть их религии и культуры. Если мы откажемся, то вероятнее всего, дальнейшее общение с кельтами будет затруднительным. Советую, виконт, не усердствовать, когда будите опускать руки в сосуд с кровью. Придется потерпеть!
Рыцарям пришлось проделать то же, что и кельтам. Некоторые воспринимали происходящее скорее, как забаву, и с напускным серьезным видом совершали необходимые действия. К чаше подошел виконт Каркасонский и чуть смочил кончики пальцев. Видя такое дело, друид, следивший за соблюдением обряда, резко поднял чашу, и руки виконта полностью погрузились в кровь. Глаза несчастного наполнились ужасом, но он промолчал и быстро направился к священному источнику омовения.
Федельм подошла к чаше, погрузив нее руки, и так же медленно извлекла их. Кровь капала с ее маленьких пальчиков, а лицо девушки неожиданно приобрело хищное выражение. Лишь мгновение длилось происходящее, и Кавальон подумал, что слишком много выпил иарнгуала. Вслед за Федельм он и тоже погрузил руки в чашу. Его охватил необъяснимый трепет, голова закружилась, тошнота подкатила к горлу. Он рывком вынул руки и торопливо, не чувствуя под собой ног, направился к источнику. Вымыв руки и освежив лицо, почувствовал облегчение, но голова слегка кружилась.
Федельм властно взяла шевалье за руку и повлекла вглубь леса. Он безропотно подчинился ее воле. Шли недолго, она подвела Огюста к лесному святилищу, округлой формы в виде подковы с камнем в центре. На камне виднелись ритуальные изображения меча и щита. Рядом валялось множество костей животных. Позже Огюст узнал, что это святилище – медионеметон, Кольцо правды. Друиды-жрецы предсказывали в нем судьбу.
На камне лежал маленький связанный кролик, видимо, приготовленный заранее. Федельм извлекла из-под плаща нож, очень похожий на нож друида, но меньший по размеру, ловким взмахом рассекла животное пополам. Наполнив кровью чашу, она сняла с пояса маленький кожаный мешочек, высыпала его содержимое в кровь и сделала глоток.
Кавальон пребывал в оцепенении, ощущение сна и нереальности происходящего не покидало его. Федельм протянула ему чашу, требуя, чтобы он тоже пригубил жертвенный напиток. Шевалье воспротивился:
– Пить кровь животного! Федельм, это уж слишком! Я – не язычник!
Федельм, угадав, происходящую в нем внутреннюю борьбу, взяла чашу левой рукой, а правой, обняв шевалье за шею, привлекла его к себе. Поцелуй, долгий и страстный, перевернул все внутри, шевалье ощутил подъем дикой необузданной страсти и перестал понимать, что делает. Он был готов выпить всю чашу до конца, лишь бы обладать красавицей.
Девушка поднесла чашу к губам Огюста. Не задумываясь, он сделал глоток.
Видения начались не сразу, уже после того, как они слились в поцелуе. Он четко видел себя, одетым в кельтский килт и кожаную рубашку, рядом с Федельм. Они сидели за столом, полным всевозможных яств, в окружении большого числа кельтов. Затем шевалье увидел себя и Федельм обнаженными в постели. Они отдавались друг другу с животной страстью. После этого он плыл на корабле по морю, тайно пробирался по знакомому замку, и вот он – Бафомет. Его красные рубиновые глаза взирают из темноты…
Шевалье встрепенулся и очнулся.
Он лежал на плетеной кровати обнаженный, на его груди, накрытая волчьей шкурой, спала Федельм. Не в состоянии разобраться, где сон, а где явь, он закрыл глаза и заснул.
Видения продолжались. Теперь Огюст видел прадеда, точно таким же гордым красивым и уже седым, как на портрете в зале в бабушкином замке Комменж. Он улыбался, его глаза отливали красным светом, как у статуэтки, которая по семейному преданию обладала магической силой. Шевалье Клермон де Монсегюр де Бланшефор говорил своему правнуку:
– Посвящаю тебя в тайну… Золото тамплиеров до сих пор спрятано в Пиренеях, в пещере, недалеко от Бланшефора… Найди его, я укажу тебе путь. Смотри!
Огюст казалось, что он поднимается от замка Бланшефор в горы. Он прекрасно помнил эту тропинку, ибо в детстве и юности любил ходить к «висячему камню», который называли так из-за его причудливой формы. Основание камня, зажатого среди скал, было истончено ветрами и потому казалось, что он висит в воздухе.
Огюст подолгу бродил по горам, иногда стрелял горных коз из лука. Выходит, он находился рядом с золотом магистра де Бланшефора, даже не ведая об этом.
Когда Огюст проснулся, уже светало, стало ясно, что ночь он провел в плетеной хижине. Федельм рядом не оказалось. На правой руке шевалье появился серебряный витой браслет. Было холодно, от дыхания шел пар, он быстро встал, оделся и вышел. Хижина выглядела ухоженной, видимо, ее часто посещали. «Странно, – подумал Огюст, – но я не ощущал холода. Провести ночь в хижине, пусть даже с женщиной, и не замерзнуть, такое объяснить трудно…»
Недалеко от хижины стоял подковообразный медионеметон, шевалье заметил, что на алтаре алела свежая кровь. Он потрогал браслет на руке. Мысли путались… В сознании начали всплывать сцены прошедшей ночи. В нем боролись два сознания, одно – Огюста де Кавальона, а второе – первобытное и животное, неведомое, поднимающееся откуда-то из потаенных тайников души.
Огюсту было трудно поверить, что подобные вещи он смог проделывать с Федельм, не испытывая неловкости или стыда. Она же всячески поощряла фантазии партнера и подталкивала к ним. Голова закружилась, Огюст прислонился к стене святилища. Ему казалось, он претерпел некое перерождение этой ночью.
Шевалье дошел до Беннахи, вывел лошадь из конюшни. Судя по всему, рыцари еще не покинули город, их лошади стояли в стойлах. На улице не было ни души. Он сел верхом и отправился домой, на Лох-О.
Глава 5
Шевалье де Кавальон упал на кровать и почти сразу же заснул. Оруженосец не стал ничего спрашивать, и так все было ясно – крепкое застолье, бешеная ночь с женщиной.
Проснулся Огюст ближе к вечеру, самочувствие было, мягко говоря, неважное.
– Гийом, сделай одолжение, приготовь что-нибудь поесть!
– Я уже приготовил вашей милости жареную рыбу с тмином. Сейчас подам на стол.
Шевалье с трудом встал с кровати, умылся, привел себя в надлежащий вид и сел за стол. На новой кровати спалось хорошо, если бы не последствия бурной ночи, отдававшиеся в голове безумной пульсирующей болью, было бы просто волшебно. За новым столом удобно и приятно трапезничалось. Шевалье принялся за рыбу, немного поковырял ее кинжалом, придя к выводу, что, в общем-то, он не так и голоден. Во время еды шевалье постоянно посматривал на браслет. В голове опять поднялся беспорядочный рой мыслей. Душу раздирали сомнения и противоречия. Попытавшись от них отмахнуться, он и налег на рыбу.
Шкура на дверном проеме откинулась, вошел Монпелье.
– Приятного аппетита, шевалье! Вы, в курсе последних новостей?
– Каких именно, виконт? Не желаете ли разделить со мной трапезу? – предложил де Кавальон.
– Благодарю вас, шевалье, но я только что откушал жареной куропатки. Все понятно, вы не знаете ничего. Пока вы мирно почивали – утекло столько воды! Все вернулись из Беннахи не раньше полудня, изнуренные бурной ночью. Ну, это понятно, девушки и иарнгуал сделали свое дело. Самое интересное, что наш сиятельный Антуан де Безье потерял голову от своей золотоволосой «пышки» и собрался жениться. Шевалье де Брисак и граф де Мюррей отхватили себе сестер-двойняшек и приехали, пьяные и счастливые, позже всех. Остальные тоже не отставали, а многие и вовсе не вернулись!
– Да, виконт, двойняшек я видел еще вчера. Подумал, сначала, что в глазах двоится от этого шотландского напитка. Господи, как голова болит! – Кавальон отодвинул блюдо с рыбой, подперев голову рукой.
– Интересный браслет, шевалье, не припоминаю его у вас ранее, – полюбопытствовал Монпелье.
– Подарок, – кратко пояснил Огюст. – Виконт, умоляю, не надо столько вопросов! Честное слово, мне худо, я сейчас упаду прямо на стол.
– Извините, шевалье, но барон де Тревэль, к примеру, еще в более плачевном состоянии, чем вы. Граф де Сен-Этьен вообще с кровати встать не может, и оруженосец Жак, прикладывает ему к голове мокрое полотенце и отпаивает морсом. Шевалье де Монсюлон не смог спешиться с коня, а упал прямо на руки своему оруженосцу. Так и тащил, бедняга своего господина до острова. Барон де Сен-Женье совсем ума лишился, машет кинжалом и требует чашу жертвенной крови…
– Да, дорогой виконт, куда уж хуже, – вяло согласился Кавальон и принялся через силу доедать рыбу. – Знаете ли, скоро из рыцарей-тамплиеров мы превратимся в кельтов-язычников с рыжеволосыми женами и кучей детей… Все, нет больше прецептории ордена в Килмартин, есть клан-община. Назовите, как хотите, но только не рыцарский орден! Представьте рыцарей, одетых в килт. Живописное зрелище! Особенно, если по истинно шотландскому обычаю, не надевать штанов. А каково? Граф де Безье или виконт Каркасонский в килтах! Видел бы нас магистр де Молэ. Он со стыда бы умер. Община язычников!..
– Но, шевалье, вы же понимаете, рано или поздно килт все равно придется носить, иначе нас арестуют в угоду Филиппу Красивому. А так мы – кельты, и к французским тамплиерам не имеем никакого отношения, – попытался деликатно возразить Монпелье. – Собственно, чем плохо быть кельтом? Они живут полнокровной жизнью, не стесняются своих естественных желаний.
Шевалье де Кавальон, на все его доводы только махнул рукой.
После ухода Монпелье, мелькнула мысль: «Вот женюсь на Федельм, и буду каждую ночь утопать в ее объятиях и предаваться страстному безумию…»
К вечеру, когда головная боль, наконец, отступила, Огюст попытался собраться с мыслями: «Отчего мне снова привиделся прадед? Хотел поделиться со мной тайной ордена?.. Неужели часть казны была некогда забыта в пещере Пиренеев?.. Странно… Хотя сейчас деньги были бы весьма кстати… А Бафомет? Опять я видел его огненно-красные глаза…»
Неожиданно Огюст ощутил непреодолимое желание извлечь ритуальную чащу из походного мешка, который он хранил в плетеной корзине под кроватью. Дождавшись, когда оруженосец выйдет из дома, он достал мешок из корзины, развязал кожаные ремешки, и, обхватив чашу руками, еще долгое время не решался взглянуть на нее.
Опять его захлестнули размышления: как статуэтка Бафомета и ритуальная чаша могут быть связаны между собой? Ведь чаша еще со времен Гуго де Пейном тоже называлась Бафометом. Неужели первый магистр ордена имел какое-то отношение к статуэтке? Владел ею? А уж потом она попала в руки Клермона де Бланшефора…
Шевалье не находил ответов на многочисленные вопросы. Но он знал одно: ему хотелось испить красного вина из ритуальной чаши… Причем с кровью…
* * *
Шевалье де Кавальон уже две недели не видел Федельм и совершенно извелся. Она снилась ему обнаженной, лежащей на волчьей шкуре. Наконец, он решил прекратить внутреннюю борьбу и отправился в Беннахи.
Знакомые холмы быстро привели к нужному месту. Да, но Кавальон не зная, где, именно, находится дом Федельм, направился к Кеймсу. Его встретила Этильтрида, хлопоча у очага. Он сразу же перешел к делу и сказал на скудном гаэльском:
– Я ищу Федельм.
Этильтрида выпрямилась, как струна, пристально посмотрев на Кавальона:
– Знаете ли вы, что Федельм – дочь нашего главы, лорда Каэльта Мак Кумала?.. Найдете ее в замке Крэг Фадриг.
Огюст понял речь женщины: неужели Федельм живет в том самом сказочном замке на вершине горы? Он был полон решимости ее увидеть, даже если бы пришлось взять замок штурмом.
Огюст сел на лошадь и направился в сторону замка. Дорога петляла по отрогам Гримпиан, пытаясь запутать и сбить его с пути, но шевалье упрямо продвигался к цели. Наконец показался замок. Вскоре Кавальон достиг рва, проехал подъемный мост и остановился перед воротами.
Вблизи замок казался еще выше. Он состоял из трех огромных башен. Самая высокая башня-донжон* – в центре, две башни-турели, увенчанные машикулями, пониже, – по бокам. Окна располагались столь высоко, что из них, вероятно, обитатели замка могли наблюдать лишь за полетом птиц. Кавальон рассмотрел старую древнюю кладку камней внизу, выше – относительно свежую, светлую. «Видимо, старому замку лет триста, а то и больше. Наверно, он был разрушен в постоянных межклановых войнах, затем заново отстроен», – подумал Огюст.
Из надвратной башни высунулась огромная рыжая говорящая грива:
– По какому делу?
– Я хотел бы видеть госпожу Федельм, – вежливо на ломаном гаэльском объяснил шевалье.
Грива кивнула и исчезла, ворота открылись. Шевалье въехал во внутренний двор замка. По двору важно ходила огромная свинья, привязанные лошади, накрытые попонами, стояли под навесом и жевали сено. Шевалье спешился, гилли взял лошадь под уздцы и отвел к коновязи. Огюста провели в башню-донжон, где все тонуло в полутьме даже ясным днем, горели лишь несколько факелов, освещая лестницу. Слуга поднимался все выше и выше, шевалье следовал за ним, наконец, они прошли по узкому коридору и оказались перед тяжелой дубовой дверью.
Слуга открыл дверь и на мгновение исчез.
– Прошу вас, господин, входите.
Огюст вошел в комнату и огляделся. Комната была достаточно просторной, с камином в углу, щедро задрапированная светло-зеленой тканью: полог кровати, накидки на столе, стульях и креслах, занавеси на окнах. Все выглядело богато и обстоятельно.
Федельм сидела в кресле напротив камина, жестом руки пригласив Огюста расположиться напротив. Он послушно опустился в кресло, которое оказалось не очень удобным и жестким.
Огюст смотрел на девушку, не зная с чего начать. Федельм мило улыбалась, ее серые глаза блестели и казались еще глубже от шелкового платья того же цвета, которое было на ней. Она сидела прямо с достоинством аристократки, Огюст даже засомневался, что в хижине они были вместе и предавались плотским неистовствам.
Федельм, выдержав паузу, пришла на помощь:
– Рада вас видеть, рыцарь из Килмартина. Наши девушки, клана Мак Кумал, собираются замуж за рыцарей с озера Лох-О. Мой отец, лорд Каэльт, дал согласие. Полагаю, что свадьбы скоро состоятся.
Огюст собрался с духом, напрягая все скудные познания гаэльского:
– Федельм, я прошу вашей руки! Выходите за меня замуж!
Она отреагировала так, как будто ждала этого.
– Известно ли вам, рыцарь, что кельтские девушки вольны выбирать себе мужчину по собственному усмотрению?.. Наличие замка у жениха желательно, но необязательно.
Шевалье смутился, соображая, отказали ему или нет. Федельм протянула руку для поцелуя, и он страстно припал к ее хорошеньким пальчикам, понимая это как знак согласия.
* * *
Гонения на тамплиеров, наконец, достигли Шотландии. Король Роберт не горел рвением услужить Филиппу Красивому и пересажать всех тамплиеров подряд в эдинбургскую темницу. Но магистр Уолтер де Клифтон все же был арестован и заключен в тюрьму в Эдинбурге.
Это послужило серьезным поводом для беспокойства. Сиятельный де Безье собрал рыцарей на Иннис Шилд:
– Господа! Как мне ни прискорбно, но вынужден, сообщить вам неприятную новость – арестован магистр шотландской прецептории Уолтер де Клифтон!
– Надо срочно жениться! – высказались одновременно несколько рыцарей.
– Хорошо! – Безье поднял руку, призывая к тишине. – Именно об этом я и хотел с вами поговорить. Я уже обсуждал с лордом Мак Кумалом такую возможность, еще на празднике Самайн. Он не возражал. Напротив, полностью одобрил мое предложение. Наша прецептория, должен заметить, считается по шотландским меркам состоятельной, особенно, когда я поведал лорду о подъемных в двести флоринов золотом. Предлагаю, жен приводить в прецепторию на Лох-О, что позволит нам хоть как-то сохранить наши обычаи, окончательно не превратиться в кельтов.
– Разумно! – одобрили рыцари.
– Но, господа, существует другая проблема, девушки по большей части, христианки лишь формально. Но сути своей, они – язычницы, частично перенявшие христианское учение, которое с трудом здесь приживается. Да и священника в Аргайле найти не так просто! Увы, но Обан – не Эдинбург и не Абердин, да и церковь закрыта уже много лет. Где настоятель неизвестно никому…
– Что же делать? – заволновались обеспокоенные рыцари.
Граф де Безье предложил простой выход.
– Разумнее всего переговорить с Каэльтом Мак Кумалом и провести церемонию около церкви на Иннис Шилд самим, без священника, тем более, что горные кельты не тяготеют к христианству. Главное, церемония состоится при свидетелях, пригласим филида-юриста для составления брачных договоров. Единственным нерешенным вопросом остается – срок заключения брачного договора. По кельтским законам, брак может быть как постоянным, так и временным. Какое решение мы примем?
– Ваше сиятельство, смею высказаться, временный брачный союз не по-христиански! – сказал виконт Каркасонский. – А если появятся дети! Они что тоже будут временным явлением? Раз мы не хотим окончательно слиться с кельтами, то должны воспитывать детей в христианских традициях.
– Заключаем постоянные договора! – поддержали все рыцари.
– Итак, остается назначить время бракосочетания. Лучше провести церемонию первого декабря. У кельтов все праздники начинаются с первого числа. Думаю, Мак Кумала это устроит, – подытожил Безье.
* * *
Рано утром первого декабря рыцари стояли в Килмартин в боевой готовности, ждали невест, свидетелей и местного филида. От них валил пар, воздух был холодный, на остатках желтой травы лежала изморось.
Наконец, появился конный кортеж. Рыцари замерли в напряжении и волнении – не каждый день женишься! Гости спешились. Каждый рыцарь взял за руку свою невесту и проследовал с ней на Иннис Шилд, к церкви.
Огюст де Кавальон подошел к Федельм. Она стояла рядом с отцом, лордом Мак Кумалом. Огюст поклонился лорду, тот оценивающе взглянул на своего будущего зятя, потому как на Самайн, не обратил на него особого внимания.
Любимая дочь поставила условие своему высокородному родителю – либо голубоглазый рыцарь Огюст, либо – обет безбрачия. Мак Кумал, конечно, понимал, что это бесстыдный шантаж, но перечить не стал. Рыцарь, так рыцарь, главное – красивый, здоровый воин. Да и про прецепторию на Килмартин говорят, что золота там достаточно. Кто его видел, неизвестно, но сообщали кельты друг другу это как истинный факт.
Мак Кумал взял дочь за руку и передал ее жениху. Сердце шевалье затрепетало, снова вспомнив ночь в хижине. Федельм поняла его мысли и обворожительно улыбнулась. Шевалье окончательно потерял голову и был готов сочетаться браком хоть в лесу около языческого алтаря Кольца правды лишь бы с Федельм.
Все новобрачные встали парами. Сиятельный де Безье не мог руководить церемонией, он с обожанием взирал на свою золотоволосую пышную невесту. Поэтому процесс бракосочетания взял в руки лорд Каэльт и его старейшины. Получилась смесь христианско-языческого обряда. Лорд Каэльт произнес торжественную речь:
– Дочери клана Мак Кумал и рыцари клана Килмартин! Мы сегодня собрались здесь, на острове Иннис Шилд, в церкви, перед лицом господа нашего Иисуса Христа, ранним утром первого декабря, чтобы сочетать вас законным браком. Призываю вас любить друг друга, жить в мире и согласии, рожать детей, помогать друг другу и в радости, и в горести, преумножать материальное богатство наших кланов. В знак свершения обряда бракосочетания по древнему кельтскому обычаю, невесты наденьте венки на головы своих женихов и теперь уже мужей.
Невесты достали из-под плащей венки из сухих цветов, и увенчали ими своих суженных. Сами же девушки были уже в венках, кто побогаче – в серебряных диадемах. На голове Федельм красовалась перевернутая золотая луна.
– Прошу по очереди каждую пару подписать брачные договора.
Подошла первая пара – граф де Безье и златовласка. Они с обожанием переглянулись и подписали договор.
– Прошу теперь свидетелей, – продолжал филид.
Роль свидетелей с удовольствием выполняли плотник Кеймс с женой Этильтридой. Кеймс также поставил свою подпись, Этильтрида – просто росчерк, ибо она не владела грамотой.
Потянулась вереница пар. Наконец, подошла очередь Огюста и Федельм. Они расписались в договоре – сначала Огюст, как мужчина, рука его от волнения слегка была неточной в подписи, но оплошности не заметил никто. Затем уверенным жестом расписалась Федельм. С этой минуты они стали законными супругами.
После того, как с формальностями было покончено, и филид заверил договора своей подписью, счастливые пары с брачными договорами, свидетелями и участниками церемонии сели на лошадей и отправились пировать в Беннахи.
Когда новоиспеченные супружеские пары прибыли в Беннахи и вошли в дом для праздников и пиршеств, длинный стол прогибался под обилием жареного оленьего мяса, свинины, дикой птицы, рыбы, карригина, пшеничного хлеба, пудинга из красных водорослей, различных сыров, бочонков эля и верескового меда.
Запиликала шотландская волынка, исполняя мелодию «стратсней», приветствуя молодоженов, за ней заныла гью. Шевалье, слышавший звуки волынки в Килмартин, наблюдая, как играют на этом инструменте местные рыбаки, никак не мог понять, как можно считать музыкальным инструментом бурдюк из овечьей шкуры с трубочками, который издает кошмарные звуки. А гью – подобие скрипки, с конским волосом вместо струн! Одним словом, языческие инструменты.
Настроение царило отличное: все были довольны и счастливы, ведь каждый достиг желанной цели. Рыцари обрели жен, домашний уют, поддержку клана, растворились в гайлендах. Девушки же – сильных и здоровых мужей, умудренных жизненным опытом, а главное – вполне состоятельных. Флот тамплиеров под флагом Шотландии бороздил моря и океаны, казна неустанно пополнялась, стесненные жизненные обстоятельства явно не грозили прецептории Килмартин на озере Лох-О.
* * *
Вечером, в разгар пира и всеобщего веселья, Федельм изъявила желание выйти на воздух. Кавальон подал ей плащ, оделся сам, и они покинули праздник. Огюст старался не злоупотреблять хмельными напитками, и был совершенно трезв. Федельм направилась к конюшне и отвязала двух лошадей.
– Едем в Крэг Фадриг, – коротко сказала она и поцеловала Огюста.
Он беспрекословно ей подчинился, его мужская суть затрепетала, предвкушая брачную ночь. Огюст помог жене сесть на лошадь, и они направились в Крэг Фадриг. Ехали медленно и долго, смеркалось в это время года рано, а посему, на горной дороге следовало соблюдать осторожность. Наконец появился силуэт замка. В вечерней зимней дымке замок вновь показался шевалье таинственным убежищем волшебников.
Ворота открылись сразу же, супруги де Кавальон въехали во внутренний двор. Слуги помогли им спешиться и увели лошадей в конюшню. Молодожены поднялись по лестнице башни-донжона и проследовали в комнату Федельм. Служанка помогла им снять плащи и сразу удалилась. Наконец супруги остались одни…
Федельм сняла золотую луну-диадему, положила ее на туалетный столик, ослабила шнуровку на лифе, сняла верхнее платье из небесно-голубой тафты и начала расплетать косы. Огюст принял это как приглашение возлечь на постель и не заставил себя ждать.
Он разделся, откинул шелковое покрывало и утонул в перине из утиного пера. Федельм продолжала свой вечерний туалет. Наконец, сбросив с себя шелковую сорочку, обнаженная подошла к столу, налила из кувшина вина в чашу и протянула ее мужу:
– Выпей, это придаст тебе сил.
Огюст сделал глоток, вкус вина был странным и необычным… Но несмотря на это у него возникло желание выпить его до последней капли. Он осушил чашу и отбросил ее в сторону, – послышался звон серебра, сосуд упал на пол. Огюст притянул к себе жену, и она возлегла рядом с ним.
Их тела сплелись, как губы в поцелуе. Федельм громко стонала от удовольствия. Огюст пребывал на вершине сексуального блаженства. Вдруг его глаза застелила красная пелена. Он почувствовал, что обладать Федельм, как женщиной ему мало. У него появилась острое желание ощутить вкус ее крови, и он как безумный впился ей в плечо. Федельм закричала и взвилась от боли, пыталась высвободиться. Он налегал на нее всем своим весом, не выпуская, и слизывал кровь с раны. Она же не на шутку испугалась таких любовных игр и начала звать на помощь. Огюст закрыл рот жены страстным поцелуем, едва не откусив ей губы. Наконец она обессилила и обмякла. Огюст с неистовой силой продолжал исполнять долг супруга. Жена уже не кричала и не звала на помощь, потеряв сознание.
Придя в себя после возбуждения и жажды крови, Огюст обнаружил, что по-прежнему лежит на Федельм. Он прислушался к дыханию жены, ее прелестная грудь мирно вздымалась и опускалась. На плече жены пламенел след от его укуса. Огюст взял салфетку с туалетного столика, смочил ее в чаше для умывания и промокнул рану. Она чуть побледнела, он повторил процедуру еще раз и еще. Федельм повернулась на бок, дыша спокойно и равномерно. Огюст накрыл жену одеялом, не испытывая более не малейшего желания спать.
Он пребывал в смятении, не находя объяснений своему поведению. Как такое вообще могло произойти? Он вел себя жестоко, обуреваемый животной страстью. «Может быть, дело в вине? – подумал Огюст. – Ведь Федельм его не пила. Похоже на возбуждающее действие напитка, но зачем ей это понадобилось?..»
Неожиданно на него навалился сон, подхватив и унеся в страну сновидений. Огюсту снился портрет прадеда, тот самый, из замка Комменж. Прадед смотрел на Огюста с высоты и улыбался. Огюст чувствовал себя маленьким и ничтожным по сравнению с ним.
«Я хочу передать тебе свою магическую силу, дорогой Огюст, – говорил Клермон де Монсегюр де Бланшефор. – К сожалению, я не смог сделать это раньше, ведь мои дочери всего лишь женщины, они слишком наивны, доверчивы и эмоциональны. Мой внук, Луи де Бланшефор – существо слабое, лишенное амбиций и стремлений в жизни. Ты же – совсем другое дело. Теперь у тебя – молодая жена, у нее множество желаний и их нужно удовлетворять. Бафомет поможет тебе их исполнить, он по-прежнему в Бланшефоре. Луи хранит его, как статуэтку восточной работы и семейную реликвию. Приди и возьми его. И не забудь о золоте тамплиеров…»
Огюст проснулся. Федельм пристально смотрела не него и гладила по щеке.
– Милый, тебе приснился тревожный сон? – поинтересовалась она.
– Да, прадед… Давно не снился, и вот опять… К чему бы это?
– Возможно, он что-то хочет от тебя. Его дух пытается установить с тобой контакт и передать послание, – предположила Федельм.
– Послание… Но зачем?
– У каждого есть свои тайны при жизни, есть они и после смерти. Может быть, он хочет посвятить тебя в одну из них? – Федельм внимательно посмотрела на мужа.
– Да, какие там тайны! В семье сохранилась легенда, якобы прадед обладал магической силой и служил ему некий дух Бафомета, заключенный в статуэтке. Кто это придумал, не знаю. Бафомет стоит в Бланшефоре на камине и никаких чудес отчего-то не происходит. Насколько мне известно, замок Бланшефор разорен, мой дядюшка Луи – никчемный хозяин. Отчего же тогда магический Бафомет не помогает ему?
– Дорогой, вполне возможно, что Луи слишком слаб, и отсюда все его проблемы. Ведь духи служат сильным и смелым людям. А ты, именно такой! Или я ошиблась в тебе? – и Федельм прильнула к мужу в страстном поцелуе.
Когда уста Огюста освободились от прелестных пухлых губ жены, он сказал:
– Нет, ты не ошиблась во мне…
– Тогда завладей этим Бафометом!
– Зачем, я даже не знаю, что с ним делать? – удивился Огюст.
– Сначала добудь его, а я уж разберусь, как его можно использовать. Это мое желание.
Федельм снова поцеловала мужа, и они слились единое целое. Когда все закончилось, Федельм нежно нашептывала мужу на ухо:
– Сейчас не время для морских путешествий, придется ждать до весны… Вот тогда ты сможешь отправиться в Бланшефор. Ты обещаешь мне?
– Да, все, что хочешь, любимая…
Глава 6
История рода Мак Кумал уходила корнями вглубь веков. Первое упоминание о предках Мак Кумалов относилось к временам короля пиктов Кеннлата, почти девять веков назад. В те времена король Аргайла Кеннлат постоянно враждовал с родом Габрана, поселившимся на полуострове Кинтаре.
Пикт Габран постоянно нападал на Аргайл и грабил владения Кеннлата. Однажды, во время одного из таких набегов Кеннлат захватил Комгалла, сына Габрана. Но не казнил его, а заключил в своем замке под стражу, собираясь использовать его как веский аргумент при следующем набеге.
Пикт Габран любил своего единственного сына, но не знал, как его освободить, ведь если он вновь вторгнется в Аргайл, король Кеннлат казнит Комгалла.
Недалеко от Кинтаре, на маленьком острове поселился монах-отшельник Иона, проповедующий учение Христа. Габран отправился на остров к Ионе и попросил совета, ибо Иона был человеком, умудренный жизненным опытом.
Иона, внимательно выслушав Габрана, спросил:
– Есть ли у короля Кеннлата дочь?
Удивленный Габран ответил:
– Да, есть… И она очень красива.
Тогда Иона дал ему совет:
– Если дорог тебе сын, жени его на дочери Кеннлата. Ты обретешь покой и сильного союзника. После вашей смерти два королевства объединятся, и не нужно будет вести разорительные войны.
Габран, последовав мудрому совету, так и сделал, отправив к Кеннлату в Крэг Фадриг послов, с предложением поженить их детей.
Кеннлат принял предложение Габрана, и они породнились. В итоге Комгалл унаследовал Аргайл и Кинтаре, а в результате своей дальновидной политики, он породнился с королями Ковала и Лорна. Укрепив затем замок Дуннад, он перенес в него свою резиденцию. Крэг Фадриг Комгалл оставил своему сыну Маэлгуну. Так возникло первое сильное королевство на территории будущей Дал Риады*.
Спустя двести лет, к власти пришел потомок Маэлгуна – жестокий и коварный король Энгус. Он раздирал землю пиктов постоянными воинами и интригами. Наконец короли пиктов Эгфрид, Алфрид и Освальд объединились против Энгуса. Энгус потерпел поражение и укрылся в своем замке Крэг Фадриг. Но высокие стены замка не спасли его от ненависти королей. Короли пиктов так ненавидели Энгуса, что, убив его, смели замок с лица земли, оставив на его месте лишь руины.
Прошло время. Пикты уходили на север, оттесненные кельтами, новыми более сильными племенами, пришедшими на землю Кумбии. Вожди кельтских племен вели непрерывные разорительные воины и часто прибегали к услугам наемников. И вот, один из таких вождей, Фотренн, нанял галльских копьеносцев-гезатов. Гезаты наводили ужас на противника, сражаясь обнаженными до пояса. Они не признавали ни кольчуг, ни лат, ни поражений. В одном из жестоких сражений вождь племени пал на поле боя, не оставив после себя наследников. Его место занял отважный гезат Брид, который подчинил все племена на западном побережье и создал первое королевство кельтов – Дал Риаду.
По преданию, замок Крэг Фадриг был заново построен на месте руин во времена гезатов триста лет назад и принадлежал впоследствии самому Бриду. Он неоднократно подвергался нападениям со стороны пиктских племен, не входивших в королевство Дал Риада. После одного из таких набегов, замок сильно пострадал и вновь был обречен на разрушение.
* * *
Мак Кумалы всегда считали, что ведут свой род от Эгеррида, сына Брида и его второй жены Роатикки. Молодой лорд Каэльт свято верил в королевское происхождение своего рода. Перейдя в наследование землями клана Мак Кумал, он, прежде всего, начал восстановление замка Крэг Фадриг, как символа королевской власти Дал Риады. Восстановление заняло десять лет. За это время он женился на дочери не менее могущественного и влиятельного лорда Мак Кунди. Поговаривали, что она унаследовала тайные знания друида Кефина, известного во всей горной Шотландии. От их любви родилась единственная дочь Федельм. Когда Федельм исполнилось девятнадцать лет, мать умерла при загадочных обстоятельствах. Шептались, что ее отравили. Но кто и зачем – никто не знал.
На территории Ирландского королевства в монастыре Бангор сохранилось множество записей о генеалогии кельтских королей Дал Риады.
Мак Кумалы не раз пытались оспорить право Роберта Брюса на престол. Роберт Брюс происходил от известного нормандского рыцаря де Брюса, входившего в свиту кельтского короля Давида I, правившего Дал Риадой двести лет назад, что на сто лет позже правления Брида. Де Брюс женился на племяннице Давида I и унаследовал трон по женской линии, что считалось в Дал Риаде в порядке вещей.
Лорд Каэльт направил доверенного сенешаля, знатока генеалогических древ известных шотландских родов, в монастырь Бангор. Сенешаль – ловкий и умный человек, хорошо понимал последствия своей экспедиции. При повороте событий в сторону лорда Каэльта, он возвысился бы еще более. Поэтому после трех месяцев генеалогических изысканий древо предстало перед глазами Мак Кумала.
Последний король Шотландии Александр III умер, не оставив наследников. Король Англии Эдуард I тут же не замедлил вмешаться в дела Шотландии. Эдуард I уничтожал все, что касалось кельтского королевства. Особенное внимание он уделил камню Сконы – священному талисману кельтов. Эдуард I считал себя поборником христианской веры и приказал уничтожить языческую святыню. Камень Сконы перевезли в Лондон, сбив с него все кельтские письмена.
После этих печальных событий король Эдуард тяжело заболел. Среди кельтов активно распространилась легенда, утверждающая, что после смерти Эдуарда кельтские народы объединятся и создадут государство на обоих берегах Ирландского моря.
В этот момент на политическом горизонте появился Роберт Брюс, своевременно возглавивший восстание на юге Шотландии. Время и политический момент для клана Мак Кумалов и их сторонников были потеряны.
Роберт Брюс, увенчанный славой героя-освободителя, короновался в Сконе. Вместо древнего камня поставили старинный деревянный трон, по преданию принадлежавший кельтским королям. Роберту Брюсу присягнули все могущественные семьи Шотландии: Кемпбеллы, Фрезеры, Линдсей, Сетоны, Монтгомери, Хеи.
После коронации Роберт Брюс женился на Элизабет де Бург, дочери графа Ольстера Ирландского, который был верным сторонником английского короля. Теперь он заручился поддержкой не только внутри страны. Как истинный король он основался в древней резиденции Холируд около Эдинбурга.
В горной Шотландии были недовольны браком Брюса и тем, что его поддерживали не истинные кельтские кланы, а аристократы, разбавленные английской кровью.
Лорд Мак Кумал и его сторонники лорды Монбоддо и Мак Кунди не теряли надежды. Они заняли выжидательную позицию.
* * *
Капитан Джон Харрисон возвращался на своей бригантине из Шотландии в Ирландию, домой в Каррикфергус*. Бригантину бросало на волнах, она, изрядно потрепанная, скрипела, но упорно шла вперед по фордевинду*. На ней находился слишком ценный груз, чтобы пойти ко дну – прецептор Пьер д’Омон* и его рыцари, чудом избежавшие ареста во Франции.
Недавно Харрисону исполнилось сорок пять лет. Тридцать, из которых он провел в море, сначала юнгой, затем жизнь свела его с прецептором Оверна Пьером д’Омоном. И вот уже более десяти лет, он был членом ордена тамплиеров, активно выполняющим поручения д’Омона, который назначил Харрисона капитаном бригантины «Святая Маргарита». Судно было простое и малозаметное, в общем, что д’Омону и было надо: капитан мог выполнять под видом гражданских перевозок на своей неприметной бригантине любые тайные поручения ордена.
Прецептор доверял Джону Харрисону, щедро награждая за каждое удачно выполненное задание. Харрисон был вполне доволен жизнью, денег хватало. Он знал, что д’Омон не бросит старого преданного капитана в щекотливой ситуации. И так уже случалось, когда в Марселе, бригантину арестовали за контрабанду итальянским шелком. Правда, Харрисон две недели провел в городской тюрьме, но вскоре его выпустили, извинившись за ошибку, оформив пошлину задним числом.
В середине ноября «Святая Маргарита» прибыла в Нант из Ла-Коруньи с партией отменной испанской кожи. Капитан рассчитывал пробыть в порту не более недели, пополнить запасы пресной воды, провианта и отплыть в Ирландию. В последнее время, уже почти год, капитан неизменно ходил, именно, по этому маршруту Ла-Корунья – Нант и обратно. Поэтому рассчитать его прибытие не составляло труда.
В день прибытия, под вечер, к кораблю подошла группа доминиканских монахов, все в серых монашеских одеждах, подпоясанных светлыми кожаными ремнями, капюшоны надвинуты на лица. Харрисона передернуло, он прекрасно знал, что доминиканцы – цепные псы Папы, он натравливает их на всех, кто ему не угоден, и хватка у них, как и маалосских охотничьих догов. Капитан занервничал: чем это он так провинился?
Один из монахов поднялся на корабль и приблизился к капитану.
– Капитан, я хорошо заплачу! Выходим в море! Курс на Ирландию.
Харрисон обомлел: несомненно, голос д’Омона, он не мог ошибиться.
– Да, святой отец, я прикажу отчаливать, как только пополню запас питьевой воды.
– Быстрее! – приказал святой отец и сделал знак своим людям подниматься на бригантину.
Матросы Харрисона шустро заполнили бочки водой, бригантина покинула Нант и взяла курс на Ирландию. Когда берег Бретани скрылся на горизонте, д’Омон слегка откинул капюшон с лица. Харрисон не знал, что и сказать, решив – промолчать будет вернее. Лжедоминиканцы молчали до самой Ирландии. Бригантина вошла в порт Каррикфергус, монахи расплатились и покинули судно. На прощанье д’Омон спросил капитана:
– Твой дом все там же, около озера?
– Да, – подтвердил капитан.
– Жди, гостей.
Д’Омон снова закрыл капюшоном лицо, и вся «святая доминиканская братия» степенно удалилась. Харрисон перевел дух, но ненадолго.
Ближе к вечеру, когда уже стемнело, и над Каррикфергус повис густой туман, в дверь капитана постучали. Он приоткрыл дверь, – на пороге стояла вся монашеская братия в полном сборе, десять человек. Харрисон пропустил их внутрь. Дом капитана не был большим, но производил впечатление достаточно просторного рационально устроенного строения. Он, как и все ирландские дома, в Каррикфергус был круглым, с отверстием для дыма в крыше, единственной роскошью был второй ярус, где размещалась спальня его и жены и отдельная – дочери. Дочь год назад вышла замуж и перебралась к мужу, в доме помимо Харрисона, присутствовала только жена Рут.
– Кто в доме? – спросил д’Омон, откидывая капюшон.
Харрисон сглотнул, решив, что его сейчас убьют. Немного подумав, все же решил, что убить его могли и раньше, если бы захотели.
Д’Омон вопросительно смотрел на капитана.
– Я и жена, – промямлил тот.
– Хорошо, вот деньги. Организуй нам ужин, да не говори никому, что мы здесь.
– Как прикажите, господин. Как вас называть?
– Имя я не изменил, зови меня просто Пьер. А спутники мои просто братья.
Харрисон отозвал жену в сторону.
– Умоляю, Рут, никаких вопросов! И собери ужин, неси все, что есть в закромах.
– Не волнуйся, не первый год на свете живу. Накормлю гостей и прикинусь слепой и глухой.
Харрисон одобрительно кивнул, Рут всегда отличалась понятливостью. Он собрал все скамейки, табуреты и принес к столу. Но все равно всем места не хватало.
– Не хлопочите, Джон. Сядем как-нибудь, – сказал Д’Омон, присаживаясь на табурет.
Харрисон устроился напротив д’Омона, сверля последнего взглядом, требующим разъяснений сложившейся ситуации.
– Понимаю вас, Джон, вы растеряны и ни о чем не спрашивали нас во время плавания. Правильно сделали. Дело в том, что великий магистр ордена Жак де Молэ арестован людьми короля. Думаю, нас тоже ищут: отсюда и маскарад.
– Боже, что же будет с орденом! – Харрисон пришел в ужас, понимая, что полная чаша более его кормить не будет.
– Многие рыцари ордена арестованы, но часть скрылась в Испании и Германии. Я знаю, что у Молэ были дружеские отношения с магистром Шотландии Уолтером де Клифтоном. Предполагаю, что часть рыцарей отправилась именно под его крыло. Прошу вас, Харрисон, отправляйтесь на остров Кинтаре, в замок Лох-Свэн, он принадлежит шотландскому ордену, выясните все, что возможно. Здесь мы тоже не можем долго оставаться. Я напишу послание приору де Мюи.
Рут накрыла на стол. Братья-монахи, изголодавшись по нормальной домашней еде, смели все до крошки. Кое-как, разместив гостей, Харрисон сел за стол призадумался: «Если д’Омон отправляет меня в замок Лох-Свэн к приору де Мюи, значит не все уж плохо. Шотландия – это не Франция, в ней правит Роберт Брюс, а не Филипп Красивый, хватать магистров и приоров никто не будет. Ничего еще поживем, буду выполнять задания шотландской прецептории ордена». Харрисон не заметил, как задремал, и голова его опустилась на стол. К нему неслышно подсел д’Омон. Харрисон встрепенулся, почувствовав рядом движение, спал он чутко.
– Джон, у вас есть пергамент, перо и чернила? – спросил д’Омон.
– Да, конечно, сейчас принесу.
Через пять минут д’Омон писал письмо приору де Мюи:
«Досточтимый приор де Мюи!
Не буду писать о тяжелых для нас с вами событиях. Скажу только одно: я, прецептор Оверна, Пьер д’Омон и еще девять рыцарей Ордена тамплиеров, бежали из Франции благодаря отваге и преданности человека, который передаст Вам это письмо. Мы находимся в Ирландии, в Каррикфергусе.
Мне известно, что монсеньор де Молэ поддерживал личные связи с Вами и магистром де Клифтоном. Поэтому обращаюсь именно к Вам, приор де Мюи, с просьбой о помощи. Мы потеряли все, остались только наши жизни. Хотелось бы посветить их служению ордена рыцарей Храма – Бедных рыцарей Храма Соломона.
С уважением, преданный ордену Пьер д’Омон».
Рано утром бригантина «Святая Маргарита» покинула Каррикфергус и взяла курс на Кинтаре.
* * *
– Господин приор! Извините, что отрываю вас от дел, – секретарь открыл дверь и вошел в кабинет де Мюи.
– Что еще!? Вы же видите Чарльз, сколько у меня дел. Я весь погряз в бумагах. Кстати, вам не мешало бы быть порасторопней. Вы приготовили документы, о которых я просил?
– Да, господин приор, я все сделал. Вот они, – секретарь протянул свеженаписанные документы, – и еще письмо.
Приор взял документы, бегло их просмотрел и остался доволен.
– От кого? Прочитайте его сами и дайте ответ, – приор вопросительно посмотрел на секретаря.
– Дело в том, господин приор, прибыл некий капитан Харрисон владелец бригантины «Святая Маргарита», он утверждает, что письмо лично для вас и дело, в нем изложенное, не требует отлагательства.
– Интересно, что же может такого важного написать капитан бригантины? Дайте, почту.
Приор распечатал письмо. Его содержание несколько удивило де Мюи, но он не подал вида при секретаре. «Бесспорно, письмо от прецептора. В конце тайный вензель, о нем знали только доверенные люди…»
– Срочно ко мне этого Харрисона. Прямо сейчас!!!
Секретарь подпрыгнул от неожиданности, де Мюи всегда такой спокойный и вдруг столь резкое проявление эмоций и нетерпения. Вскоре перед приором стоял капитан Харрисон. Приор взглянул на него оценивающим взглядом – обычный капитан, весь просоленный от постоянного пребывания в море. «М-да… Д’Омон умеет подбирать людей, на такого и не подумаешь, что везет тайное послание», – подумал приор.
– Из письма прецептора д’Омона я узнал, что он и его рыцари находятся в Каррикфергусе. – Произнес он как можно спокойнее.
– Истинная правда, ваша милость, в Каррикфергусе, в моем доме, – подтвердил Харрисон.
– Пребывание большого количества людей в доме может вызвать ненужные толки и подозрения, – де Мюи отложил письмо и сверлил взглядом капитана. – Рыцарей необходимо переправить в Лох-Свэн и как можно скорее.
– Я понял, ваша милость. Как можно скорее. Чего же тут не понять!
* * *
Через четыре дня бригантина «Святая Маргарита» вновь появилась у причала Лох-Свэн. С нее на сушу по сходням спустилась группа рыцарей, направившаяся к замку.
Из надвратной башни высунул голову стражник:
– По какому делу?
– Я, прецептор Пьер д’Омон из Франции, к приору Жофрею де Мюи.
– Вас ждут, – сказала голова, ворота открылись.
Де Мюи лично встретил д’Омона.
– Дорогой прецептор, рад вас видеть. Просто чудо, что вы здесь!
– Да, господин приор. Если бы не помощь людей, преданных ордену, нас также бы арестовали.
– Понимаю ваши чувства, дорогой прецептор. Теперь и у нас неспокойно. Филипп, не получив желаемого золота тамплиеров, отписал королю Роберту Брюсу и своему кузену Эдуарду Английскому письмо с требованием ареста тамплиеров, находящихся на их территориях, – де Мюи прояснил политическую обстановку. – Думаю, вам следует отправиться к вашим соотечественникам.
– Значит, я не ошибся, и они действительно здесь! – обрадовался д’Омон.
– Да, рыцари получили инвеституру на земли озера Лох-О и близлежащего местечка Килмартин. Граф Антуан де Безье – прецептор.
– О, де Безье – доблестный рыцарь! Я знаю графа лично, – д’Омон решил, что все не так уж плохо складывается.
– Я дам проводника, он проводит вас до Лох-О.
– Благодарю вас, господин приор, я хотел бы выдвинуться немедленно, если вы не возражаете.
– Конечно, прецептор.
* * *
Поздним вечером того же зимнего дня, группа из десяти рыцарей, налегке, подошла к озеру Лох-О. Сумерки окутали озеро, но рыцари прекрасно разглядели дома и церковь посередине озера.
– Удивительно! Да, здесь целый город!
Рыцари зашумели, делясь впечатлением.
Откуда ни возьмись, прямо из-под земли вырос отряд дозорных с обнаженными мечами.
– Кто вы такие, что вам надо в Килмартин?
– Мы тамплиеры из Франции, сегодня прибыли в Лох-Свэн. Я, Пьер д’Омон, с визитом к его сиятельству Антуану де Безье, – совершенно спокойно сказал д’Омон. – Передайте прецептору, что вы задержали мой отряд.
Через десять минут появился сам прецептор де Безье. Вид у него был достаточно живописный, поверх кожаных штанов надет килт, завернутый наподобие римской тоги.
– Боже правый! Граф д’Омон, вы! Опустите мечи, все в порядке – это рыцари Храма! Какое счастье видеть вас вновь!
Безье и д’Омон обнялись. Д’Омон еще раз посмотрел на странную одежду прецептора. Безье, уловив его пытливый взгляд, сказал:
– Идемте, граф, надо вас разместить. Мы теперь женатые люди, дорогой д’Омон, так-то вот… Думаю, нам есть, что рассказать друг другу.
Вновь прибывших рыцарей разместили с оруженосцами и лучниками, они были рады и этому. По крайней мере, хозяйственные постройки, где обитали оруженосцы, были вполне добротны и просторны, так что места хватило всем. Оруженосцы тут же оживились, общаясь с героями, вырвавшимися из когтей короля Филиппа.
Д’Омон вошел в дом прецептора де Безье и сразу же обратил внимание на уютную обстановку. Около очага хлопотала жена Антуана.
– Ингрид! – обратился он к златовласке. – Собери нам на стол. Познакомьтесь граф, моя жена Ингрид, – пояснил присутствие женщины Безье.
Д’Омон совершенно растерялся. У него было чувство, будто он попал в старинное шотландское поселение, возникшее много веков назад на Лох-О.
Безье и д’Омон сели за стол и выпили по чаше эля.
– Вы прекрасно все здесь устроили, дорогой граф, – наконец, обрел дар речи д’Омон.
– Да, не могу не согласиться – неплохо. Летом здесь было безлюдное озеро, одни утки гнездились. Все построено за три месяца. Жизнь продолжается, любезный д’Омон, во Францию теперь дорога закрыта навсегда. Магистр де Молэ арестован, да и де Клифтон тоже.
– Как и де Клифтон?! Ведь я только утром разговаривал с приором де Мюи, он не сказал ничего по сему поводу! – возмутился д’Омон.
– Дорогой граф, прошу, успокойтесь, у вас и так хватало впечатлений. Потому господин приор и промолчал, зная, что я все вам расскажу, – пояснил Безье. – После ареста магистра де Клифтона, мы сразу приняли решение жениться и раствориться в местном населении. Ваше появление очень кстати, граф д’Омон. Во-первых, я рад, что вы на свободе. Во-вторых, десять рыцарей для прецептории на Лох-О – огромная сила! Ведь нам нужно охранять казну ордена.
– Так значит, казну ордена вывез ваш отряд! – воскликнул д’Омон, – Кто бы мог подумать, что казна, за которой гоняется король Филипп, здесь, на озере!
Глава 7
В январе 1308 года Джон Комин, соратник Брюса, он же лорд Лохабер, Баденох и Тайндейл, осадил замок Стерлинг, в котором размещался английский гарнизон. Крепость Стерлинг защищала дорогу, ведущую на север и северо-запад Шотландии, в Аргайл. Осада крепости неожиданно затянулась.
Не желая тратить силы, Джон Комин выдвинул условие: если перед замком до лета не появятся англичане, то гарнизон сдастся на милость победителя.
Такого вызова Эдуард Английский стерпеть не смог. Против Комина король Англии выдвинул двадцать тысяч пехотинцев и три тысячи рыцарей. Узнав обо всем, Роберт Брюс пришел в ужас. Он прекрасно понимал, что с такими силами Эдуард Английский снимет не только осаду со Стерлинга, но и легко продвинется вглубь страны и захватит большую часть земель, о чем он так мечтал несколько последних лет.
Необдуманные военные действия Комина Брюс объяснял лишь невостребованными амбициями человека, рвущегося к власти и претендующего на трон Шотландии. Но в данный момент не было времени на выяснение отношений с лучшим другом и соратником, надо было срочно собирать силы, которых почти не было.
Роберт Брюс отлично знал, что лорды горной Шотландии не питают к нему теплых чувств и постоянно плетут заговоры. Брюс отбросил все обиды и забыл про все разногласия с лордами гайлендов, он отправил к ним гонцов с просьбой о помощи. И помощь пришла.
Первым откликнулся лорд Каэльт Мак Кумал, тем самым стремясь усыпить бдительность Брюса и не вызывать подозрений о своих притязаниях на трон Шотландии. Получив письмо Брюса, он тут же вызвал к себе зятя:
– Дорогой, шевалье! Настало время послужить Шотландии – стране, на земле которой вы обрели второй дом. Если мы не предпримем решительных мер и не придем на помощь королю Роберту Брюсу, то последствия могут быть самыми печальными. Его соратник, Джон Комин, совершил непростительную ошибку, погубив все то, чего добивался Брюс, а именно, независимости Шотландии. Теперь она под угрозой. Эдуард Английский покарает Шотландию огнем и мечом, он оставит за собой выжженное пепелище. Я напишу послание лорду Антуану де Безье, отвезите его и убедите помочь нам.
– Сделаю все от меня зависящее, лорд Мак Кумал. Прецептория Килмартин – часть Шотландии, мы женаты на ваших дочерях. Считаю, что мы обязаны присоединиться к войскам Брюса и дать сражение Эдуарду. Я немедленно еду на Лох-О.
Через час быстрой езды по мерзлой зимней дороге, Огюст достиг Килмартина. Он спешился, оставил лошадь около дамбы и направился на остров прецептора де Безье. Когда он откинул шкуру быка на дверном проеме, сиятельный де Безье мирно обедал.
– О, шевалье, рад видеть вас в добром здравии! Прошу к столу, откушайте со мной, вы как раз пожаловали на жареную рыбу с медом. Вы чувствуете, какой запах? Ингрид удивительно готовит.
Огюст поклонился Ингрид, она в ответ тряхнула своими золотыми кудрями, что, по всей видимости, было ответным приветствием.
– Благодарю, ваше сиятельство, с великим удовольствием присоединюсь к вашей трапезе, – Огюст сел за стол.
Ингрид поставила перед ним тарелку и положила рыбу. Она выглядела очень аппетитно. Но сначала Огюст достал письмо лорда Мак Кумала, решив, что сначала дело, а потом желудок.
– Ваше сиятельство, вам письмо от лорда Мак Кумала. Смею просить вас прочитать безотлагательно!
Безье посмотрел на письмо, предчувствуя плохие новости, но делать нечего: надломил печать лорда и начал читать. По мере того как он читал, лицо его приобретало багровый оттенок.
– Сукин сын, этот Комин! Щенок бестолковый! Простите меня, шевалье, за резкость выражений. Хотел показать себя и наделал бед. Надо срочно трубить военный сбор и выступать вместе с лордом Мак Кумалом. Если Эдуард захватит Аргайл, нас он прикончит первыми, чтобы угодить Филиппу Красивому, да еще пару наших отрубленных голов ему отправит в качестве подарка.
Ингрид, про которую мужчины совершенно забыли, вскрикнула от ужаса и выронила чашу, которую наполняла элем из небольшого бочонка. Шевалье де Кавальон и граф де Безье переглянулись, поняв, что попросту перепугали бедную женщину.
– Антуан! Что же это! Опять война? – Ингрид села на скамейку и расплакалась.
– Мы победим англичан, обещаю тебе, Ингрид! Успокойтесь, дорогая!
– А вдруг вас убьют! Как же я одна?!
Ингрид бросилась на шею мужу. Безье выразительно посмотрел на Кавальона: мол, извини – женщина, что поделать, у тебя самого такая.
…Прецептор де Безье собрал рыцарей на острове Иннис Шилд. Стояли плечом к плечу, места не хватало, даже бычьи пузыри на окнах запотели от дыхания.
– Дорогие братья! Пришло время проявить наши боевые навыки. Завтра в полдень выступаем на помощь войскам Роберта Брюса под Стерлингом. Раз мы живем на земле кельтов, то просто обязаны ее защищать! Не допустим англичан в Шотландию, защитим Килмартин и наших жен!
– Защитим! – поддержали рыцари, стосковавшиеся по ратному делу.
– Готовьте снаряжение! Завтра выступаем с людьми Мак Кумала.
Остаток дня рыцари провели в подготовке к походу. Женщины украдкой плакали, хотя понимали, что рыцари Килмартин – закаленные в боях храбрецы, и англичанам придется сильно постараться, чтобы одолеть их.
Кавальон вернулся в Крэг Фадриг проститься с женой перед походом, пока оруженосец Гийом производил необходимые приготовления экипировки. Огюст влетел в спальню на крыльях любви. Федельм в одной шелковой рубашке сидела перед зеркалом. Шевалье скинул одежду и кинулся к жене.
– Федельм, я не хочу думать о завтрашнем дне, поцелуй меня!
Она удовлетворила его желание с особой страстью.
– Будь храбрым и смелым. Вернись ко мне героем! Я хочу гордиться тобой.
– Если ты хочешь, чтобы я стал героем, то так тому и быть.
Эта ночь была одной из самых страстных и сравнима лишь с той, что они провели в хижине на празднике Самайн.
Огюст проснулся на рассвете. Открыв глаза, он увидел обнаженную Федельм, стоявшую подле супружеского ложа. В руках она держала ритуальную чашу ордена.
Шевалье резко поднялся с кровати, намереваясь устроить жене, пусть и дочери всесильного лорда, выволочку. Но не успел…
Федельм, словно предвидя реакцию мужа, улыбнулась и произнесла:
– Прости меня, Огюст… Эту чашу случайно обнаружила служанка, когда разбирала твои вещи… Когда я увидела ее, то сразу же почувствовала в ней некую силу. Почему ты ничего не говорил о ней?
Огюст пребывал в смятении. Теперь он не знал выговаривать ли жене, или напротив – оправдываться.
– Эта чаша многое для меня значит, поверь… – произнес он.
Федельм кивнула.
– Поэтому я приготовила тебе напиток друидов, который пили воины перед тем, как отправиться на битву. Он оградит тебя от врагов и принесет победу. Верь мне…
Федельм протянула мужу чашу, наполненную темным напитком, распространяющим аромат трав.
Огюст принял чашу и сделал глоток. Напиток друидов оказался приятным на вкус.
– Из чего он сделан?.. – поинтересовался он.
– Не важно… Пей… Я же не спрашиваю у тебя: откуда чаша? Ты же не стал посвящать меня в свои тайны… – как бы невзначай упрекнула Федельм.
Огюст почувствовал укол совести. Но у него было оправдание: чаша принадлежит ордену. Он получил ее из рук великого магистра и должен передать достойному приемнику… Но когда тот появится при нынешних-то обстоятельствах?..
Огюст осушил чашу до дна и невольно впился в нее пристальным взором. Рубиновые глаза чаши ярко вспыхнули. Огюст невольно зажмурился. От внимания Федельм это не ускользнуло…
– Ты ничего не хочешь мне рассказать?.. – вкрадчиво спросила она.
Огюст с сомнением воззрился на супругу и произнес:
– Нет, прости я не могу… Но прошу тебя, если меня убьют, передай чашу лорду Безье.
Федельм удивленно вскинула брови.
– Тебя не могут убить, ты испил священный напиток Морриган, богини войны.
– Но все же… – попытался возразить Огюст.
Федельм приблизилась к мужу и обняла его за шею. Тот же по-прежнему держал чашу в правой руке.
– А почему я должна отдать эту чашу лорду Безье?.. – с придыханием спросила она. – Чаша – твое имущество. Значит, я наследую ее после твоей смерти…
– Все не так просто, Федельм… – простонал в ответ шевалье.
– М-да… А я думала, что я – твоя жена, и ты доверяешь мне. Или ты уже передумал отправиться за Бафометом? – спросила Федельм и заглянула мужу прямо в глаза.
Огюста покинули сомнения. Он прекрасно помнил, как в пылу страсти обещал жене отправиться в Лангедок, в Бланшефор, дабы завладеть статуэткой прадеда.
– Разумеется, я доверяю тебе. Но это тайна принадлежит не только мне, но и другим людям. Ты же не хочешь, чтобы твой муж стал клятвопреступником?
– Нет, – уверенно ответила Федельм. – Но я хочу знать: кого изображает эта чаша? Бафомета?..
Огюст растерялся.
– Как ты догадалась?..
Федельм улыбнулась и отстранилась от мужа.
– Все очень просто, милый… Я же владею тайными знаниями друидов. Отправляйся в поход против англичан, и ты вернешься героем.
