Филарх приоткрыл дверь. Его взгляд столкнулся со взглядом сидевшего за столом Деметрия. За год царь еще более обрюзг и стал удивительно похож на своего отца Селевка в последние годы его жизни.

— А, это ты, Филарх, — проговорил Деметрий с таким безразличием, словно бы расстался со своим секретарем вчера. — Кто-то мне говорил, что корабль попал в бурю и ты утонул вместе с самозванцем…

— Мало ли что болтают! — проворчал Филарх. — А дело было так: в открытом море наварх Николай напал на меня и, связав, доставил в Остию, где по твоему письму сдал претору вместо лже-Филиппа.

Глаза у Деметрия округлились.

— Ха-ха! Вместо самозванца. Но ведь ты старик… А он… Ха! Ха!

Его толстые щеки тряслись, как желе из свиных ножек.

— Что тут смешного? — произнес Филарх обиженно. — В твоем письме не было указания примет. А ромеи верят написанному. Меня отпустили лишь через месяц. Тогда уже была осень, и навигация прекратилась. Пришлось зимовать в Риме. Дав событиям такой оборот, судьба оказала тебе, царь, великое благодеяние.

— Мне? — удивился Деметрий. — Странная мысль! Тебя спутали с самозванцем, а благодеяние оказали мне?

— Совсем не странная! — возразил Филарх. — В Риме я узнал о кознях твоих врагов, а через меня о них узнаешь ты.

— У меня враги всюду! — произнес Деметрий заученно. — На Тибре, на Тигре, на Ниле и на Оронте.

— Раньше они действовали порознь, а теперь объединились, — продолжал Филарх. — Апамеец Гераклид, один из прихвостней твоего дяди Антиоха, представил сенату десятилетнего Баласа как сына Антиоха.

— Постой! — перебил Деметрий. — Дядя умер двенадцать лет назад. Откуда у него десятилетний сын?

— Как будто ты не имел дело с ромеями! — воскликнул Филарх. — Они признают все, что идет им на пользу. Ведь объявили же они карфагенянам войну под тем предлогом, что те напали на Масиниссу, хотя Масинисса по их же наущению стал разорять владения Карфагена.

— Вот тебе благодарность! — устало проговорил Деметрий. — Я им выдал самозванца, а они принимают у себя другого самозванца.

— Если бы только приняли! Большинством голосов сенат постановил (я привожу точные слова): «Разрешить Баласу, сыну Антиоха, вернуться на царство отца».

Деметрий схватился за голову:

— Что же мне делать? Увеличить войско? Или лучше бежать в Индию? Что же ты молчишь?! Скажи, что мне делать?

— Давай подумаем вместе, — проговорил Филарх после паузы. — Если ты выступишь против самозванца, ты только увеличишь его силы — твои воины при первом удобном случае перебегут на его сторону, так же как воины младшего Антиоха после твоей высадки в Лаодикее стали твоими воинами. Не буду тебя обманывать: ты не пользуешься симпатией антиохийцев. Они любят твою сестру Лаодику. Ведь, признав самозванца своим сыном, она, женщина, объявила ромеям войну. Ты же попытался купить их благоволение и ничего не достиг. Если бы ты разделил власть с сестрой, твоими сторонниками стали бы те, кому она дорога…

— Никогда! — выкрикнул Деметрий. — Лаодика меня ненавидит. Она не может мне простить, что я вернулся, а ее супруг и сыновья остались в Италии.

— Тогда жди кораблей самозванца. Я их обогнал на четыре дня.

— Согласен! — выдохнул Деметрий. — Делай, что хочешь! Но спаси!

На следующий день царское казначейство выпустило новую золотую монету с женским и мужским профилями. Надпись по краю гласила: «Царствующие Деметрий и Лаодика».