ГЛАВА ВТОРАЯ
1. Погоня
— Гребите живее! Еще! Еще!! По оболу каждому! По два обола! По три!!
Эвбулид бегал между скамеек потных гребцов–рабов, разбрасывая направо и налево медные монеты. То и дело он подбегал к келевсту1 и флейтисту, прося задать самый быстрый темп гребле, какой только возможен.
Триера «Афродита» со спущенными из–за наступившего безветрия парусами медленно уходила в открытое море. Истончились и растаяли за кормой бессонные огоньки Афин с их ремесленными мастерскими, пекарнями, кузнями. Напрасно Эвбулид с надеждой поглядывал на марсовую площадку на верху мачты. Наблюдавший за морем матрос был нем, как разукрашенная резьбой деревянная голова Афродиты на акростолии.
Несколько раз из каюты выходил триерарх — тот самый, с которым Эвбулид познакомился утром в лавке цирюльников–метеков.
Задержавший отплытие триеры из–за последнего, третьего званого ужина, он сразу узнал Эвбулида, внимательно выслушал и, пьяно покачиваясь, всего за одну амфору вина согласился ему помочь.
Эвбулид тут же купил в портовой таверне большую амфору, и триерарх, не мешкая, дал команду к отплытию.
Келевст с флейтистом честно отрабатывали обещанную Эвбулидом награду — по десять драхм каждому в случае поимки беглецов.
Флейта свистела пронзительно и быстро.
Бич келевста, почти не задерживаясь в воздухе, гулял по спинам прикованных к лавкам гребцов.
— Эх, ветра нет! — шумно зевнул триерарх. — На парусах мы давно бы уже догнали «Деметру»!
— Если только сколоты укрылись на «Деметре»! — заметил Эвбулид.
— Другого судна, насколько мне известно, не выходило из гавани с самого обеда!
— Но даже если это так, мы давно могли разминуться с «Деметрой»!
— Мы идем прямо за ней! — успокаивающе положил руку на плечо Эвбулида триерарх.
— Ты говоришь так, словно в море существует колея!
— Эх, Эвбулид! — засмеялся триерарх. — Если бы ты хоть раз водил корабли в Сирию, то знал, что по морю туда только один путь — такой же ровный и ясный, как тропинка на агору для какого–нибудь крестьянина!
— А если «Деметра» держит путь не в Сирию, а в Египет?! — продолжал сомневаться Эвбулид.
— В Египет с египетским стеклом и папирусом? — усмехнулся триерарх. — Идем лучше ко мне отпробуем вина из твоей амфоры!
— Пить вино? — вскричал Эвбулид. — Сейчас? Когда решается моя судьба?!
— Ну, смотри… Лично я в такую погоду предпочитаю общаться с Дионисом или Морфеем. А еще лучше — с обоими вместе!
Шумно зевая, триерарх направился к себе в каюту. С темного, задернутого неподвижными тучами неба посыпал дождь, сначала робко, а потом — все сильнее, сильнее. Удары бича стали звонкими.
Гребцы, выбившись из сил, не обращали больше внимания ни на келевста, ни на звуки флейты, ни на дождь. Они затянули бесконечную и унылую, как эта ночь, тягостную, как их жизнь, песню:
— Раз, два, три… Греби–греби… Три, четыре… По морю… по морю… Пять, шесть, семь… Греби–греби… Восемь, девять… По морю… по морю… — И снова, так как многие не знали счета после десяти: — Раз, два, три… Греби–греби… Три, четыре… По морю… по морю…
Прошел час. Миновал второй. Протянулся третий.
Дождь устал и затих. Сквозь тучи заблестела тонкая полоска новорожденного месяца. Слабее стал плеск за бортом при каждом погружении весел в воду.
Наконец, выдохлась и ночь. Тучи на востоке зарозовели, словно там бушевал пожар.
Только теперь Эвбулид почувствовал, как он устал и продрог. Он вспомнил о приглашении триерарха и решил, что теперь самое время согреться кружкой вина. Обвел потерянными глазами палубу с храпящими гребцами — некоторые из них уснули прямо в той позе, в которой их застало разрешение келевста сушить весла. Другие спали, прислонившись плечами друг к другу. Келевст с флейтистом, вяло переругиваясь, играли под капитанским помостом в орлянку.
— Голова! — сообщал келевст, показывая на монету, упавшую головой Меркурия кверху и равнодушно зажимая в кулак медный римский асс.
— Корабль! — зевая, склонялся над новой монетой флейтист.
— Какой же это корабль? Голова!
— Корабль! Вот его нос, вот гребцы, весла…
— Стерто все — ничего не понять… В скольких уже городах побывал этот асс? Ну ладно, бросай дальше!
— Опять корабль!
— А это уже мое — голова…
Понаблюдав безо всякого интереса за игрой, Эвбулид вздохнул и шагнул к каюте триерарха. И в то же мгновение застыл, услышав крик марсового:
— Корабль!
Роняя монеты, келевст с флейтистом вскочили и уставились на море. Разрезая звонким голосом тонкую утреннюю тишь, марсовый подтвердил то, во что уже отчаялся верить Эвбулид:
— Вижу корабль!
— Корабль?! — Сердце Эвбулида зашлось от радости. Он подбежал к мачте, поднял сияющее лицо и заторопил матроса: — Ну, говори же, где он, где? Даю тебе пять драхм! Только скажи: это «Деметра», да, «Деметра»?!
Марсового, однако, почему–то не обрадовала щедрая награда. Не отвечая, он принялся выгибать шею, вглядываясь в морскую даль.
Мачту быстро обступили сбежавшиеся на крик матросы.
— Эй, ты! — не выдержал келевст. — Слышишь, о чем спрашивает тебя господин?
Матрос, перегнувшись через перила площадки, снова не ответил. Он продолжал изучать горизонт. Лицо его беспрестанно меняло выражение.
— Ну, трезубец Посейдона тебе в глотку! — загремел голос подошедшего триерарха. — Говори: быстро уходит от нас «Деметра»?
— Это не «Деметра», капитан! — вдруг завопил матрос, окончательно разглядев корабль. — Это военная пентера! И она не уходит, а идет прямо на нас! Пираты, капитан! Это — пираты!!
— Пираты? — переспросил триерарх, туго соображая с похмелья.
Лицо его неожиданно побледнело, в глазах мелькнул ужас, он нерешительно переступил с ноги на ногу.
Но только миг длилась эта растерянность триерарха. Тот, кто смотрел в это время на море, даже не заметил ее.
Брови капитана сдвинулись к переносице, плечи напряглись, руки налились силой. Властным голосом он закричал насмерть перепуганному рулевому:
— Разворачивай триеру! Назад! Живо! Живо!!! Всем по местам!!!
Очнувшийся келевст подтолкнул флейтиста к капитанскому помосту, выхватил из–за пояса длинный бич и побежал между лавками гребцов, отпуская направо и налево свистящие удары.
Запищала флейта. Ее тут же заглушили ритмичные всплески воды и вскрики рабов.
Флейтист отложил бесполезную флейту и принялся задавать темп гребли ударами колотушкой в тамбурин.
Низкие тревожные звуки поплыли над морем.
Триера медленно развернулась и, набирая ход, пошла в направлении спасительных Афин.
— Лентяи! Боитесь набить мозоли на руках? — ревел келевст на испуганно втягивающих головы в плечи рабов. — Так заработаете у меня кровяные мозоли на спинах! Вот тебе за то, что держишь весло, как писец свой стиль! — воскликнул он, пробегая вперед.
Сыромятный бич с оттяжкой полоснул худощавого раба, надрывая кожу от плеча до самой поясницы. Эвбулид увидел, как кровь мелкими брызгами усеяла спину несчастного.
— Давно пора забыть, что ты поэт! — пригрозил келевст застонавшему гребцу и подскочил к следующей скамье, ударяя другого раба: — А это тебе за то, что гребешь, словно метешь улицу веником!
— Еще быстрее! Еще!!! — прокричал триерарх келевсту и показал рукой на побелевшее небо на востоке и белые барашки на мелких волнах: — Через полчаса–час будет шторм!
Келевст понимающе кивнул и стал подгонять гребцов пинками и ударами кулака с зажатой в нем плетью.
— Еще несколько минут — и можно будет поднимать паруса! — рассуждал сам с собой триерарх. — Тогда уже мы будем иметь преимущество перед этой набитой гребцами пентерой!
Он кинул полный отчаяния взгляд на море и снова заторопил келевста:
— А ну еще наддай им! Они же у тебя спят!
Келевст с готовностью бросился выполнять распоряжение, через полминуты его бич уже ходил по спинам гребцов во втором, среднем ряду.
Эвбулид тоже посмотрел на море и увидел заметный уже с палубы пиратский корабль. Он рос буквально на глазах.
На скамьях гребцов послышался шум.
Эвбулид с трудом оторвал глаза от моря. То, что увидел он на ближней к нему скамье второго яруса, заставило его позабыть о пентере.
Один из гребцов лежал на боку, выпустив из рук весло. Подскочивший к нему келевст бил его, изрыгая проклятья, но раб не шевелился. Тогда келевст запрокинул его на спину и наклонился над ним.
— Один готов! — разогнувшись, сообщил он триерарху и замахал бичом на остальных: — А вы чего уставились? Работать! Работать!!
— Сам и работай! — проворчал кто–то из гребцов.
— Что? — завертел головой келевст.
— То, что слышал! Работай, если не хочешь сам стать рабом! — послышалось с нижнего ряда, и Эвбулид заметил, что это выкрикнул худощавый раб с окровавленной спиной.
— Что–о?! — взревел келевст, бросаясь вниз.
— Работай–работай! — крикнули уже сверху. — Нам–то все равно, а вот ты помахай веслом!
— Только не держи его, как писец стиль!
— И не как веник!
Келевст, как затравленный зверь, кидался то в одну, то в другую сторону, но отовсюду слышались торжествующие крики и улюлюканье:
— Побегай, побегай! Недолго осталось!
— Посадят самого на цепь, как миленького!
— Отольются тебе тогда все наши муки!
— Нам все равно — что ты, что пираты!
—Может, пираты продадут еще нас в города или на пашни, где нет этих проклятых весел! — выкрикнул изуродованный келевстом раб. — Бросай их, ребята!
Один за другим гребцы стали бросать весла и, звеня цепями, вскакивать со своих мест. Келевст, отбросив ненужную больше плеть, схватился за меч и замахал им перед лицами обезумевших рабов.
Капитан с помощниками обнажив оружие, тоже побежали к скамьям.
Судно заметно теряло ход.
Небольшой отряд греческих воинов, нанятых триерархом для охраны груза, теснил гребцов на свои места длинными копьями.
Эвбулид оглянулся на море, и с ужасом увидел, что расстояние между пентерой и «Афродитой» сократилось вполовину.
— Триерарх! — крикнул он. — Они догоняют нас!
— А–аа, трезубец Посейдона всем в глотки! — проревел триерарх. — Руби их, коли, только чтоб скорей садились за весла!
И первым вонзил короткий испанский меч в грудь худощавого раба.
Гребец, сдавленно вскрикнув, повалился на свою цепь, царапая ее слабеющими пальцами.
Воины с невозмутимыми лицами пронзили копьями еще несколько рабов.
Смерть товарищей и вид крови отрезвили остальных. Рабы в испуге попятились, расселись по своим местам. Весла вразнобой погрузились в воду.
— А ну, кто еще ищет смерть? — зарычал на гребцов триерарх и, давая знак флейтисту снова бить в тамбурин, яростно замахал рукой: «И — раз! И — р–раз! И — р–р–раз!!»
Помощники триерарха и несколько воинов сбросили на палубу тела убитых, сами взялись за их весла.
«Афродита» снова стала набирать ход, но Эвбулид чувствовал, как что–то изменилось в ее прежнем ритмичном движении, когда, казалось, что она идет на одном дыхании.
Пентера без труда нагоняла обреченное судно. До нее оставалось чуть больше двух стадиев.
Триерарх, качая головой, взглянул на белесое небо, на мелкие, словно игрушечные волны и скомандовал оставшимся на палубе воинам:
— Выноси оружие из трюма!
— Неужели они нападут на нас? — задыхаясь, спросил триерарха старый купец, нанявший «Афродиту» для перевозки дорогих товаров в Сирию.
— Нет, Писикрат, они извинятся за беспокойство и проплывут мимо! — со злостью бросил триерарх и закричал на купца, Эвбулида и всех, кто стоял на палубе без дела: — А ну быстро помогать выносить оружие!
— О боги! — всплеснул руками купец. Его острая бородка мелко затряслась. — Значит, будет бой?..
— Я сказал — быстро!!! — рявкнул триерарх, и купец сломя голову бросился в трюм.
Вынося охапку луков со стрелами, он, сбиваясь, пробормотал начальнику наемного отряда:
— Ты самый опытный в военных делах… только ты сможешь понять меня! Скажи… мы отобьемся?
Воин бегло взглянул на него и невозмутимо посоветовал:
— Молись всем известным тебе богам, отец!
— Но мои товары… мои прекрасные товары! — застонал купец, со страхом косясь на остро отточенные стрелы в своих руках. — Моя жизнь!..
Два воина с трудом протащили мимо Эвбулида тяжелую корзину со свинцовыми снарядами для пращей. Эвбулид бросился к ним на помощь, но ручка корзины оборвалась, и снаряды, грохоча, покатились по палубе. Он поднял один и машинально прочитал нацарапанную на бронзовом боку надпись: «Я несу смерть врагу!»
И только тут до него дошел весь ужас происходящего. Как щука, преследующая малька, не замечает уже нависшего над ней гарпуна рыбака, так и он, погнавшись за сколотами, мог теперь сам оказаться во власти пиратов.
К близким ударам тамбурина «Афродиты» стали примешиваться чужие, отдаленные удары — глухие и частые, словно стук загнанного сердца.
Подтащив корзину к самому борту, Эвбулид разогнулся и бросил взгляд на море. Руки его невольно опустились. Ноги стали ватными.
Заслоняя проснувшееся солнце, на них почти вплотную надвинулась темная туша пиратской пентеры. Уже была видна змеиная голова на ее носу. Два надводных бронзовых тарана целились прямо в корму «Афродиты», третий — подводный и самый опасный вздымал вокруг себя целые буруны воды.
Эвбулид не обратил внимания на порыв ветра, ударивший его в лицо.
— Боги покинули нас! — упавшим голосом пробормотал он.
— Нет! — торжествуя, оборвал его триерарх. — Теперь боги с нами!
Прыгая через ступеньки, он быстро поднялся на капитанский помост, и Эвбулид услышал, как зазвучал оттуда его радостный голос:
— Поднимай паруса!
Развернулся, захлопав на ветру, долон1. Матросы ринулись вверх по мачтам.
— Бом–бом–бом! — ухал ближний тамбурин.
— Там–там–там–там–там! — опережал его дальний, с пиратского судна.
На приблизившейся пентере стали слышны гортанные голоса. Взглянув на нее, Эвбулид увидел пиратов, облепивших борта и нос корабля, который неумолимо надвигался на «Афродиту».
Одетый в пурпурные одежды человек на капитанском помосте что–то кричал, показывая рукой на ползущих наверх матросов.
Звонко пропела и, сыто чмокнув, впилась в мачту первая стрела. За ней — вторая. Третья…
Дико закричал матрос, падая с высоты в море. Еще одна стрела, пущенная умелой рукой, вонзилась в спину уже подползающего к парусу другого матроса и задрожала оперением.
— Ай, молодец, Ороферн! — донеслось с пентеры.
Матрос успел протянуть руку к парусу, но силы уже покинули его.
Эвбулид услышал новый всплеск за бортом.
Глядя, как гибнут один за другим, так и не добравшись до цели, матросы, триерарх в отчаянии ударил кулаком по перилам помоста. Он первым понял неизбежность гибели корабля и, обнажив меч, приготовился к рукопашной схватке.
Стрелы, дротики и камни летели теперь на «Афродиту» нескончаемым потоком.
На скамье гребцов послышался вскрик. Раб–нумидиец со стрелой в голове, гремя цепью, ткнулся в плечо соседу. Тот попытался оттолкнуть его, но тут же сам потерял равновесие, пронзенный новой стрелой.
Один из дротиков пригвоздил начальника воинов к мачте, и он, с беспомощно опущенными руками, стоял, как приколотая к щепке огромная бабочка, озираясь по сторонам бессмысленными глазами.
Пущенный из пращи камень угодил в голову флейтисту. Тамбурин умолк, но колотушку поднял пробегавший мимо келевст.
— Бом! Бом! Бом! Бом! — ожил тамбурин.
Прямо над головой Эвбулида пропела стрела. Он невольно проследил за ней взглядом и увидел, как она впилась в грудь тянущего на себя весло раба. Гребец содрогнулся всем телом и без единого звука ткнулся головой вперед, выпуская из рук весло.
Эвбулид рванулся к скамье, отволок тяжелеющее тело в сторону, насколько позволила короткая цепь, и сам взялся за весло. Сидевший рядом гребец покосился на него, Эвбулид с ужасом прочитал в его глазах мстительную усмешку.
Снова замолчал тамбурин, обагренный кровью келевста. Снова ожил в чьих–то руках.
Поражаясь, как рабы день и ночь могут ворочать такое тяжелое весло, Эвбулид с трудом опускал его в воду, а потом, запрокинув голову, тянул наверх. Уже через несколько гребков он почувствовал, что силы оставляют его. К тому же весло даже в долгожданном воздухе, где можно было миг–другой передохнуть, неожиданно стало неподъемным.
Эвбулид дернул его раз, другой… Весло не поддалось. Он вопросительно взглянул на соседа и увидел, что раб перестал грести и сидит, скрестив на груди руки.
— Греби! — закричал на него Эвбулид.
— Чем? — усмехнулся раб, кивая куда–то за борт. — Они набросили на наши весла сеть. Я уж не первый раз попадаю в такую историю. А теперь…
Страшный удар, от которого содрогнулась вся «Афродита», выбил Эвбулида из сидения. Едва он приподнялся, как новый толчок, еще сильнее первого, вновь повалил его на палубу.
Пентера, пронзив «Афродиту» всеми тремя таранами, стала медленно отходить назад. В борта впились крючья сходней. По ним пираты стали перебираться на погибающую триеру.
Никому не было дела до Эвбулида. Люди метались от одного борта к другому, нигде не находя спасения. Одни падали, пораженные стрелами и дротиками, других настигали копья и длинные мечи пиратов. Лишь тех, кто падал на колени и поднимал руки, моля о пощаде, пираты отшвыривали к бортам, и оттуда они с ужасом глядели на закипавшую битву.
Эвбулид наклонился за новой стрелой, но сильный удар булавой по голове заставил его выпустить лук. Последнее, что он еще видел — это отчаянные попытки триерарха вытащить стрелу, пронзившую могучее горло. Стрела переломилась. Триерарх упал. И ночь, как тяжелая туша пентеры, надвинулась на Эвбулида и заволокла его сознание…
— Расковывай рабов! — закричал триерарх. — Раздавай им оружие!
Корабельный кузнец, калеча руки и ноги гребцов, наскоро сбивал с них оковы, воины протягивали им оружие, но рабы, минуя протянутые им мечи и луки, бежали к бортам, бросались в воду…
Сильный удар камнем в плечо отбросил Эвбулида назад. Чтобы не упасть, он ухватился рукой за мачту и вздрогнул, увидев рядом с собой пригвожденного дротиком начальника воинов. Голова грека уже безвольно свешивалась на грудь.
Впереди послышался торжествующий вопль. Эвбулид поднял глаза и увидел пирата в дорогой персидской одежде. Он махал над головой пустой пращой, что–то кричал, показывая на него своим товарищам. Знавший немного по–малоазийски от банщика–понтийца, к которому он частенько похаживал после гимнасия, Эвбулид различил два слова: «Эллин» и «мой».
— Ну нет, — прохрипел он. Наклонился и поднял выроненный мертвым воином лук. Положил на тетиву стрелу. — Прочь… Прочь!
Увидев оружие в руках эллина, двое пиратов стали убеждать товарища добить его, но тот, оттолкнув их, быстрыми шажками направился к мачте.
Эвбулид, натянув тетиву и, почти не целясь, выпустил стрелу в приблизившегося пирата.
Брови понтийца изумленно поползли вверх, рот открылся в неслышном крике. Пират обеими руками схватился за впившуюся в живот стрелу и рухнул на палубу.
Дикий рев товарищей убитого пронесся над тонущей «Афродитой». Один с поднятой булавой, другой с обнаженным мечом бросились на Эвбулида.
— Ко мне! — раздался с капитанского помоста крик триерарха. — Все, кто жив, ко мне!
2. Рыбак и щука
…Ледяная вода обожгла лицо. Эвбулид дернулся и застонал от нестерпимой боли в голове. Рот был полон соленой, густой слюны.
— Еще один живой!
— Под счастливой звездой родилась наша «Горгона» — за два дня четыре триеры!
— Окати его еще одним ведром. Море большое — на всех хватит!
Снова послышался топот шагов — и новый ожог…
«Что это со мной? — удивился Эвбулид, пытаясь вспомнить, что произошло с ним. — Я, кажется, хотел спуститься в каюту триерарха… Да, теперь самое время согреться кружкой вина!»
Он с трудом разлепил глаза и обвел мутным взглядом храпящих на скамьях рабов. Некоторые из них спали в тех позах, в которых их застигла команда отдыхать. Другие уснули, прислонившись плечами друг к другу.
Эвбулид закрыл глаза и услышал мелодичный звон упавшей на палубу монеты.
— Митра!
— Орел!
— Опять Митра — моя драхма!
Незнакомый голос заставил Эвбулида вздрогнуть. Говорили по–каппадокийски. Он разом все вспомнил, попытался подняться и вскрикнул от боли.
Смотри, очухался!
— И, кажется, уже может говорить!
— Тогда понесли его к Аспиону!
Эвбулид открыл глаза и увидел над собой тех самых пиратов, которые бежали на него с палицей и мечом. Рассовав по карманам серебряные монеты, они подхватили пленника за руки, проволокли по палубе и бросили под ноги сидящему в высоком кресле–троносе чернобородому мужчине в пурпурной одежде.
— Вот еще один, Аспион!
Главарь окинул Эвбулида оценивающим взглядом.
— Эллин? — с грубым акцентом спросил он.
Эвбулид разлепил спекшиеся губы, выплюнул мешавшую говорить кровь.
— Д–да…
— Хорошо, — кивнул Аспион. — Свободнорожденный?
— Да.
— Очень хорошо. Значит, за тебя можно получить выкуп.
— Он убил нашего друга Орода! — вскричал один из пиратов, поднимая ведро и замахиваясь им на Эвбулида.
— А вот это уже нехорошо! — нахмурился главарь.
— Он заслуживает самой страшной смерти! — в один голос закричали земляки.
— Возможно…
— Его надо повесить на мачте!
— Нет — скормить акулам!
— Возможно, — повторил Аспион. — И, чтобы не обидеть кого–то из вас, пожалуй, я прикажу одну половину этого эллина повесить на мачте, а другую — выбросить в море!
— Позволь, я разделю его на эти половинки! — отбрасывая ведро, схватился за меч пират.
— Погоди, Пакор! — остановил его Аспион и испытующе посмотрел на Эвбулида. — Сначала узнаем, что хочет сказать нам этот эллин.
— Выкуп… — выдавил Эвбулид. — Я согласен на выкуп!
— Хорошо.
— На любой выкуп!
— Очень хорошо.
Аспион, подумав, соединил кончики пальцев, унизанных перстнями, стоимость каждого из которых могла бы поспорить с месячным доходом целого города.
— Обычно мы берем за свободнорожденного эллина выкуп в полталанта, — выделяя каждое слово, произнес он. — Но ты убил моего человека, следовательно, за это с тебя уже целый талант. Кроме того, ты должен усладить чувства мести друга убитого звоном знаменитых афинских монет. Эй, Фраат, тебе хватит четверти таланта?
— Конечно, Аспион!
— А тебе, Пакор?
— Я с большим удовольствием отправил бы этого эллина прислуживать тени несчастного Орода! — покачал головой пират и с укором взглянул на своего земляка: — Зря ты, Фраат, не дал мне этого сделать там, на триере!
— Странный ты человек, Пакор! — усмехнулся Аспион. — Недавно украл из нашей казны горсть меди, за что я поставил тебя надсмотрщиком за корабельными рабами. Только что радовался выигрышу всего трех драхм, а теперь отказываешься от полутора тысяч.
— Полутора тысяч? — недоверчиво переспросил пират.
— Конечно! — улыбнулся Аспион. — Именно столько предлагает тебе этот щедрый эллин.
— Тогда ладно, — пробурчал Пакор, засовывая меч за широкий пояс. — Только в следующий раз сразу говори, что это не какая–то жалкая четверть — а полторы тысячи!
— Мои люди не так сильны в арифметике, как в бою, но клянусь Сераписом, он разрубил бы тебя пополам с одного удара! — заметил Аспион, обращаясь к Эвбулиду. — Значит, с тебя уже полтора таланта. Ну и для ровного счета еще полталанта мне, чтобы и я не остался в убытке. Итого — два таланта! — жестко подытожил он.
— Согласен! — обрадованно кивнул Эвбулид. — В Афинах у меня есть друг… Он даст мне эти деньги! Отпусти меня, и я мигом привезу их сюда!
Пираты встретили эти слова дружным хохотом.
— Видать, Фраат вышиб тебе весь ум из головы своей палицей! — усмехнулся Аспион. — Я отпущу тебя в Афины, а ты приведешь за собой военный флот?
— Нет, что ты… — забормотал Эвбулид, отводя глаза в сторону — главарь в точности угадал его мысли.
— Мы — честные пираты, и слово свое держим! — важно сказал Аспион. — А вот что представляешь из себя ты, эллин, нам неведомо. Может, ты нас обманешь? Поэтому два таланта привезешь нам не ты! Их доставит сюда самый дешевый раб из тех, кого мы взяли на борт «Горгоны». Если, конечно, не перехитрит моих людей и не останется в Афинах или не сбежит по дороге вместе с твоими деньгами. Ну а если он проговорится, и сюда нагрянут военные корабли, поверь, прежде чем Пакор вступит в бой с твоими земляками, он испытает прочность своего меча на твоей шее! Верно, Пакор?
— Еще как! — осклабился пират.
— А где же я найду подходящего раба? — растерялся Эвбулид.
— В трюме! — подсказал Фраат. — Четверо таких, как ты, уже два часа ищут там такого раба.
— А время идет! — показал рукой на солнце Аспион. — Спеши в трюм — там тебе тоже дадут навощенную дощечку со стилем, ты напишешь на ней адрес и отдашь ее рабу, чтоб тот быстро нашел нужный дом в Афинах.
Аспион дал знак Фраату и Пакору. Они подняли Эвбулида на ноги, встряхнули его.
— Да, и называя рабу имя своего друга, богатого звонкими монетами, посоветуй ему поторопиться! — напоследок добавил главарь. — Если до нового рассвета он не привезет два таланта, я отдам тебя этим молодцам. А что они сделают с тобой: повесят, бросят за борт или продадут скупщику рабов — мне уже будет неинтересно. Прощай!
3. Самый подходящий раб
Толкая в спину, пираты повели Эвбулида по палубе. Около деревянной крышки, на которой толстый часовой, давясь, поедал вареную рыбу, запивая ее вином, они остановились.
Часовой не спеша слез с крышки, подбирая полы персидского халата, и радостно воскликнул:
— Еще один!
— Аспион пообещал нам за него по четверти таланта! — похвастал Фраат.
— По полторы тысячи драхм! — поправил его Пакор.
— О–о! — уважительно посмотрел на Эвбулида часовой и поднял скрипучую крышку, ведущую в темный трюм. — Иди!
В лицо Эвбулиду дохнуло спертым воздухом и запахом нечистот. Он замешкался, не решаясь шагнуть в трюм.
Тогда часовой, не переставая жевать, неслышными шагами зашел ему за спину и с силой толкнул ногой в поясницу:
— Иди–иди, ходячая монета!
Под Эвбулидом загрохотали ступеньки. Он больно ударялся о них, пока не оказался в самом низу. Кто–то невидимый в полутьме поднял его и усадил в угол. Принялся ощупывать все тело беглыми прикосновениями рук.
— Ты ранен? — услышал Эвбулид участливый голос. Незнакомец говорил на эллинском языке.
— Голова… — прошептал Эвбулид. — Они разбили мне голову… палицей…
— Сейчас посмотрим! — успокоил незнакомец.
— К…кто ты?
— Меня зовут Аристарх. Я лекарь. Ехал, чтобы изучать медицину, а теперь вот перевязываю раны и лечу ушибы.
Аристарх положил голову Эвбулида себе на колени и стал смывать неприятно пахнущей жидкостью ссохшуюся кровь. Затем вылил на затылок что–то холодное и плавными движениями начал втирать в голову.
Эвбулид дернулся и застонал.
— Терпи, — мягко заметил Аристарх. — Иначе ты целую неделю будешь мучаться, как от морской болезни, а к старости тебя станут донимать головные боли.
— Ты говоришь так, словно изучил всего Гиппократа! — простонал Эвбулид.
— И Гиппократа, и его ученика Падалирия, и Геродика из Саламбрии, и даже египетского жреца Гермеса Трисмегиста. Хотел еще познакомиться со священными книгами, которые, слышал, привезли из Индии в Пергамскую библиотеку Асклепия. Там говорится, как лечить многие болезни гимнастикой, да вот — не доехал…
— Болезни гимнастикой? — удивился Эвбулид, имевший самые смутные представления о медицине.
— И болезни, и даже старость! — невозмутимо подтвердил Аристарх.
— Старость?!
— Да! И я это решил доказать людям на собственном примере!
— Как это? — с невольным уважением спросил Эвбулид.
Удивительное дело — несколько минут назад даже легкое прикосновение к затылку причиняло нестерпимую боль. А теперь лекарь уже с силой втирает в него свою мазь, и он без труда выдерживал это.
Аристарх неожиданно отпустил его голову.
— Все, пока больше нельзя, — сказал он.
— Как же ты решил спасти людей от старости? — напомнил о своем вопросе Эвбулид.
— Не спасти, а отодвинуть ее! — улыбнулся Аристарх. — Но об этом как–нибудь потом. Меня ждут другие…
Он отошел в сторону, и Эвбулид услышал его мягкий голос:
— Ты ранен?
— Я – раб! – со стоном прозвучало в ответ.
— Я не спрашиваю, кто ты, а говорю — ты ранен?
Глаза Эвбулида понемногу привыкли к полутьме. Он огляделся. По правую сторону от него лежали голые по пояс гребцы. По левую — одетые в изорванные хитоны и гиматии афиняне. Они о чем–то шептались.
— А ты не обманешь нас? Не сбежишь с нашими деньгами? — прислушавшись, различил Эвбулид.
Торопливый шепот горячо, без единой запинки ответил:
— Да поразит меня своим копьем Афина! Да не устоять мне перед молнией Зевса! Да не вынести гнева Посейдона, если я только обману вас! Давайте мне скорее ваши таблички, и я тут же отправлюсь за выкупом!
— Ох, не верю я ему! — чуть не плакал старческий голос.
— А я верю! — возражал ему густой бас. — Что мешкать? Чем раньше он уйдет, тем скорее мы окажемся на свободе!
— А если он не вернется?
— Да я… Афиной, Посейдоном, Зевсом!..
— Ох–ох, что же нам делать?..
Эвбулид пододвинулся к грекам и попросил:
— Дайте и мне дощечку!
— А кто ты? – послышались в ответ сочувственные голоса.
— Откуда?
— Я — Эвбулид. С «Афродиты»! — ответил он, принимая из рук услужливого раба дощечку. — А вы?
— С «Кентавра»!
— С «Деметры»…
— А я тоже с «Афродиты»! — вздохнул старик, и Эвбулид признал в нем того самого купца Писикрата, который вез груз на его триере.
— Проклятые пираты! — воскликнули в дальнем углу.
И вдруг хриплый старческий голос, который Эвбулид узнал бы из тысячи других голосов, донесся до него, как дуновение жаркого ветра:
— Господи–ин?!
— Армен? — воскликнул Эвбулид, и его глаза заметались по трюму, темным, лежащим вповалку и прислонившимся к стенам фигурам. — Ты?!
— Я, господин, я! — радостно отозвался раб, и где–то слева послышались стоны и проклятья.
Армен спешил к Эвбулиду прямо через тела. Наконец, Эвбулид увидел перед собой знакомое лицо.
— Армен! — все еще не веря своим глазам, схватил раба за плечи Эвбулид и, убедившись, что это действительно он, обнял его, притянул к груди: — Армен… Сами боги послали тебя мне!
— Господин, я ни в чем не виноват! — всхлипнул раб. — Сколоты силой захватили меня с собой. Они боялись, что я предупрежу тебя! Я ни в чем не виноват, господин! Но почему ты здесь?! — вдруг отстранился он и испуганно посмотрел на Эвбулида. — В этом трюме, весь изорван, в крови… Ты ранен?!
— Не это сейчас главное!
— Это я, я во всем виноват! — забился головой о пол Армен. — И если даже господин простит меня, я сам не прощу себе этого до самой смерти!
— Будет тебе! — придержал раба за плечо Эвбулид. — Скоро мы оба окажемся на свободе!
— Правда?!
— Только для этого тебе нужно съездить в Афины за выкупом.
— Конечно! Конечно, господин! — закивал Армен.
— Зайдешь к Гедите, скажешь, что я жив — и сразу к Квинту! — принялся втолковывать Эвбулид. — Передашь, чтобы он срочно дал тебе два таланта…
Эвбулид вспомнил лица пиратов–земляков и быстро добавил:
— Под любой процент!
— Я все сделаю, господин!
— Да, и пусть даст еще одну мину, я думаю, ее хватит, чтобы пираты отпустили и тебя.
— О, господин…
— Скажи, — обратился к Эвбулиду Писикрат. — Это действительно твой раб?
— Да.
— И ты… полностью доверяешь ему?
— Так же, как самому себе!
— Тогда ты единственный, кто поймет меня здесь… — забормотал купец. — Скажи, он — вернется?
— Конечно! — улыбнулся Эвбулид.
Писикрат выхватил свою дощечку из рук услужливого раба и принялся всовывать ее в руки Эвбулида:
— Тогда я тоже доверюсь ему и щедро вознагражу, когда он привезет мой выкуп!
— Дело святое. Армен привезет его и без награды! — пообещал Эвбулид.
— Эй, вы! Пусть зайдет и к моей жене! — воскликнул полный мужчина с лицом пьяницы. — Она сделает все, как он ей скажет. Я так и написал…
— Хорошо, — кивнул Эвбулид.
Еще один афинянин отобрал у готового заплакать от досады раба свою дощечку и протянул Эвбулиду:
— Я — триерарх несчастной «Деметры», — густым басом сказал он. — И тоже вручаю свою судьбу твоему рабу, хотя вид его, честно говоря, вызывает у меня сомнения…
— Да он же сдохнет, прежде чем доберется до Афин, клянусь молнией Зевса, копьем Паллады, жезлом Гермеса!.. — принялся метаться между купцом, триерархом и пожилым мужчиной услужливый раб. — А ведь нужно обойти целых три дома! Даже — четыре! — неприязненно покосился он на Эвбулида. — Нет, вам нужен здоровый и быстрый раб!
— Действительно… — засомневался Писикрит. — Если он даже доберется до Афин, то любой мальчишка может отобрать у него наши деньги. И тогда мы погибли!..
— А я что говорю? — ухмыльнулся раб.
— Да разве кто подумает на Армена, что у него за пазухой — три с половиной таланта? — усмехнулся Эвбулид.
— Как три с половиной? Два! — поправил его купец.
— Три с половиной… — вздохнул Эвбулид и пояснил: — За то, что я убил одного из этих негодяев, за меня одного они назначили два таланта!
— Тогда я верю тебе, раз ты доверяешь своему рабу такую большую сумму! — сразу успокоился купец.
Подошедший Аристарх, узнав в чем дело, ощупал плечи Армена, послушал, как бьется его сердце. Затем внимательно поглядел на подавшегося вперед услужливого раба и заметил:
— Я больше доверяю Армену, и как лекарь заверяю, что он доберется до Афин и вернется обратно.
— Тебе легко говорить! — возмутился пожилой мужчина.
— Почему? — удивился Аристарх. — У меня ведь тоже есть дощечка. Сейчас я заполню ее и попрошу передать моим родителям — именно Армена!
Аристарх взял стиль у метнувшего на него ненавидящий взгляд предлагавшего свои услуги раба, сел и стал быстро покрывать дощечку мелкими буквами.
— Быстрей, быстрей! — торопил его купец, но лекарь, не обращая на него внимания, продолжал водить стилем.
Наконец не выдержал и невозмутимый триерарх.
— Что–то больно длинный у тебя адрес! — недовольно бросил он. — Поторопись.
— Готово! — разогнулся Аристарх и, собственноручно вложив дощечку за пазуху Армену, шепнул ему: — Иди в Афинах медленно и чаще отдыхай. Мои родители дадут снадобье, оно поможет тебе.
— Ну, — еще раз обнял своего раба Эвбулид. — А теперь стучи в крышку люка, кричи часовому, что готов ехать за нашими выкупами!
— Но как я оставлю господина? — спохватился Армен. — Ты весь в крови! Ты ранен…
— Не беспокойся, я позабочусь о нем, — пообещал Аристарх.
Беспрестанно оглядываясь, Армен заторопился наверх и слабым голосом стал звать:
— Откройте! Откройте же!..
Эвбулид не выдержал, покинул свое место, чтобы помочь Армену, но крышка уже откинулась.
Часовой, узнав в чем дело, выпустил раба.
Эвбулид нашел свободное место и сел.
«Спасен! — с облегчением подумал он. — Хвала богам, что здесь оказался Армен и что именно он отправился за выкупом, а не этот хитрый раб, готовый бежать без оглядки, лишь только лодка пиратов пристанет где–нибудь к пустынному берегу!»
Кто–то неосторожным движением задел его.
— Проклятье! — вскричал Эвбулид. — Нельзя ли полегче?
Он повернулся и замер.
Из полутьмы на него смотрело лицо сколота. И хотя голова раба была замотана грязным тряпьем, а запекшаяся на щеках кровь делала его похожим на нумидийца, сомнений не было: это был тот самый сколот, который прошлым утром испугал его на сомате, а вечером, вырвав из крыши мельницы петли вместе с крюками, избил надсмотрщика и убежал с остальными рабами…
