Лемнос встречал их неподвижной синевой морских заводей, изумрудными коврами склонов и разноцветьем рыбачьих парусов.

Едва судно, на котором шли стратег и командир варяжской гвардии, бросило якорь у причала, как к нему тут же приблизились две крытые повозки, на одну из которых возницы пригласили Гаральда, а на другую — Маниака.

Мария встретила своего норманна во внутреннем дворике загородной виллы, в наряде танцовщицы. Оставив на вилле только двух служанок, которые представления не имели, кто она такая и называли ее Александрой, эта дева сама преподносила мужчине кубки с вином, сама приближала к нему миски со всевозможной едой и, пока он насыщался, ублажала его, напевая мелодии, восточными танцами. Затем сама же омывала его утомленное походами и битвами тело в огромном банном чане…

В постели Мария была нежна и настолько неутомима, что Гаральд с ужасом подумал: «Не приведи Господь оказаться супругом этой любовной садистки! Вряд ли моих сил хватило бы хотя бы на месяц!» Несколько раз он деликатно пытался прекратить любовные «стенания» Марии, но всякий раз она впивалась в него своими ноготками, заявляя: «Нет, это еще не все! Не зря же я столько дней копила в себе силы и любовное влечение!»

— Ты доволен моим обхождением и моими ласками? — невинно поинтересовалась Мария, когда эта пытка любовью завершилась.

— Посмел бы я только сказать, что недоволен!.. — саркастически парировал.

— И телом моим тоже доволен?

— Прежде всего — телом, — самодовольно признал норманн, победно растянувшись на жестком, словно бы специально для любовных утех созданном ложе, под красным балдахином. — Оно крепкое, упругое и благоухающее…

Гаральд произносил это, блаженно прищурив глаза и мечтательно вспоминая о тех первых мгновениях, которые провел в объятиях «венценосной» девы: они были колдовскими. Вот только долго предаваться этим грезам ему не пришлось. То, что произошло в следующую минуту, поначалу показалось ему невинной шуткой, если только было что-либо шуточное в том, что в горло ему, прямо в пульсирующую артерию, уперся клинок миниатюрного, невесть откуда появившегося в руке девы кинжала.

— Так вот, сладострастный норманн, поднимешься ты с этого ложа только после того, как поклянешься, что, вернувшись из сицилийского похода, тотчас же попросишь императора, чтобы позволил жениться на мне. Но сначала ты попросишь руки у меня самой.

— А если откажусь, то?.. — с трудом проговорил он, стараясь лишний раз не шевелиться.

— …Это любовное ложе тут же превратится для тебя в смертное.

— Ты уверена, что император согласится? — улучив момент, когда Мария слегка ослабила нажим, викинг перехватил ее руку и отвел, но каким-то едва уловимым движением девушка перебросила кинжал в левую руку и вновь вонзилась им в шею, только уже чуть в сторонке от вены.

— Не двигайся, а то заколю, — со всей возможной решительностью в голосе предупредила она. — И отпусти мою руку.

Гаральд покорно освободил ее запястье. Он вновь мог бы увернуться от кинжала, но не хотел осложнять отношения.

— Я спросил, согласится ли император?

— Этот, возможно, и не согласится, хотя я попытаюсь уговорить его этим же кинжалом.

— А что, есть еще какой-то император? — двигаться по-прежнему было опасно, зато говорить можно было свободнее.

— К тому времени, когда ты вернешься из похода, этот император окончательно разочарует всех точно так же, как разочаровал меня.

— И ты знаешь, как вести себя при этом, чтобы не вызвать гнев императрицы?

— Я желаю, чтобы руки моей ты попросил в присутствии самой Имперской Матроны. Ничто не доставляет мне большего удовольствия, чем искаженная физиономия этой мегеры.

— Вот видишь, одно общее желание у нас уже обнаружилось, поэтому спрячь кинжал и давай поговорим спокойно, обстоятельно, пытаясь убедить друг друга, что мы достаточно мудрые люди.

— А твоя клятва? Женитьба?

— Ты ведь не собираешься выходить за меня только потому, что я тебе приглянулся? Так позволительно поступать простолюдинкам, плебейкам, но никак не принцессам. Для грубых постельных услад существуют молодые крепкие рабы, которые, к тому же, всегда рядом. Поэтому давай все спокойно обсудим. Прежде всего просвети меня: что сейчас происходит при дворе, в Константинополе?

Немного поколебавшись, Мария капризно, по-детски вздохнула и, уронив кинжал на пол, улеглась на спину рядом с норманном.

— Имперская Матрона крайне недовольна Михаилом — и как мужем, и как правителем. И если уж она что-то задумала… Словом, все идет к тому, что одним взмахом она избавится и от надоевшего супруга, и от соперника по трону.

— Соперника по трону? Оказывается, ей нужен такой император, который не мешал бы ей править империей?

— Который позволил бы Зое убедить всех патрициев, весь имперский двор, что править этой империей достойна только она и никто другой. Ты ведь знаешь, что Зоя — последняя из Македонской династии и что отец завещал ей династический трон, как его самой надежной и решительной хранительнице. Вот почему Имперская Матрона давно уверовала, что она вправе распоряжаться византийским троном как фамильной собственностью. Это ее трон, ее корона, ее вечный город и навечно ее империя…

— Хорошо, допустим, ей удастся отстранить Михаила от власти… Кто из возможных претендентов окажется в очереди на ее супружеское ложе, а значит, и на корону?

— Вы, принц норвежский, вы. Более достойного претендента на свое тело и свой трон она не видит.

— Это ты так решила?

— Так решила Имперская Матрона. Во всяком случае, ей очень хотелось бы, чтобы следующим на ее супружеском ложе оказался ты. По-моему, она даже не скрывает этого.

— Неужели она не понимает, что если я стану императором, то править ей не придется?

— Как только она это поймет, отправишься вслед за Михаилом. Причем избавиться от тебя будет легче, ведь ты не грек, не византиец; ты — всего лишь норманнский наемник, варяг. Впрочем, не исключено, что в промежутке между Михаилом и тобой, пока ты будешь в походе, появится еще кто-то.

Гаральд признал правоту ее предположений, однако промолчал. Предвидя, какие интриги и авантюры ожидают его в Константинополе, он с тоской подумал о своей приморской резиденции в Гарди. Начальнику варяжской гвардии так нравился вид на бухту и окрестные горы, сам его непритязательный, словно бы выдержанный в суровом норманнском стиле, замок-резиденция, что порой казалось, он с удовольствием провел бы в нем весь остаток своих лет.

— До сих пор мы говорили только об амбициях Имперской Матроны. Но ведь ты требуешь, чтобы я женился на тебе, а не на ней. Так, может быть, поговорим о твоих тронных амбициях?

Неожиданно появились двое рослых, крепких евнухов. Они спустили воду из чана, ополоснули его и вновь наполнили теплой водой.

— Не вздумай приближаться к моей купели, — строго предупредила Мария, — чтобы не появилось дурацкого соблазна утопить меня. Поднимись, сядь на лавку и слушай.

— Уже повинуюсь, «венценосная».

Дева спустилась в небольшое углубление, старательно омылась под струей воды, стекавшей по неширокому желобу, и благоговейно вошла в купель.

— Михаил боится Зои Македонской как Страшного суда, — произнесла она, пока Гаральд тоже плескался под теплой струей. — Как-то, после раскрытия очередного заговора против него, василевс признался, что никогда не стремился к короне, предпочитая судьбе императора судьбу известного юриста и странствующего философа. Он ведь у нас книжник. Я тогда поинтересовалась, что же ему мешает вернуться к этой стезе, тем более что теперь слава его как странствующего философа будет подкрепляться славой былых императорских деяний.

— Но он загадочно улыбнулся, — прервал ее рассказ Гаральд, — и с сожалением в голосе произнес что-то вроде того, что избавиться от короны еще труднее, нежели добиться ее.

— Нечто похожее он и сказал, но… от кого ты узнал об этом? — насторожилась Мария. — Вы что, говорили с ним на эту тему?

— Ты забыла, что мой брат был королем-изгнанником и путь свой бренный закончил в одной из битв за трон. Мы с ним много говорили о судьбе монарха как таковой.

— Однако никакие сетования брата от бредней о короне вас не избавили, разве не так, принц? Так вот, нам нетрудно будет сначала убедить Михаила в существовании очередного заговора, причем в его ближайшем окружении, во главе которого стоит Имперская Матрона; а затем и помочь ему избавиться от главной заговорщицы. Любым путем: от яда и удавки до монастырской кельи. После чего самому Михаилу предложим отречься от короны взамен на гарантию безопасности, пожизненное содержание за счет казны и роль посла по особым поручениям при императоре, которая позволит ему увидеть мир. То есть мы предложим ему уйти благородно, чтобы, потеряв имперскую корону, он не потерял корону собственного достоинства. Как вам мой план, принц?

— Ознакомившись с ним, самые опытные возмутители имперского спокойствия наверняка прослезились бы.

— Я ведь рассказала вам все это не для того, чтобы выслушивать ваши шутки и колкости, — по-детски надула губки Имперская Дева.

— Какие уж тут шутки… у подножия эшафота? Но согласись, что в этом замысле не хватает одного звена. Каким образом на троне окажешься ты?

— Не я, а вы, мой повелитель, вы! А значит, мы оба, — снисходительно улыбнулась вершительница имперских судеб. — Забыла сказать, что Михаил не просто отречется от престола, нет! Он с признательностью в душе отречется именно в вашу пользу уже как супруга племянницы, родственного человечка. Причем сделает это с искренней благодарностью за избавление от тяжести, непосильной и крайне опасной для жизни.

— А если все пойдет не по твоему замыслу?

— По нашему замыслу, — жестко уточнила Имперская Дева. — Впредь вы будете мыслить и высказываться только так.

— Так вот, если пойдет не по замыслу?..

— Сорваться этот заговор может только при отстранении повелительницы и ее верного паладина Зенония, которому, как первому стратегу, все еще подчиняется армия. Но в таком случае нас подстрахует сам император, а также стратег Маниак и мой брат Орадис, которому фактически принадлежит весь этот остров и который готов бороться за то, чтобы Лемнос был объявлен независимым королевством. Ну, на крайний случай герцогством, под патронатом Византии.

— А значит, на какое-то время этот остров стал бы нашим убежищем… — продолжил ее мысли Гаральд.

— Да, он мог бы стать вполне надежным пристанищем. Мой брат — обладатель большого торгового флота, а посему несколько его судов под мощной охраной наемников всегда будут находиться там, где мы укажем, и ждать нас.

— Но предположим, что заговор не удался. Что дальше?

— Если сорвется замысел с добычей византийской имперской короны, придется снизойти до королевской короны Норвегии.

Мария выжидающе взглянула на норманна, и они мило улыбнулись друг другу.

— Жертвенная снисходительность, — услышала принцесса вместо заверений в том, что варвары-норвежцы только и ждут ее появления в Тронхейме, на норвежском троне.

— Это, конечно, не Византия, но ведь никогда не поздно еще раз заявить о своих претензиях на имперский трон. И потом, почему бы нашей империи не простираться от Греческого до Северного морей? Ведь простирается же она от Константинополя до Рима.

Гаральд грустно улыбнулся: нечто подобное относительно империи он уже слышал от повелительницы Зои.

Как только, завершив свои омовения, они вернулись за уставленные вином и яствами стол, появился гонец от князя Орадиса и сообщил, что пять его судов под усиленной охраной лучников и метателей «греческого огня» отправляются в Крым завтра. Три из них затем присоединятся к купеческому каравану византийцев, который пойдет по Днепру до Киева.

— Это я поторопила своего брата с отправкой судов, зная, что вы переправляете в Киев, под охрану князя Ярослава, кое-что из праведно добытого вами, — сказав это, Мария, еще, очевидно, по детской привычке, призывно поиграла-подразнила норманна кончиком выставленного языка.

— Поразительная предусмотрительность.

— Князь просит, чтобы груз сопровождало не менее десяти норманнов, — уточнил гонец, — причем обязательно лучников, что значительно усилит охрану каравана.

— Передай князю, что их будет шестнадцать. Лучших лучников варяжской гвардии.

Гонец удалился, а Мария еще какое-то время окидывала норманна игриво-ироничным взглядом. Она словно ждала, когда он, наконец, поймет, что именно здесь происходит.

— Вам, конунг конунгов, не кажется, что вы так и не оценили все великодушие моего поступка, моего жеста?

— Вы — о кораблях своего брата и покровителя, на одном из которых уйдет мой тайный груз?

— Я — о том, что знаю, какова цель этих ваших тайных даров. Князь Ярослав отказал вам в праве на руку дочери как изгнаннику и нищему наемнику, и вот теперь вы пытаетесь поразить воображение правителя и его дочери Елизаветы. Другая на моем месте приказала бы затопить все эти ваши дары в море, на ваших же глазах, а я, глупая, пекусь о том, чтобы они достигли Киева. Многие ли женщины способны на такое жертвенное всепрощение?

— Попытаюсь оценить это, — приложил руку к груди Гаральд.

— Кстати, на одном из судов князя Орадиса, который налаживает сейчас торговые связи с Киевом, Переяславом и Новгородом, вернулись норманны, переправлявшие три предыдущих тайных груза. Все сокровища доставлены в Киев, а все хранители его уцелели и вернулись. В том числе и бывший пират под прозвищем Славянин, которому вы спасли жизнь.

— Тебе известно даже о Славянине?

— Нам следует сплачивать вокруг себя таких надежных, преданных людей. Не знаю, правда, согласится ли киевский князь когда-либо вернуть вашу военную добычу. Но это уже вне моей воли.