Княжеский причал охватывал берега большого днепровского затона и даже выходил за его пределы, врезаясь в две почти одинаковые, словно специально насыпанные песчаные косы. Здесь не ощущалось речного течения; прикрытая холмами и старыми ивами заводь источала какое-то патриархальное спокойствие, и весенние ветры проносились над ней вместе со стаями птиц, которые возвращались из далеких теплых краев.

Этот затон мало напоминал Гаральду холодные суровые ущелья фьордов. Здесь все выглядело мягче: и теплый воздух, и лесистые, расцвеченные травянисто-песчаными ковриками берега, и рано избавившаяся ото льда серая днепровская вода, под небольшим покровом которой уже зеленели неистощимые рыбьи пастбища.

Еще с осени на берегу затона появились четыре длинных бревенчатых строения, сомкнутые так, что вместе они составляли некий форт с небольшой площадью посредине и четырьмя сторожевыми вышками по углам. В трех строениях-казармах этого форта Викингов располагалась отборная сотня норманнов, а в четвертой жили корабельных дел мастера — в основном итальянцы, германцы и несколько русичей.

В этой же казарме, отгороженная от остальных ее обитателей, находилась обитель самого «принца норвежского», как называли теперь Гаральда Гертраду при дворе князя Ярослава. Они с конунгом Гуннаром специально решили возвести форт Викингов, чтобы на длительное время иметь свое, норманнское пристанище, достаточно укрепленное и почти не связанное с ближайшим княжеским городком.

«Конечно, — размышлял Гаральд, осматривая строения форта, в возведении которого принимали участие и горожане, и даже до полусотни пленных кочевников, которые довольно быстро научились владеть плотничьими топорами, — здесь бы еще не мешало возвести бревенчатый частокол да усилить оборону рвом и защитным валом». По опыту норманнов-новгородцев он знал, что враг не обязательно появлялся из чужих земель, он мог объявиться в самом городе русичей в виде нескольких сотен вооруженных и воинственно настроенных горожан. Поэтому-то он предпочитал держать своих воинов за пределами княжеского града и в таком форте, в котором они в любую минуту могли выдержать натиск неприятеля.

— Так, может, здесь и заложим новую столицу Норвегии? — задиристо молвил Гуннар, приближаясь к принцу вместе с Льотом Ржущим Конем.

— Огромную столицу, кхир-гар-га! — тут же поддержал его Льот. Этот богатырь по-прежнему входил в состав личной охраны королевы Астризесс, однако начальник телохранителей римлянин Туллиан на время отпустил его вместе с еще тремя своими дворцовыми гвардейцами, дабы усилить «строительный легион», над которым начальствовал Гуннар.

— Если уж строить, то столицу всех норманнов, — поддержал его фантазию принц.

— А неподалеку, вверх и вниз по течению, заложить несколько укрепленных поселений, которые стали бы форпостами на подходе к столице.

— На той стороне реки тоже должны быть поселения, кхир-гар-га! Чтобы без нашей воли ни один челн в эту часть Днепра не зашел, — неожиданно проявил талант стратега всегда такой простаковатый Льот. — Мы здесь будем хозяева, — бил себя огромным кулачищем в грудь, словно в шаманский бубен. — Только мы, кхир-гар-га!

— А что, через два-три года здесь уже могли бы обитать десятки тысяч норманнов, — задумчиво подытожил принц норвежский. — Но все это только мечтания.

— Почему же, — вдруг по-настоящему увлекся этой полубредовой идеей Гуннар. — Пошлем гонцов в Норвегию, обратимся к конунгам и ярлам, недовольным правлением датчанина Кнуда.

— Воины князю Ярославу сейчас ох как нужны, кхир-гар-га! Потому что князьям русским они всегда нужны.

— То есть очистим свою норвежскую землю от нас и могил наших предков, чтобы предоставить ее в распоряжение датчан?! — сурово спросил Гаральд. — Так, по-вашему, следует поступать сейчас мне, принцу норвежскому?

Гуннар и Льот мрачно переглянулись. В эти минуты они похожи были на детей, которых самым наглым образом вырвали из потока необузданных фантазий.

— Вы об этом уже говорили с воинами? — все с той же суровостью в голосе поинтересовался принц.

— Нет, — покачали головами.

— И не вздумайте впредь говорить о чем-либо подобном с остальными воинами или русичами. Многие из них уже смотрят на нас как на завоевателей. Того и гляди, вырежут, как когда-то вырезали наших норманнов-наемников в Новгороде. Так что любуйтесь красотами этого края, радуйтесь южному теплу и служите тому, кто вам пока что щедро платит.

— Как будет велено, конунг конунгов, — покорно склонил голову Гуннар.

— А столицу норманнов мы непременно возведем, только не здесь, а на южном побережье Норвегии. Пригласив для этого знаменитых византийских и римских мастеров. Кстати, не забывайте, что уже через две недели мы должны будем поднять паруса, чтобы уйти в сторону моря.

— …За которым нас ждут стены Константинополя, кхир-гар-га! — с неиссякаемой беззаботностью поддержал его Ржущий Конь, мгновенно и совершенно безболезненно отрекаясь от идеи сотворения здесь столицы всех норманнов.

Гаральд вернулся к своим размышлениям по поводу надежности форта Норманнов, который следовало бы оградить частоколом и вообще основательно укрепить. Однако на все это времени уже не было. Норманны, наемные иноземные мастера и пленные кочевники, ютившиеся чуть в сторонке, в шатрах и землянках, — все заняты были теперь строительством и подготовкой к морскому переходу боевых челнов с хорошо защищенными трюмами и небольшими каютами на корме и носу. Причем на каждом борту набивались специальные обручи, к нижней части которых должны были крепиться, как это принято у русичей, вязки сухого камыша, увеличивавшие устойчивость и плавучесть этих судов, а к верхней — щиты норманнов, превращавшие суда в плавучие крепости.

— Кажется, прибыли гонцы из Любеча, — обратил его внимание на двух всадников Льот.

Это действительно были Вефф Лучник и, возможно, лучший в Норвегии метатель боевых топоров Ольгер Хромой, которых, в сопровождении двух княжеских дружинников, Гаральд посылал в Любеч.

— Завтра на рассвете две сотни норманнов выйдут из Любеча! — еще издали прокричал Ольгер.

— Я приказал, чтобы они вышли на челнах, способных преодолеть море!

— Они придут на пяти челнах, на которые смогут взять еще три десятка воинов! — вздыбил Хромой коня на вершине косогора, природным валом прикрывавшего форт Норманнов с севера.

— А что слышно из Новгорода?

— Мы дождались гонца оттуда, — ответил Вефф Лучник, — потому и задержались. Он сообщил, что две сотни конных норманнов должны выйти из города через неделю, то есть завтра. Челнов у них пока что нет. К тому времени в Любече их уже будут ждать два челна. Но только два.

— Остальные будут ждать их здесь, — проворчал Гаральд. — Только бы они не тянули с выступлением из Новгорода.

Принц понимал, что в Византии его появление вызовет хоть какой-то интерес только тогда, когда под его командой будет находиться хотя бы пять сотен воинов. Из всего получалось, что он приведет с собой более шести сотен. В Константинополе помнили, что само появление на поле боя викингов уже вызывает у их врагов страх. К тому же императору сейчас нужны были опытные рубаки, которые могли бы заняться военной подготовкой его молодых воинов.

Правда, существовала еще одна причина, по которой Гаральда с нетерпением ждали на берегах Босфора. Но о ней византийский посол Визарий, прибывший несколько дней назад из Крыма, предпочитал пока что не распространяться. О том, что принц норвежский, реальный претендент на норманнский трон, уже находится в Киеве, он узнал от купцов и сразу же поспешил в стольный град.

В империи опять было неспокойно, там зрел очередной заговор, и императору срочно нужны были храбрые, опытные воины, у которых не появлялось бы каких-либо своих — как это всегда было у римлян, персов, египтян или арабов — военно-религиозных интересов в Константинополе, а главное, которых его противникам невозможно было бы подкупить. Такими могли представать разве что норманны, святым рыцарским правилом которых всегда было: служить тому, кто тебя нанял, не предавая и не перепродаваясь.

Впрочем, обо всем этом Визарий высказывался только намеками, поскольку распространяться об истинных причинах призыва на босфорские берега викингов не решался. Предполагал, что враги его правителя давно заполучили свои «глаза и уши» при дворе Ярослава, который и сам не прочь был расширить русские владения, прежде всего за счет задунайских территорий Византийской империи. Кто в бухте Золотой Рог способен забыть, что, кроме Рима, у империи есть еще один вечный соперник — Киев?

Однако более подробно о судьбах императоров и империй посол Визарий обещал переговорить с Гаральдом и конунгом Гуннаром уже перед их отплытием из Киева. Причем только с ними двумя — то есть с младовозрастным принцем и его опытным военным наставником, по существу, с регентом юного короля. Так надежнее. Кстати, возвращаться в Крым, а оттуда, возможно, и к берегам империи он тоже намеревался на челнах викингов, под их надежной защитой.