Глава 5
Королевство Фризов на Нижнем Реймсе. Кастра Ветера.
424 год от Р.Х. (234 год эры Цезаря)
Зигфрид, сын короля фризов Зигмунда Вёльсунга и его супруги Зиглинды, достиг того возраста, когда юношу опоясывают мечом и он становится воином.
Шестнадцатилетний принц вот уже два года с гордостью носил меч, подаренный отцом, и каждый день своим поведением старался доказать Кастра Ветере, что он – настоящий мужчина. Увы, воином стать ему не пока не представилась возможность, но вот познать любовь, да ещё и замужней женщины…
Как всякий фриз, Зигфрид был высок ростом, статен, светловолос и голубоглаз. Правда, за последние годы в столице королевства и её предместьях появилось изрядное число темноволосых и кареглазых детишек, потому как солдаты Тридцатого легиона «Ульпия Виктрикс» (практически лишённые жалованья и связи с метрополией) всё чаще женились на местных женщинах. На самом деле римлян в легионе служило немного, разве что командный состав. В основном легион был сформирован из наёмников воинственных германских племён: тюрингов, саксов, герулов, маркоманнов. Были несколько когорт и иллирийцев-южан, которые, кстати говоря, особенно преуспели в воспроизводстве потомства, это их детишки с глазами, словно спелые вишни, наводнили столицу.
Словом, «Ульпия Виктрикс» постепенно теряла свои боевые качества. Отчасти от невыплаты жалованья Римом, отчасти оттого, что распад империи не мог не коснуться войска. Увы, но мнение сената зачастую было гласом вопиющего в пустыне. После военной реформы императора Диоклетиана, каждый новоявленный император (а за последнее столетие они менялись на редкость часто) считали своим долгом урезать военные расходы. Рим стремительно терял свои завоевания…
Словом, легионеры «Ульпия Виктрикс» чувствовали себя в Кастра Ветере, как дома и не намеревались покидать его (тем более на то не было соответствующего предписания из метрополии). Невыплату жалованья легионерам компенсировала королевская казна, правда король Зигмунд всё чаще ворчал по этому поводу. Соседи, франки и даны, не решались нападать на фризов, потому как знали истинное положение дел в Кастра Ветере. Что до викингов, то их корабли периодически пытались разграбить устье Рейна. Однако, Зигмунд ещё много лет назад приказал организовать специальные военные заслоны. Потому королевство фризов на протяжении долгих лет не знало разорительных воин. И даже само совершало экспансию на земли данов, расширяя пределы своего королевства.
В общем, Зигфрид вырос в мире и спокойствии. Однако, размеренная жизнь навевала на него скуку и он, повзрослев, пытался восполнить её приключениями. В этом ему активно помогали друзья: Мердок, чистокровный фриз и сын военачальника, и Константин, наполовину иллириец, наполовину фриз.
Константин не был сыном знатный родителей. Его отец, оставив службу легионера, выгодно женился на состоятельной горожанке и преумножил капитал своего тестя. Однако, он нанял сыну лучших учителей, мальчик получил приличное образование, отлично владел мечом и прослыл в Кастра Ветере сердцеедом, задирой и мотом, щедро транжирившим денежки своих родителей. Троица была настолько неразлучна, что в королевской резиденции и в Кастра Ветере их прозвали попросту «Три Зигфрида». И это прозвище характеризовало друзей как нельзя лучше. Все трое были хороши собой, жаждали любви и приключений, постоянно задирали городскую стражу, сорили деньгами. Как говорится, жили в своё удовольствие. Но главное – Мердок и Константин отнюдь не были глупы, но во всём старались подражать Зигфриду. Отсюда и родилось их прозвище…
Троица изрядно пресытилась развлечениями с доступными девицами, как выходя из таверны, заметила богатый паланкин, лавировавший среди людского потока по близ лежавшей улочке. Паланкин несли четыре крепких молодых раба, подле него гордо шествовали две молоденькие нарядно одетые девушки, вероятно, компаньонки.
Юноши многозначительно переглянулись.
– Интересно, кто скрывается в паланкине?.. – мечтательно произнёс Константин.
– Наверняка, какая-нибудь перезревшая матрона… – лениво предположил Мердок. – Что до компаньонок, они пожалуй, хороши… И только…
– Раз компаньонки молоды и хороши собой, то вряд ли их госпожа жирная, как свинья, – резонно заметил Зигфрид. – Думаю… Нет, я уверен, что создание, сокрытое под балдахином паланкина – молодая и прекрасная девушка!
– Что ж… – также лениво вымолвил Мердок, – если тебе не достаточно впечатлений на сегодня, то мы можем проследовать за незнакомкой. Покинет же она когда-нибудь своё укрытие…
– Вот тут-то мы и выясним: молода ли она, или стара… – предчувствуя, приключение добавил Константин. – Ну, что скажешь, Зигфрид?!
Зигфрид усмехнулся, его воображение уже успело распалиться. Правой рукой он откинул назад растрепавшиеся белокурые длинные волосы – он не любил стричься на римский манер в отличие от Константина. Затем поправил перевязь с коротким римским мечом и произнёс:
– Если, эта матрона хороша собой, то клянусь, я проведу с ней ночь!
Мердок и Константин переглянулись. Конечно, Зигфрид потерял невинность два года назад (вскоре после того, как его посвятили в воины), об этом позаботилась королева, выбрав сыну наложницу из многочисленных придворных прелестниц. Урсула, так звали девушку, была рождена бастардом и по своему статусу не могла рассчитывать на большее. Она была несколько старше Зигфрида и к тому времени уже имела опыт в любовных делах и обучила своего молодого господина всему, что знала и умела в постели.
Однако, одно иметь дело с наложницей или девицами из таверны, другое – соблазнить знатную даму. Весьма рискованное предприятие… даже для принца.
Итак «Три Зигфрида» последовали за паланкином по узким городским улочкам и вскоре достигли северной окраины, где жили купцы, торговцы различных мастей, выставлявшие напоказ своё богатство, владельцы ремесленных мастерских, семьи городских стражников – словом, местные буржуа. Паланкин остановился около двухэтажного каменного дома – небольшие ворота отворились. «Прекрасная незнакомка» её свита вошли внутрь и растворились в полумраке двора.
Зигфрид был явно раздосадован. Мердок усмехнулся:
– Да, друг мой, видно не суждено тебе повести ночь в объятиях таинственной матроны…
Однако принц не растерялся. Он приблизился к стене, окружавшей дом, она была выложена из грубого камня. Не раздумывая, юноша забрался на неё – его взору открылся небольшой, но чисто выметенный внутренний двор, посреди которого стоял тот самый паланкин.
Хозяйка ещё не успела покинуть своё убежище. Компаньонка как раз помогала ей спуститься на землю. Зигфрид ликовал: вот сейчас он отчётливо увидит «предмет» своего спора с друзьями.
Из паланкина появилась беленькая изящная ручка, унизанная браслетами, затем стройная ножка, облачённая в пулен из мягкой кожи, украшенный серебряной пряжкой. Юноша облегчённо вздохнул: несомненно, хозяйка паланкина и сего дома молода, богата и хороша собой. Его воспалённое воображение уже намеревалось нарисовать и портрет прелестной незнакомки, как она, наконец, покинула паланкин.
Зигфрид издал толи вздох, толи возглас удивления, потому как узнал даму. Ею была одна из компаньонок его матушки. Однако, имени девушки принц не знал. Вероятно, если бы не сегодняшний случай, он по-прежнему бы не удостоил компаньонку внимания в стенах королевской резиденции. Тем не менее, Его величество случай привлёк внимание принца и распалил воображение. И теперь, Зигфрид, убедившись, что предмет его нечаянной страсти соответствует всем придворным канонам красоты, с лёгкостью в сердце покинул каменную стену.
– Ну что? – с нетерпением вопрошали принца друзья.
Тот пожал плечами.
– Компаньонка моей матушки… – небрежно ответил Зигфрид. – Не помню её имени… Арнелия… Корнелия… Нет, не помню. Да это и неважно! Главное – я знаю, где её искать!
– В королевской резиденции, на половине королевы! – вставил своё слово Мердок. – Однако, на мой взгляд это осложняет задачу…
– Отчего же? – в один голос воскликнули Константин и Зигфрид.
– Потому, что королева Зиглинда трепетно опекает своих девушек. И вряд ли позволит покуситься на их честь даже сыну. – Поделился своими соображениями Мердок.
– М-да… – протянул принц. – Отчасти ты прав, матушка очень щепетильна в вопросах чести, особенно если это касается знатных девушек её свиты.
– А что, если пробраться в дом?! – неожиданно предложил Константин.
– Исключено… Прислуга побьёт нашего принца, как простого вора. Скандал неминуем… – заметил Мердок.
– Нет смысла пробираться в дом. Компаньонки почти не покидают резиденции, разве, что с разрешения матушки. Видимо, это как раз тот самый случай. Думаю, к вечеру она вернётся ко двору… – сказал Зигфрид.
– Что ж! Тогда нам следует подумать, чем занять себя до вечера! – оживился Константин и окинул взором друзей.
Зигфрид явно не был настроен на очередную шалость или приключение. Отчего-то он ощутил непреодолимое желание вернуться в резиденцию и уединиться в своих покоях с Урсулой, покорной его желаниям.
– Возвращаемся… – произнёс он.
– О-о-о… – разочарованно протянули в один голос Мердок и Константин.
– Неужели эта маленькая овечка, – он жестом указал на дом компаньонки, – так взбудоражила твоё воображение, что ты жаждешь не медля вкусить сладчайших плодов любви с Урсулой? – поддел Константин.
Зигфрид рассмеялся.
– Урсула – моя наложница. И я имею привычку вкушать с ней плоды, как ты изволил выразиться, утром и вечером. А сейчас я особенно этого желаю…
Друзья снова переглянулись.
– Вот я и говорю: мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенное… – глубокомысленно заметил Мердок.
– Ovem lupo committere… – как бы невзначай произнёс Константин.
* * *
Урсула вот уже два года жила в небольшой комнатке, примыкающей к просторным покоям Зигфрида. Если принц нуждался в наложнице, она всегда была рядом, как говорится, под рукой.
Урсула появилась на свет благодаря любовной страсти сенешаля и одной из молоденьких компаньонок, увы, впоследствии умершей родами. Так что малышка, пришедшая в этот мир, мало того, что была бастардом, так ещё и сиротой. Отец позаботился о своей побочной дочери, наняв ей кормилицу, которой исправно платил за надлежащий уход за ребёнком. Женщина, которой Всевышний дал двух сыновей и ни одной дочери, привязалась к девочке, как к родной и фактически заменила ей мать.
Когда Урсуле исполнилось тринадцать, сенешаль решил, что пора утроить её судьбу. Он подыскал юной прелестнице мужа, зрелого двадцатипятилетнего герула из «Ульпия Виктрикс», дав за дочерью небольшой, но добротный дом и приличное приданое. Для герула это было целым состоянием. Однако, бывший легионер был жесток по отношению к юной жене и вообще имел скверный характер, который и сгубил его. Однажды герула нашли мёртвым на окраине города. В его теле зияли четыре ножевых ранениями.
Урсула овдовела в шестнадцать лет. Однако, несмотря на жестокость мужа, она расцвела, слегка округлилась, выглядела соблазнительной и желанной. Сенешаль и не помышлял снова заняться дочерью, на законном основании считая, что итак сделал для неё всё возможное. Ну, а смерть зятя… Что поделать, все мы ходим под небесами. Разве можно знать, кому, что уготовано судьбой?
К этому времени Зигфрида опоясали мечом, он по праву стал считаться воином и мужчиной. Королева Зиглинда, как женщина дальновидная, решила, что её сын должен получить первые уроки любви не в таверне, а в объятиях достойной молодой женщины из благородной семьи, которая бы согласилась стать наложницей юного принца. Однако, найти такую было не просто. И тут сенешаль, будучи в курсе всех событий в резиденции, вспомнил о своей дочери Урсуле. И тотчас послал за ней слугу.
Урсула, облачённая в нарядную тунику, предстала пред своим родителем. Тот смерил дочь цепким придирчивым взглядом. Перед ним стояла молодая хорошенькая женщина, способная осчастливить купца, торговца, воина, знатного придворного, в конце концов… А принца? Сможет ли Урсула понравится этому своенравному юнцу, ни в чём нетерпящего отказа? Привыкшего, что все его желания исполняются беспрекословно…
Урсула почувствовала себя неловко под тяжёлым пристальным взглядом отца. Она понимала, что тот оценивает её.
– Почему вы на меня так смотрите, отец?.. – наконец, не выдержав, спросила она.
– Потому, что пришло время расплатиться за всё добро, которое я сделал для тебя…
Урсулу невольно объял страх. Однако, собравшись с силами, сказала:
– Я всегда ценила вашу заботу…
Сенешаль удовлетворённо вздохнул.
– Вот и хорошо… Теперь послушай меня…
Урсула невольно напряглась. Она интуитивно почувствовала, что сейчас речь пойдёт о её судьбе.
– Да отец…
– Зигфриду исполнилось четырнадцать лет, недавно состоялась церемония посвящения его в воины. – Продолжил сенешаль. – Согласно обычаю, король опоясал своего сына мечом… Так вот в четырнадцать лет, как тебе известно юноша становится не только воином, но и мужчиной. Он должен познать женщину. И королева Зиглинда желает, чтобы эта женщина была молода, красива и искушена в искусстве любви… Надеюсь, твой покойный муж был хорошим учителем?
Урсула не ожидала услышать такого вопроса. Она растерялась, затем её охватило волнение, а потом и вовсе накатила волна отвращения. Она вспомнила покойного мужа. Да он был сильным мужчиной, настолько сильным, что при соитии постоянно причинял ей боль. И ему это, судя по всему, нравилось. Страдания жены доставляли герулу несказанное удовольствие. За три года, которые Урсула делила с ним супружеское ложе, она так и не смогла понести ребёнка. Теперь же молодая женщина понимала, что виной всему необузданная сила и жестокость мужа, именно они сделали её бесплодной, слишком уж юной она возлегла с ним.
– Мой муж был жесток… – призналась Урсула. – Я не хочу вспоминать об этом.
Сенешаль удивлённо вздёрнул брови.
– Ты хочешь сказать, что он избивал тебя в постели?
– Нет, не избивал… Но старался причинить мне боль… Иначе он не достигал удовлетворения… – призналась дочь.
– М-да… – протянул сенешаль. – Теперь он за всё ответит перед Всевышним. Ты же, дочь моя, если поведёшь себя разумно, можешь стать наложницей принца.
Урсула округлила глаза.
– Он же – юнец!
– Да. На то ему и нужна опытная молодая женщина – он должен стать мужчиной.
Урсула недоумевала.
– Но почему я?.. Разве во дворце не нашлось других претенденток, желающих разделить ложе с Зигфридом?
– Отчего же?! Нашлись, но не много, – признался сенешаль. – Ты же прекрасно подходишь для этой роли. Ты молода, хороша собой, опытна в любви… Да и потом, не забывай, ты – моя кровь и плоть! А твоя матушка, упокой Логос её душу, и вовсе была знатного происхождения. Ты не какая-нибудь смазливая дочь кухарки! К тому же, если ты возляжешь на ложе с принцем, я получу новые привилегии. Не забывай, Урсула, что ты многим мне обязана! Я не бросил тебя крошкой! Не отказался от тебя! А вырастил из тебя красавицу!
Урсула понимала, что отец прав. Он исправно платил кормилице… Та же заботилась о ней… Отец выдал её замуж, дал приданое… Жаль, что с мужем не заладилось…
– Что я должна делать? – спросила она, подчинившись воле отца.
Тот просиял и ответил:
– Я представлю тебя королеве. Она уже отвергла трёх претенденток на ложе принца…
«Помоги мне Логос, чтобы и меня постигла та же участь…» – мысленно взмолилась Урсула.
…Урсула стояла посреди небольшой комнаты. Из узкого стрельчатого окна, расположенного прямо под потолком падал мягкий дневной свет. Наконец, появился отец.
– Идём. Королева желает тебя видеть…
Урсула отчего-то чувствовала себя спокойно, волнение прошло. Она была уверена, что не понравится королеве. Претендентка шла вслед за отцом по длинному коридору, наконец, они достигли покоев Зиглинды. Стражники расступились и беспрепятственно их пропустили…
Урсула впервые в жизни предстала перед королевой и поклонилась, как того повелевает дворцовый этикет. Итак, встретились две женщины – мать и, возможно, будущая наложница. Одна только вступила в пору цветения, другая достигла того возраста, когда о женщине говорят, что она зрелая. Однако, королева выглядела для своих тридцати двух лет достаточно молодо – искусные притирания и римские косметические средства замедляли старение кожи.
Зиглинда придирчивым взором окинула претендентку и обратилась к сенешалю:
– Это и есть твоя дочь Урсула?
Сенешаль склонился в раболепном поклоне.
– Да, моя госпожа…
– Ты можешь идти… – приказала она сенешалю и приблизилась к претендентке, дабы лучше разглядеть её.
– Хм… Урсула…
– Да, моя госпожа… – пролепетала та, едва осмеливаясь поднять глаза на королеву.
– Ты чрезмерно робка для своего возраста… – заметила Зиглинда. – Кажется, тебе уже исполнилось шестнадцать?
– Да, моя госпожа…
– И ты три года была замужем и недавно овдовела? – продолжала расспросы королева.
– Да, госпожа…
– У тебя есть дети, Урсула?
– Нет…
– Ты три года была замужем и не понесла ребёнка? – удивилась королева. – Вероятно, ты бесплодна.
– Возможно, моя госпожа… – поспешно согласилась Урсула в надежде, что это печальное обстоятельство отвратит королеву от её кандидатуры.
Неожиданно от стены отделился человек, он произнёс:
– Вы позволите, моя королева?..
– Ах да, Симоний… Я и забыла, что ты здесь. Приступай.
К Урсуле подошёл немолодой мужчина в строгом тёмном одеянии, постриженный на римский манер. Его волосы изрядно посеребрила седина. Он буквально взором вперился в Урсулу, отчего та невольно затрепетала.
– Внешне эта особа кажется мне вполне здоровой. В отличие от её предшественниц, но всё же не помешает сделать тщательный осмотр, – подытожил Симоний.
– Ты – королевский лекарь, – произнесла королева, – и в ответе за здоровье наследника и его будущей наложницы.
– Что же касается её бездетности, – продолжил Симоний, – это может быть отнюдь не следствием бесплодия. Виной тому могут послужить множество факторов.
Королева удовлетворённо кивнула.
– Раздевайся, – приказал Симоний Урсуле.
Бедняжка побледнела, ноги у неё обмякли.
– Что вы намерены со мной сделать?.. – едва слышно пролепетала она.
– Я – королевский лекарь и обязан воочию убедиться, что ты здорова, как женщина…
Урсула бросила умоляющий взгляд на королеву. Но та, увы, никоим образом на это не отреагировала. Претендентке ничего не оставалось делать, как развязать поясок и скинуть верхнюю шерстяную тунику…
– И нижнюю тунику тоже снимай, – повелел Симоний. – Ложись вот сюда, – он указал на кровать, застеленную простым отбеленным холстом, – и раздвигай ноги.
Урсула машинально скинула тунику, и обнажённая в одних только пуленах поплелась к кровати. В этот момент ей хотелось умереть…
* * *
Целый день Урсула провела за житьём рубашек для бедных. Вышивать она не любила, уделять время чтению – тоже, поэтому она из немногочисленных дозволенных наложнице развлечений выбрала именно это занятие. За последний год она нашила столько рубашек, что можно было с лихвой принарядить всю дворцовую прислугу. То, что сшила за день, Урсула обычно раздавала беднякам около северных городских ворот. В этом ей помогала преданная кормилица. Бедняки понятия не имели, что молодая богатая (во всяком случае, так им казалось) и щедрая женщина – наложница принца.
Вот и сейчас Урсула раздала рубашки и заторопилась обратно во дворец. Она знала, что Зигфрид в это время дня имеет привычку посещать её.
Наложница вернулась в свою комнату, скинула тунику, облачилась в просторный белоснежный пеплос, затем распустила волосы и начала расчёсывать их мягкой щёткой.
В этот момент вернулся Зигфрид. Он, томимый любовным нетерпением, миновал свои просторные покои, устремившись прямо к Урсуле. И вот полог, отделяющий скромную комнатку наложницы от основного помещения, откинулся – вошёл Зигфрид.
Урсула тотчас прервала своё занятие и произнесла:
– Я ждала тебя, мой господин… Как ты провёл день?
– Прекрасно! – коротко бросил Зигфрид, пожирая глазами наложницу.
Урсула приблизилась к принцу. Его окутало нежное облако благовоний…
– У тебя новые духи? – поинтересовался он.
– О да… Подарок сенешаля, моего отца…
Зигфрид крепко обнял наложницу, уткнувшись лицом в её пышные волосы необычайного персикового оттенка, отнюдь не свойственного фризским женщинам. Неожиданно столь острое плотское желание, до сего момента снедавшее его, исчезло. Зигфрид растерялся…
Урсула уловила замешательство возлюбленного – обычно он действовал решительно и энергично, желая достичь удовольствия.
– Что-то не так?.. – робко поинтересовалась она и улыбнулась, обнажив ровные белые зубы.
Зигфрид отстранился и погладил наложницу по распущенным волосам.
– Всё в порядке… Вероятно, я устал за день…
– Тогда разденься и приляг… Я сделаю тебе массаж, меня недавно научил Симоний. Это очень расслабляет и доставляет удовольствие.
Зигфрид согласился, скинул свои одежды и удобно расположился на ложе, где они с Урсулой так часто предавались плотским наслаждениям. Наложница «оседлала» принца.
– Вот так… – она начала массировать ему грудь определёнными круговыми движениями.
Зигфрид невольно расслабился и прикрыл глаза. Мысли принца в данный момент занимала отнюдь не Урсула, а та самая компаньонка, которую он встретил в городе. Он невольно подумал, что не успокоится, пока не овладеет ею.
… Зигфрид перевернулся на спину. Урсула со всем тщанием радела над телом своего господина, недоумевая, отчего же он холоден к ней и не проявляет ни малейшего желания.
В конце концов, терпение и усилия наложницы были вознаграждены. Однако соитие прошло скомкано и на редкость быстро, что было отнюдь не характерно для молодого сильного принца.
В душу Урсулы закрались опасения: «Неужели я надоела принцу?.. И он намеревается избавиться меня?.. Кто же займёт моё место?.. В конце концов, мне есть куда вернуться. Дом в городе по-прежнему принадлежит мне».
