Глава 8
Историю жизни Геро, ныне хозяйки одного из самых дорогих лупанариев, знал практически весь Кастра Ветера. Хитроумная хозяйка увеселительного заведения, перебралась из провинции Белгика, а если быть точнее – из самого Северного Рима, Августы Триверорума. И вот уже на протяжении десяти лет поставляла состоятельному мужскому населению города «жриц любви».
Когда-то Августа Триверорум был одним из процветающих городов Белгики, какое-то время в нём даже располагался императорский двор Флавия Валентиниана, а затем его сына Грациана. И потому новоявленная северная столица была обречена на процветание. Правда, оно продлилось сравнительно недолго. После смерти Грациана к власти пришёл узурпатор Магнум Максим, после него – Феодосий Великий, ставший последним императором единой Римской империи. Столица окончательно обосновалась в Медиолануме, а Северный Рим постигла участь провинциального города.
Крупные города римской империи всегда славились увеселительными заведениями. Августа Триверорум не стал исключением. С набелёнными лицами, накрашенными яркими румянами щеками и подведёнными сурьмой глазами, стояли «жрицы любви» на улицах города. Они даже имели свои сферы влияния. Так, например, проститутки, стоявшие подле булочников, не имели права промышлять в тавернах. Были среди них толстушки, худые, малолетние, только что прибывшие в город из деревни, проститутки– патрицианки, не стыдящиеся развратничать в публичных домах, чтобы удовлетворить свою ненасытную похоть, а потом пожертвовать заработанные деньги на храмы и алтари чтимых ими богов. Словом, доступные женщины и девочки на любой вкус и кошелёк.
Геро считалась проституткой высокого ранга, она промышляла в одной из городских терм и пользовалась большим успехом. Она сумела прокормиться своим ремеслом до сорока лет, а это на десять лет дольше обычного. Редкой проститутке удавалось скопить денег на старость, но предприимчивой Геро это удалось.
Увы, но старые проститутки заканчивали жизнь в самых дешёвых лупанариях, так называемых пристанищах быстрого соития. В убогих комнатушках такого рода заведениях располагалось простое каменное ложе, покрытое грубой тканью. Бедняк, сумевший скопить денег на подобную жрицу, во время соития не снимал даже обуви. Иногда старые проститутки отдавались на чашу кислого вина и кусок хлеба прямо в подворотне.
Слава Логосу, Геро не грозила столь печальная участь. Однако, она всегда завидовала куртизанкам, которых содержали богатые любовники. Эти роскошно одетые женщины обычно появлялись в окружении поклонников, им дарили дорогие подарки, посвящали стихи.
Но, увы, дальше термы Геро подняться на смогла, как она ни старалась. И скопив денег, она оставила приходившую постепенно в упадок Северную столицу, отправившись в Кастра Ветера. Там-то она и решила выгодно потратить скопленные тяжёлым трудом деньги, прикупив на них дом в центре города для привилегированного лупанария.
Прибыв в Кастра Ветера, Геро, ещё не утратившая окончательно своей красоты, обольстила городского дефенсора, который и посодействовал ей в приобретении дома по сходной цене. А затем сам же стал завсегдатаем лупанария.
Геро лично набирала девушек, никому не доверяя столь щепетильное и ответственное занятие. Уж она-то знала толк в «жрицах любви» и смогла собрать в своём лупанарии жемчужины со всей Фризии.
…«Три Зигфрида» облюбовали заведение Геро сравнительно недавно. Первым его посетил Константин, а затем щедро поделился впечатлениями с друзьями. К тому же Зигфрид в последнее время лишился любовных утех с наложницей – Арнегунда была беременна и отправлена в загородную латифундию – и с нескрываемым интересом отправился в столь многообещающее заведение.
К своему вящему удивлению при входе их встретила толстуха, загородив дверной проём своими формами. Она цепким профессиональным взором окинула посетителей и сразу же поняла – они при деньгах. Зигфрид же предпочёл перед посещением заведения переодеться в наряд богатого торговца и потому держался нагло и самоуверенно. Привратнице он явно понравился.
– Какого рода удовольствие желаете получить, господин? – обратилась она к Зигфриду.
– Пожалуй, ничего не обычного… Девушку лет пятнадцати-шестнадцати, но с опытом.
Привратница широко улыбнулась.
– Здесь все девушки с опытом, господин. Не сомневайтесь, уж они-то умеют доставить удовольствие мужчине.
– А вы что желаете? – обратилась она к Мердоку и Константину.
– Я желаю Валерию, – ответил Константин.
– О! Прекрасный выбор, господин! – тут же оживилась привратница. – Вы знаете её цену?
– Разумеется… – Константин отсчитал привратнице пять сестерций.
Привратница буквально просияла от удовольствия.
– А вы что желаете? – обратилась она к Мердоку.
Тот же в последнее время предпочитал молоденьких мальчиков. Друзья не понимали его римской склонности, однако, не осуждали, как говорится: у каждого свои предпочтения.
– Стефания! – прозвала привратница и отошла от двери, ведущей в просторный атриум.
К гостям вышла приятного вида женщина, она почтительно поклонилась и спросила:
– Господа расплатились?
– Только один. – Привратница ткнула пальцем в Константина. – Вот… – показала она сестерции, лежавшие на ладони.
Стефания сгребла их и аккуратно положила в кошель, висевший на поясе. Она своего рода выполняла обязанности камерария. Привратница пошептала ей что-то на ухо. Стефания спокойно выслушала толстуху и произнесла:
– Прошу вас, господа, проходите. Вам придётся немного подождать, – обратилась она к Константину. – Валерия пока занята, но скоро освободится. Вами же я займусь тотчас же… – бросила она Мердоку. – А вам бы я посоветовала Фелицию, – кивнула она в сторону Зигфрида. – Очень искусная жрица. Однако, вам тоже придётся немного подождать… В противном случае, я могу предложить другую девушку.
Зигфрид решил, что никуда не торопится и желает Фелицию. Он также отсчитал Стефании пять сестерций за предстоящие наслаждения.
Молодые люди вошли в атриум. В помещении царил полумрак. Они разместились на цветных подушках подле небольшого столика. Из-за драпировки появилась девочка лет двенадцати, облачённая в прозрачный пеплос, едва прикрывающий её наготу. Она очаровательно улыбнулась гостям, поставила перед ними чаши и наполнила их вином. Затем разместилась напротив и взяла в руки лиру, лежавшую доселе на одной из подушек.
– Что желаете послушать, господа? – мелодичным голосом справилась она.
Константин припомнил, что во время прошлого посещения лупанария эта же девочка прекрасно исполняла старинную легенду о Геро и Леандре под аккомпанемент лиры. Уже позже Валерия, с которой он получил несказанное наслаждение, объяснила Константину, что владелица заведения предпочитает эту композицию более всего. Вероятно, оттого, что главную героиню тоже зовут Геро и оттого, что десять лет назад хозяйка сама встречала гостей и услаждала их слух игрой на лире.
Поэтому Константин, не раздумывая, сказал:
– О Геро и Леандре…
Длинные пальцы девочки коснулись струн, они издали протяжный нежный звук. В этот момент появилась Стефания и объявила Мерлоку, что всё готово для его наслаждения. Константин и Зигфрид многозначительно переглянулись, но не стали обсуждать предпочтение друга, решив, что тот жаждет новых ощущений, ибо пресытился женщинами.
Тем временем юная артистка заиграла на лире и начала исполнять речитативом сказание о Геро и Леандре. На какое-то время Зигфрид и Константин погрузились в мир грёз.
История любви Геро и Леандра
Прекрасную девушку по имени Геро родители предназначали в жрицы Венеры. Достигнув нужного возраста, она проводила все свое время в храме, принося жертвы богине, или в одинокой башне на берегу моря, где жила вдвоем со своей старой няней. С годами красота девушки расцвела, и слава о ней распространилась по ее родному городу Сесту, пересекла Геллеспонт и достигла Абидоса, где жил Леандр, самый храбрый и красивый юноша в городе. Он воспылал желанием увидеть прекрасную жрицу. Как раз в это время в Сесте должен был состояться праздник в честь Венеры, на который охотно приезжали юноши и девушки из других городов. Под предлогом того, что хочет воздать почести Венере, Леандр вошел в храм и увидел юную жрицу, чья красота превзошла все его ожидания.
Венера всегда с глубоким сочувствием относилась к влюбленным, и, увидев Геро и Леандра, так подходящих друг другу по красоте и грации, попросила Купидона пронзить их сердца стрелами любви, что этот игривый бог тут же и сделал. В сердцах юноши и девушки тут же вспыхнула неугасимая страсть, и благодаря Венере Леандр сумел обменяться с Геро несколькими словами, в которых признался ей в любви, просил не отвергать его и молил о свидании, иначе умрёт.
Девушка слушала эти мольбы со смешанным чувством радости и страха, ибо знала, что ее родители никогда не дадут согласия на их брак. Потом, испугавшись, что кто-нибудь увидит ее беседующей с чужестранцем, она попросила его уйти, но он отказался, пока не узнал, где она живет. Он пообещал, что, когда опустится ночь, незаметно переплывет Геллеспонт и придёт к ней в уединённую башню.
В конце концов, его мольбы тронули девушку. Она согласилась принять юношу в башне на берегу моря, пообещав, когда стемнеет зажечь факел и держать до тех пор, пока тот не преодолеет пролив. И только после этого они расстались.
Настала ночь, на землю опустилась тьма. Леандр нетерпеливо ходил по берегу и ждал, когда же появится вожделенный сигнал. Как только Леандр заметил свет зажженного факела, то бросился в темные воды и поплыл к своей возлюбленной. Временами над его головой нависали огромные волны, но, поднимаясь на их пенистые верхушки, он видел вдали ярко горящий факел и представлял себе, как вспыхнут щеки Геро, когда он заключит её в объятия.
Венера с вершины многоглавого Олимпа с улыбкой наблюдала за успехом своего предприятия и вливала в руки Леандра свежие силы, помогая ему преодолеть мощное течение. Наконец, он добрался до башни, где его с радостью встретила Геро, сердце которой замирало от ужаса, когда она думала о том, каким опасностям подвергал себя ее возлюбленный ради того, чтобы снова увидеться с ней.
Влюбленные расстались, когда небо на востоке стало светлеть. Леандр вернулся в Абидос, а Геро занялась своими дневными заботами. Любовники с трудом выдерживали дневную разлуку, и ночью, как только на небе появлялись первые звезды, Геро снова и снова зажигала факел, а Леандр бросался в волны и плыл к другому берегу пролива, чтобы провести с ней ночь любви.
Об их свиданиях не знала ни одна живая душа; так продолжалось до тех пор, пока на Геллеспонте не начались первые зимние шторма. Геро серым зимним утром умоляла своего возлюбленного не плыть по бушующему морю, волны которого с силой бились о каменную стену башни, но он посмеялся над ее страхами и ушел, обещая, как всегда, вернуться, как только наступит ночь.
Шторм, начавшийся ранним утром, днем только усилился. С наступлением темноты ветер завывал все сильнее и сильнее, а волны покрылись белой пеной, но это не остановило Леандра.
Весь день Геро надеялась, что возлюбленный откажется от ночного путешествия, но, когда наступил вечер, все-таки зажгла свой факел, служивший ему маяком, на случай, если он решится-таки выполнить свое обещание. Ветер дул с такой силой, что пламя факела трепыхалось и чуть было не погасло, хотя Геро и пыталась закрыть его полами своих одежд.
Увидев долгожданный сигнал, Леандр помолился богам и бросился в пролив. Но на этот раз боги остались глухи к его мольбам, ибо их заглушил рев ветра. Леандр, однако, упрямо плыл вперёд, повторяя имя возлюбленной.
В конце концов, измученный, он понял, что на этот раз ему не доплыть, и, желая в последний раз увидеть призывный огонь факела, поднял глаза. Но, увы, огня не было видно – порыв ветра погасил его. Волны сомкнулись над обессилившим Леандром.
Геро тем временем вновь зажгла факел и, не зная о том, что Леандр погиб, стояла на башне, вглядываясь в кромешную тьму. Всю ночь она ждала своего возлюбленного, но он так и не появился, а когда над бушующим морем начало всходить солнце, она бросила встревоженный взгляд на Абидос. Пролив был пустынен. Жрица уже собиралась вернуться к своим дневным обязанностям, когда заметила у подножия башни качавшийся на волнах труп своего возлюбленного.
Сердце ее разбилось, и она решила умереть, чтобы не расставаться с Леандром. Торопясь соединиться с ним, она бросилась в море, туда, где плавало его тело. Так жили и погибли двое возлюбленных, чья преданность друг другу вошла в поговорку.
* * *
Песня придала друзьям романтическое настроение. Однако появилась Стефания и объявила, что Валерия и Фелиция – к их услугам. Мимо друзей прошли два легионера, явно только что покинувшие ложе «жриц любви», ибо вид у них более чем умиротворённый и… уставший.
Константин подмигнул Зигфриду:
– Похоже, наши прелестницы сегодня работают на пару.
Тем временем Стефания пригласила молодых людей в комнату, расположенную на втором этаже дома. Константин не ошибся: Валерия и Фелиция развлекали посетителей совместными усилиями.
Валерия узнала Константина и бросилась к нему навстречу.
– Ты не забыл меня? Сегодня я покажу тебе кое-что новенькое… – пообещала она, обвив шею визитёра своими нежными руками, украшенными браслетами.
Вторая жрица, явно галльского происхождения, также поспешила к гостю.
– Меня зовут Фелиция, – представилась она.
На самом деле родители когда-то называли своих дочерей по-другому, но хозяйка заведения считала, что её девочки не могут носить варварские имена. Геро придумывала имя каждой вновь пришедшей в лупанарий «жрицы» имя на римский манер.
Фелиция понравилась Зигфриду с первого же взгляда: высокая, стройная, с длинными ногами, соблазнительно видневшимися из высокого разреза пеплоса. Каштановые волосы ниспадали волнами на плечи… Белая кожа…
Зигфрид уловил нежный аромат благовоний и с удовольствием вдохнул его. Фелиция поняла, что произвела впечатление на богатого посетителя: теперь он будет часто посещать её. Она взяла его за руку и увлекла на огромное ложе, занимавшее примерно половину комнаты. Изголовье ложа было изящно задрапировано блестящей византийской тканью золотистого цвета. Зигфрид обратил внимание, что постель была чистой. Широкие простыни, сшитые из нескольких отрезов египетского хлопка, только недавно сменили. Вероятно, на них успели насладиться «жрицами» только легионеры.
Фелиция расстегнула фибулу, скреплявшую на правом плече пеплос. Её лёгкое одеяние упало на мозаичный пол.
– Позволь мне раздеть тебя… – произнесла она и приблизилась к Зигфриду. Тот отдался в опытные руки «жрицы».
Тем временем Константин и Валерия уже избавились от своих одежд и, предаваясь ласкам, упали на ложе.
Зигфрид ощутил возбуждение. Он едва сдержался, дабы не наброситься на Фелицию. Девушка же окончательно справилась с одеждой – Зигфрид стоял перед ней обнажённым.
Фелиция нежно коснулась указательным пальчиком его мускулистой груди.
– У тебя прекрасное тело… – произнесла она.
В это время Валерия оседлала своего партнёра, и они слаженно двигались, постанывая от удовольствия.
Фаллос Зигфрида напрягся. Фелиция восторженно взглянула на орган партнёра и обхватила его рукой.
* * *
Зигфрид вернулся в резиденцию лишь поздно вечером. Едва он успел погрузиться в небольшой бассейн с подогревом, дабы смыть с себя следы продажной любви, как появился сенешаль.
– Мой господин… – вкрадчиво произнёс он. Зигфрид сразу же понял: речь пойдёт о племяннице сенешаля. Однако, он пребывал в дивном расположении духа и даже намеревался не грубить верному слуге. Всё-таки бывшая наложница Урсула была его дочерью…
– Говори… – смилостивился принц.
Сенешаль оживился.
– Мой принц, я хотел сказать вам, что Гертруда – прекрасная девушка. Она нежна, воспитана и покорна… И ни чем не хуже Урсулы.
При упоминании имени бывшей наложницы, принц усмехнулся: она, да и Арнегунда тоже, и все его мимолётные увлечения в таверне, – просто неумехи по сравнению с Фелицией. Вот бы кого он предпочёл взять в наложницы! Но, увы, венценосные родители этого не позволят. Впрочем, Зигфрид мог посещать лупанарий, когда ему заблагорассудиться.
– Сколько лет Гертруде?.. Кажется тринадцать… – ответил сам же на свой вопрос принц. – Что она может в постели?.. Она ещё юна и неопытна. Я же не жену себе выбираю… А наложницу.
Сенешаль начал заливаться соловьём, что девушка должна быть невинной и лишь тогда она сможет с благословения Логоса воспроизвести на свет здорового наследника трона.
Зигфриду надоело слушать весь этот теологический вздор. Он грубо прервал сенешаля:
– Бастарды тоже рождаются вполне здоровыми и отнюдь не глупцами. И даже наследуют трон… Уходи, я ничего не желаю слушать. Твоя племянница слишком молода.
– Да, но ведь моя дочь… – намеревался было возразить сенешаль.
Но Зигфрид не выдержал:
– Я прикажу страже выпроводить тебя прочь! Ты и так хорошо поживился за счёт Урсулы!
Сенешаль не шутку испугался и поспешил удалиться.
Принц подумал, что надо непременно переговорить с матушкой и сделать, наконец, выбор. Впрочем, Зигфриду было отчего-то абсолютно всё равно – с кем официально делить своё ложе. Все девушки, которых ему предлагали, были слишком молоды и неопытны. Словом, они были ему совершенно неинтересны в сексуальном отношении. Вот Фелиция – другое дело…
На следующий день Зигфрид отправился в Малую резиденцию, дабы переговорить с матушкой. Та ожидала сына с нетерпением. Ибо опекуны и родители претенденток уже успели утомить её и компаньонок, которых засыпали подарками в надежде обрести помощь в их лице. Они, было, начали осаждать своими просьбами короля, но тот быстро это пресёк, объявив, что не имеет к выбору наложницы ни малейшего отношения. Король считал, что сын сам должен выбрать ту женщину или девушку, которую пожелает – на то она и наложница, а не жена.
– Ты, наконец, сделал свой выбор? Какая из девушек тебе приглянулась более всего?
– Никакая, – честно ответил Зигфрид. – Все претендентки на одно лицо… И слишком уж молоды.
– Хм… – многозначительно произнесла королева. – Ты желал бы иметь в наложницах женщину постарше? Как Урсулу или Арнегунду?
– Да. Однако, у меня создаётся впечатление, что вы пытаетесь найти мне жену, а не наложницу. Все эти благовоспитанные девушки из знатных семей… Не так ли?
Королева улыбнулась.
– Ты разгадал мои планы.
– Но я не хочу жениться, матушка. – Решительно заявил Зигфрид. – Завтра я покину Кастра Ветера, отправлюсь в Охотничий замок. Поживу там немного…
– Но тебе уже почти семнадцать! – попыталась возразить королева. – Ты должен подумать о женитьбе.
Зигфрид бросил недовольный взгляд на матушку, понимая, что супружеских уз ему явно не избежать.
– Хорошо. Тогда пусть моей женой станет не просто знатная девица, а принцесса. Причём, она должна быть красавицей.
На следующий день Зигфрид отправился в Охотничий замок, расположенный в десяти лигах от столицы. Разумеется, компанию ему оставили Мердок и Константин, а также «жрицы любви» из лупанария Геро. Их аренда обошлась Зигфриду в кругленькую сумму.
* * *
После длительного пути, кортеж Зигфрида приближался к Охотничьей резиденции. Взору путников предстала высокая башня-донжон, расположенная на холме, окружённая лесом. Это фактически и был замок. Ещё до римского господства он принадлежал одному из фризских конунгов, имя его, увы, забылось. Отец Зигмунда любил охотиться в здешних местах и часто останавливался в замке. Позже он реконструировал башню и пристроил к ней каменное крыло, в котором расположились атриум (он же использовался в качестве кухни) и несколько небольших скромных комнат.
«Три Зигфрида» ехали верхом на лошадях, «жрицы любви» – в крытой повозке. Ещё одну повозку занимала прислуга и провизия.
В замке, расположенном в десяти лигах от Кастра Ветера нынешний король бывал нечасто. Он предпочитал охотиться в другом месте – одной из своих латифундий, где постоянно проживала молодая наложница и несколько бастардов.
Поэтому Охотничий замок постепенно пришёл в упадок. Порядок в нём поддерживал небольшой штат слуг, но этого было явно недостаточно. Когда гости прибыли в замок, то сразу же заметили царившие в нём запустение и беспорядок. Местный управитель пытался оправдать свою нерадивость, но наследник трона и слушать ничего не пожелал.
Наконец, покои для Зигфрида и его сопровождения были приготовлены, в том числе и долгожданная ванная. Увы, она больше напоминала широкую бочку, нежели привычный для знати бассейн.
Однако, несмотря на всю эту неустроенность и явное отсутствие комфорта, девушки из лупанария не роптали. Они были так рады выбраться из своего заведения хоть ненадолго, что мужественно сносили все выпавшие на их долю лишения, как ни странно находя в этом романтику.
Смыв с себя дорожную пыль (дороги уже просохли, стоял конец апреля 425 года) в предложенной прислугой бочке, а затем, разделив со своими мужчинами скромную трапезу, «жрицы любви» решили устроить оргию.
Девушки были профессионалками своего дела, их любовный пыл и неуёмная фантазия смогли не только развлечь мужчин и доставить им удовольствие, но и заставить забыть о том, что они находятся в убогом зале.
На следующий день «Три Зигфрида» решили отправиться на охоту, пострелять из луков птицу, особенно эти места были богаты фазанами. Девушки изъявили желание составить им компанию и предложили разбить шатёр на одной из лесных опушек, где затем и приготовить сытный обед из подстреленной дичи.
Жрицы оделись как можно теплее, приказали прислуге собрать всё необходимое и погрузить в повозку. Зигфрид выбрал место для охотничьего лагеря и распорядился установить шатёр. Однако шатёр не использовался так давно, что когда его развернули, то обнаружили в нём несколько больших дырок. Но и это не могло испортить настроение девушек. Они всем видом показывали, что пребывание на дикой природе им в радость.
Поэтому «Три Зигфрида», уверовав, что их спутниц всё устраивает, ведомые охотничьим азартом, оставив лошадей в лагере, и вооружившись луками, углубились в лес. Их сопровождал опытный ловчий с натасканной на птицу собакой, который в былые времена устраивал охоту для самого короля Зигмунда.
Поиски фазаньего выводка быстро увенчались успехом. Собака подняла птицу с места кормления прямо на охотников. Меткими выстрелами они поразили нескольких фазанов.
Молодые люди, довольные охотой, прицепили тушки фазанов к специальным крюкам, притороченным к широким кожаным поясам, и отправились обратно в лагерь. Там уже вовсю хлопотали девушки и, завидев охотников, выходивших из леса, отягощённых добычей, выказывали всяческий восторг и одобрение.
Слуги уже развели костёр и установили над ним рогатины для вертелов – ждали только добычу. Вскоре по лагерю распространился запах жаркого.
Насытившись и изрядно пьянев, Зигфрид решил удалиться в лес по естественной нужде. Однако листва ещё была молодой, не успев набрать силу, и оттого лес прекрасно просматривался почти на сто шагов.
Зигфрид, хоть и был в подпитии, не хотел, чтобы компания наблюдала за его естественными манипуляциями. И он, слегка пошатываясь, направился вглубь леса. Удалившись, как ему казалось, на достаточное расстояние, Зигфрид, наконец, пристроился к дереву и уже намеревался спустить штаны, как земля под ним резко просела.
Зигфрид встрепенулся.
– Великий Логос! Неужто я так напился, что земля уходит у меня из-под ног?.. – вопрошал он самого себя.
И потоптавшись на месте, уже намеревался приступить к делу, как почва под его ногами разверзлась и он, не успев понять что же происходит, провалился в открывшуюся бездну.
…Зигфрид очнулся, ощутив на губах привкус крови. Он открыл глаза – вокруг царил полумрак, лишь над его головой зияло светлое пятно. Пошевелив руками, ногами, принц попытался подняться с земли и это ему удалось.
– Это что такое?.. – недоумевал он. – Где я?..
Стоя в полный рост, Зигфрид пытался вглядеться в полумрак, наступавший на него со всех сторон. Затем он задрал голову…
– Солнце… Ага! Значит, мне не померещилось, земля действительно ушла у меня из-под ног. И я провалился в какую-то нору… Кто же здесь живёт? Неужто языческий бог леса Ньёрб? – терялся он в догадках.
Зигфрид, не чувствуя страха, сделал шаг в глубь норы.
– Ничего не видно… – констатировал он. Но вскоре глаза его привыкли к темноте и он различил подземный ход, ведший в чрево земли. – Интересно, кто его создал: человек, животное… или дух? – размышлял он. После чего заметил, что ход выложен камнем. Теперь принц не сомневался: сия нора – дело рук человеческих. Он случайно провалился в неё, почва от времени просела. Возможно, этот ход скрывал какую-то тайну и Зигфрид решил во чтобы то ни стало обследовать его, но без помощников и факелов, увы, не обойтись. Зацепившись за корни деревьев, он без труда выбрался на поверхность земли и направился к шатру, где вовсю продолжалась пирушка.
Константин и Мердок возлежали на коленях своих подруг, пребывая в сладостном безделье. Фелиция первая заметила выходящего на поляну Зигфрида.
– Великий Логос! – невольно воскликнула она. – Что с тобой случилось? Ты весь в крови!
Константин и Мердок встрепенулись, с удивлением воззрившись на принца. Действительно, он был вымазан красной глиной с головы до ног, казалось, что его покрывает запёкшаяся кровяная корка.
– Покуда вы нежитесь в объятиях женщин, я сразился с драконом! И победил его! – в шутку заявил он.
– И искупался в его крови! – поддержал друга Константин.
Мердок же рассмеялся.
– И где же логово сей твари? – поддержал он игру. – Я хочу взглянуть на неё!
– Я как раз намеревался вам это предложить, – признался принц. Константин и Мердок многозначительно переглянулись.
– А, если серьёзно, что случилось? – попытался выяснить Мердок.
– Я провалился в какую-то нору. В ней есть подземный ход, явно созданный руками человека… – ответил Зигфрид.
– Или лесных духов… – вставил своё слово Константин.
Женщины переглянулись и невольно побледнели.
– Не ходи туда, – взмолилась Фелиция. – Мало ли кто обитает в этой норе…
– Не бойся, дракона я уже убил! – ответил Зигфрид и подмигнул своей подружке. – Так что: вы со мной или нет? – обратился он к друзьям.
– Разумеется! – в один голос поддержали те.
«Три Зигфрида», помимо мечей, вооружились на всякий случай луками, прихватили с собой факел и отправились обследовать необычную находку.
Женщины напрочь отказались составить им компанию.
…Друзья по очереди, хватаясь за корни деревьев, спустились в нору. Зигфрид, держа факел и обнажив на всякий случай меч, первым вошёл в тоннель. Осветив его стены, он ещё раз убедился, что подземное строение создано руками человека.
– Вы готовы вступить в царство дракона? – обратился он к своим друзьям. Те попытались изобразить подобие улыбок. По всему было видно, что Константину и Мердоку было не по себе.
Зигфрид решительно направился внутрь тоннеля, друзья последовали за ним. Через какое-то время пространство перед ними разверзлось, взору искателей приключений открылся небольшой зал. Зигфрид осветил его факелом. И каково же было изумление друзей, когда они увидели три массивных сундука, стоявших подле противоположной стены.
– Сокровища дракона! – воскликнул Зигфрид.
– Вероятно того, что ты убил! Однако мы не видели его бренного тела! – съёрничал Мердок. Константин рассмеялся.
– Лучше помогите открыть сундуки! – бросил Зигфрид друзьям и устремился к одной из находок и попытался приподнять массивную крышку. Увы, но она не поддавалась.
Тогда Мердок и Константин поспешили принцу на помощь. Наконец, крышка скрипнула и поддалась. Друзья сообща поспешили откинуть её. Зигфрид осветил содержимое сундука факелом…
И каково же было изумление и восхищение «Трёх Зигфридов», когда они увидели россыпь золотых монет и украшений. Поверх них лежал шлем, увенчанный золотыми рогами. Зигфрид не удержался от соблазна, дабы примерить его.
Шлем прекрасно сохранился, металл выглядел так, словно его выковали только вчера. Кольчужная маска, защищавшая лицо, блестела при свете факела.
Мердок и Константин невольно издали возглас восхищения.
– Ты выглядишь воинственно, Зигфрид! Словно языческий бог Один! – заметил Константин. – Не хватает лишь массивной золотой цепи!
Он достал из сундука золотую нагрудную цепь с рубиновыми вставками и надел на Зигфрида.
– Вот так… Теперь ты настоящий король!
Выразив свои эмоции, друзья принялись тщательно исследовать содержимое вскрытого сундука. В нём оказались золотые монеты времён Гая Юлия Цезаря, Тиберия Цезаря Августа, Калигулы, Тиберия Клавдия, словом, вышедшие из обращения примерно лет двести назад. Но, несмотря на это, они были куда весомее современных тремиссов. К тому же их можно было переплавить… Впрочем, у практичного Зигфрида мелькнула мысль: золотые монеты хороши с любым венценосным изображением. Не важно, что ныне римскую казну (впрочем, как и фризскую) заполонили тремиссы и безантины, старые монеты, пожалуй, будут предпочтительнее при любом королевском дворе.
Помимо монет в сундуке находились различные женские украшения. Часть из них выглядела грубовато, явно прослеживалась работа саксонских и готских мастеров, но были и изящные римские украшения, усыпанные драгоценными камнями.
Налюбовавшись вволю этими произведениями ювелирного искусства, друзья вскрыли оставшиеся два сундука. В одном из них они обнаружили скрамасаксы – мечи и кинжалы с рукоятями в виде головы ворона; пояса и ножны – все отменной работы.
Зигфрид выбрал длинный меч – пламенеющий клинок – с богато отделанным навершием. Такого необычного клинка ни он, ни его друзья никогда не видели…
Последний сундук хранил некогда богатые одежды. Увы, но они пострадали от времени (особенно меха), однако камни, украшавшие туники и плащи, выглядели безупречно. Поверх одежд лежал серебряный головной обруч, усыпанный голубыми топазами, – символ власти ярла или конунга, много десятков лет назад сокрывшего под землёй свои сокровища. Увы, теперь никто не знал: что его побудило это сделать.
…«Три Зигфрида» появились в охотничьем лагере перед своими спутницами и прислугой увешанные золотыми цепями, на голове принца красовался рогатый шлем, в руках он сжимал пламенеющий клинок, которому дал имя – Нортунг.
«Жрицы любви» потеряли дар речи при виде своих покровителей, прислуга же и вовсе перепугалась насмерть, решив, что знатные юноши действительно растревожили гнездо дракона и забрали всё его золото. Теперь жди беды…
На что Зигфрид рассмеялся и гордо заявил:
– Дракон мёртв! Вам нечего бояться! Он остался в подземелье, где много веков охранял своё золото!
На следующий день друзья снова спустились в подземелье, дабы поднять найдённые сокровища на поверхность и увезти их в Кастра Ветера.
Зигфриду понравилась байка про дракона, впрочем, как и его друзьям. Они тут же сочинили историю о том, как принц сразил мечом чудовище и завладел его золотом. Зигфрид же в благодарность щедро одарил своих друзей украшениями и мечами из «драконьей сокровищницы». «Жрицы любви» получили в подарок по золотому браслету и горстке золотых монет. А по возвращении в Кастра Ветера, в лупанарий, рассказывали своим клиентам о том, как Зигфрид победил дракона, добыл сокровища и щедро одарил их.
Королевский двор бурлил – все обсуждали подвиг принца. Королева гордилась своим сыном, а король лишь усмехался над его находчивостью и умением преподнести себя, не сомневаясь, что эти качества, также как и военные таланты, необходимы будущему правителю Фризии.
* * *
Урсула, несколько месяцев назад покинувшая королевскую резиденцию, также радовалась успеху Зигфрида. Королева сдержала своё обещание и сосватала её за достойного мужчину. Им оказался недавно овдовевший двадцатипятилетний виночерпий Ортвин. Его жена умерла родами, оставив ему малышку и ещё двоих сыновей. Урсула с радостью стала им матерью.
Единственной, кто не разделял всеобщей радости и ликования, была Арнегунда. Она по-прежнему пребывала в предместье Кастра Ветеры, в королевской латифундии. Узнав о том, что Зигфрид победил дракона и завладел несметными сокровищами, оставили бывшую наложницу совершенно равнодушной. Приближались сроки родов, Арнегунда чувствовала себя плохо. К тому же ей постоянно снились дурные сны.
Симоний, королевский лекарь, вот уже несколько дней находился подле ложа Арнегунды, предчувствуя, что предстоящие роды будут тяжёлыми. Он старался всячески приободрить женщину, однако та реагировала вяло, словно предчувствуя свою смерть.
Через неделю Арнегунда умерла, дав жизнь очередному королевскому бастарду – родился здоровенький мальчик.
Симоний незамедлительно прибыл в Кастра Ветеру, дабы отчитаться перед королевой. Он заверил Зиглинду, что сделал всё возможное, дабы спасти жизнь роженицы. Но, увы…
Королева смерила лекаря ледяным взором и произнесла:
– Главное, что ребёнок родился здоровым. Это подтверждает тот факт, что мой сын может иметь наследников. Арнегунда, упокой Логос её душу, сделала своё дело. Ни она первая, кто умирает родами…
Симоний многое повидал на своём веку, в том числе и смерть своих пациентов. Не всех рожениц удавалось ему спасти… Но холодные слова королевы привели его в замешательство. Он подумал, что прелестная молодая женщина поплатилась жизнью лишь для того, чтобы окончательно доказать Кастра Ветере мужскую состоятельность Зигфрида.
