Архиепископ Санчо де Ледесма пребывал в скверном расположении духа. Причиной тому служила нерасторопность его людей, которым до сих пор не удалось выследить и схватить бывшего альгвазила и его помощника.

Архиепископ сгорал от нетерпения лично допросить этих отъявленных еретиков, ведь верный капитан Хулио, посетив замок на острове Форментера, доложил, что там творилось нечто страшное, несовместимое с заветами Святой Церкви. Из переписки де Нойи с альгвазилом Ледесма знал, чем именно занимались алхимики в лаборатории замка, и теперь мучился догадками: удалось тем вывести в чреве монахини Мессию или нет?

Машинально перекрестившись, архиепископ задумался о другом: «Папа Евгений IV, как на грех, низложен Латеранским собором… Кого, интересно, изберет очередной конклав кардиналов? Кто станет следующим папой? Пожалуй, больше всего шансов у Томмазо Парентучелли:[78] он богат, умен, предприимчив… Хотелось бы только знать, насколько предприимчив… Если прежнему папе было известно практически обо всем, что происходило в моем дворце, то как поведет себя Парентучелли? Скорее всего, расплодит шпионов, ведь орден иезуитов служит ему, а иезуиты, как известно, повсюду… Нет, мне во что бы то ни стало нужно разыскать девчонку-монахиню раньше, чем до нее доберутся люди нового папы… Где же она скрывается? Я непременно должен заполучить ее! Чтобы быть не просто Servus servorum dei,[79] а именно Pontifex Maximus».[80]

Дверь кабинета бесшумно отворилась, размышления архиепископа прервал голос капитана Хулио Алабесте:

– Ваше преосвященство…

Де Ледесма вздрогнул:

– Святые угодники!.. Алабесте, когда ты избавишься от этой кошачьей походки?! Вечно пугаешь своими неожиданными появлениями!

Капитан поклонился, все так же бесшумно приблизился к архиепископу и почтительно приложился к его правой руке, увенчанной перстнем с внушительным бриллиантом:

– Простите, ваше преосвященство… Я ни в коем случае не хотел напугать вас. Просто вы, видимо, были столь погружены в раздумья, что не услышали моего стука в дверь…

– Ладно, присядь… Будешь ответ держать, коль пришел…

Капитан личной гвардии архиепископа занял предложенное ему кресло, и Ледесма строго спросил:

– Почему еретики Алехандро де Антекера и Родриго Бахес до сих пор не пойманы? За что я плачу тебе деньги и, заметь, немалые? Ты что, манкируешь своими обязанностями?

Хулио Алабесте побледнел, но быстро взял себя в руки:

– Ваше преосвященство! Клянусь всеми святыми, я сделал все возможное! Дозорные разъезды отслеживают все основные тракты и прилегающие к ним постоялые дворы. Всех мужчин, передвигающихся попарно, подвергают тщательной проверке независимо от возраста. В Талавере за домом альгвазила ведут наблюдение доминиканцы. Рано или поздно, я уверен, Антекера вернется в родной город. Чтобы повидаться с престарелой матерью, например, или пополнить карманы золотом…

Архиепископ одобрительно кивнул и несколько смягчился. Он привык доверять капитану Алабесте, хотя и догадывался, что толика золотых дублонов и серебряных мараведи, выделенных на поимку еретиков, все же оседает в карманах гвардейца. Однако капитан был искренне предан ему, а Ледесма всегда придерживался мнения, что пренебрегать верными людьми в столь смутные времена по меньшей мере неразумно.

– Хорошо. Будем считать, что поимка беглецов – дело времени. Теперь ступай с богом… Да, и по пути вели позвать моего секретаря!..

Капитан поморщился: он терпеть не мог этого пронырливого Себастьяна дель Марэнтоса, чересчур сведущего, как ему казалось, во всех происходящих во дворце делах. К сожалению, архиепископ безгранично доверял своему секретарю, а у капитана пока так и не нашлось ни одной зацепки, дабы от него избавиться.

Сам же дель Марэнтос давно уже стоял под дверью кабинета Ледесмы. Хулио Алабесте не догадался затворить ее до конца, и секретарю посчастливилось стать немым свидетелем их разговора. Услышав, что архиепископ выказал желание видеть его, Себастьян торопливо отошел от двери и присел на один из стоящих в коридоре стульев, предназначенных для просителей, ожидающих аудиенции.

– О, вы уже здесь, дон Марэнтос?! – насмешливо воскликнул вышедший из кабинета капитан Алабесте. – Впрочем, это неудивительно: в нужное время вы всегда оказываетесь в нужном месте, – добавил он, подавляя жгучую неприязнь к этому красивому тридцатилетнему арагонцу. – Его преосвященство ждет вас…

– Благодарю, капитан, – чопорно поклонился Себастьян вслед удаляющемуся по коридору капитану.

Секретарь знал, что Хулио Алабесте его на дух не переносит. Не доверяет? Или боится?..

Марэнтос вошел в кабинет архиепископа, поклонился и, как положено, поцеловал милостиво протянутую руку.

– Вы составили бумаги, о которых я просил? – поинтересовался Ледесма.

– Разумеется, ваше преосвященство, – секретарь протянул архиепископу предусмотрительно захваченную с собой папку, и тот бегло просмотрел ее.

– Прекрасно. В работе с документами, дон Марэнтос, вам просто нет равных! Оставьте бумаги мне, я ознакомлюсь с ними внимательнее и подпишу чуть позже, а вы пока можете быть свободны…

– Простите, ваше преосвященство, – замялся Себастьян, – но я хотел просить вашего дозволения отлучиться ненадолго в город… Мне надо навестить сестру. Она прислала весточку, что заболела. Вот, прочтите, – он извлек из внутреннего кармана черного атласного камзола, расшитого серебряной тесьмой, конверт и протянул архиепископу.

– Не стоит, сын мой, я верю, – движением руки остановил его архиепископ. – Письмо – дело личное… Безусловно, я отпущу вас, ибо Господь поощряет заботу о ближних, а в особенности – о нуждающихся в утешении и поддержке. Да вернется вам ваше благое намерение сторицей, – он осенил секретаря крестным знамением. – Однако постарайтесь возвратиться не позднее церковной ноны[81]: я собираюсь продиктовать письмо к Томмазо Парентучелли…

– Тому самому, коему кардиналы прочат пост понтифика? – уточнил секретарь.

– Да, да, именно ему… А вы неплохо осведомлены, дон Марэнтос! Кстати, а что вам еще известно о Томмазо?

– Думаю, то же, что и всем… Когда папа Евгений IV не пожелал подчиниться Базельскому собору, требующему признать верховенство соборного епископата над папской властью, он решил собрать своих сторонников в Ферраре. Однако и там, увы, чаша весов качнулась не в его сторону: большинство вчерашних единомышленников оказались противниками. К числу последних принадлежит как раз и кардинал Томмазо Парентучелли… Человек он, безусловно, умный и дальновидный, богат, умеет из всего извлекать выгоду, но…

Архиепископ насторожился:

– Вас что-то смущает? Договаривайте!

– Смею предположить, ваше преосвященство, что на посту понтифика кардинал Парентучелли в первую очередь заручится поддержкой благоволящего ему ордена иезуитов…

– Пожалуй, вы правы, дон Марэнтос, – задумчиво отозвался Санчо де Ледесма. – Даже в самом избрании Томмазо на сию должность чувствуется рука иезуитов…

– Да, в способностях иезуитов сомневаться не приходится. В свое время я ведь потерял влияние при Арагонском дворе именно благодаря их искусно разыгранной интриге… Впрочем, я не ропщу на судьбу, ибо теперь служу вам, ваше преосвященство, – Себастьян склонился в подобострастной позе.

Архиепископ улыбнулся:

– Вы умеете сказать приятное, дон Марэнтос. Что ж, не тратьте время: поспешите к своей сестре.

Себастьян дель Марэнтос вышел из дворца архиепископа и, взглянув на ворота Прощения, перекрестился:

– Все, что делаю, Господи, только во имя Твое и во благо ордена…

Поправив широкополую шляпу, он степенной походкой зашагал в сторону торговой площади Алькана. Оказавшись среди многочисленных торговых лавок и поторговавшись для виду с несколькими продавцами-ремесленниками, дон Марэнтос неожиданно прытко свернул в один из узких переулков, укрылся за углом старого здания, ловким движением извлек из кармана маленькое серебряное зеркальце и, притворившись, что поправляет щегольские усы, бросил взгляд на улицу за своей спиной. Не заметив ничего подозрительного, облегченно вздохнул:

– Похоже, капитану Алабесте сегодня не до меня…

Себастьян со спокойной душой направился обратно к площади.

Хозяева лавок наперебой зазывали покупателей, расхваливая свой товар на все лады, но секретарь равнодушно шествовал мимо, стремясь поскорее достичь кожевенных рядов. Там он устремился прямиком к торговцу ремнями и кошельками.

– Что угодно благородному дону? – заискивающе поинтересовался пожилой торговец.

Дон Марэнтос привередливо осмотрел товар и выбрал дорогой напоясный кошелек, украшенный массивной золотой бляхой.

– Четыре серебряных мараведи, сеньор, – назвал цену торговец.

– Не дороговато ли? – выказал сомнение секретарь и на всякий случай огляделся по сторонам. – Впрочем, беру… Кошелек действительно очень хорош.

Вместе с деньгами он вложил в руку торговца сложенный в несколько раз листок бумаги.

– Премного благодарен, сеньор! Заходите еще! Всегда рад угодить благородному дону! – распинался торговец, засовывая мараведи в объемистый напоясный кошелек, а записку – в потайной кармашек на внутренней стороне широкого кожаного пояса.

Выждав после ухода «благородного дона» некоторое время, пожилой торговец препоручил товар и покупателей сыну, а сам, опасливо оглядевшись вокруг, с озабоченным видом засеменил домой.

Его дом, небольшой, но с голубятней на крыше и обнесенный увитой виноградом высокой стеной, находился на окраине Толедо. Добравшись до места, торговец свернул полученное от покупателя послание трубочкой, перевязал для верности шелковой нитью и поднялся на крышу.

Голуби, завидев хозяина, приветливо заворковали и дружно забили крыльями. Торговец выбрал белую голубку:

– Иди сюда, моя красавица! Ты еще никогда меня не подводила… Сослужи-ка и в этот раз…

Привязав послание к лапке птицы, он ласково погладил ее и, разжав руки, выпустил в небо. Голубка, описав над домом прощальный круг, устремилась ввысь…

Понтифик Николай V внимал рассказу генерала ордена иезуитов Антонио дель Форто с неподдельным интересом. Тот, в свою очередь, образно и убедительно докладывал о греховном увлечении ныне покойного архиепископа Кастилии Фернандо де Нойя алхимией и о работе тайной алхимической лаборатории, возглавляемой доверенным человеком архиепископа альгвазилом Алехандро де Антекера.

– По моим сведениям, – веско подытожил генерал, – алхимики с острова Форментера добились цели, поставленной перед ними альгвазилом…

Понтифик настороженно перебил:

– Какой именно?

– Им удалось создать гомункулуса, – коротко ответил дель Форто.

– Гомункулуса?! – с ужасом в голосе переспросил папа. – Но это же сатанизм! Куда смотрел мой предшественник? Почему не пресек святотатства?!

– Ваше святейшество, я докладывал о этом вопиющем безобразии папе Евгению IV незадолго до его низложения со Святого престола. Но, во-первых, сие событие произошло, как вы знаете, совсем недавно, а во-вторых, все мысли вашего предшественника были заняты на тот момент лишь одной проблемой: удержать власть. Возможно, конечно, в силу своего природного скудоумия он просто не осознал всех ужасных последствий этого богопротивного эксперимента…

– Алхимия запрещена Святой церковью! – возмущенно воскликнул понтифик.

– К сожалению, – нахмурился дель Форто, – в данном случае алхимический опыт был отягощен одним немаловажным обстоятельством… Как сообщил мне верный человек ордена Валери Сконци, альгвазил де Антекера завладел предварительно древним ларцом тамплиеров, в котором хранилась кровь Христа…

Николай V округлил глаза:

– Не может быть!

– Увы, ваше святейшество… Я знаком с Валери Сконци почти двадцать лет и имел честь убедиться в его преданности Святому престолу и нашему ордену не один раз. Если бы Сконци сомневался в подлинности ларца или истинности своих сведений, он не стал бы тревожить меня… Недавно, кстати, я получил от него очередное сообщение. Поскольку гомункулус взращен в чреве насильственно похищенной из монастыря юной монахини Марии, после кончины архиепископа де Нойя альгвазил вывез девушку из лаборатории и где-то надежно спрятал…

– Так следует немедленно найти ее и предать огню! – вскричал понтифик, пылая праведным гневом.

– Признаться, ваше святейшество, до недавних пор я и сам склонялся к сей мере наказания, но…

– Продолжайте, генерал!

– Потом вспомнил о ларце тамплиеров… По донесениям одного из членов нашего ордена, после смерти архиепископа де Нойи была обнаружена его тайная переписка с альгвазилом. Так вот, в ларце действительно хранилась кровь Иисуса! Вернее, гвозди, коими римляне прибили Его к кресту…

– Но в таком случае, генерал, сей ларец – религиозная святыня! Вы должны немедленно отыскать его и доставить в Ватикан!

– Увы, ваше святейшество, но кровь Иисуса, следы которой оставались на гвоздях, алхимики альгвазила использовали для своего кощунственного опыта…

– Неужели… неужели они вскормили ею… гомункулуса? – прошептал потрясенный до глубины души понтифик.

Антонио дель Форто кивнул:

– Совершенно верно, ваше святейшество. К сожалению, кровь Христа утеряна для мира навсегда…

– Но… но ведь тогда получается, что бедная бывшая монахиня носит в себе плод, вскормленный Святой кровью?!

– Именно так, ваше святейшество, – подтвердил генерал.

Понтифик истово закрестился:

– Нет, нет, вторая Дева Мария нам не нужна!.. А вот ребенка, если его можно так назвать и если он вдруг родится, жизни лишать нельзя!.. Вы понимаете меня, генерал?

Дель Форто снова кивнул:

– Думаю, женщине лучше умереть родами: это будет выглядеть убедительно и естественно… Ну, а ребенка, если тому суждено появиться на свет, тотчас передадим в надежные руки. Надеюсь, время покажет, кто он на самом деле – порождение Сатаны или носитель Святой крови…

– Я денно и нощно буду молить Господа, чтобы сей младенец оказался вторым Мессией, – сказал понтифик, осеняя себя крестным знамением.