Глава 3
Люди с Запада, мы превратились в жителей Востока. Вчерашний латинянин или француз стал в этой стране галилеянином или палестинцем. Житель Реймса или Шартра теперь обратился в сирийца или антиохийца. Мы позабыли свои родные земли, где родились. Мы не получаем больше оттуда вестей.
Фульхерий Шартрский, хроники, 1101
24 мая 1207 г.
Левант, Акра – Замок узких проходов
В командорстве Акры отряд под командованием брата Анри провел всего два дня. А на третий из южных, Сен-Антуанских ворот города выехал довольно большой караван. Впереди скакал разъезд туркополов на местных конях, невысоких и тонконогих. Вслед за ними двигались рыцари Храма в сопровождении оруженосцев.
За ними тянулась колонна почти в три десятка рыцарей-наемников, решивших послужить Ордену. Брат Жан завербовал их и с удобной оказией отправил в Иерусалим, к магистру. На одежды из грубой коричневой ткани, положенные мирским рыцарям в Ордене, были нашиты алые кресты. Грубыми голосами наемники тянули одну из известных крестовых песен:
Мы восхваляем наши имена,
Но станет явной скудность суесловий,
Когда поднять свой крест на рамена
Мы в эти дни не будем наготове.
За нас Христос, исполненный любови,
Погиб в земле, что туркам отдана.
Зальем поля потоком вражьей крови,
Иль наша честь навек посрамлена!
Вслед за рыцарями крутились колеса телег, нагруженных тем, что привез из Европы "Святой Фока". Здесь были тонкие ткани из Реймса, железные заготовки для доспехов, кованные между Луарой и Сеной, и многое другое.
За повозками тесной группой ехали братья-сержанты, числом в полтора десятка, а замыкал движение еще один разъезд туркополов. Чуть дальше от Акры, когда пойдут земли не столь безопасные, разъезды будут высланы и в стороны от каравана.
Дорога тянулась на юг, среди виноградников и оливковых садов, пересекала реку, на которой виднелись силуэты водяных мельниц. На них производили главное, помимо пряностей, богатство Святой Земли – тростниковый сахар, который потом отправлялся в Европу. Большая часть мельниц принадлежала королю.
Копыта равномерно били в пыль дороги, солнце пылало в безоблачном синем небе, заставляя забыть о том, что всего лишь май, и монотонно звучала крестовая песня:
Земная жизнь была забот полна,
Пускай теперь при первом бранном зове
Себя отдаст за Господа она.
Войдем мы в царство вечных славословий,
Не будет смерти. Для прозревших внове
Блаженные наступят времена,
А славу, честь и счастье уготовит
Вернувшимся родимая страна…
Дорога не выглядела безлюдной. Виднелись обозы, скакали всадники. Но более всего было паломников. Одни, размахивая пальмовыми ветвями – символом осуществленного паломничества, двигались на север, к Акре. Другие спешили на юг, к чудесам и святыням Леванта.
Святыни встречались в изобилии. Вдоль дороги одно за другим являлись места, святость которых не вызывала сомнений: скит Святого Дионисия, аббатство Святой Марии Греческой, расположенная в котором часовня помнила самого Святого Илию.
Робер, слушая старших братьев, повествующих о местах, через которые они проезжали, только успевал удивляться. И священным хоралом, достойным ангелов Господних, звучали грубые голоса наемников:
Господь сидит на царственном престоле, -
Любовь к Нему отвагой подтвердят
Все те, кого от горестной юдоли
Он спас, приняв жестокой смерти хлад.
Простит Он тех, кто немощью объят,
Кто в бедности томится иль в неволе,
Но все, кто молод, волен и богат,
Не смеют дома оставаться в холе.
Голова у молодого рыцаря кружилась.
К середине дня впереди показались стены Хайфы.
– Здесь некогда жили нечестивые иудеи, – задумчиво проговорил брат Анри, осеняя себя крестом, – которые распяли Спасителя! Но войско пилигримов взяло город штурмом. Сейчас здесь правит семья Карпенелей.
Хайфу миновали без остановки, и далее дорога свернула на запад, следуя изгибу берега. Прямо же на юге высились вершины горы Кармель.
– Вот, смотри, – проговорил брат Гильом, когда они проезжали небольшую прибрежную деревушку, касалию на наречии пуленов. – Это селение называется Анн, именно здесь выковали гвозди, которыми Спаситель был пригвожден ко Кресту!
Робер в изумлении осматривался: небольшие домики, крестьяне, работающие на полях, точно таких же, как в его родной Нормандии, валяющиеся в пыли свиньи, говорящие о том, что тут живут колонисты из Европы. Ничего чудесного и необычного, и, тем не менее, это была она, Святая Земля.
– А чуть дальше на восток, мы туда не попадем, – не давая Роберу передыха, продолжил говорить старший из рыцарей, – расположен Кафарнаон, там были отлиты те тридцать серебряников, за которые Иуда, да терзают его дьяволы вечно, продал своего учителя!
Солнце медленно тащилось по небосклону, и столь же неспешно, с остановкой на обед у небольшого ручья, стекающего с горы Кармель в море, двигался караван. Берег южнее Хайфы был пустынен, лишь изредка встречались деревушки. Но к вечеру впереди показался силуэт высокой и мощной башни.
– Замок узких проходов, – проговорил с удовлетворением в голосе брат Анри. – Тут стоит наш гарнизон, и именно в нем мы и заночуем.
Замок, а точнее башня, стояла на узком основании вдающегося в море мыса, который далее расширялся, обрываясь в воду отвесными стенами в несколько туазов.
– Во имя Господа, здесь можно построить большую крепость! – сказал Робер. – А вон там, в бухте, удобно укрывать суда!
– Клянусь Святым Отремуаном, ты прав! – усмехнулся де Лапалисс. – Такие планы есть, но когда они будут осуществлены, знает только Господь Бог ! Вон там, к северу, расположена могила Святой Ефимии.
– Ого, клянусь моими шпорами, мы будем тут ночевать не одни! – вмешался в беседу брат Андре.
Действительно, на широкой площадке за башней, над которой виднелось знамя Ордена, расположился торговый караван. Видны были невозмутимо стоящие верблюды, и люди, суетливо натягивающие палатки.
– Во имя Господа, места хватит всем, – ответил брат Анри спокойно. – А вон и шателен Замка узких проходов выходит нам навстречу!
25 мая 1207 г. Левант, Замок узких проходов – берег Средиземного моря южнее Цезареи
Второй день путешествия почти ничем не отличался от первого. Встали с рассветом, и после молитвы караван тамплиеров двинулся дальше на юг. Ревели недовольные мулы, ржали лошади, но постепенно порядок установился, и движение проходило в спокойном, размеренном темпе. Чем дальше на юг, тем более болотистым и низким становился берег.
– Чуть южнее, у самой Цезареи, водятся крокодилы, – сказал брат Анри Роберу. – Их привез туда один из первых сеньоров Цезарейских.
– Сеньоров? А разве город не принадлежит королю?
– Нет, – старший из собеседников покачал головой. – После того, как город сто лет назад был отобран у неверных, графство было пожаловано Арпену, виконту Буржа. Но он погиб, и с тех пор сеньорией владела семья Гранье. Потом по браку с наследницей графства, Жюльеной, его получил Эймар де Лейран, нынешний маршал королевства.
– А насколько богата сеньория?
– Много богаче, чем фьеф твоих родичей в Нормандии! – рассмеялся брат Анри. – Плодородные земли возле Реки Крокодилов, соляные копи, пять крупных городов! Многие европейские рыцари только и мечтают о такой вотчине!
Разговор о фьефах, сеньориях и доходах позволял отвлечься от однообразия дороги, с одной стороны, а с другой – делал окружающую страну более реальной, освобождал ее из-под пелены сказок и легенд, которой она была окутана в Европе. Тут точно так же, как и во Франции, люди рождались, сражались за земли, оставляли наследников и умирали, и осознавать это было одновременно больно (сердце сладко щемило ощущение потерянного чуда) и приятно.
– А какие еще сеньории есть в королевстве? – спросил Робер, желая продолжить разговор. – И кто ими владеет?
– Все не перечесть, – охотно ответил брат Анри. – Но самых крупных, которые подчинены только королю, пять. Это Цезарейское графство, про которое я уже упоминал, затем Сидонская сеньория на севере, княжество Галилейское, графство Яффы и Аскалона, и сеньория Трансиордании, Крака, Монреаля и Сент-Абрахама. Сидоном владеет Рено из семьи Гранье. Галилеей правит род Сент-Омеров, сейчас в Тивериаде сидит Рауль из этого славного семейства. Яффа и Аскалон – вотчина могущественного клана д'Ибеленов, старший из которых – Жан, бальи королевства. В Трансиорданской сеньории хозяева менялись не раз, и самым знаменитым среди них был Рено де Шатийон, которого сарацины прозвали "франкским демоном". После его гибели под Хаттином земли долгое время были под прямым управлением короля Онфруа, а потом их отдали сыну Рено, Жослену Храмовнику. Но он только хранитель и защитник. В будущем фьеф отдадут как приданое младшей сестре короля, Марии, которой сейчас восемь лет.
Нарисованная картина очень напоминала привычные по Европе порядки: запутанное право наследования, склоки между родичами, и ситуация, при которой сильный всегда найдет возможность вырвать фьеф у слабого.
За разговорами рыцари и не заметили, как достигли Цезареи. Стены города уже виднелись впереди, а вокруг, сколько хватало глаз, тянулись возделанные поля и рощи. Воздух был сырой и затхлый.
– Говорят, что в этом городе после штурма генуэзцы захватили Святую Чашу! – вступил в разговор брат Гильом. – Ту самую, из которой пил Спаситель на Тайной Вечере.
– Не могу поверить в то, что вы, брат, – проговорил брат Анри сурово, – верите всяким басням, достойным только того, чтобы вилланы тешили ими детей! Расскажите лучше нам, чем знаменита Цезарея!
– О, с легкостью! – брат Гильом с радостью ухватился за возможность выпутаться из неловкого положения. – Первым архиепископом города стал сам Святой Петр! Сменил его на этом посту бывший центурион Корнелий, от времен которого еще и сейчас осталась часовня.
– Откуда вы столько знаете о святых местах? – поинтересовался Робер.
– Очень давно, – с усмешкой ответил брат Андре, – еще молодым рыцарем, он сопровождал караваны паломников по королевству и побывал почти во всех его городах. Видит Господь, я не помню лучшего знатока Леванта, чем брат Гильом!
Южнее Цезареи местность потянулась совершенно пустынная. Несколько раз встречались конные разъезды, состоящие из рыцарей и туркополов под королевским знаменем. Лейтенант одного из таких разъездов предупредил брата Анри:
– Будьте осторожны. Три дня назад неверные напали на большой караван у Наблуса.
– Не бойтесь, мы можем за себя постоять, – ответил предводитель тамплиеров.
– Как же так? – поинтересовался Робер. – Откуда здесь неверные, разве мы не в самом центре христианских земель?
– В центре, – кивнул брат Анри. – Но помни о том, что отсюда до Иордана чуть больше двадцати лье. Всю реку не перекроешь. Сарацины переходят ее и малыми отрядами проникают внутрь королевства. Обходят города и замки, и даже нападают на караваны. В последние годы они совсем осмелели…
На ночь остановились у небольшой речушки, текущей с востока. Она впадала в море у небольшой бухты, со всех сторон ограниченной скалами. Выставленные полукругом повозки прикрыли лагерь со стороны дороги.
Запылали костры, зашипела поджариваемая на углях баранина.
После трапезы и вечерней молитвы брат Анри распределил караулы. Роберу выпало дежурить в самое неудачное время – после первого часа молитвы и до утрени . Первым на пост отправился брат Андре с несколькими сержантами и туркополами.
Завернувшись в шерстяное покрывало, Робер улегся у одного из костров. Ночи в Святой Земле, несмотря на знойные дни, были прохладными. Неподалеку шумело море, фыркали и переступали копытами привязанные кони, изредка подавал голос какой-то из мулов. Вслушиваясь в эти равномерные звуки, молодой рыцарь уснул.
Когда его разбудили, небо на востоке уже начало светлеть. Но скалы и лагерь покрывала полная тьма.
– Следите за скалами, – сказал Роберу брат Гильом, занимая его место у почти прогоревшего костра. – Сарацины могут попробовать подкрасться под их прикрытием.
Звезды медленно двигались по небосклону, утренний холодок приятно щекотал лицо, и неудержимо хотелось спать. Два дня в седле по дорогам Иерусалимского королевства не прошли бесследно. Веки наливались тяжестью, и точно черти тянули их вниз. Зевая, Робер крестил рот, и это ненадолго помогало. Но затем дрема вновь брала свое, и большого труда стоило держать глаза открытыми. Они закрывались сами.
Подняв веки в очередной раз, Робер с удивлением обнаружил, что узкая лощинка у северных скал, только что бывшая пустынной, наполнилась людьми. Всадники перемещались беззвучно, словно тени, и казалось, что они плывут над землей.
Вскрикнул кто-то из сержантов, несших стражу дальше к северу. И в этот же момент свистнула первая стрела. Крик оборвался.
– Тревога! – заорал Робер что есть силы, выдергивая из ножен меч и прикрываясь щитом.
Он успел вовремя. Рукой ощутил удар, а когда опустил щит, то в нем засела стрела с серым оперением.
Нападающие более не скрывались. С дикими криками они неслись прямо на лагерь, и розовые отблески восхода играли на обнаженных клинках. На ходу сарацины стреляли из небольших луков. Стрелы сыпались градом.
С тем, чтобы поднять тревогу, стража опоздала. В первые же мгновения многие, спавшие не под укрытием повозок, оказались ранены. Одна из стрел ткнулась в плечо брату Анри, и если бы не давняя привычка спать в кольчуге, то предводитель отряда получил бы рану.
А так благодаря его четким и своевременным командам порядок был восстановлен. Туркополы и сержанты, засев за повозками, начали ответную стрельбу, а рыцари выстраивались для атаки. Нескольких мгновений хватило оруженосцам, чтобы оседлать и снарядить коней.
Дикий визг за пределами лагеря не смолкал. Стрелы продолжали лететь, хотя уже не так часто.
– Похоже, они не поняли, с кем имеют дело! – сказал де Лапалисс, взбираясь в седло. Голос его из-под шлема звучал глухо. – Повозки – убрать! В шпоры!
Две специально поставленные повозки со скипом и лязгом отъехали в стороны, и колонна рыцарей вырвалась за пределы лагеря.
– Не нам! Не нам! Но имени Твоему! – полетел над пустынным берегом боевой клич Ордена.
Разбойники слишком поздно поняли, с кем свела их судьба. Они приняли караван за обычный купеческий и надеялись на неплохую добычу. Даже ответная стрельба их не испугала – ведь в каждом обозе есть охрана. Часть воинов спешилась, готовясь штурмовать лагерь, другие же оставались в седлах.
Появление рыцарской конницы исторгло из груди сарацин крик изумления. Пешие были затоптаны сразу, всадники попытались повернуть коней. На длинной дистанции они, несомненно ушли бы. Дестриеры, несущие на себе воинов в полных доспехах, долго не продержатся.
Но здесь расстояние было очень коротким, и на то, чтобы разогнаться, у разбойников просто не хватило времени.
Робер скакал в третьем ряду колонны. Руку оттягивало доброе ясеневое копье, сквозь прорези в шлеме врывался прохладный воздух. Коленями он ощущал, как ходят мощные мышцы коня. В душе молодого рыцаря трубами пел восторг.
На открытом месте отряд мгновенно рассыпался в ширину, образуя нечто вроде клина, на острие которого оказался брат Анри. Рыцари мчались плотным строем, почти соприкасаясь стременами.
Сарацины, бестолково метавшиеся в попытках уйти от удара, были просто растоптаны. Робер ткнул копьем одного из них в голову. Легкий железный шлем отлетел в сторону, точно половинка ореховой скорлупы, а воин, нелепо раскинув руки, упал наземь.
Навстречу рыцарям летели стрелы. Они отскакивали от шлемов, застревали в щитах, бессильно отлетали от конских лат. Некоторые находили в доспехах щель, и тогда воин со стоном падал наземь или же конь с истошным ржанием спотыкался. Но обстрел не мог остановить железную лавину.
Копье Робера прошибло сарацинского всадника насквозь. Того сбросило с седла и он остался лежать, как раздавленная лягушка. Следующему повезло больше. Он успел прикрыться щитом и копье, неловко ткнувшись об умбон , сломалось у самого наконечника.
Робер выхватил меч. Но его противник удирал во всю прыть, явно счастливый тем, что избежал смерти. По сторонам кое-где еще кипели одиночные схватки, но в основном стычка уже закончилась. Сила таранного удара иссякла, а гнаться за убегающими разбойниками – задача не для рыцарей.
Робер спрыгнул с коня, и медленным шагом повел его в поводу. Туркополы осматривали убитых, на их лицах были брезгливые мины.
– Нищие кочевники, – сказал один из них другому. – И взять нечего!
– Не иначе как подданные аль-Адиля! – отозвался другой, на вид родной брат тех воинов, что лежали поверженными на поле боя. – Клянусь Аллахом, им было бы лучше не переходить Иордан!
К лагерю медленно ехал брат Анри. Шлем он держал в руке, только хауберк плотно облегал череп.
– Во имя Господа, это была недурная схватка! – воскликнул он, завидев Робера. – Клянусь Святым Отремуаном, мы задали этим вшивым грабителям неплохую трепку! Не так ли?
Из-за восточных гор вылез край восходящего солнца. Наступило время молитвы.
26 мая 1207 г. Левант, окрестности Яффы
Целый день отряд провел в пути под палящими лучами солнца, останавливаясь лишь для молитвы и для того, чтобы напоить животных. Миновали Арсуф, укрепленный город, центр небольшой сеньории, зависимой от графства Яффасского, где оставили тяжелораненых, а к вечеру впереди показались башни и стены самой Яффы.
– В городе есть командорство, – сказал брат Анри. – Но оно очень маленькое, поэтому мы остановимся в южном предместье, у человека Храма, Рено Башмачника. У него обширное поместье, и он всегда рад оказать гостеприимство рыцарям Ордена.
– А почему его называют Башмачником? – полюбопытствовал Робер.
– Его дед, прибывший сюда из Блуа, у себя на родине тачал башмаки. Его потомки стали богатыми землевладельцами, а прозвище осталось, – с улыбкой ответил брат Анри.
Дорога огибала город, и можно было хорошо рассмотреть мощные стены, покрытые царапинами и выбоинами. Зубцы на башнях кое-где были сколоты, а все укрепления выглядели огромными и древними, словно их строили еще во времена Сына Божьего.
– Стены построены сразу после того, как Готфрид Бульонский захватил город , – заметив полные любопытства взгляды Робера, проговорил брат Гильом. – И с тех пор язычники не раз осаждали Яффу. До того, как был захвачен Аскалон , эти места были довольно опасны. Путешествовать можно было только с большой охраной! Да и сейчас случаются набеги, хоть и не так часто!
– Да, Газа надежно прикрывает дорогу из Египта! – заметил брат Анри, одобрительно покачав головой. – Пока там стоит гарнизон наших братьев, мы можем быть спокойны во имя Господа.
Усадьба Рено Башмачника оказалась окружена широким кольцом полей и виноградников. Несмотря на вечернее время, на них было много работников. Приглядевшись, Робер с удивлением увидел, что одеты они как мусульмане, и что лица мужчин украшают бороды.
– Это что, неверные? – спросил он изумленно.
– Конечно! – ответил брат Анри с некоторым удивлением.
– Разве им разрешено селиться на христианской земле? Разве не станут они предателями в тот момент, когда сарацинские армии нападут на королевство?
– Во имя Господа! Если пулены изгонят из своих владений схизматиков и феллахов, то земля обезлюдеет! – ответил брат Анри серьезно. – Некому будет на ней работать, и королевство, оставшись без податей и продуктов, погибнет! Нас, франков, здесь очень мало! Если бы первые пилигримы принялись под корень истреблять крестьян, как думаешь, долго ли продержались они против орд сарацин?
– Совершенно верно, – добавил обычно молчаливый брат Андре. – А тем поклонникам Магомета, кто живет в королевстве, тут гораздо лучше, чем во владениях языческих князей! Они платят намного меньшие налоги и меньше страдают от притеснений. Так что предавать никто не будет. Многие верно служат нам в туркополах, и ни в одной из битв они не переходили на сторону единоверцев!
Робер умолк, пытаясь осознать открывшуюся правду. С трудом можно было поверить, что воины, которых считают защитниками веры и непримиримыми борцами с язычниками, посягающими на Христов Град, мирно уживаются на одной земле с сарацинами, позволяют им работать на себя и собирают с них подати, словно с обычных сервов или бордиеров . Для Франции, где само слово «нехристь» заставляло в ужасе оглядываться, это было странно и непривычно…
Местом жительства Рено Башмачника оказался огромный каменный дом, укрепленный по углам башенками и окруженный рвом. Подобные строения во Франции, где они служат обиталищем небогатых дворян и "рыцарей об одном щите" , носят названия манор. Рядом с домом было обширное пространство, окруженное деревьями. С одной стороны его находился пруд. В темной воде отражались низко свисающие длинные листья диковинных пальм. Именно тут, судя по кострищу, и останавливались караваны Ордена.
Зачуяв воду, забеспокоились животные.
Приближение тамплиеров, должно быть, заметили с одной из башен. Двери манора были широко распахнуты, и навстречу рыцарям в сопровождении вооруженных слуг двигался чудовищно толстый мужчина в роскошном сюрко из китайского шелка. На широком лице его виднелась искренняя радость.
– Братья-рыцари! – сказал он проникновенно, низко кланяясь. Живот его, напоминающий бурдюк с вином, опасно натянул ткань. – Во имя Господа, не побрезгуйте моим скромным обиталищем! Я, мои земли, мое имущество, все в вашем распоряжении!
– Конечно, в нашем, – весело отозвался брат Анри. – Напомни-ка мне, почтенный Башмачник, сколько безантов ты задолжал Дому Ордена в Иерусалиме?
Рено рассмеялся, оценив шутку.
– Сеньоры, – проговорил он. – Располагайтесь на всегдашнем месте, – и он махнул рукой в сторону пруда. – Мои люди уже режут скот. Вас ожидает сытный ужин и спокойная ночь!
– Благодарю тебя, добрый Рено, во имя Господа! – на этот раз тон брата Анри был серьезен. – Да воздадут тебе Он и Божья Матерь за все то, что ты делаешь для Ордена!
Башмачник принялся отдавать распоряжения.
После вечерней молитвы братья собрались на трапезу, которая состоялась у огромного костра, разложенного в самом центре отведенной для остановки караванов площадки. Пламя ревело, пожирая бревна, от него шел пахнущее дымом тепло, так не похожее на испепеляющий жар здешнего солнца. Рено Башмачник не пожалел лучших баранов и телят – мясо было нежным, с хрустящей корочкой.
Подавали также вино местных виноградников, кислое, с приятным терпким привкусом.
Когда с едой было покончено, около костра появился хозяин поместья. Он уселся на принесенную слугами скамеечку, красиво разложил свое переливающееся одеяние, и началась беседа.
– Давно не видно было вас в наших краях, Анри де Лапалисс. Что видели вы за время своих странствий? Как живут люди в Европе?
– Видел многое, – степенно ответил брат Анри. – И многое изменилось с тех пор, как я надел плащ с алым крестом. Севернее Луары теперь один хозяин, и руки его уже тянутся на юг, к Оверни и Лангедоку.
– На все воля Господа, – сокрушенно отозвался Рено Башмачник. – Уж коли он поставил над нами королей, и не ограничил их властолюбие, то нам остается только молиться и терпеть…
– Над Орденом нет короля, помни об этом! – жестко ответил брат Анри. – И ты – в первую очередь человек Храма, а уже потом – короля. Кстати, не беспокоят ли тебя сарацины? А то на нас вчера напали…
– Нет, – ответил хозяин, выслушав рассказ о схватке с разбойниками. – Севернее – там земли дикие, безлюдные, вот они и шалят. А у нас – Яффа под боком. Там д'Ибелены держат немалый гарнизон. Дороги охраняются, так что у нас тут безопаснее, чем в Цезарее. Вообще, в последнее время Яффу стало посещать множество испанских паломников, им там показывают причал, от которого Святой Яков Компостельский отплыл в Испанию.
– А ты сомневаешься в этом? – с улыбкой спросил брат Гильом.
– Мы – люди простые, – с кряхтением ответил Рено, осеняя себя крестом. – Для нас главное, чтобы недорода не было, а уж Святой Яков и без нас обойдется. Я, кстати, гляжу, что с вами новый брат? Судя по белой коже, он еще не бывал в Леванте?
– Ты угадал, клянусь Святым Отремуаном! – рассмеялся де Лапалисс. – Брат Робер впервые в Святой Земле. Может быть ты, Рено, как благочестивый человек, порекомендуешь брату, куда ему стоит сходить в паломничество?
Рено смутился, но когда ответил, то голос его звучал твердо:
– В монастырь Святой Екатерины, что на Синайской горе! Он знаменит чудесами, монахи там питаются только маслом, истекающим из гробницы святой, и манной, падающей с неба!
– Ну ты посоветовал! – брат Гильом рассмеялся. – Это же далеко! По дороге десять раз от жажды умрешь!
– Ну и что! – с пылом отвечал хозяин поместья. – Зато по дороге можно в Газе почтить память Самсона, который унес на плечах двери от этого города, некогда принадлежавшего филистимлянам! А если не нравится Синай, то можно отправиться в Хеврон, где вам покажут место рождения Адама и Евы, дома Каина и Авеля, сохраненные промыслом Божьим, а также гробницы пророков – Авраама, Исаака и Иакова!
– Клянусь Святым Отремуаном, от твоих рассказов во мне самом пробуждается желание перестать быть рыцарем и стать паломником! – сказал брат Анри, вызвав смех рыцарей и сержантов. – Однако, нам пора к молитве, а завтра рано вставать…
– Покойной ночи, братья, во имя Господа! – Рено неожиданно проворно поднялся на ноги. Из тьмы явились слуги и увели хозяина в дом. На поместье опустилась тихая звездная ночь.
27 мая 1207 г. Левант, окрестности Яффы – Иерусалим
Выехали еще до рассвета. Дорога, пролегавшая среди бесплодных холмов, шла все время в гору. Далеко позади серебрилась полоска моря, и видны были темные силуэты городских башен.
Перед одной из развилок брат Анри остановил отряд, после чего долго совещался с лейтенантом туркополов. Разъезды были посланы во все стороны, а караван повернул направо.
– Мы решили рискнуть, – ответил брат Анри, когда Робер спросил его о причинах задержки. – Обе дороги ведут в Иерусалим. Левая, через Лидду, чуть подлиннее, но зато более безопасна. Правая, мимо Рамлы, короче, так что к ночи будем в Святом Граде, но зато там есть шанс наткнуться на шайку сарацин.
Вдоль дороги часто встречались источники, около них располагались караваны паломников, сопровождаемые отрядами вооруженных воинов. Проезжающих тамплиеров провожали взглядами, полными признательности. Местность же вокруг была совершенно пустынной, изредка встречались развалины древних поселений, но деревень и сел не было видно.
Миновали Рамлу, над которой господствовал замок Рам, принадлежащий д'Ибеленам. Флаг с их гербом – алый сквозной восстающий крылатый дракон на серебристо-голубом четвертованном поле – лениво колыхался на жарком ветерке, дующем с юга, из пустынь.
– У этого города король Балдуин трижды разгромил войско неверных! – сказал брат Гильом, когда Рамла осталась позади. – А сам город знаменит очень древней и красивой часовней Святого Абакука! Я молю Господа, чтобы он позволил вам, брат Робер, когда-либо помолиться в ней!
– На все воля Божья, братья, – вмешался в разговор брат Анри. – Но вон скачет туркопол из передового разъезда. Он явно хочет что-то нам передать…
Выслушал гонца командир отряда с непроницаемым лицом. Кивнул, отпуская вестника, и тотчас был передан приказ – надеть кольчуги. Для этого пришлось сделать остановку, и многие рыцари и сержанты ворчали, говоря, что по такой жаре в железе ехать невозможно.
– Во имя Господа, – говорил брат Анри, ходя среди людей. – Лучше слегка попариться, чем получить стрелу в бок! Шлемы пока можно не надевать!
Кольчуга, даже под гербовой коттой, защищающей от прямых солнечных лучей, быстро нагрелась, а под толстым подкольчужником стало жарко. По спине и груди тек пот, Робер чувствовал себя, точно поросенок на вертеле, которого поворачивают над огнем, собирая капающий с него жир.
После Рамлы отряд преодолел очень крутую, голую гору, похожую на шишак шлема. Далее дорога продолжала подниматься, но более полого, и путники то опускались в ущелья, то поднимались на гребни холмов, подверженные всем ветрам. Местность вокруг была такая, что засаду можно было устроить множество раз. Но все было тихо, и новых сведений от разведчиков не поступало.
После полудня, когда жара совсем истомила рыцарей, брат Анри разрешил снять кольчуги. Пересекая небольшой ручей, напоили лошадей и смочили в воде платки, прикрывающие головы. Стало немного легче.
Но брат Анри нещадно гнал караван, надеясь пройти путь, который обычно занимает полтора дня, за день. Скрипели, жалуясь на судьбу, телеги, понуро брели кони, ругались, глотая пыль, воины. И даже крестовые песни, которые они пытались петь, чтобы скрасить путь, тянулись глухо и уныло, и быстро затихали.
Одно ущелье следовало за другим, точно таким же, и Роберу начинало казаться, что они уже не первый год бредут вот так по жаре, среди серых одинаковых скал, скучных, точно жизнь монаха. Время от времени перед глазами все начинало плыть от жары, а в голове кружилось.
Солнце тем временем неспешно ползло к горизонту на западе, зной слабел, и после очередного ущелья, взобравшись на вершину холма, Робер вдруг обнаружил, что впереди простирается совсем иной пейзаж.
Сердце замерло, чтобы тут же застучать с удвоенной силой.
Впереди лежал город, который не мог быть ничем иным, кроме как Иерусалимом, Святым Градом, местом, где Сын Божий принял венец, средоточием мироздания. Именно сюда плыли и ехали, преодолевая тысячи опасностей, паломники со всего христианского мира, от Руси до Португалии и Ирландии…
В этот самый миг город показался Роберу удивительно прекрасным. Светящее из-за спины солнце золотило крыши, и все выглядело так, словно было окружено священным сиянием.
Горло молодого рыцаря сжал спазм, а на глаза навернулись слезы.
– Во имя Господа! – прошептал он, крестясь. – Как величественно!
– Со мной было то же самое, когда я увидел город впервые, – сказал брат Анри. – Вон, видишь, большие купола? Тот, что справа, это Templum Domini, Храм Господень, бывший храм Соломона, от которого наш Орден и получил имя, а слева – ротонда церкви Гроба Господня!
Робер смахнул слезы, золотое сияние исчезло, но красота никуда не делась. Купола названных храмов нависли над городом, точно исполинские облака, присевшие отдохнуть. Видны были многочисленные башенки с колокольнями и террасами, возвышались четыре башни, охраняющие ворота.
По воздуху мягко плыл колокольный звон, возвещающий о начале очередной службы.
– Вон там, у Голгофы, дозорная башня госпитальеров, – проговорил брат Анри, поднимая руку, – да простит Господь им их прегрешения! А мы сегодня из-за тягот дороги остались без капитула. Но я думаю, магистр простит нам эту оплошность…
Последние несколько лье караван проделал с такой скоростью, словно у людей и животных выросли крылья. У ворот тамплиеров встретил отряд городской стражи в королевских цветах.
Разговор брата Анри с ними был коротким. Собрав обязательную подать, стражи поспешно поклонились и отошли в сторону. Рыцари спешились и, ведя коней в поводу, вошли в город первыми. За ними двинулись туркополы, сержанты и телеги с грузом. Вперед, в Дом Ордена, помчался один из оруженосцев – известить о прибытии.
– Иерусалим считается столицей, – рассказывал брат Анри, пока они шли по городу. – Но король большую часть времени живет в Наблусе.
Робер шел молча. Он всем существом ощущал святость этого места как жар, поднимающийся из-под земли. Куда-то делась усталость, а тело охватила приятная истома.
– Как называется эта улица? – спросил он голосом, полным благоговения.
– Это улица Святого Стефана, – ответил брат Гильом. – У ворот, через которые мы только что проехали, этого первейшего из мучеников побили камнями!
Улица Святого Стефана была широкой и прямой, а вот отходящие от нее проулки – узкими и извилистыми. Некоторые из них покрывали каменные своды. То и дело встречались монастыри, церкви и обители. В глазах рябило от ярких одежд горожан, среди которых черными и белыми пятнами смотрелись одеяния монахов.
На рыцарей Храма никто особенного внимания не обращал.
Они миновали паперть Гроба Господня, около которой толпились десятки нищих. Тут было множество паломников. Их можно было сразу узнать по ошеломленному виду. Некоторые из них размахивали пальмовыми ветвями, которые продавались чуть дальше – на улице Храма.
Миновав ее, рыцари оказались на обширной площади.
За ней возвышался Храм.
