Глава шестая
Северо-восток Тешаса вблизи с границей САСШ
Дни стояли солнечные и жаркие. А ведь всего лишь середина весны, хотя здесь и зимой, можно сказать, теплынь. Поневоле хотелось морозов, снегов – того, чего тут были лишены с самого начала новой службы.
Но то, кто постарше и поопытнее. Постепенно подрастала молодежь, далекую родину почти не помнящая, а в станице хватало детей, родившихся уже здесь, на новой российской земле.
Последние дни на заставе выдались спокойными. Никаких событий. С одной стороны, даже скучно. С другой, – всегда бы так. Пограничье, столько всего случается. То беглые с севера стараются укрыться в благословенной земле, а за ними, как правило, по пятам движется погоня. То соседи шалят, норовят угнать скот, а то просто побезобразничать. Иногда и не соседи, вольные люди приходят воровать лошадей, и тут тоже надо быть осторожным. Так что лучше покой.
С раннего утра казаки попарно разъезжались в стороны по направлению к соседним заставам. Всматривались в бескрайнюю степь, следили, все ли в порядке? Не идет ли кто? Ближе к обеду все собирались вместе, готовили кашу, ели, затем какое-то время отдыхали. Жара в полдень стояла такая, что лишь очень отчаянный путник решится на поездку по бескрайней степи. Или, как все чаще стали называть на местный манер, по прерии. Так что риска прозевать врага ли, друга, практически не было. Потом – опять дозоры, но уже следующих пар. А там уже и ночь, костер в ложбинке, ужин…
Разумеется, еще и разговоры перед сном. Неторопливые, не имеющие особой темы. Так, чтобы лучше ощутить общность судеб да скоротать время перед сном.
Ночью без напоминаний выставляли дежурных. Не дома – предосторожность лишней не бывает. Яков старательно следил, как несут службу казаки. По иронии судьбы, старший на заставе являлся младшим. Ему-то и было всего шестнадцать лет. Но в службу год назад молодой Бакланов вступил сразу урядником и за прошедшее время доказал, что достоин своего чина.
Поначалу старики и начальники следили за ним, учили уму-разуму, затем убедились в воинской сметке, в лихости и отваге. Постепенно стали давать отдельные поручения, а вскоре почти никто и не поминал возраста урядника. Старики порою степенно замечали – быть Якову по примеру отца офицером. Непременно быть. На службе ведь все видно – кто станет лихим казаком, а кто годится даже в атаманы. Как Яков. Не по заслугам отца, по собственным способностям. Не зря сверстники с самого начала признавали его авторитет, а по мере взросления стали прислушиваться и взрослые.
Старшему Бакланову оставалось с гордостью наблюдать за сыном. Хотя, справедливости ради, порою отец устраивал взбучку. Яков бывал горяч в деле, так и рвался вперед, словно имел в запасе еще одну жизнь, а ведь осторожность и трезвый расчет столь же необходимы воину, как смелость и мастерство.
Силушкой молодого урядника бог не обидел, по части рубки и владения пикой он мог заткнуть за пояс многих бывалых, дело было лишь за опытом. Да и то – в первом своем настоящем бою Яков участвовал еще девятилетним, причем не сплоховал, отличился, хотя, кажется, куда мальчишке там, где дерутся на смерть взрослые люди!
Эх! Скорее бы усы выросли! Все солиднее вид. Но какие усы, когда даже вместо усиков лишь легкий пушок над верхней губой? А без усов какой казак? Свои-то знают, но посторонним доказывай…
Всего на заставе было девять человек: урядник и восемь казаков. Четверо в дозорах, четверо отдыхают в готовности помочь товарищам в случае заварушки или иных осложнений. Разумеется, наготове был костер, не тот, в ложбинке, а другой, сигнальный, только нужды в нем, слава богу, пока не было.
А скоро и смена заявится. Остается надеяться, их служба будет тоже безоблачной и спокойной. Осталось всего-то три дня. А затем – возвращение, неизбежная и желанная банька, чарочка после парной, отдых… Лепота!
Еще три дня…
Потихоньку доспевает в котле каша. Скоро подъедут дозорные, а там и неспешный обед. Еще бы солнце не так жарило, а то даже ешь, и то потеешь.
Яков хорошо знал своих казаков. Потому стоило Михаилу чуть насторожиться, как урядник немедленно спросил:
– Что?
Вроде никого не видать было в степи, и все-таки Михаил, лет на пять старше командира, крещенный индеец, посватавшийся к дочери Полякова, оженившийся, да так и оставшийся в станице, зря напрягаться не будет.
Владеть саблей Бычий Хвост (так переводилось его исконное, дохристианское имя) пока умел лишь на среднем уровне, пикой – вполне терпимо, все же у индейцев исконно имелись копья, а переучиться недолго, но прирожденный охотник умел чуять издалека и всадников, и дичь. Каким образом – объяснить новоявленный Михаил не мог, однако вряд ли дело было лишь в отличном слухе.
– Всадники, – односложно ответил казак.
– Понятное дело. Пора нашим возвращаться, – заметил Петр.
– Это не наши. Наши уже рядом. А те – далеко. И едут со стороны границы.
– Гляньте, – кивнул урядник.
Вообще-то на холме был наблюдающий, но вдруг?..
Пока проверяли, Михаил, желая удостовериться в предположениях, припал ухом к земле и долго настороженно слушал.
– Едут. Не меньше двух десятков. Наверно, индейцы.
– Почему? – не выдержал подобной осведомленности Бакланов.
Ему по молодости хотелось быть лучшим во всем, да вот не получалось. Нет, обиды не было, как не было зависти, зато имелось огромное желание понять, как и по каким признакам казак, который и казаком-то являлся, что называется, от роду неделя, сумел обнаружить гостей издалека и даже определить, кто такие.
Урядник не выдержал, тоже припал к земле, но ничего услышать пока не смог.
– Просто. Кони не подкованы. Соседи куют. Мы – тоже. Индейцы – нет.
Получалось, себя к индейцам Бычехвостов не относил.
Так ведь казак – не нация, а судьба.
Но все-таки первым заявился левый дозор. И уж потом с холма скатился все тот же Петр и тихо выдохнул:
– Индейцы. Человек двадцать, не меньше. Все верхом, с ними еще несколько заводных лошадей. И вождь имеется. С перьями на голове. Все как положено.
Невольно на Михаила посмотрели с уважением. Такой талант заслуживал почтения.
– Давай взглянем вместе, – предложил индейцу урядник. – Подскажешь, что хоть от них ожидать.
Гости-то разные. Одни едут с добром, другие – с какой-нибудь каверзой, третьи просто бегут куда глаза глядят, лишь бы подальше от обосновавшихся севернее поселенцев и их странного государства.
Иногда ясно сразу, зачем и почему. Негры, скажем, чернокожие, таких казаки до прибытия сюда и не видывали, те явные беглые. Белые – уже по-всякому. И возможные преследователи, и бандиты, но порою – заблудившиеся люди, а то и любопытный народ, желающий узнать, как живут южные соседи. И совсем неясно с индейцами. Тут уж надежда на Михаила. Он разбирается в многочисленных племенах, а равно – в намерениях. Насколько это возможно, разобраться с намерениями.
– Кто-то из равнинных. Точно не скажу. По-моему, с миром, – высказался Бычехвостов, внимательно посмотрев на далеких всадников. Широкое лицо казака оставалось привычно-невозмутимым.
– Сам вижу, что с миром, – пробурчал Бакланов.
Два десятка конных – это не набег за лошадьми. Маловато их, да и едут в открытую, пусть с некоторой опаской.
– Что ж, Петр, остаешься здесь за старшего. Мало ли… Михаил и Иван – за мной. Поедем, спросим, с чем пожаловали.
Какие сборы у казака? Трое взяли пики и подчеркнуто неспешно выехали из-за холма навстречу гостям. Подвоха особо не ждали, но случись что, пика – оружие в умелых руках грозное, а руки у казаков были умелыми. Кому-то из противников явно не поздоровится. Оставшиеся же на холме дежурные вполне успеют подать тревожный сигнал соседним заставам.
Разумеется, гости сразу заметили казаков. Возможно, и раньше знали о заставе. Но внешне все оставалось по-прежнему. Лишь направление чуть изменилось с расчетом съехаться по пути.
Оружия гости не извлекали. Бакланов машинально отметил – помимо луков и томагавков у четверых к седлам были приторочены ружья.
Жара донимала, только индейцы, похоже, не обращали на нее внимания. Подумаешь, солнце! Надо радоваться, что оно светит над миром, что до духоты – подобное с рождения настолько привычно, что даже думать не стоит. Здесь тепла хватало всегда, зато снега никто не видел. Где-то там, дальше на севере, он, разумеется, выпадал, однако где тот север? Южный край, мечта сельского труженика. Лишь работай в поле да успевай снимать урожай. Или скот разводи.
Потихоньку сблизились. Застыли друг напротив друга. Легкий ветерок чуть трепал орлиные перья у старшего из индейцев. Бакланову тот показался стариком, хотя было ему за сорок, чуть больше.
Обычные лица, широкоскулые, безбородые, у тех, что чуть постарше – в складках, и у всех без исключения обветренные, загорелые.
– Урядник Тешасского казачьего войска Бакланов, – представился Яков. – С чем пожаловали, гости дорогие?
Говорил он по-русски, ибо с иными языками дела обстояли неважно. Испанский – еще туда-сюда, с пятого на десятое, английский – вообще никак, а индейские – чуть-чуть. Да и какая разница? Здесь – территория Российской Империи, и, соответственно, гости обязаны знать местную речь. Если хотят быть понятыми.
Из-за спины вождя выдвинулся пожилой индеец. Он несколько отличался от остальных, будто происходил из другого племени. Правая щека воина была исполосована шрамами, хотя опытные в подобных вещах казаки сразу определили – раны это очень давние, как бы не полученные в молодости.
Меченый заговорил. Увы, на английском. Впрочем, дозорные не могли понять – английский был ломаным, с таким чудовищным акцентом, что некоторые слова теряли значение, а то и находили новое.
Бакланов лишь руками развел. Затем посмотрел на Михаила. Бычехвостов прижал пику, дабы не упала, и принялся старательно изображать что-то руками. При обилии языков общепонятной была лишь речь жестов, и сейчас приходилось прибегнуть к ней.
Дело сразу пошло на лад. Вождь с убором из перьев задвигал руками в ответ, а через некоторое время Михаил стал переводить.
– Они хотят встретиться с вождем. С большим вождем. Самым главным. Имеют к нему дело. Очень важное дело.
– Что же, тогда пока прошу к нашему шалашу, – Бакланов указал на холм, за которым расположилась застава. – Пообедаем, чем бог послал, а затем отправим вас в станицу.
Дорога до станицы была неблизкой, а ведь затем прибывших следовало отправить дальше. Если их дело стоило того.
Впрочем, решать предстояло тем, кто повыше Якова в чине и поопытнее в делах. Наверно, переправить гостей все равно придется, очень уж они походили на послов, и уж точно их требовалось сейчас накормить.
С дороги все-таки. Да и гости.
Казачья станица Верховная
– Ждешь?
Старший Бакланов подошел к сидящему в тени на завалинке сыну и примостился рядом.
Жара продолжала донимать. Пользуясь отдыхом, Яков расстегнул чекмень, однако ослаблять перевязи не стал. Одежда прикрывает тело, зато оружие его сохраняет. Казак даже в свободное время на службе. Если, разумеется, не на льготе, не на полевой работе или не в отпуску.
Отпуска уряднику никто не давал. До перевода в другой разряд было невообразимо далеко. Настолько, что даже представлять себе то время не стоило. И на работе он тоже не был. Вообще-то Бакланов-младший должен был числиться сейчас в резерве и находиться в готовности отправиться на помощь туда, где в том возникнет необходимость. Однако вместо этого отец взял его с собой до штаба линии. Кто встретил гостей, тому их и провожать до генерала.
Конечно, старшим в свите гостей был отец. Войсковой старшина и кавалер, по совместительству – станичный атаман, если в мирное время. В военное – командир полка. Раз гости, переводя на привычный язык, кто-то вроде послов, им надлежит обеспечить максимальный почет и уважение.
Зато теперь Бакланов-старший присутствовал при переговорах наравне с офицерами штаба. Штаб-то всего…
Младшего туда не приглашали. Он и не рвался. Куда уряднику сидеть там, где председательствует генерал? Тут надо иметь и знания, и опыт, а ни того ни другого у Якова пока еще не было. Он сам чувствовал собственную бесполезность в совещаниях. Если бы речь шла о доброй стычке с вторгшейся бандой, тогда – иное дело. Казачью науку, науку засад, притворных отступлений, отчаянных нападений, рубки, обманных уловок урядник еще не превзошел, но и совсем новичком в ней не был. А дипломатия…
Нет, тут столько требуется знать, чтобы не наломать дров, – голова распухнет! Кажется, поможешь кому-нибудь, а в итоге возникнет война, польется кровь, и те, кому помог, еще и погибнут в итоге.
Войну не обязательно с северным соседом. Любому казаку и любому жителю Русской Америки известно: мира между индейцами нет. У них происходят стычки между племенами, иногда они перерастают в войны, пусть малолюдные, не столь велики обитавшие здесь всегда племена, но все-таки…
Потому каждый шаг должен быть тщательно взвешен. Любое последствие учтено. И лишь тогда можно что-то сделать. И то в зависимости от масштабов. Скажем, одни дела может решить Сысоев, как командующий казачьей линией генерал. Для других требуется губернатор. А некоторые подвластны лишь Наместнику.
По идее, должны быть и такие, которые без Императора делать нельзя, но Император настолько далеко, что пока снесешься с ним, пока получишь нужные указания, нужда что-то делать отпадет. Или возникнет, но другая.
Все это Бакланов понимал. Ответственности в малопонятных государственных делах брать на себя не хотел, даже если бы предложили. Лучше в теньке посидеть, кваску холодненького из погреба испить, от жары постараться хоть немного отойти.
Квасок тут хороший. Ледяной, аж зубы сводит. А уж вкус у него!
– Зачем они пожаловали, батя?
Ясно, раз отец вышел наружу, значит, в совете объявлен перерыв. До того посмей офицер самовольно покинуть штаб! А тут – вот и еще несколько человек прогуливаются по двору. Лишь самого генерала не видно. Как и прибывших индейцев. Но тем что? Сидят небось как истуканы! Вот где терпение у людей! Позавидовать можно.
– Пожаловали… – в задумчивости повторил есаул. – За помощью пожаловали.
– За какой? Против кого? – поправился Яков.
Конечно, индейцы могли приехать за товаром. Мало ли какая нужда возникла в прерии? Кому и кусок железа – дар небес. Рудников у индейцев нет, добывать его негде. Работать с ним они тоже не особо умеют. По крайней мере, всякие равнинные, привыкшие охотиться и кочевать, а не сидеть на одном месте возле обрабатываемых земель.
Но почему-то показалось – торговля здесь ни при чем.
– Понимаешь… – отец вздохнул, подбирая слова. – Соседи наши, чтоб их, все стараются чужой землицы оттяпать. Словно своей мало. Теперь потихоньку к Великим Равнинам подбираются. Ты же знаешь – им поселиться мало, надо жителей куда-нибудь подальше прогнать. Ну и делегация заявилась – узнать наше отношение к безобразию.
– Мы им поможем? – с надеждой спросил Яков.
– Хотелось бы, – вздохнул есаул. – Атаман сразу сказал: то решать токмо Наместнику.
Лицо сына вытянулось от огорчения. Пока ехал, даже проникся симпатией к невозмутимым спутникам. Особенно к тому, со шрамами. Ватохконку, не сразу выговоришь.
Чудные имена у них, господи!
Хотя, по дороге Михаил что-то говорил, имя не первоначальное, Ватохконк вообще из другого племени, почти уничтоженного больше десятка лет назад, но был принят, и прозвище, оставшись тем же, было переведено на другой язык.
Читать по лицу Якова было проще, чем в книге. Бакланов-старший лишь взглянул и добавил к сказанному:
– Не все столь просто. Живут они далеко, туда ехать и ехать. Кругом другие племена. С ними что, воевать, если не пропустят? Да и с соседями нашими мир зыбок. Все взвесить надо. Рубить да колоть каждый может. Политика, не что-нибудь!
Пришлось вздохнуть в ответ. Но подумать, кто они такие? Даже не христиане – язычники. С какой стати им помогать? Потом попросят другие, затем – третьи, а ведь кровь тоже чего-то стоит. Сколько всего казаков в войске? Даже считая с присоединенными индейцами.
Действительно, надо подумать. Крепко подумать. Но все равно Якову хотелось помочь недавним спутникам.
– И что теперь? Будем ждать ответа? – спросил он.
– Нет. Пока решили – делегация поедет к Наместнику. Переговоры так переговоры. Дадим конвой. Кстати, тебя, наверно, туда включат.
– А тебя?
– Дела не на кого оставить на такой срок, – чуть улыбнулся войсковой старшина. – А вот тебе полезно будет посмотреть на столицу. Да и по дороге много что узреешь.
Новость была превосходной. Яков еще ни разу не был дальше Сан-Антонио, да и то было слишком давно. Настолько, что город помнился едва-едва.
Разумеется, когда-то он совершил путешествие. Прежде – от берегов Дона до Риги, затем – через океан, и в довершение – через половину Мексики до линии. Просто тогда он был мальчишкой, сейчас же – полноправным казаком. Большая разница…
Между казачьей линией и Сан-Антонио
Путь казался бесконечным. Хорошо было умчавшемуся вперед курьеру. Тот в мгновение ока должен был домчаться до столицы. После создания многочисленных почтовых станций – никаких проблем. Трясись в коляске от одной до другой. Остановки лишь чтобы перепрячь лошадей, зато скакуны постоянно свежие и могут развить неплохую скорость. За сутки верст четыреста, а то и пятьсот отмахать – реальное дело. А что приходится спать и есть на ходу, так должность такая. Приказы и донесения требуются немедленно, и кому-то приходится их доставлять.
В отличие от фельдъегерей, довольно большой отряд двигался куда медленнее. Шли одвуконь, недостающих лошадей дали гостям из станичного табуна, но верхом всю дорогу и прогонами в коляске – разница есть. Верст по восемьдесят, а когда и по сто преодолевали, и все равно скорость была раз в пять меньше курьерской. Но тому не надо ни лошадей кормить, ни на ночлег становиться. Там – полет, здесь – поход.
Ночевали под открытым небом, основную часть дня проводили в седлах – дело настолько привычное, что никто не воспринимал подобные мелочи как неудобство. Подумаешь! По мирным землям, в жаркую, но все-таки неплохую погоду – какие тут проблемы?
И казаки, и индейцы были привычны к конным прогулкам, проводили в них изрядную часть жизни. Даже интересно было. Не каждый и не каждый год навещал большой город. Индейцы вообще никогда не видели больших постоянных поселений. Так что, помимо долга, всех еще звало вперед такое простое чувство, как человеческое любопытство. Пусть прерия даже для пришлых давно стала родной, все равно хочется взглянуть порою на иные места. Да и подарки можно домочадцам привезти. Торговцы доставляли в станицы многое, только в городе выбор наверняка побогаче. Кое-какие деньги у каждого казака имелись. И да здравствуют покупки!
Травы, холмики, и так без конца и без края. Иногда по пути попадались асиенды. Тогда кто-нибудь из офицеров отправлялся к их хозяевам. Узнать новости, приобрести что-нибудь из еды, сообщить, что известно самим о событиях в большом мире.
Но в самих поместьях остановиться даже не пытались. Лишь стеснять хозяев нахлынувшим многолюдством, и главное – без особой нужды.
Несколько казаков постарше вспоминали минувшие погони и схватки с повстанцами. Давние события, уже ставшие историей, происходили не столь далеко от нынешней дороги. Часть событий, конечно. Война развернулась практически на половине территории штата, весьма малолюдного в те дни. Но вот тогда действительно были трудности. Попробуй отыщи в чистом поле удиравшие отряды, которые то разбегались в разные стороны, то сходились в одну большую банду. Асиенды старались притвориться крепостями, сопротивлялись ищущим поживы бандитам. Сами бандиты провозглашали себя законным правительством Мексики, якобы выбранным населением, хотя кто и когда их выбирал! Да еще кое-кто из жителей явно или тайно поддерживал так называемых повстанцев. По глупости, из расчета, со страха – люди бывают разные, единства же среди коренных жителей, поменявших властителей колонии, не имелось.
Есть ли оно сейчас, когда в дополнение к былым испанским грандам и донам присоединились выходцы из России, германских государств, да вдобавок возросло число негров, сбежавших из Луизианы и иных рабовладельческих штатов, и теперь нанимающихся в работники на многочисленные плантации и асиенды?
Чем дальше от границы, тем населеннее становились места. Там – постоянное беспокойство и риск, тут – относительная тишь и гладь. Свободных земель – не счесть, просто Приграничье уже объявлено территорией Войска Тешасского. Да и простому человеку всегда хочется оказаться поближе к местам цивилизованным.
– Гарна у тебя текила, кум. – Петро провел рукой по свисающим кончикам усов.
– Ото ж! – подтвердил Микола.
Кумовья сидели под навесом недалеко от нового дома Миколы, выпивали, конечно, не без этого. Так вечер, почему бы не позволить себе трохи-трохи?
– И горилка у тебя завсегда была славна. Чиста, як слеза, – добавил после некоторой паузы Петро.
Он всегда отличался разговорчивостью.
– Звиняй, кум, горилки нема, – с сожалением вздохнул Микола. – До урожая еще мисяца два с гаком. Но поглянь, кактусов скильки! Успевай текилу варганить!
Петро с некоторой тоской посмотрел на кактусы, вольготно расположившиеся на пути к дороге. Горилка все равно лучше!
– А на островах хлопци из тростника ром гонют, – поведал Микола, разливая желтоватый напиток по чаркам. – И ничого. Тоже справна штукенция.
Выпили под привычные галушки. Привычные и все же чуть не такие, как на Полтавщине. Хотя, Тешас уже тоже понемногу становился своим. Такой же бескрайний, как родимые степи.
– Поглянь, Микола, хто це едет?
Видная отсюда дорога на Сан-Антонио в самом деле покрылась пылью. По ней в сторону губернской столицы рысила длинная колонна всадников. Издалека толком не разобрать, но вроде были там и казаки, и еще местные.
– Индейцы. Вон, бачишь то чудо в перьях? Мисцевый отоман. Шоб мне век текилы не пить!
Самый большой сюрприз ожидал у Сан-Антонио. Было раннее утро. До города оставались считаные версты. И вдруг впереди обозначился большой отряд всадников. Они стояли, явно поджидая гостей с их свитой, и по мере приближения к встречающим казаки узнали в застывшем чуть впереди мужчине самого Наместника Русской Америки.
Очевидно, получил донесение с фельдъегерем и решил не дожидаться послов, а выехать им навстречу.
Вот это ж надо!..
Вблизи Сан-Антонио
Наместник был в парадной форме. Шляпа с высоким плюмажем, расшитый мундир со звездами Андрея и Владимира, с голубой лентой через плечо. Под стать ему была и свита – все в орденах, при шпагах, на породистых лошадях. Разве что казачий конвой на своих обычных степняках, зато пики служивых смотрели в небо, а как казаки работают этим оружием, индейцам довелось видеть по дороге, когда специально для них были устроены военные игрища.
Блестящая кавалькада составляла зримый контраст с уже привычным аборигенам видом бледнолицых. В самом деле, самовольные поселенцы, бродячие торговцы, посланники неведомого Белого Отца одевались невзрачно. Длинные черные или темные сюртуки, широкополые шляпы – никакого эффекта для обитателей гор и прерий. Даже военные смотрелись просто. А тут – яркое картинное зрелище, сразу чувствовалась мощь.
Выступивший вперед переводчик из освоивших русский язык аборигенов торжественно представил:
– Его Высокопревосходительство Наместник Русской Америки генерал от инфантерии канцлер камергер Его Императорского Величества Государя Александра Первого граф Резанов.
Чем пышнее титул, тем лучше. Генералом Резанов был номинальным, как же на такой должности и без воинского звания, но первый класс гражданской табели о рангах получил заслуженно. Раз уж Наместник столь отдаленной и обширной части Империи, да еще с правом принимать решения от имени Императора, то даже действительный тайный ему мал. Если уж посол, вне зависимости от чина, на приемах обязан присутствовать в мундире канцлера, то Наместнику сам бог велел иметь высокое звание постоянно.
В рангах индейцы разбираться не могли, но пышность свиты оценили по достоинству. Равно как и наряд графа. Они привыкли, что бледнолицые носят какие-то сюртуки или же синие мундиры, а тут – такое богатство тонов! Даже плюмажи чем-то напоминали уборы вождей.
Представление состоялось по всей форме. Наместник милостиво кивнул, выслушав имена прибывших, затем предложил пока спешиться и посидеть у костра.
Шатры, чем-то напоминавшие типи, чем-то, напротив, непохожие, раскинулись в стороне от дороги. Приходилось учитывать – индейцы в городах не бывали, каменные дома им были в диковинку, как джунгли какому-нибудь прирожденному жителю пустыни. Почему бы церемонию первоначального знакомства не провести в условиях более привычных? А уж потом навестить центр огромной губернии.
Сам Резанов спокойно уселся в круг, немало не беспокоясь о личном достоинстве, как и о чистоте мундира. Достоинство – это не чинное восседание в кресле. Оно внутри человека или есть, или нет.
Адъютант подал Николаю Петровичу раскуренную трубку, длинную, инкрустированную драгоценными камнями и покрытую узорами.
– Чем обязан счастью видеть доблестных представителей своего народа на землях, принадлежащих великому Белому Царю? – граф не спеша сделал затяжку и передал трубку вождю.
Тот тоже сделал затяжку, демонстрируя мирные намерения и дружбу, и лишь затем степенно ответил:
– До нашего племени дошла весть о справедливости и могуществе Белого Царя и его Наместника. Мы прибыли засвидетельствовать свое почтение.
Вождь сделал знак, и сопровождавшие его воины торжественно привели двух лошадей. Разумеется, по стати им было далеко до коня Наместника, зато выносливостью они наверняка превосходили его.
Помимо лошадей были и иные подарки. Всякие предметы, представляющие ценность для индейцев и в их глазах являвшиеся дарами.
– Благодарю от имени Императора и своего лично, – милостиво кивнул Резанов. – Как только я узнал о вашем прибытии, то выехал навстречу, дабы сократить ваш путь и быстрее встретиться с вами. Как обстоят у вас дела? Удачна ли охота? Не сильно ли досаждают враги?
– Охота удачна. С врагами мы тоже справлялись до последнего времени. Но их становится больше, и мы не знаем, много ли еще воинов попытаются войти в наши земли?
– Соседи на востоке решили завладеть нашими охотничьими угодьями, – вставил сидящий по правую руку от вождя воин. Лицо воина уродовал шрам. – Вначале они присылали торговцев, и это было выгодно как им, так и нам. Затем пришли селиться среди нас. Мы не возражали. Их было немного, и за право выращивать урожай и построить дома нам было заплачено. Но прибывшие хотели все больше и больше. Словно земля может кому-то принадлежать и этот кто-то – они. Гости потребовали, чтобы мы далеко обходили их дома и поля, угрожая в противном случае, что на помощь им придут солдаты.
Резанов внимательно прислушивался к переводчику. Все шло примерно так, как он предполагал. Разве что, в предположениях, северные соседи должны были решиться на экспансию чуть позже. Но, видно, сыграл свою роль страх перед соперничеством с русскими землями. Пока тут господствовала далекая и изрядно одряхлевшая Испания, можно было не спешить. Теперь ситуация резко изменилась, и приходилось опасаться новых властителей Мексики.
– Мы не против торговли. Но мы не хотим, чтобы кто-то диктовал нам, как надо жить. Тем более прогонял нас с охотничьих угодий, – воин умолк.
Ватохконк, вспомнил имя воина Резанов.
И про себя пожалел о нерасторопности русских и мексиканских торговцев, практически не посещавших чужие земли. Вот торг и захватили предприимчивые люди из САСШ. Благо, там едва не каждый молится золотому тельцу, и зачастую даже возможность посмертного спасения связывают с материальными успехами в этой жизни.
В чем не откажешь соседям – это в бьющей через край энергии. Везде, где только появляется намек на прибыль, появляются и торговцы. Сколько их факторий уже раскидано по Великим Равнинам? А ведь вслед за торговцами идут простые поселенцы, а тех поддерживает слабоватая, по европейским меркам, но сильная в сравнении с индейцами армия. И процесс не остановить. Потребность в товарах у индейцев имеется, а иного предложения почти нет.
Ну почему свои настолько неповоротливы? Так было на Аляске, в Калифорнии, здесь… Исключения весьма редки.
И еще Петербург своими инструкциями вяжет по рукам и ногам, препятствует многим разумным инициативам.
– Сейчас мы пообедаем, а затем отправимся в Сан-Антонио. – Резанов покосился на взятых с собой слуг, торопливо заканчивающих приготовление изысканных, а равно и самых простых, на любые вкусы, блюд.
Индейцы степенно согласились. Переговоры – вещь долгая, тут иного мнения быть не может. Торопливость только мешает. Каждый шаг, каждое заявление нужно тщательно обдумать и лишь затем с чистым сердцем и ясным разумом озвучивать за трубкой мира.
Чтобы затем не отрекаться от собственных слов.
