– Хорошо-то как в городе, господа!

Маркес потянулся, словно кот. Подпоручика можно было понять. Роту наконец-то сменили, и теперь вместо крепостной глухомани вокруг был Сан-Антонио. Такой непривычно людный, бурлящий жизнью, даже весьма немаленький по любым меркам. Столица штата, или, как говорят в России, губернский город.

Разумеется, службу никто не отменял. Поверки, экзерциции, ротные учения, теперь еще – батальонные и полковые, внешний вид… В отдаленном гарнизоне еще можно было позволить егерям некоторые вольности, все-таки глухомань, служба – не сахар, но здесь, на виду у самого разного начальства…

Зато вечером, если свободен от дежурства, можно позволить себе прогулку по городским улицам, визиты к многочисленным местным знакомым (включая дам, господа-с!), а то и посещение бала или хотя бы какого-нибудь салона.

Учитывая – балов пусть не столь много, однако почти каждую неделю хотя бы один да имеется, не жизнь – сказка!

Но сегодня никаких балов не намечалось, а тут еще заскочил оказавшийся в городе проездом Карпов, и офицеры решили посидеть немного в своей компании. Когда еще даст Бог увидеться с сотником? Казаков тоже гоняют по самым разным делам, даже куда больше, чем пехоту. Им достается и охранение, и сопровождение, и даже у себя в станицах приходится попутно следить за беспокойной границей.

– У нас в станице краше, – улыбнулся в усы сотник. – Вокруг лепота! Простор… Что еще надо казаку?

Понятно, на балах и званых вечерах Карпов чувствовал себя неуютно. Дворянин, однако, как и все казаки, обучался с детства не политесам, а исключительно военной науке. Потому с саблей на коне чувствовал себя намного лучше, чем посреди избранного общества. Зато среди офицеров никакого стеснения не было. Ну не умел Карпов танцевать, как полагается, так тут умение и не требовалось. Максимов ведь тоже балов сторонится, словно чумы. По той же самой причине. Откуда бывшему простому солдату знать великосветские науки? Да и очень ли они нужны? Пустое времяпровождение, если подумать.

– Мы же не казаки. Пехота, – подмигнул Блохин.

– Зато куда без вас?

Разумеется, немедленно последовал тост за содружество армии регулярной и нерегулярной. И вообще, всех, кто служит Государю на военном поприще.

– Я вот думаю, господа-с, – Максимов запыхтел трубочкой. – Те ироды, что поместье разорили, уж не наши ли знакомые-с?

– Вы скажете тоже, Матвей Матвеевич! – развел руками сотник. – Тех самых мы же вместе проводили. А мои молодцы и апачи еще и проследили до самой пустыни.

Штабс-капитан тяжело вздохнул. Налет на асиенду не давал ему покоя, словно он был лично виновен в случившемся. Тем, что позволил команчам ворваться на мирную территорию у Рио-Гранде.

– Ушли, а потом пришли опять. Сделали здоровенный крюк да и проскочили там, где никаких постов нет-с.

– Матвей Матвеевич, – в который раз за последнее время вымолвил Блохин. – В таком случае какая разница, те ли, не те? Мы охраняли конкретный участок, а за всю границу мы не в ответе. Маловато для нее не то что нашей роты, а всего полка. Да и дивизии, если уж на то пошло.

– Дивизии хватит, – возразил Маркес. Покосился на гостя и добавил: – Если с казаками, разумеется. Только кто же там дивизию держать будет, словно их у нас целая сотня? Тогда уж проще собрать все население да выкопать бездонную широкую пропасть. Чтобы ни объехать, ни на коне перепрыгнуть. А на дне на всякий случай еще колья вбить.

– Шутки – шутками, – когда все отсмеялись, вставил Карпов, – однако ходят у нас упорные слухи, будто начальство еще казаков с Дона решило перебросить. Ежели смешать с теми же апачами, как раз границу кое-как прикроем.

– Не сезон, – скептически вымолвил Блохин. – Осень на дворе. Скоро навигация закроется. А ведь казаков еще перебросить к морю надо. Да вместе с семьями. Если бы они уже в портах были… Разве что на будущий год.

– А лучше собраться да и провести ответную экспедицию! – загорелся Маркес. – Пройтись по прерии, отыскать стоянки… Будут сопротивляться – преподнести урок. А главное, всех пленников назад вернуть. У них же женщины, дети…

Офицеры переглянулись с тайным сочувствием. Чувства подпоручика были вполне понятны. Только какие чувства могут быть там, где властвует политика?

– Наместник не разрешит-с, – высказал общее мнение Максимов. – Сейчас как раз стараются наладить мир с индейцами Равнин-с. Вон, и наш Николай Николаевич туда отправился…

– Он отправился к арапахо, а на нас нападали команчи, – воистину, никаких секретов в полку утаить было невозможно. – С команчами так просто не замиришься, господа! Они от века были нашей головной болью.

– Да уж! Хлебнем еще с ними горюшка-с.

– Или они с нами, – усмехнулся в усы Карпов. – Что-то в стычках верх явно не в их пользу будет. Разбойники степные, одно слово. И больше никто.

Но хлопот с разбойниками частенько больше, чем с регулярными войсками иного неприятеля… Войска что? Разбил, и победа. А разбойников еще отловить надо…

– Я вам говорю, Антон Васильевич, где-то они собирались это оружие выгрузить. И явно – в наших краях. Вон, в сельве до сих пор банды прячутся. Уж не им ли везли? – Врангель явно начинал горячиться, несмотря на хваленую шведскую выдержку.

Впрочем, шведом он был номинально. Даже языка предков отродясь не знал, хотя свободно беседовал на немецком, английском, французском. Это – не считая русского.

Род барона уже свыше ста лет служил России. Под Полтавой Врангели сражались и погибали на шведской стороне, но раз дав присягу, изменять новой родине не собирались. Были они талантливы, потому карьера давалась довольно легко.

– Но где именно их ждут, выяснить вам не удалось, – Моллер с самого начала был главным командиром порта. Порт вырос – и контр-адмирал стал вице-адмиралом. Да и орден за труды прибавился. Но уже потихоньку стали поговаривать, будто скоро отзовут Антона Васильевича на Балтику, некоторые даже поговаривали – в министерство. Да мало ли тех разговоров!

– Кто же признается, что не просто занимается контрабандой, но и поддерживает мятежников? То есть находится в состоянии войны с нашим государством? По документам шхуна плывет в Панаму, обычная торговая операция. А что у берегов Мексики оказались, то, мол, чистая случайность. Сбились с пути. Только как тут сбиться?

– Я понимаю, Федор Петрович. Однако в самом ближайшем будущем нас обвинят в нападении на мирных торговцев. И не меньше, – за годы службы Моллер настолько привык к подобному, что ничего иного явно не ожидал.

При огромном протяжении береговой линии на флот поневоле в числе прочего выпала задача борьбы с контрабандой – насколько это вообще возможно в данных обстоятельствах, да еще имеющимися силами. Но оружие – это уже не контрабанда, а поддержка мятежников.

– Надо срочно послать разъезды вдоль берега, – напомнил Врангель. – Раз есть товар, должен быть получатель.

– Армия мне не подчиняется, – поведал Моллер. – Признаться, у губернатора штата сил тоже весьма немного. Но вы правы, Федор Петрович. Поставить его в известность необходимо. Вдруг удастся кого-нибудь обнаружить? Если еще не поздно. Мятежники порою вылезают из сельвы, но почти сразу предпочитают вновь отойти. Придется вам ехать со мной.

– Я готов, – с готовностью поднялся Врангель.

Надо отдать должное губернатору – меры были приняты сразу. Начальство не забывало о скрывающейся в сельве банде, хотя с виду не боролось с нею. В виду ее полной недоступности, если уж честно говорить. Но сейчас немедленно посыпались приказы; стоявший в городе дивизион драгун выступил через каких-то два часа, а тем временем в готовность привели полк Гомеса. Полковник распоряжался энергично, самолично проверял снаряжение солдат, и остановка была за одним – куда именно надлежит держать путь?

Увы, ответа на это не было. Когда же на третий день поисков обнаружились следы, толку от выступления уже не было. Как утверждали понимающие люди, мятежники действительно простояли неподалеку от одной из безымянных бухточек около суток, но было то без малого неделю назад. После чего снялись с места и, явно спеша, отправились обратно в сельву.

Понятное дело – наверняка рандеву было назначено на конкретную дату. А тут пока Врангель довел приз до Веракруса, она уже давно миновала. И никакие принятые в самом срочном порядке меры помочь уже не могли.

Жаль. Одной головной болью было бы меньше…

Приезд родственников всегда радость. По крайней мере, с точки зрения детей. Конечно, если родственники любимые, а не взявшиеся вдруг неизвестно откуда да и неизвестно кто.

Дядя Том, с точки зрения маленького Сэма, относился к самым желанным. Крупный, сильный, никогда не забывающий про подарки, всегда готовый рассказать какую-нибудь историю из своей богатой на приключения жизни…

На этот раз подарком послужил деревянный пистолет, вырезанный настолько хорошо, что на расстоянии его можно было спутать с настоящим. Единственное – стрелять игрушка не могла, но велика ли беда для одиннадцатилетнего мальчишки? Всегда можно вообразить, что производишь выстрел. Только прицелиться получше, а потом губами обозначить грохот. Никаких проблем!

В компании других сорванцов Сэм носился целых два дня, старательно изображая схватки то с коварными индейцами, то с подлыми англичанами, то с русскими негодяями. Врагов-то всегда хватает, что в играх, что наяву.

А потом вечером, пользуясь тем, что отец ненадолго ушел по делам, Сэм расположился рядом с гостем и в очередной раз дотронулся до страшного шрама, изуродовавшего лицо Тома.

– Дядя, это ведь сабля?

– Да, Сэм, – историю ранения родственник рассказывал не в первый раз, но племянник постоянно внимал ей, будто понятия не имел о давнем сражении.

Однако дядя Том сам был не прочь поведать о делах дней минувших, в которых принимал самое живое участие.

– Я тогда служил в армии капитаном, – тонкие губы чуть скривились в улыбке. Шрам на лице дернулся, словно тоже пытался обозначить отношение к рассказу. – Давно, ты тогда совсем маленьким был. Я командовал кавалерийской ротой. За рекой Миссисипи мы столкнулись с русскими. Но противник обманул нас. Мы думали, будто встретим небольшой отряд казаков, в крайнем случае – немного усиленный мексиканцами, а нас ждали несколько полков, только что переброшенных на континент. Но мы все равно решили не отступать и храбро атаковали врага. Мы, кавалерия, прикрывали наши пушки. Но почти сразу выяснилось – русские артиллеристы стреляют превосходно. Другого слова не подберу. Ядра стали бить наш строй, и пришлось отойти назад, куда не доставали выстрелы. В противном случае нас всех бы перебили без малейшей пользы. На новом месте мы могли спокойно наблюдать за боем. Вот наши храбрые ополченцы попытались атаковать колонну русской пехоты. Однако та быстро перестроилась в каре и встретила отважных наездников сокрушительным ружейным залпом. Те же, кто доскакал, вынуждены были остановиться перед сплошной стеной штыков. Наша батарея довольно быстро потеряла две пушки из четырех. А тут откуда-то появились казаки с явным намерением захватить оставшиеся орудия. Мы помчались им наперерез. Далековато было, но не отдавать же свое! Мы явно не успевали спасти артиллеристов и уже видели, как те рубили постромки на запряжных лошадях, а то и пытались убежать на своих ногах. Но хоть, пусть с опозданием, мы могли обрушиться на врага и отбить трофеи назад. Пока они будут возиться на позиции без строя, толпой, три наши кавалерийские роты должны были натворить немало дел.

Сэм зачарованно слушал бывалого дядю. Сейчас мальчик словно бы находился посреди бескрайней прерии, где сошлись в сражении синие друзья и зеленые враги.

– Казаки, конечно, заметили нас. Часть их продолжала нестись на артиллерийскую позицию, но другая часть слаженно повернула нам навстречу. Я видел, как на другом фланге русская пехота смяла нашу линию, и солдаты начали отступать. Но исход боя был пока неясен. Тут успех, тут – неудача. Любая битва может изменить свой ход. Резервы имелись и у них, и у нас, значит, бой требовалось продолжать. Мы начали стрелять прямо на ходу, однако казаки не повернули. Ружья и пистолеты оказались разряженными, и мои кавалеристы остались безоружными перед неприятелем. С одними саблями против их сабель. И все равно мы продолжали атаковать.

На самом деле, сворачивать в сторону было уже поздно. Даже самый неопытный новобранец понимал, что на таком расстоянии столкновение уже неизбежно, и постарайся бежать – казаки просто будут гнаться и рубить спины. Но говорить такое Том посчитал излишним.

– Удар был страшен. Я видел, как вылетали из седел мои кавалеристы под ударами казачьих пик. А затем бой перерос в большую свалку. Мои пистолеты были пусты, а вокруг мелькали бородатые противники, больше похожие на чертей, чем на нормальных джентльменов. Несколько ударов отразить мне удалось, только врагов было слишком много, – дядя умолк и коснулся рукой зловещего шрама.

– А дальше… Дальше… – нетерпеливо поторопил Сэм.

– Дальше меня ударили так, что… – вздохнул Том. – Еще счастье, всеобщая схватка не позволила противнику нанести удар в полную силу. Но все равно я едва удержался в седле. Упадешь – и затопчут копытами. А так… Добивать не стали. А очнулся я уже в плену. Как и те мои кавалеристы, которым повезло остаться в живых, но не повезло в бегстве. Вот если бы у меня были заряженные пистолеты!

Том вздохнул.

– Зато живой остался, – подал голос вошедший в комнату отец. – Остальное не столь важно.

– Жив – да, – согласился Том. – Даже не могу сказать, чтобы плен был особенно в тягость. Подлечили, насколько возможно, а там дипломаты договорились, и всех нас отпустили домой. Но не хотелось бы еще раз участвовать в такой схватке!

– Надеюсь, не придется. С тех пор, когда ты оставил армию и занялся торговлей, я за тебя спокоен. Давай-ка выпьем по этому поводу, – отец шагнул к шкафчику, в котором хранилось виски.

Пока взрослые занимались своими делами, Сэм в задумчивости вертел подаренный игрушечный пистолет.

– А если из него можно будет стрелять несколько раз? Скажем, пять?

– Как же такое может быть? – рассмеялся дядя.

– Не знаю. Но если… – упрямо повторил вопрос мальчик.

– Тогда мы бы победили кого угодно.

– Только жаль, сделать так нельзя, – дополнил отец.

Сэм вздохнул. Его довольно пытливый ум уже работал в нужном направлении.

– Видишь, изобретает, – тихо смеясь, поведал отец. – Мы, Кольты, народ упрямый. Вот как придумает – и будет у тебя самое мощное оружие на свете!

– И всех сразу одолею! – с готовностью поддержал шутку Том.

Теплым вечером да под стаканчик-другой виски – почему бы не повеселиться?

Эх, дети, дети!..

– Куда вы подевались, Жан? Я искал вас чуть не месяц.

Де Гюсак взирал на своего друга с такой укоризной, что Липранди поневоле стало неудобно.

– Дела, – развел он руками. – Замотался по службе, сегодня здесь, завтра – в другом месте. Сами понимаете – порою обстоятельства требуют нашего личного пригляда. У вас что-то срочное?

– Не очень, но по степени важности – весьма и весьма.

– Слушаю, – в подтверждение слов Липранди даже отставил в сторону бокал вина. Как всегда, превосходного, из личных запасов де Гюсака.

– Мне удалось завербовать известного вам человека, – поведал де Гюсак. – Он обещал нам помочь в обмен на определенную плату.

– В чем помочь?

– Как вы помните, мой дорогой друг, в момент решительного сражения данное лицо находилось с поручением у известного Фернандеса. Дальнейшее, надеюсь, понятно. Надо ввести нового сотрудника в какое-нибудь тайное общество, а там уже найдутся люди, которые связаны с лесными разбойниками. Главное – под каким-либо предлогом выманить Фернандеса с его воинством в заранее намеченное место, где его уже будут ждать. И провести операцию в полной тайне. Чтобы даже офицеры не знали, куда и зачем они выдвинулись. На всякий случай.

– Анри, мы все-таки разведка, а не полиция, – после некоторого раздумья напомнил Липранди. – Тайные общества не по нашей части. Хотя, не спорю, сам план хорош.

– Наше дело, Жан, – безопасность государства. А происки врагов внутренних зачастую не менее опасны, чем происки врагов внешних. Не говорю, что они зачастую взаимосвязаны прямо ли, косвенно…

– Не без этого, – согласился полковник. – Наши северные соседи постоянно принимают решения о поддержке всевозможным инсургентам. Если не сказать большее. По некоторым данным, они не просто поддерживают, а даже активно финансируют любые группы недовольных.

– О чем я и говорю. Увы, но работать лишь за пределами Отечества мы позволить себе не можем. Надо наносить удары и здесь. Просто недовольные – ладно. Но недовольные, берущие в руки оружие…

– Я поговорю с Наместником. Завтра-послезавтра отправлюсь в столицу и там попытаюсь убедить графа воспользоваться случаем. Но надо еще найти реальные тайные общества.

– За этим дело не станет, – улыбнулся де Гюсак. – В Веракрусе они имеются точно. Даже предполагаю, где именно и кто туда входит. Кстати, мне как-то писал наш старый знакомец Гомес. У него в полку тоже вроде имеется пара офицеров, по крайней мере на словах бахвалившихся принадлежностью к тайной организации. Разумеется, оба местные уроженцы. Зацепки имеются. Еще бы людей побольше…

– Люди – да, – погрустнел Липранди. – Недостатка в агентуре у соседей нет, а вот на нашей собственной территории… Кстати, Анри, вы слышали о тайных делах некоторых конгрессменов?

– Вы имеете в виду планы устранения нынешнего президента и замене его на Джексона?

Ивану Петровичу оставалось лишь покачать головой.

– От вас ничего не утаишь в этом мире, Анри!

– При моих старых связях иного ожидать было бы смешно, Жан, – в тон ему отозвался де Гюсак.

– И что вы думаете об этом?

Француз не спеша наполнил опустевшие наполовину бокалы, отпил небольшой глоток, посмаковал и лишь затем произнес:

– Только то, что наши соседи прекрасно уяснили главное – самое большое препятствие для их полной гегемонии на континенте – это мы. Прочие новообразованные государства ничего из себя не представляют. Подкупят кого надо из сенаторов, а то и косвенно очередного президента – и те будут поступать в полном соответствии с желаниями лиц из Вашингтона. Мы – иное дело. Тут управлять так не получится, не выборная в России власть. Вот и надо с нами что-то делать. То ли Государя свергать, то ли революцию в колонии устраивать, то ли в открытом бою побеждать. Государь далеко, а оба других метода они будут пробовать. Одновременно ли порознь, уже не столь важно. Собственно, уже пробовали, как вы помните. Республиканское правительство, попытки поселиться в Тешасе, да еще руководствуясь своими законами… Так что…

– И Адамс их не устраивает, как человек недостаточно жесткий и не способный вести с нами полномасштабную войну, – закончил за друга Иван Петрович.

– Совершенно верно. Не всех, разумеется. Многим вообще нет дела ни до нас, ни до кого другого. Тех, кто определяет политику, – несомненно. Дело даже не в том, что нынешний президент успел побывать послом в Санкт-Петербурге. Как вы верно заметили, решимости у него нет. Если по-русски – ни рыба ни мясо, – последние слова де Гюсак действительно произнес на русском с чудовищным акцентом. – Рабовладение ему не нравится, проблемы с индейцами он не решает, армия в сравнении с прошлым президентом почти не растет. Он наверняка готовится к походу на нас, только решимости нет. Помнит, кто разбил великого Наполеона. А тут требуется человек, который борьбу сделает главным фактором политики. И без малейшего сомнения или страха.

– Значит, Джексон?

– Очевидно. Он же был вторым в списке. Да и считается генералом. Потому говорю еще раз – нам весьма желательно в самом ближайшем времени покончить с остатками банд. Просто чтобы не мешались в случае политических осложнений. Да и вообще, постараться ликвидировать любые тайные общества. Они же спят и видят, как прибрать все к рукам – даже если подавляющей части населения от этого станет хуже. Впрочем, любые революционеры думают только о себе. А Фернандес… Он же не так далеко от Веракруса. Не знаю, как захватить, но проблем при некоторой подпитке деньгами доставить нам может. Они же там совсем одичали в своей сельве. Наверняка уже и на людей не похожи, – и де Гюсак улыбнулся собственной шутке.

День не задался с самого начала – еще до рассвета.

Брукс привык вставать рано, еще в предутренней тьме. Даже дома, а уж на походе – и говорить не стоило.

Нет, все вроде бы шло нормально, как и должно было быть. Всю прерию не перекроешь. Из уничтоженного кочевья кто-то должен был вырваться и предупредить своих соплеменников. Конечно, лучше бы обойтись без этого, но надо быть реалистом. Потому безлюдье на дальнейшем пути Бруксу удивительным не казалось.

Собственно говоря, у арапахо было два выхода перед лицом неотвратимого возмездия. Или торопливо бежать без оглядки куда подальше, освобождая территорию, или собраться с силами и попытаться напасть в ответ.

Не страшно. Пусть даже индейцы соберут тысячу, даже две тысячи воинов, против пушек они окажутся бессильными, а союзники-пауни с лихвой компенсируют численность. Зато после разгрома и гибели многих взрослых мужчин у арапахо опять-таки останется только бегство. Таким образом, цели в любом случае будут достигнуты.

Майор был дальним родственником Джексона и, понятно, о целях экспедиции знал больше, чем все его солдаты и офицеры, вместе взятые.

Нет, все было в порядке, и тем не менее в предутренней темноте Брукс проснулся с каким-то нехорошим предчувствием. А предчувствиям он привык доверять. Это же знак свыше, и главное – правильно понять его и повернуть в свою пользу.

Первая явившаяся мысль – может, арапахо замыслили ночное нападение? Но обе пехотные и кавалерийская рота стояли кучно в самом центре лагеря, со всех сторон окруженные союзниками-индейцами, а те несли сторожевую и дозорную службу не только по периметру, но и в ближайших окрестностях. Что ни говори про жителей Равнин, в нападениях и охране от нападений толк они понимают. Тревогу поднимут раньше, чем враг доскачет на расстояние в милю, и время на подготовку к бою еще останется. Если же погибнет часть союзников, не жалко. Кто они такие, чтобы их жалеть?

Нет, ночное нападение исключалось. Вернее – не исключалось, но чрезмерно страшным не было. Как не бывает страшной предвиденная опасность.

Тут явно было нечто иное. Но вот что?

– Вокруг тихо, сэр, – доложил дежурный сержант.

Тихо… Конечно, тихо! Словно он сам не слышит! Но скоро уже подъем, далеко в стороны уйдут разведчики-пауни, и будет еще один день похода.

Даже надоело, если честно. Хочется вернуться в цивилизованные места, посидеть в салуне, не напрягаясь и не думая о завтрашнем дне. Да и деньги за экспедицию получить.

Предчувствие не подвело. Даже позавтракать не успели, не говоря уже о прочем. Посыльный индеец примчался наметом, конь в мыле, будто скакал десяток миль, а не две в лучшем случае.

– Арапахо?

– Они. Много.

– К бою! – Что ж, почему бы благородным джентльменам не преподнести еще один урок наглым дикарям?

Сражения ждали. Вряд ли индейцы не попытаются отомстить и уйдут после первого же урока. Но в отряде даже пауни поголовно были вооружены ружьями, пороху хватало, а пушки бьют подальше луков. И уж совсем дивные вещи проделывает картечь с атакующей верховой толпой.

Пехота застыла в двух небольших колоннах, готовых развернуться линиями в сторону противника. Пауни подтянулись вплотную, и лишь дозоры шныряли по окрестностям. А затем в отдалении замаячили конные. С одной стороны, с другой, с третьей…

Не сплошным фронтом, конечно. Точного числа воинов у противника никто не знал, но вряд ли их могло хватить для такого большого кольца. Даже если тут собрались все. На гребнях холмов пока маячили разъезды, а основные силы скрывались, не давая понять, откуда будет нанесен главный удар.

Или индейцы решили атаковать со всех сторон небольшими партиями?

Признаться, подобный вариант для отряда Брукса был самым плохим. Майор предпочел бы одну фронтальную атаку, вне зависимости от того, какое направление считать фронтом. Но тогда хоть не придется вертеть пушки, да и линия – не куцее по малолюдству каре. Поставить пауни на флангах, самим встать в центре, и арапахо в жизни не сумеют одолеть, прорвать строй, зато сами понесут такие потери!

А в нынешнем варианте – еще неизвестно, чем закончится дело. Если союзники подведут, достанется и солдатам. Не разгромят, нет, но неприятности доставят.

– Там еще кто-то… – пробормотал стоявший рядом лейтенант. Помотал головой, словно пытаясь отогнать наваждение, и вновь припал к позорной трубе. – Дьявол!

Майор посмотрел в ту сторону и невольно вздрогнул. Среди индейцев явно мелькали мундиры южных соседей. Как их? Казаки?

Хотя вон там, в противоположном направлении, уже не казаки, а явно регулярная кавалерия. Но откуда?

Словно в подтверждение вдали пропела труба.

Теперь зашевелились и солдаты. Даже они прекрасно понимали – таких инструментов у индейцев просто не может быть. Да и сигнал был довольно знакомый.

К сгрудившемуся в боевом порядке отряду с одного из холмов направлялись трое. Двое явно являлись офицерами, третий – тем самым трубачом, который встревожил пехоту и артиллерию.

Вновь запела труба. Союзники усмотрели, что ближайшие всадники противника держатся на расстоянии, и явно приготовились напасть на троих парламентеров.

– Всем стоять! – заорал Брукс. – Кто тронется с места – расстреляю!

Было добавлено еще несколько фраз из тех, которые никто никогда не рискнет сказать в обществе женщин. Но в обществе мужчин, тем более подчиненных – за милую душу.

– Трубача ко мне! Лейтенант! Вы, кажется, владеете французским и испанским? Поедете со мной!

Не то чтобы Брукс был сторонником дипломатии. Если бы ему противостояли лишь арапахо, то языка пушек было бы достаточно. Но требовалось узнать, что тут делают русские? Мексика далеко, территории тут ничейные, так какого дьявола их занесло в эти края, да еще, может, в немалых силах? Что вообще делает здесь чужая армия? Не хватало еще по недоразумению подраться с другим противником!

Оно, конечно, когда-нибудь придется, но для драки требуется перевес в силах. И поддержка правительства. Чтобы все уже было готово к войне.

Шесть человек сближались подчеркнуто неспешно. Скоро Брукс смог рассмотреть ехавшего во главе парламентеров офицера. В парадной пехотной форме, при орденах и в треуголке с пышным плюмажем, подчеркивающей немалый чин, он держался с некоторым высокомерием, как полагается человеку непростому, занимающему высокий пост.

Брукс мысленно поблагодарил себя за предусмотрительность. Вряд ли русский вельможа путешествовал по прерии с небольшим отрядом. Нет, если такие пускаются в путь, то во главе большой и хорошо вооруженной экспедиции. За его спиной как бы не полк, не считая бесчисленных казаков. А то и бригада.

– Полномочный посланник Наместника Русской Америки полковник Муравьев, – представился русский, когда всадники остановились друг напротив друга.

Говорил он на французском. Впрочем, в таких пределах язык понять было вполне возможно даже без переводчика.

– Майор Брукс. Начальник экспедиции Североамериканских Штатов, – Брукс предпочел родной язык.

Он искренне не понимал, почему должен представляться на каком-то другом, заведомо варварском наречии.

Но русский продемонстрировал бескультурье и на английский переходить не пожелал. Хорошо хоть, второй офицер взял на себя услуги переводчика.

– У меня к вам претензии, господин майор, – Муравьев старательно изображал высокомерие. Он неплохо разбирался в людях и был уверен – другого тона Брукс просто не поймет. – Насколько знаю, ваш отряд напал на селение арапахо. Погибло много народа. В их числе – женщины и дети. Но, согласно недавно заключенному договору, индейцы арапахо являются союзниками России и пользуются покровительством нашего Императора. Надеюсь, вы понимаете, что сие означает?

– Какого договора? – не понял Брукс.

– Вожди племени и Наместник Русской Америки подписали договор о дружбе, в котором ясно и недвусмысленно указываются взаимные союзные обязательства в случае нападения на кого-нибудь третьей стороны, – нарочито скучающе поведал Николай Николаевич. – Поэтому любые военный действия против арапахо трактуются как военные действия против Российской Империи и будут отражаться всей мощью нашего оружия.

Челюсть майора отвисла от изумления. Едва не впервые в жизни он не знал, что сказать. Вернее, сказать хотелось весьма многое, просто на переговорах такие слова были явно недопустимы. Более того – могли быть чреваты самыми непредсказуемыми последствиями. Полковник – значит, все-таки полк. Но какие сволочи!

– На основании вышеизложенного я требую объяснений, – все тем же скучающим тоном продолжил после паузы Муравьев. – На каком основании вы совершили нападение?

Брукс хотя бы отчасти справился с удивлением. Да, он влип. Конгресс и президент позорно прошляпили нарочитый демарш индейцев. Однако становиться козлом отпущения майор не пожелал. За его спиной стояло могучее государство, а против были какие-то варвары.

– Индейцы арапахо уничтожили мирное поселение наших граждан. Между прочим, на землях, перешедших к людям тоже на основании договора с коварными аборигенами. И вдруг в один день все они были безжалостно вырезаны без какого-либо повода с их стороны. Или вы считаете, будто подобное можно спускать с рук?

Муравьев с некоторым трудом сохранил бесстрастное выражение на лице.

Значит, Соколов был прав. Пока не столь важно, что послужило причиной нападения новых союзников, но в самом факте сомневаться оснований не было. Тем не менее бумаги были подписаны, и отступать от буквы договора полковник не имел никакого права.

Хотя, зная нравы соседей, еще вопрос: были ли арапахо кровожадными дикарями или же поселенцы сами спровоцировали случившееся? Они же привыкли везде вести себя как хозяева. И уж подавно в грош не ценят местные племена.

– Я выясню данный вопрос, – пообещал Муравьев. – Но разбирательство случившегося – прерогатива дипломатов. Единственное, что могу сделать лично я – отпустить ваш отряд подобру-поздорову. Без права возвращения на союзную территорию.

Вообще-то без крайней нужды нападать Николай Николаевич не собирался. Но так фраза звучала намного солиднее.

– Да? – процедил Брукс.

Он уже стал обретать обычную спесь, и лишь остатки осторожности не позволяли высказать все, что он думает.

– В противном случае я имею честь атаковать вас, – докончил Муравьев. – Согласно союзному долгу. Выбор за вами, майор. Или вы уходите, и я гарантирую вам беспрепятственное возвращение, или… Срок вам – два часа. Честь имею!

И, не тратя больше слов, полковник развернул коня.

Слова хотелось сказать другим людям. Тем, кто стал новыми союзниками.